Настасья Алексеевна. Книга 4

– Русские плохие хозяева. Никому ничего не надо. Шахту на Груманте закрыли почти сорок лет назад, тоже из-за пожара, а до сих пор посёлок там напоминает город-привидение. Дома стоят хорошие, но постепенно разваливаются. Кругом разбросаны железки, части оборудования, даже баржа у берега ржавеет. Так и на Пирамиде будет. Дайте мне для компании «Спитсберген турз» в аренду часть земли, я приведу всё в порядок. Но я всё не могу взять. Так что надо убедить руководство треста принять меры, вложить деньги и получать доход от туризма.

Умбрейт говорил, не торопясь, с расстановкой, давая время на перевод. Евгений Николаевич внимательно слушал и вспоминал, что немец говорит это уже не в первый раз.

– Видите,– продолжал он свою речь, показывая рукой на гору – с ледника Бертил весной и летом льётся вода прямо в посёлок? Его останавливала дамба, но она разрушается, и скоро вода может затопить весь посёлок. Это я один не могу сделать. Нужны серьёзные деньги.

– Подожди-ка, – вдруг прервал его Евгений Николаевич. – Посмотрите, что там впереди?

Они стояли на длинном коробе, в дальнем конце которого что-то двигалось. Это что-то было похоже на белое облачко, едва заметное на покрытом белым снегом пути.

– Oh, my god! This is Polar Bear22, – вскрикнул Умбрейт и тут же скинул с плеча своё ружьё. – It is coming to us23.

Настенька даже не успела перевести, но Евгений Николаевич был у неё хорошим учеником и уже понимал такие простые фразы, потому среагировал сразу же:

– Не стреляй в него!

Тут потребовался перевод, хотя Умбрейт не только догадался, о просьбе, но и сам отлично знал норвежское законодательство по охране животных на Шпицбергене.

– No, I am not going to kill him, but only to scare.

На всякий случай Настенька перевела:

– Я не собираюсь его убивать, а только испугаю.

Умбрейт поднял двустволку вверх и выстрелил. Медведь, а это уже ясно было видно, остановился на коробе и присел. Умбрейт выстрелил из второго ствола и быстро стал доставать патроны из патронташа на поясе. Да только медведь больше не стал выжидать, а соскочив с короба, опрометью бросился наутёк от здания клуба в сторону горы.

Все облегчённо вздохнули.

– Вот опять приключение. Почти как на Груманте, – сказал Евгений Николаевич, но в голосе его не чувствовалось смеха. Скорее он был напряжённым. – Я боюсь за тебя, Настенька. Тебе нельзя волноваться.

– Да что ты, Женьчик, – ответила она, стараясь улыбнуться, – с вами мне и медведь не страшен.

Умбрейт не понял, о чём говорили, но догадывался и произнёс вполне подходящую фразу:

– But we have to be more careful here.

Настенька не стала переводить, а спросила, как на уроке:

– Понял, что он сказал? Переведи.

– Но нам следует быть более осторожными здесь, – ответил Евгений Николаевич тоже как на уроке.

– Правильно, – согласилась Настенька и совсем уже радостным тоном в голосе обратилась к Умбрейту:

– You see, he already understands something without my interpretation24.

Умбрейт, улыбаясь, закивал головой:

– 

You are a good teacher and he is a good student

25

.

Это Настенька тоже не стала переводить, а Евгений Николаевич только теперь вспомнил о фотоаппарате, который висел у него на груди:

– Эх, мать честная, такой кадр упустил. Совсем забыл про камеру.

Они ещё долго ходили по посёлку, заходили в клуб, в административный корпус, в гостиницу. Осмотрели разрушенную теплицу, поднялись к озеру со всё ещё стоящими гидро-иглами, замораживавшими землю, чтобы вода из водозабора не уходила в почву. Вода оставалась в озере, хотя иглы уже не работали. Всё это подлежало сносу, если, конечно, не воспрепятствовать. А именно для этого они прилетели на Пирамиду.

Вечером после возвращения в Баренцбург Евгений Николаевич писал письмо генеральному директору треста. Совсем недавно вместо Павла Филипповича был назначен новый генеральный, поэтому он постарался описать ситуацию подробнее.

