Научите своих детей

– Почему «был»?

Том, долго держа у губ салфетку, думал, что уже, наверное, поздно таить от неё всей ситуации.

– Сейчас Карл разыскивается полицией штата, за подозрение в убийстве лесничего, у которого он жил и вместе с которым работал на станции по лесозаготовкам..

София обомлела.

– Меня пригласили как эксперта полицейские штата. Карл изъял охотничье ружьё и револьвер погибшего. Никто не знает где он, и что ещё может произойти.

София привстала, свернула салфетку и подошла к открытому окну.

Томас облокотился на стол и упёр руки в лоб.

– Месяц назад.. Почему не сообщили нам? – послышался из-за спины голос девушки.

– Потому что у них не было ваших контактов.

– Как?

– Он много раз переходил из одной клиники в другую, и неудивительно, что информация о нём постепенно терялась. В конечном итоге они даже не знали, что он русский.

Том не знал, поступил ли он правильно, но теперь он стал уверен, что должен ехать. Хотя бы для того, чтобы успокоить её.

– Мама так хотела дождаться его. Она боялась, что не доживёт до этого. Наверное, можно её обрадовать тем, что он освободился – уверена, она будет рада слышать это. Пускай и в коме.

Томас молчал. Марвин не заставил себя ждать – он позвонил сам. Поулсон бросился к трубке:

– В Майл Хаусе ещё один труп. Езжай в аэропорт. Я возьму билеты на четверть одиннадцатого.

Он положил трубку.

– Тебя довезти? – спросила София, мгновенно осознав, что хочет сказать Томас.

– Было бы неплохо.

Они молча сидели на парковке. Софья вцепилась в руль, скривив губы. Ради того, чтобы не подавать виду, она закрылась пеленой своих густых волос.

У Тома ещё оставалось время, чтобы помолчать вместе с ней.

Она сидела слева от него. Такая хрупкая, но безупречно сильная. Она пережила потерю отца, и теперь её ждёт смерть матери. Том понимал, что с такой формой диабета, в стадии комы, она уже никогда не проснётся. Девушка, возможно, тоже это понимала, однако в её сердце куда больше места для надежды, нежели в её компаньоне.

Он тихо взял её одной рукой за тонкую шею, другой за вцепившуюся кисть, и потянул к себе. Она слегка сопротивлялась, но не от отвращения, а от злобы. Прижав девушку к себе, он глубоко вздохнул, дабы дать ей почувствовать, вспомнить, что она касается живого человека.

– Верни его. И сам вернись, прошу, – прошептала она, оставляя мокрый след на его пиджаке.

– Не переживай. Я пересидел столько твоих слушаний, так что эта задача для меня пустяк.

Том отвратительно, для самого, себя лицемерил. Вернуть Карла уже вряд ли получится. Но он лишь молчал, и когда Софья ослабила хват, вышел из машины. Закрыв за собой дверь, он постучал по стеклу и помахал водителю рукой.

Марвин встретил его около входа, и они быстро прошли к свободному окну регистрации. С предъявлением путевого листа и полицейских удостоверений, Додсон и его компаньон быстро оказались в самолёте.

– Ты хочешь что-нибудь ещё мне рассказать? Или показать? – спросил Томас, намекая на то, что не в курсе, что произошло ещё.

Пристегнув ремень, Додсон посоветовал Тому сделать тоже самое.

– Если мы будем падать, это нас не спасёт.

– Ладно. – Марвин отвлёкся. – Труп Алана Ноаха был найден случайными проезжающими сегодня утром. Тело было подвешено на дереве, рядом с семнадцатым шоссе.

– Подвешено?

– Да.

– Есть следы борьбы?

– Да. Как сказал Лим, занимающийся этим делом, следы борьбы были недалеко от дороги – более того, убийца угнал машину, на которой был Ноах.

Тут вдруг заговорил пилот, после внимания которому самолёт начал двигаться. Томас напрягся, задумываясь о предстоящем перелёте – слишком некомфортно он ощущал себя сидящим внутри железной птицы.

На полосе взлёта Поулсон вжался в кресло.

Разгон.

Тома затрясло от волнения. Мандраж был вызван известно чем, однако с таким сильным проявлением страха Том давно не сталкивался.

– С каких это пор ты так боишься самолётов? – спросил Додсон спустя пять минут, как они оторвались от земли.

Сидя около иллюминатора, Том наблюдал за отдаляющейся поверхностью земли.

– Не знаю.

После небольшой паузы он захотел поговорить с бывшим напарником:

– В какой-то момент у меня произошло слишком много изменений. В жизни.

– Ты про что?

– Я не знаю, может это просто последствия ухода от службы. Но слишком сильно это затянулось.

– Все, кто уходил из полиции, испытывал подобное.

«Наверное, он прав»

– Ты покинул ту среду, где свободно лавировал, где любая существенная проблема по работе тебе казалась пустяком. Ты отказался от своего призвания, ремесла. И то, что сейчас ты испытываешь проблемы в своей «новой» жизни, это следствия привычки к старой.

– Здесь дело не в работе..

Том хотел было заговорить о некогда бывшей для него актуальной идее о «высшем суде», но притормозил. Он никогда ни с кем не разговаривал на эту тему, тем более с человеком из полиции.

– Всю жизнь я ловил ублюдков и способствовал тому, чтобы они больше никогда не выходили на свободу. Я считал это своим долгом перед миром, и в первую очередь, перед собой.

Додсон смотрел на напарника, выпытывая следующие слова.

– Я не мог позволить, дать этим выродкам существовать дальше, с обычными людьми, портить их жизнь.

Том замолчал, прикусив край нижней губы.

– Когда я был совсем мальчишкой, дядя забрал меня из дома, куда мать-наркоманка регулярно приводила клиентов. Пускай я наблюдал этот ужас регулярно, но на тот момент я не считал это чем-то плохим. Потому что я не знал хорошего. И в последние дни моего нахождения там, один урод, из компании матери.. – У Томаса задрожали губы. – Я не знаю, зачем он это сделал. Он задушил котят, которые жили у меня. Всех.

Марвин опустил взгляд, внимательно вслушиваясь в интонацию друга.

– И я, будучи ребёнком, который практически ничего не знал о мире, в котором живу, моментально понял, что было совершено зло. – Он посмотрел на Додсона. – Понимаешь, даже я, совсем маленький, выросший среди дерьма, сумел определить, что это неправильно!

Том полностью откинулся на спинку кресла, отвернувшись к иллюминатору.

– Через три года семью моего первого друга убивают. Прямо в доме. Во второй раз встретившись со смертью, я определил своё назначение в этой жизни.

Том замолчал.

– Какое? – спросил Додсон.

Поулсон повернулся в полупрофиль и посмотрел на Марвина холодными, блестящими глазами:

– Вин. – Он ухмыльнулся. – За всю свою карьеру я убил пятьдесят четыре человека. Из них половина работала на drugs, а остальная – убийцы, грабители, насильники. Ещё сто семнадцать стало частью статистики о смертях внутри исправительных учреждений.

Он опять отвернулся.

– Я не позволил им дальше причинять боль. Причинять боль таким, как я. Таким, кто в момент их злодеяний был абсолютно беззащитен.

Том сжал кулаки:

– Где он, Бог, когда невинные рабы его страдают нечеловеческими муками? Где он, Господь, которого все так восхваляют? Или же для десятилетней девочки-инвалида отчима-насильника Бог послал в качестве испытания? Или же для того, кого поганая шлюха высадила прямо у ворот приюта, вся эта жизнь – трудность, которую преодолеешь, и в конце ждёт приз? Нет. Нет ни бога, нет ни рая, ни ада. Есть зло. Есть мы. И есть оружие в наших руках.

Том говорил как безумец, будто его языком завладел сам дьявол.

– Уже почти десять лет я не занимался тем, чему должен был посвятить целую жизнь. Я думаю, что был прав, когда ушёл из отдела – но меня тревожит то, что я оставил всё на руки тех людей, которые не должны и не могут этим заниматься.

Том вздохнул.

– Я каждый день задаю себе один и тот же вопрос – правильно ли я поступал?

Додсон не знал, что и ответить ему. Вин был слегка шокирован тем, что он услышал. И ему было непонятно, что именно вызывало недоумение, потому как и содержимое слов коллеги удивляло, но и то, что Том наконец рассказал о себе хоть что-то.

– Значит, не все убийства, что ты совершил, были ситуативной необходимостью?

Том молча кивнул.

– Я даже не знаю, что и сказать. – Додсон потёр ладони.

– Радищев не врал мне.

– Что?

– Ты читал дневник?

– Да.