«Уважаемый Лев Яковлевич!

Обращаюсь к Вам с некоторыми своими соображениями по вопросу плачевного состояния фактически брошенного нами посёлка Пирамида, который сегодня реально погибает.

Как Вам известно, весной прошлого года мы закрыли шахту посёлка Пирамида, а к октябрю все жители его были уже эвакуированы. В посёлке Пирамида зимой никто не жил и никакие работы не проводились, только летом и немного весной небольшие бригады рабочих от 7 до 30 человек направлялись туда из Баренцбурга главным образом для разборки оборудования, вывоза наиболее ценных материалов и минимальной поддержки инфраструктуры для выполнения упомянутых работ. Бригады располагались главным образом в бывшем производственном здании, обогреваемом теплом от дизельного генератора, работавшего в соседнем помещении для обеспечения электричеством. Кроме того, летом с бригадой выезжали на Пирамиду гид-переводчик и повар, которые обслуживали гостиницу для небольшого числа туристических групп немецкой компании «Спитсберген Турз», останавливавшихся там на несколько дней, и экскурсионных групп туристических судов, заходивших на Пирамиду 2-3 раза в неделю в летние сезоны.

Поскольку вопросы охраны окружающей среды на Шпицбергене согласно параграфам Парижского Договора о Шпицбергене 1920 г. входят в компетенцию Норвегии, то порядок закрытия шахты и прекращения деятельности треста «Арктикуголь» в посёлке Пирамида обсуждались совместно с губернатором архипелага. Норвежская сторона предлагала сохранить посёлок максимально, как памятник индустриальной культуры, ликвидируя лишь отвалы мусора, горной породы и объекты, опасные для окружающей среды. Но мы пока поступаем иначе.

Первыми были начисто снесены все финские домики, стоявшие на Пирамиде с момента её основания. Под снос пошла теплица и другие хозяйственные постройки. Началась интенсивная разборка оборудования, которое можно было использовать для работы в Баренцбурге или для продажи в качестве металлолома. Такие вещи, как телевизоры, холодильники и другие полезные предметы домашнего обихода были вывезены, зато библиотека во дворце культуры была брошена на произвол судьбы и открыто разбирается заезжими иностранными туристами. Документация, в том числе проектные схемы, карты и пр., разносятся по всему посёлку, выдуваемые ветром через разбитые окна и двери бывшего управления шахты.

В самом начале ликвидации производства крепкое деревянное укрытие железнодорожного пути для транспортировки угля по склону горы над посёлком Пирамида было сожжено для получения лёгкого доступа к металлическому оборудованию. Старая система дренажных колодцев на этом же склоне была оставлена без ремонта и разрушена в нескольких местах тяжёлыми тележками. Отсутствие дренажа селевых потоков при таянии снегов и дождевой воды над слоем вечной мерзлоты прошлой осенью усилило сходы селевых потоков, а поскольку железнодорожные пути, служившие одновременно защитной преградой селям, были разрушены, то несущиеся с горы потоки грязи полились через трубопроводы теплотрассы, идущей от ТЭЦ к порту и зданиям посёлка. В результате разрушения теплотрассы предполагавшийся в заново пуск ТЭЦ оказался невозможным.

Отсутствие обслуживания насыпной дамбы из гравия, служившей защитой для отвода потоков воды с горы в обход зданий возле подъёмника шахты, позволила этим потокам прорваться через дамбу. К счастью на то время они были остановлены всё ещё стоящей металлической конструкцией бывшей железнодорожной станции шахты, в противном случае водяная река помчалась бы дальше к посёлку в сторону старого административного здания, потенциально первой жертве разрушения.

Для разборки металлических конструкций (столбов электрического освещения и др.) использовалась взрывчатка. Взрывной волной часто разбивались стёкла домов, некоторые из них закрывались фанерой, а другие открыты до сих пор для доступа ветра, дождя и снега, ускоряющих разрушение зданий.