– Радищев действительно не помнил того, что сделал. – Том внимательно посмотрел на собеседника, выискивая надежду на то, что тот поймёт, о чём идет речь.

– И?

– Что значит «и»?! – Том впал в недоразумение. – Ты действительно не увидел ничего в хронологии той жизни, которой он жил в заключении?

Додсон развёл руками, мирясь с тем, что ничего не понял.

– Дай я выйду, – проскрипел Томас, освобождаясь от тесного ремня.

У выхода для пребывающих посетителей аэропорта детективов ждал Фрэнк Лим – обычный, ничем не примечательный, почти не улыбающийся полицейский. Ростом чуть ниже ста восьмидесяти, со стандартным европейским лицом.

– Здравствуйте, мистер Додсон, мистер Поулсон. Очень рады видеть таких профессионалов в нашем округе.

– Думаю, мы сработаемся, – сказал Вин, пожимая руку Фрэнка.

Пускай время было за полночь, Лим, спросив, не требуется ли приехавшим небольшой отдых, и получив отрицательный ответ от Поулсона, тотчас повёз их на второе место преступления.

В машине все трое ехали молча, скрипело радио. Нарушить комфортное для всех молчание никто не нарушался, хотя у каждой стороны были вопросы.

По трассе вдали виднелось сияние полицейских огней – они до сих пор работали на месте.

Подъезжая к обочине, туда, где стояло несколько других автомобилей, в метрах пяти от дороги Том заметил дуб, на ближайшей к дорожному полотну ветке которого висела оборванная верёвка:

– Кто снял его? – мигом спросил Поулсон у полицейских, что дожидались их приезда.

– Местный фермер, что первым заметил тело. Надеялся спасти бедолагу.

Том приблизился к ограждённой территории.

– Здесь куча следов..

– Я вижу, – перебил Томас эксперта, всматриваясь лучом фонаря на землю.

Около дуба, по направлению вглубь обочины, местами встречались участки с примятой землёй, а около – следы крови.

– На трупе были раны? – спросил Том у Фрэнка, что шёл за ним.

– Да, огнестрельное в ногу.

Том остановился.

– Гильзы?

– Выстрел был за кустами. Метров за десять оттуда есть просёлочная дорога. Там же следы угнанной машины. Гильзы от .357 калибра.

«Такого же калибра был шестьсот сороковой «Смит», который был украден у лесничего.. – Том остановился. – Но ведь это чуть ли не самое популярное оружие на это континенте»

– Думаете, это украденный Радищевым ствол? – спросил Поулсон вслух.

– Не знаю – Радищев не смог забрать машину Стефана. Здесь же есть угон.

– Почему в протоколе не говорится об автомобиле? – вслух поинтересовался Вин.

– Ноах занимался перегоном и скупкой машин, мы не знаем, какая именно модель была угнана.

– Скорее всего, он встретил Карла на дороге, когда тот голосовал..

– Это точно Карл? – переспросил Вин.

Том не ответил, лишь посмотрел на дерево, собирая все мысли.

– Так что?.. – Фрэнк тоже ждал ответа от Поулсона.

Том вспоминал строчки дневника, что читал в Торонто. Они постоянно терялись, уходили от него всё дальше и дальше, вглубь сознания, путаясь среди остальной толпы его же мыслей.

– Да. – Том уверенно резал слова. – Он хотел, чтобы мы нашли труп – здесь нет мотива грабежа, хотя, безусловно, нападавший воспользовался машиной. Карл хотел показать нам..

– Что?

– Что он начал убивать.

– Куда сейчас? – Фрэнк поправил свою ковбойскую шляпу.

Вин молча сидел рядом с водителем на первом сиденье. Томас расположился на задних креслах «Форда».

– Думаю, в морг ехать бессмысленно – всё, что хотел показать нам, он уже показал.

– Я думал, вы перестанете говорить про работу, и всё-таки остановитесь где-нибудь для отдыха..

– Вин, если желаешь поспать – иди. А я ещё хочу побывать в доме Стефана.

– Тогда я с тобой.

Машина включила сирену и направилась в обратную от города сторону.

Дом Стефана Штрува находился в глубине леса – сквозь неровный ландшафт виляющей между широкими елями грязевой дороге (недавно прошёл дождь), разрезая темноту фарами дальнего света, медленно двигался полицейская «Виктория».

Наконец, оказавшись на расчищенной опушке, машина остановилась около пошатнувшегося забора. Забором это было назвать сложно, скорее неухоженная ограда, простоявшая здесь не один десяток лет.

На часах – около четырёх утра. Фонаря у дома не было, поэтому за освещение пришлось отвечать самим полицейским. Топая по маслянистой земле, усыпанной мелкими ветками, шишками и хвоей, детективы преодолевали территорию участка прямо к небольшому деревянному дому, крыльцо которого было запятнано кровью.

– Здесь он погиб? – спросил Том.

– Здесь его нашли.

Томас первым аккуратно обошёл пятно крови, приблизившись к, с виду, запертой двери. Замок был выломан.

– Это наши постарались – дом был заперт, ключей мы нигде не нашли, – объяснился Фрэнк.

Достав из кармана пальто кожаные перчатки, Том облачил в них кисти и коснулся двери, слегка отталкивая её и освобождая путь.

– Зачастую убийцы любят возвращаться на места преступления.

Фрэнк расценил это как предупреждение и достал пистолет из кобуры, аккуратно ведя его параллельно ногам. Вин сделал тоже самое.

В доме пахло сыростью.

Прихожая одноэтажного здания была завалена со всех сторон верхней одеждой, рабочими комбинезонами, подходящей для этого же обувью и пустыми бутылками из-под спиртного.

– Штрув много пил.

«Наверное, из-за этого с ним было так легко сговориться даже психопату»

Аккуратно перешагивая весь этот хлам, Том углубился дальше в дом, попав из холла в небольшой зал, где, по-классике, вокруг тумбы со старым телевизором стояла пара кресел и небольшой прохудившийся диванчик. Стол позади дивана разделял территорию мнимой кухни и зала – кухней это было назвать сложно – лишь столешница с умывальником да холодильник, на стене – небольшая полка, где, по обычаю, люди хранили консервы и крупы с посудой. На столе – бутылки с алкоголем, но посуда была расставлена лишь для одного человека.

«Карл не пил»

Повсюду была пыль и грязь – видимо, обитающему здесь алкашу было комфортно и так. Том всматривался в обстановку, задаваясь вопросом – сколько времени Карл планировал это нападение – или же это просто импульс, случайность, после совершения которой у него окончательно поехала крыша?

– Отпечатки?

– Везде, – Фрэнк стал перечислять места, на которых был пото-жировой компонент Карла.

Вин остался у входа, Томас прошёл дальше, к двум спальням и ванной.

Как и ожидалось, санузлы оказались загрязнёнными. На пороге у одной из спаленок, на ковре Томас разглядел потускневшее пятнышко крови – а рядом с ним ещё и ещё.

– Эту кровь мы не видели, – тихо, с недоумением проговорил Фрэнк.

Томас молча достал пистолет и прислонился к двери ухом, после чего с ударом ноги вломился в комнату, выставив пистолет с фонарём перед собой. В его прицел попалась развевающаяся от внезапного сквозняка штора на открытом окне, и Том уже хотел было выстрелить, но в последний момент остановился.

Фрэнк выдохнул от быстроты происходящего, однако Поулсон не терял время, осматривая комнату – кровать, комод, старый торшер, ковёр, стол. Не было ничего, что могло сообщить о Карле, но детектив был уверен – сегодня он уже посещал это место.

За окном вновь ударил гром.

– Здесь, кажется, пусто, – сказал Лим и вышел из комнаты, оставив Томаса одного. Но последний не мог так быстро покинуть помещение, всё ещё выискивая ту деталь, которая тоже осталась без внимания. И, как это не назвать – удача или должное, всё-таки он нашёл её – перед окном, на сыром от дождя ковре лежала промокшая бумажка, а на ней – криво нацарапанные буквы.

«Я знаю, ты идёшь следом» – прочитал про себя Томас.

«Он был здесь. Он знал, что я займусь им!» – Поулсон злился, хотя понимал, что серьёзных поводов для этого нет. Но Карл оказался слишком предусмотрительным – если это не совпадение, то Томас уже считал себя проигравшим в этой битве – Радищев ждал его.

– Но зачем? – вслух спросил себя детектив, пряча обрывок в карман.

– Что? – спросил Вин, оказавшись на пороге спальни.

– Ничего, – ответил Том, опустил взгляд и прошёл к выходу. – Здесь ничего нет.

Лим ждал их у машины.