За исключением некоторых работ по поддержанию в приличном состоянии здания гостиницы и лёгкого ремонта домов, используемых рабочими для жилья в летнее время, ремонтом остальных зданий практически никто не занимается. Окна первых этажей домов забиты досками, а все входные двери заперты. Всякий раз после посещения посёлка неорганизованными туристами приходится заменять выломанные на окнах доски и заново запирать взломанные двери домов. Однако скрытые повреждения домов никто не устраняет. Это фактически смертельно для домов, поскольку маленькие повреждения быстро становятся угрожающими проблемами, особенно течи в крышах и окнах, позволяющие воде и снегу проникать внутрь, так как повышенная влажность губительна для не обогреваемых помещений, построенных из кирпича и бетона, промокшие стены трескаются от мороза. Особенно серьёзны такие повреждения у большого жилого здания в центральной части посёлка. Подвижки его фундамента вызывают трещины и у крыши. Попытки отремонтировать его были прекращены и теперь даже снаружи видны повреждения водой и морозами всех этажей. Несколько в меньших размерах такие повреждения наблюдаются у большинства зданий, включая крыши спортивного комплекса и больницы. Ещё несколько лет без ремонта приведут к окончательной гибели этих зданий.

Более того, мороз и ржавчина практически разрушили всю систему водопровода Пирамиды – почти неизбежное последствие отсутствия людей, когда прекращается отопление и обогрев металлических труб, расположенных над уровнем вечной мерзлоты. Для восстановления посёлка теперь, скорее всего, придётся заменять весь водопровод, местами даже внутри зданий, так как повреждённые трубы дают течь в стены, приводя к ещё большим повреждениям в случае их использования.

Самая большая, хотя и самая непредсказуемая угроза для посёлка Пирамида – это наводнение. Почти весь посёлок построен на сыпучей почве в разветвлении нескольких горных потоков – самого большого, сбегающего с находящегося поблизости ледника Бертил, и трёх-четырёх поменьше, стекающих по склонам горы Пирамида.

Что касается потока Бертил, то главная опасность его в неожиданной разрушительной силе самой воды, особенно весной в пик таянья снегов, или после сильных дождей летом и осенью. Раньше Поток Бертил останавливался системой насыпных дамб, отводивших поток в сторону от посёлка. Оказавшись без ремонта, эти дамбы почти полностью размылись водой. Поток Бертил изменил направление своего течения, оказавшись теперь в нескольких метрах от окружающей посёлок дороги, добираясь ко дворцу культуры, прорвавшись через дорогу долины Миммер и, следуя вдоль окружной дороги вокруг посёлка Пирамида, пробивает себе путь в основании дороги у здания больницы и течёт дальше через участок бывшего животноводческого и тепличного комплекса и район складских помещений, начав размывать дорогу через дельту долины Миммер. Поскольку маленький мостик там не был рассчитан на мощные потоки с ледника Бертил, то теперь вода идёт прямо через участок складов с горючим, что вызывает риск загрязнения окружающей среды. Лишь остатки небольшой насыпной дамбы продолжают отделять поток с ледника Бертил от дворца культуры – если поток изменит своё направление в эту сторону во время таяния снегов или сильных дождей, то в считанные часы он начнёт беспрепятственное разрушение сверху самого центра посёлка Пирамида.

В период жизни посёлка Пирамида система искусственных дренажных канав успешно осуществляла дренаж поверхностных вод склонов горы, сокращая тем самым риск наводнений, а несколько насыпных дамб направляли массы воды в сторону от важных для жизни объектов. Теперь эти защитные сооружения почти полностью разрушены. Сегодня посёлок Пирамида практически не защищён от наводнений, которые в любое время тёплой погоды могут уничтожить то, что создавалось поколениями строителей Пирамиды.

Наши предложения

Вопрос сегодня стоит очень остро: каждый день задержки удорожает возможное восстановление посёлка Пирамида и ускоряет его окончательную гибель в случае отказа от какой-либо восстановительной деятельности.

Понятно, что трест «Арктикуголь», всецело занятый нерентабельной добычей угля и соответственно вопросами собственного выживания, не в состоянии без существенных государственных дотаций осуществлять поддержание в должном состоянии посёлка Пирамида, что, кажется, ему и не нужно. Тогда как с точки зрения государства Российского собственный участок Пирамида чрезвычайно важен, как в плане сохранения стратегически выгодного присутствия на архипелаге, так и в плане развития отечественной науки, для которой географическое расположение участка уникально, и потеря его для России была бы практически ничем невосполнима.

Вопрос в том, каким образом наименьшими затратами не только восстановить, но и заставить участок работать с прибылью на Россию. Такие возможности есть.

Необходимо участок Пирамида передать из подчинения треста «Арктикуголь» какой-либо другой государственной структуре, заинтересованной в этом участке. Таковыми структурами могут быть, например, Академия наук РФ, которая бы создала там международный научный центр по примеру норвежского посёлка Нью-Олесун, успешно осуществляющего приём и обслуживание научных организаций многих стран мира. Вполне может быть такой структурой и государственная туристическая компания, соединяющая свои собственные интересы с интересами международных туристических организаций. При этом следует помнить, что Норвежские туристические фирмы на архипелаге Шпицберген принимают ежегодно миллионы туристов из разных стран. Вполне допустимо подчинить Пирамиду, а, может, и Баренцбург административно, скажем Мурманску, представитель которого осуществлял бы координацию различных видов хозяйственной деятельности на архипелаге, как это было некогда в отношении российской почты (почтовые отделения Пирамиды и Баренцбурга подчинялись мурманской конторе). Следующие пункты идут в развитие первого.

Некоторые здания или даже участки земли можно сдавать в аренду как научным, так и туристическим организациям, включая на только российские, но и иностранные, которые проявляют к этому интерес. На последней научной конференции, проходившей в Баренцбурге, учёными разных стран был прямо поставлен вопрос о сохранении посёлка Пирамида, и ими было принято решение обратиться по этому вопросу с обращением в различные руководящие структуры России. Один из участников конференции американец Д. Капелотти разработал ряд предложений по созданию научного центра, в котором бы проходили стажировку американские студенты, занимающиеся проблемами севера и промышленной археологии. Для этой цели он уже ищет финансовую поддержку. Эту идею поддержали учёные Швеции и Российской академии наук.

Развитие российского туризма может дать существенную финансовую поддержку существованию посёлка Пирамида. Мною были разработаны весьма детально проекты организации чартерных рейсов туристических судов из Мурманска, использования в учебных целях в летнее время парусного судна «Товарищ» мореходной академии (вёл даже переговоры с ректором академии, который поддержал эту идею, о чём Вам докладывал), чартерных рейсов самолётов с туристами на борту. Подробные разработки имеются. Предлагается даже создание филиала мореходного училища на базе Пирамиды.

Развитие иностранного туризма, возможно, выгоднее на первых порах, поскольку иностранные туристические компании, в частности немецкая фирма «Спитсберген турз», готовы вложить свои капиталы в восстановление некоторых жилых зданий и гостиницы в случае получения их в аренду на длительный срок даже на условиях совместной деятельности. Могут подключиться к совместной деятельности и оказать финансовую поддержку и некоторые норвежские туристические фирмы. Есть предложения по привлечению иностранных туристов, желающих проводить длительное время в уединении на архипелаге для осуществления своих творческих планов (писателей, поэтов, художников и др.)

На Пирамиде некогда планировалась и разрабатывалась проектом промышленная добыча морских водорослей. Это одно из экологически чистых производств, которые тоже можно было бы осуществлять на Пирамиде. Там же можно организовать с целью создания дополнительных рабочих мест швейную фабрику, аналогичную той, что работает в Баренцбурге.

Таким образом, я привёл несколько возможностей использования посёлка Пирамида и привлечения на неё средств. Есть, разумеется, и другие. Быть может, в чём-то я слишком оптимистичен. Всё можно обсудить и поправить с отдельными специалистами. Но главное – принять решение о том, что Россия хочет быть и останется на Шпицбергене не на словах (в концепции России это уже есть), а на деле, то есть разработать конкретные мероприятия, поручить исполнение конкретным людям и в сжатые сроки, ибо время теперь неудержимо удорожает исполнение желаний. Об этом говорят прилагаемые мною снимки Пирамиды. Её состояние в настоящее время.

3.

На следующий день перед обедом раздался телефонный звонок внутренней связи. Звонил директор рудника.