– Слушай, Фрэнк, – обратился к нему Томас, – чтобы мы не теряли время, расскажи мне – были ли какие-то особенности повреждений на телах погибших? Здесь. и там, на семнадцатом..

Фрэнк, не задумываясь, ответил:

– Нет, никаких. Только лишь нормальные повреждения, нанесённые при борьбе.

– Отлично. – Том обернулся в ожидании Додсона. – Марвин, едем!

– Что такое? – напарник удивился внезапной оживлённости Тома.

– Карл всё ещё здесь.

Глава 2

Я сидел перед Томасом уже четвёртый час нашей беседы.

– Что было дальше? – мне не терпелось узнать, как всё пришло к тому, что произошло.

Мистер Поулсон, по обыкновению своему начинал речь очень растянуто, не торопясь. Сейчас было аналогично, потому как последние пять минут он молчал.

– Мы.. мы долго и упорно искали его. Почти месяц я пробыл в регионе Принс-Джордж, был в патрулях по соседним городам. У нас была лишь информация о машине, которую он забрал у Ноаха, и то – первую неделю у нас были только её примерные характеристики. Потом объявился купивший этот автомобиль, с которым Алан договаривался – он вышел на нас сам, как только узнал, что Ноах мёртв и его машину угнали – сначала он обвинял самого продавца.

Он то и дело покусывал себя за левое запястье, демонстрируя мне, что уже устал и нашего разговора. Но, увы, как бы я не хотел, я не мог его отпустить.

– Я был изрядно вымотан этим преследованием, но мы его так и не нашли.

– Вы сказали, что провели там ещё месяц. Что заставило вас вернуться обратно?

Хоть я и знал ответ, я должен был услышать вариант Томаса.

– Будто бы вам всем неизвестно, почему я вернулся, – Том фыркнул в сторону.

Я выжидающе смотрел на него и был полон терпения.

– Мне позвонила Софья. И сообщила, что её мать умерла. В больнице.

Том протянул мне руку с просьбой о зажигалке, и я не смел ему отказать.

– Я не курил почти десять лет. Вы наверняка знаете, каково это – столько времени жить на сторонних удовольствиях, и в один момент отказаться ото всего. – Он развёл руками. – Повсюду лишь серость, которая преследует тебя. Ты ложишься спать – она рядом. Ты просыпаешься – она рядом. И никак это не изменить. Тем более мне – я не умел создавать радость – мог её только лишь пожирать. Наверное, я больше виноват в том, что София так поступила. Не потому, что организовал травлю Карла, нет..

В один затяг он сжёг полсигареты.

– Я не дал ей того, что должны давать близкие люди друг другу.

– Чего же?

Я позволял отвлекаться на подобные вещи, пускай они не относились к сути нашего разговора, но не были пустяковыми отнюдь – мне был очень интересен этот человек, и разразить его на подобные искренности было для меня достижением.

– У нас было всё по-особенному. Наверное, поэтому и ничего не сложилось. Будто мы два совершенно разных судна, и в одну экспедицию нас было просто невозможно отправить.

Он улыбнулся, видимо, возрождая в своей голове приятные моменты воспоминаний.

– Первый год мы общались письмами. Сейчас наступает абсолютно новое время, и в этой перспективе нет ничего романтичного – всё абсолютно бездушно. Но именно она научила меня чувствовать что-то живое. Она научила меня перестать быть механизмом. Ведь я первым получил от неё письмо, после нашей случайной встречи.. Можно вашу ручку? – Томас взял чистый лист из моей папки и начал красиво, каллиграфическим почерком вырисовывать каждую букву алфавита. – Я нашёл в этом занятии нечто успокаивающее. Безусловно, мне было сложно по-началу. Но сложнее было подбирать слова, а ещё больше – ждать от неё ответа.

Он закончил буквой “Z”, и отдал мне паркер.

– Я столько времени провёл в концертных залах, ожидая её выступления. Подумать только, я начал отличать классиков от современных гастролёров! Казалось бы, человек, который закончит школу, вряд ли станет кем-то похожим на меня нынешнего. Но люди способны менять людей.. Что, собственно, я и пронаблюдал.

– Вы про Карла?

– Именно.

Но тут он решил выставить мне ультиматум.

– Я знаю, что вы способны на многое в этом корпусе, – его лицо смотрело на меня с полным серьёзом. – Организуйте мне свёрток каннабиса, и я отвечу на все ваши оставшиеся вопросы. А то мы сидим уже почти пять часов.