– Евгений Николаевич, вы что, перегрелись вчерашним солнцем? Что вы написали Льву Яковлевичу? Он меня с утра за холку взял по телефону и чихвостил почём зря за Пирамиду. И консул уже в курсе. Мы так не договаривались с вами работать.

– Мы с вами вообще ни о чём не договаривались, Леонид Александрович. Мы просто работаем каждый на своём месте. Мы с владельцем немецкой туристической фирмы, как вы знаете, были вчера на Пирамиде, и то, что мы там увидели, нас шокировало.

Директор рудника был явно не в себе и буквально кричал в трубку:

– А вы хотели там увидеть розы и тюльпаны? Так сейчас не сезон.

Евгений Николаевич едва не заскрипел зубами, отвечая:

– Я в таком тоне разговаривать не привык, – и положил трубку.

В ушах не успел остыть крик директора рудника, как позвонили из Москвы:

– Евгений Николаевич, с вами будет говорить Лев Яковлевич.

Конечно, этот разговор был ожидаемым, но что именно хочет сказать генеральный, предугадать было трудно. То ли похвалит, согласившись с уполномоченным, то ли будет ругаться, как Леонид Александрович. Евгений Николаевич, во всяком случае, был готов к любому повороту событий. У него в привычке было не оглядываться на начальство, а поступать, как считает правильным.

Они познакомились со Львом Яковлевичем здесь же на Шпицбергене, когда тот после неожиданного увольнения Павла Филипповича прилетел представиться коллективу рудника. Перед встречей на собрании с коллективом Лев Яковлевич вошёл в кабинет Евгения Николаевича и попросил пригласить переводчицу. Евгений Николаевич позвонил по внутреннему телефону в соседний кабинет. Настенька вошла и представилась:

– Настасья Алексеевна.

Генеральный директор высокий, широкий в плечах и несколько полноватый поднялся навстречу переводчице и протянул руку:

– Здравствуйте. Наслышан, наслышан вашими успехами. Говорят вы не только хороший переводчик, но и преподаёте английский, кроме того, что ведёте курсы для шахтёров и детей. И даже дочек Леонида Александровича учите на дому. Это похвально. Как вы успеваете? Да вы садитесь, пожалуйста. – Он, широко взмахнув рукой, указал на стул рядом с собой и тоже сел.

– Ну, в полярку тут чем ещё заниматься? Вот и учу, – несколько смутившись, ответила Настенька.

– Вы упомянули полярку, а я ведь тоже к этому слову привык. Я руководил угледобычей в Воркуте. Оттуда к вам направили. Но мы не можем с вами долго сейчас разговаривать. Я хочу вас попросить вот о чём. Со мной сын прилетел сюда работать начальником смены. Он собирается поступать в институт международных отношений. Так вы не смогли бы потренировать его в английском?

– Ну, что за вопрос? Если хочет знать язык, помогу, конечно, – сразу согласилась Настенька, посмотрев при этом на Евгения Николаевича.

Тот улыбнулся одними глазами, но этот обмен взглядами не ускользнул от внимания генерала.

– Надеюсь, ваш шеф, он же и муж, как мне известно, не будет возражать.

Слова были явно обращены к нему и поэтому Евгений Николаевич, теперь открыто улыбаясь, сказал:

– Разумеется, я не возражаю, тем более, что сам занимаюсь с Анастасией Алексеевной языком и должен сказать, что она замечательный педагог.

– Ну, вот и хорошо, – обрадованно сказал Лев Яковлевич, поднимаясь. – Я сыну так и передам, что он может быть спокоен. А теперь пойдёмте в клуб, где нас, наверное, уже ждут на собрании.

На сцене они сидели вдвоём с Леонидом Александровичем, который казался и ниже ростом и как-то вообще помельче. Директор рудника, который всегда чувствовал себя на высоте и смело смотрел на всех, в данный момент был похож на мелкую собачонку рядом с большим хозяином. Выяснилось, что Леонид Яковлевич не совсем прямо из Воркуты, где проработал половину своей сознательной жизни, а успел побывать в ранге заместителя министра угольной промышленности России, но почему-то перевод его в трест «Арктикуголь» считается повышением по службе. И как он себя поведёт на новом месте, было непонятно.