Я удивился, словил недоумение, потому что никто никогда не просил у меня подобного. И он это знал. Но кто бы мог подумать, что я поведусь на эту просьбу.

Через час мой подручный принёс то, чего просил мистер Поулсон, заодно и захватив пару сандвичей из какой-то забегаловки. Я предусмотрел то, что мой собеседник окажется голоден. Беззаконие, и я в нём участвовал. Но я не мог упустить его.

Освободив бумагу, Томас ловко наполнил её сухой массой, поджёг и закурил.

– Да. Из того, что я рассказал вам, можно сделать вывод, что именно я виноват в том, что произошло с Радищевым. Ах да, – Томас ухмыльнулся, – вы ведь не знаете последней, самой важной детали этого дела, которая меняет абсолютно всю картину случившегося. Подумать только..

– О чём вы?

– Скажите мне, Тайлер Джеффри, вы верите всему тому, что я вам рассказал? Возможно, сейчас мой вопрос ввёл вас в недоумение, потому как после всего рассказанного, вы, вероятно, впервые задумались – «а правду ли говорит мистер Поулсон?». Мне, в принципе, неважно – верите ли вы мне, или нет. Но такого поворота событий, который произошёл, не ожидал даже я. – Он выпустил огромный клуб дыма.

Да, он был прав – после этих слов я задумался, что из всего сказанного им, а соответственно, указанного в моём пересказе выше, что из его слов может быть похожим на ложь? Собственно, ничего. И я быстро сделал вывод для себя.

– Я вам верю, мистер Поулсон.

Выпаленное мною заставило его облокотиться на стол, сложить перед собой руки, предварительно потушив скуренный наполовину косяк.

– И ты не считаешь меня виновным, Тайлер? – Он смотрел мне прямо в душу.

– Нет. – Может быть, я врал, а может и нет – на тот момент я даже не помнил этого.

– А было бы правильно сомневаться в словах убийцы. – После таких холодных слов, будоражащих сознание, он откинулся на спинку стула.

Я почувствовал, как потею. Очень сильно. Вероятно, он тоже чувствовал, что происходит со мной. Чувствовал даже лучше меня – я постоянно забывался, и он постоянно напоминал мне, что он – профессионал.

– Я сказал тебе, что мать Софии умерла. В больнице. Она пережила несколько инсультов. Через год, после очередного удара её ввели в кому. – Том начал запинаться. – София надеялась на её выздоровление так, как не умел надеяться никто.

Он пару раз резко втянул воздух носом и посмотрел в сторону.

– И вот, я, всё ещё находясь в Хиксоне, поймал пару часов для отдыха, дабы с новыми силами начать штудировать камеры патрулей, слышу, как звонит телефон. Поднимаю трубку, а там она – плачет. Я не могу разобрать ни слова, но моментально понимаю, что произошло. Я слышал её слёзы лишь два раза в жизни – когда умер отец, и когда она провожала меня. За Карлом. Но в тот момент я слышал такой отчаянный крик о помощи..

Он опять выдержал паузу.

– Я, естественно, спросил – что случилось? – она ответила, что её мать скончалась. Я не знал, или не услышал причины – моментально сорвался в аэропорт, предупредив Марвина о произошедшем. Я был чрезвычайно зол. Обозлён на себя, потому что я считал, что причина всех бед – это я сам. Все люди, которые так или иначе сталкивались со мной, страдали. Исключение, наверное, лишь Вин. У него всё хорошо, и я надеюсь, всё так и останется.

Томас вернулся к каннабису.

– Извини, что подвергаю такому риску, но здесь не так много вещей, от которых можно получить удовольствие. – Он поднёс сигарету к огню. – Ты ведь знаешь, почему Екатерина Андреевна умерла? Это позже было приобщено к делу.

– Неисправность аппарата ИВС..

– Мы написали, что так, но на самом деле его просто кто-то выключил. Что самое страшное.. Когда я приехал, я тотчас начал разбирательство, и при просмотре камер, я увидел его лицо.

– Карла?

– Да. Он был у неё в палате последним. Пройдя в ординаторскую, подозреваемый переоделся в медицинскую робу, взял чей-то пропуск и спокойно прошёл в отделение интенсивной терапии. Я не знаю, зачем он это сделал – могу лишь только предполагать..

Мой собеседник замолчал, до конца осушая оставшуюся бумагу свёртка.