Так что звонок его из Москвы Евгению Николаевичу был тоже загадкой и потому он нейтральным голосом ответил в телефонную трубку:

– Слушаю вас, Леонид Яковлевич.

Услышал в ответ:

– Здравствуйте!

И едва успел вставить ответное «здравствуйте, Леонид Яковлевич», как из трубки донеслось:

– Вы, я смотрю, Евгений Николаевич, занимаетесь не совсем тем, чем нужно. Прочитал Ваш опус. Вы что думаете, мы здесь совсем ничего не делаем и ни о чём не думаем? Только вы с вашим немцем всё знаете. Пирамида, видите ли погибает. Там дома на сваях. Они стояли и будут стоять. В Колсбее стоят и на Пирамиде будут. Ваша задача какая? Отношения с конторой губернатора, с норвежцами поддерживать, следить за соблюдением нашего законодательства, а не вмешиваться в хозяйственные дела треста и не продвигать интересы немецкой или другой какой-то фирмы. В общем так, берите отпуск – вы его давно не имели – и со следующим рейсом самолёта возвращайтесь в Москву. Будете работать в управлении. Вы мне здесь нужнее. И можете забрать переводчицу, раз она ваша жена. Настасья Алексеевна тоже здесь может работать. Всё.

Связь оборвалась. Евгений Николаевич не успел даже слово сказать в ответ на директорскую тираду, но последние слова генерального его даже обрадовали. Они с Настенькой обсуждали вопрос её беременности и думали, когда и как им уезжать. Настенька не хотела уезжать одна, а ему не хотелось оставаться без неё. Слова Леонида Яковлевича, какими бы неожиданными они ни явились, фактически решали вопрос в их пользу.

– Настюша! – прокричал он, чуть не бегом влетев в кабинет переводчицы, – Собирайся! Следующим рейсом нашего самолёта мы летим в Москву.

Настенька вскочила со стула, оторвавшись от пишущей машинки, и обрадованная кинулась на шею мужа:

– Как здорово! Наконец-то мы будем дома.

Они не знали, что ждёт их в новой России, где всё почти изменилось за время пребывания их на Шпицбергене. Не знали, согласится ли Евгений Николаевич остаться работать в управлении треста, будет ли Настенька продолжать работу переводчика, и где они будут жить своей новой семьёй, но они осознавали, что скоро уедут на Родину, в места, по которым любили ходить с детства, где каждый камушек, каждое деревце были знакомы и вызовут восторг при встрече. Там они любили и страдали, делали большие и маленькие дела, строили новую жизнь. И, наконец, они едут к близким и родным людям. Всё это было главным.

4.

Оставшееся до рейса в Москву время пролетело мгновенно. Дел было в связи с отъездом невпроворот. Нужно было привести в полный порядок всю документацию, попрощаться в Лонгиербюене со всеми норвежскими партнёрами, устроить прощальные вечера с друзьями в Баренцбурге, успеть сходить на лыжах по маршруту до вертолётки и обратно, подняться последний раз на гору Улав, накупаться в бассейне и наиграться в настольный теннис. И надо же было упаковать вещи в юшары для отправки их морем, чтобы сократить вес багажа в самолёт.

Консул пригласил к себе Евгения Николаевича с Настенькой, как он, шутя, сказал, на рюмку чая и чашку коньяка. Директор рудника просил Евгения Николаевича забыть о неприятном телефонном разговоре и организовал для двух отъезжающих богатый ужин в баре гостиницы. Леонид Александрович прекрасно понимал, что Евгений Николаевич будет в Москве гораздо ближе к генеральному директору и его собственная судьба может в сильной мере зависеть от бывшего уполномоченного, который теперь станет, возможно, заместителем генерала. Тут необходима была осторожная предусмотрительность.

Даже Фёдор Вадимович Стариков, который готовился тоже вылетать в Москву по окончании летнего сезона археологических исследований, пригласил Евгения Николаевича с Настасьей Алексеевной в научный комплекс на свои и их проводы командой учёных. Там они сидели большой компанией в доме геологов у камина, пили вино и водку, а Евгений Николаевич прочитал по случаю написанные стихи: