Свободные пьесы

БОЯН. Поучительно.

(Входят Маша и Миша.)

МАША. Только спокойно, мы их привели.

ЛЮДМИЛА. Сюда?

МИША. Ну да.

АРАМ. Заходите.

(В комнату входят Анжела и Люций за ними Даша.)

АРАМ. Здравствуйте. Что вам угодно?

АНЖЕЛА. А вам?

МАША. Мы пригласили их чаю выпить. Людмила угостите.

АРАМ. Присаживайтесь. Сахар, лимон?

АНЖЕЛА. Спасибо, и сахар, и лимон. Два стакана, пожалуйста.

АРАМ. Устали?

АНЖЕЛА. Да нет, не устали. Пригласили девушки, неудобно было оказывать, сегодня редко кто в гости завет, а у вас сразу видно – большая компания. Вы любите бывать за городом? Когда то это было популярно – выезжать на природу, жить за городом. Простите за прямой вопрос: вы не боитесь?

ДУНЯ. Ну вот, даже не знакомый человек с первого взгляда видит, что вы все ссыте. Нет, душечка. Как вас зовут, если не секрет?

АНЖЕЛА. А каким секретом может быть имя? Анжела я.

ДУНЯ. Анжела, главное, вы не бойтесь. Да, компашка странная, это не сложно заметить: и страх, и напряженность от некоторых такая, что пахнет уже неприятно.

СЛАВА. Какая навязчивая сегодня за тема! Взрослые образованные люди, а юмор клозетный.

МИША. Сам начал.

ДУНЯ. Ах, вот кто начал. Анжела, не бойтесь, они вас больше боятся.

ЛЮЦИЙ. В том и проблема, что боятся. Со страха, в панике, могут и дел натворить.

АРАМ. Что вы хотите этим сказать?

ЛЮЦИЙ. Вы не поняли или не слышали?

МАША. Время идет, ваше решение, Арам. А то нам пора.

БОЯН. Да пора решать.

АРАМ. Хорошо.

МИША. А я бы подождал.

СЛАВА. У меня есть предложение. Мы с Мишей с самого начала – можно ли перекусить? А то девушки были на кухне. Может поедим?

ЛЮДМИЛА. Я могу предложить бутерброды.

ДАША. А чей вообще холодильник?

МАША. Да, простите, чей он? Мы без спроса напали на него.

ДАША. Ничего?

ЛЮДМИЛА. Ничего.

ДАША. Ну, слава богу. Ребята, хотите, я приготовлю что-нибудь? Я вообще не люблю готовить, но понимаете, кушать надо. А может быть, мне не хочется, я же все время одна.

МАША. Почему одна?

ДАША. В смысле, сначала мама готовила, а потом я одна стала жить, и о ком заботиться? О своем желудке я пока не сильно забочусь. Мне времени жалко. Так готовить бутерброды?

ЛЮДМИЛА. Идите уже.

АРАМ. Миша, помогите ей.

МИША. Не хочу.

СЛАВА. Тогда я, разрешите?

АРАМ. Пожалуйста.

БОЯН. Поужинаем.

МАША. (Люцию.) А вас как зовут?

ЛЮЦИЙ. Вам обязательно знать или можно соврать? У нас с Анжелой разное мнение по этому вопросу.

МАША. Что, имя неблагозвучное? Типа Дуриман?

ЛЮЦИЙ. Имя как раз звучное, но зачем вам его знать? Просто для обращения? В связи с этим все время думаю об одной истории. Был у меня знакомый, он в некоторых обстоятельствах предлагал звать себя Эй. Это нормально: Эй, ты! Он был парнем, озабоченным своим одиночеством, и любил ставить себя в неловкие ситуации. Развлекался. И «Эй» ему подходило.

МАША. Что значит развлекался?

ЛЮЦИЙ. То и значит. Считал, что необычные, не прогнозируемые, не просчитанные ситуации это интересно, потому что все основное время он был увлечен работой, а работа была скучной и монотонной. Он в банке перекладывал бумаги, за это получал деньги.

МАША. И чем кончилось?

ЛЮЦИЙ. Не кончалось. Думаю, он и сейчас может развлекаться.

ДУНЯ. (Бояну.) Вот слышишь, борода? Люди развлекаются.

БОЯН. Бывает, конечно, интересно – развлекаться. Я бы предпочел ничего не делать, чем развлекаться.

МАША. Я имела в виду другие развлечения. Он же мужчина. Наверное, и женщины иногда развлекаются.

ЛЮДМИЛА. Я так и знала!

БОЯН. Не стоит так убиваться. Вы еще, Людмила, скажите: «ах, эта молодежь! Мы в свое время не такие были!» Да таким же были и за гаражами в пятом классе картинки с сиськами рассматривали.

ЛЮДМИЛА. Что?!Как вы смеете?

АРАМ. Позвольте!

МИША. Во-во.

БОЯН. Да пошли вы в жопу, как говорит Дуня, со своими «позвольте» и «как вы смеете». Что мне не сметь? Если я смею сюда придти – что мне, лицемеров не позволено остановить? Суть слова, суть мысли «не греши» – в мыслях не ври. Мы сюда Дуню позвали, а вы как курица, крыльями хлопаете.

ЛЮЦИЙ. Вы Дуня?

ДУНЯ. Дуня, милый.

АНЖЕЛА. Я тебе говорила, что она еще на родине и не станет уходить.

ДУНЯ. Куда я пойду? Кому я там нужна? Оттуда меня не слышно.

ЛЮЦИЙ. Не думал, что тебя увижу.

МИША. И что теперь?

БОЯН. Арам, вас спрашивают, что теперь.

АРАМ. Это он вообще спрашивает, я могу и промолчать.

БОЯН. Можешь и помолчать, но тебе надо действовать.

МИША. Сначала было сказано поедим.

(Входят Даша и Слава).

ДАША. Бутерброды, пожалуйста. Чай, лимонад

ДУНЯ. А во фляжке осталось?

БОЯН. Осталось, Арам?

АРАМ. Да.

ДУНЯ. Так не тяни.

СЛАВА. Приятного аппетита. И к чему вы, Арам, пришли? Мы будем продолжать или, как написано в инструкции, прекратим?

ЛЮДМИЛА. Слава! Тут же посторонние.

СЛАВА. Что теперь – выгнать их? Они, простите, как в старом кино – свидетели. Они не участники и не члены. Значит, что с ними делать?

МАША. А давайте их усыпим.

ДАША. Смешно.

АНЖЕЛА. Я догадываюсь, что мы вам помешали, но мы не собирались заходить, вы сами предложили. И теперь при нас говорите загадками, это мне кажется неудобным. Вам, может быть, все равно. Правила приличия сегодня странные, неписаный свод этических законов никто не помнит, а новые появляются стремительно, вчера не прилично был говорить о присутствующем в третьем лице, а сегодня уже норма. Так что вам от нас надо?

АРАМ. Это сложный вопрос. Я не могу решить, что нам от вас надо.

ДУНЯ. Арам! Нам от них ничего не надо. Если только ты им не расскажешь, зачем мы тут собрались, и не предложишь принять определенные правила.

МАША. А усыпить было бы проще.

СЛАВА. Да было бы проще всех усыпить. Сегодня уснули, завтра по очереди проснулись и разошлись, при этом хорошо бы ничего не помнить. У меня такое впечатление, что Арам тянет время. И я боюсь: нас уже много, мы тут давно, и возможно, что некоторые из нас не те, за кого себя выдают.

ЛЮДМИЛА. Еще чаю?

БОЯН. Подождите, Людмила. Слава, у вас паранойя, не стоит ее транслировать. Лучше помолчите пару минут.

СЛАВА. А не затыкайте мне рот. Пусть у меня паранойя, я имею права задавать вопросы в рамках правил. И вот у меня вопросы. Сколько времени надо? Нарушения или не нарушения? Мы действуем или не действуем?

ЛЮДМИЛА. Регламент расписан и утвержден.

АРАМ. Он прав, я решил. Людмила, проводи гостей на кухню.

ЛЮЦИЙ. Что это значит?

БОЯН. Он имеет в виду, не могли бы вы пройти на кухню и побыть там совсем немного, пока вас не пригласят?

ЛЮЦИЙ. Не мог бы. Если вам надо, мы просто уйдем. Не на кухню, а совсем.

АРАМ. Этого я не могу вам позволить

ЛЮЦИЙ. Что значит – вы и что значит – позволить? Вы это кто? И позволения мне не требуется.

АРАМ. Вы ставите меня в тупик.

АНЖЕЛА. Люций, не опережай их способность реагировать.

МИША. Кто Люций? Вы Люций? Он Люций! Конец.

ДУНЯ. А ты не догадался что ли? Только доперло, она Анжела, он Люций?

МАША. Это они? До меня тоже только дошло.

СЛАВА. Да неудобно получилось, извините.

БОЯН. Арам прав, он не может позволить, у него нет ни полномочий, ни возможности.

АНЖЕЛА. У вас есть.

БОЯН. У меня есть, но это не мое право.

ДУНЯ. У него все есть, но нет права. Это так смешно выговаривать «нет права». А у кого оно есть? Кто дал право ему или ей? Какое право есть у Арама? У него есть разрешение от нас сегодня решать некоторые вопросы по ходу мероприятия. Так, Людмила не смотри на меня больше, а то я бредить начинаю. Какое право у кого есть? У всех есть право быть человеком, молчать или говорить, и это ваше право перед вами. Остальное – против чего вы все. Это понятно или тупите?

СЛАВА. Я даже не знаю, что сказать.

БОЯН. Об этом я вам и говорил: помолчите, если не знаете.

СЛАВА. Я не молчать хочу, а знать.

МИША. Так думай.

АРАМ. Я все решил. Маша, Даша, давайте. Баян, слушайте.

ДАША. Как скажете, ваше решение. Тысяча тридцать, четыреста двадцать. Двести четырнадцать, сорок пять. Ноль тридцать восемь, два. Сорок пять тысяч семьсот сорок. Десять, сто тридцать четыре. Девять, сто восемьдесят, тридцать шесть. Шесть тысяч тридцать, семь. Сто сорок тысяч семьсот сорок шесть!

МАША. Теперь я. 93 на 62 и на 98.

АРАМ. Понятно, подождите, мне надо подумать.

МИША. 565068, как индекс моего почтового отделения.

СЛАВА. Ты что, умножал?

МИША. Вычитал.

ДУНЯ. А что, хороша кобылка, плодовитая может быть. При таком росте это вполне хорошие параметры.

МАША. Да это не мои, это цифры.

ДАША. Вот повезло, мне столько запоминать надо было, а ей только какие-то параметры. А к тебе не подходят?

МАША. Я в талии толще, ну и грудь.

ЛЮЦИЙ. Теперь достаточно для принятия вашего решения, мы можем идти?

БОЯН. Посидите, куда вам спешить?

АНЖЕЛА. Мы, наверное, вас затрудняем. А это неудобное ощущение – быть помехой. Мы пойдем.

МАША. А давайте вместе пойдем.

ДАША. Если вы не возражаете, мы с вами пойдем и приводим вас, нам пора. Мы свою миссию выполнили. Да?

БОЯН. Да. Только вы должны задержаться. Переданная вами информация вынуждает меня сказать, что мы не сможем провести мероприятие по генеральному плану и будем действовать по-другому.

ЛЮДМИЛА. По какому другому? Уточните, приложение один или два? Вы не имеете права!

ДУНЯ. Вот опять они за права. Людмилочка, вы спокойнее ему напомните, какие у него права в рамках вашего правила.

ЛЮДМИЛА. Я не могу, он не говорит результ. А я его и не имею права знать.

АРАМ. Тогда почему возмущаетесь? Может, он действует по инструкции, полученной после принятия информации. Я знаю, от кого он должен был получить информацию, а что она содержит, не знаю, теперь ему решать.

СЛАВА. Мне кажется, у него большие полномочия. А я предупреждал, что полномочия должны быть равными. Нельзя наделять одного такими полномочиями.

ДУНЯ. Славик ты все путаешь, у него нет полномочий, мы наделили его обязанностями принять информацию и принять решение. Вот он и принимает, а вы трясетесь.

СЛАВА. Не трясусь, а переживаю за дело.

ДУНЯ. А что нам делать?

МАША. Может, потанцуем мальчики?

АНЖЕЛА. Мы пойдем.

ДУНЯ. Да оставайтесь. Расскажете, как живется в лесу. Что нового.

АНЖЕЛА. Медведи проснулись.

БОЯН. Давайте не переживать, не спорить и не спешить. Куда вы пойдете, выпейте чаю, поговорите с нами, что нам еще остается в этом мире. Дела делать, бегом бегать —сколько можно суетиться и пытаться устроится получше? Вы зачем ушли в лес, Люций? Как простого обывателя, утомила цивилизация? Или от мира, от его несовершенства отошли? А может, там другой мир, так вы поделитесь с паствой. Не могу понять отшельников, индивидуализм, не прикрытый эгоизм. Я с богом говорю, а вы, мирская мелочь лезете. Так, да? Я вас уважаю не за то, что вы сбежали, а за то, что про вас молва идет. А говорят о вас, как о спасителе. Так от чего нас спасать надо? Я думаю – от лжи и страха, а вы как считаете?

ЛЮЦИЙ. Молва это все. Человек говорящий, но не договаривающийся. Я думаю, а вы делаете. И не спрашивайте меня, я же не ответчик.

АРАМ. Служитель? Чему вы служите, кому вы служите? Люди верят вам, ждут от вас слов, человечеству поддержка нужна. Какие-то ориентиры, чтобы двигаться. Все хотят светлого будущего.

МИША. Скажи – царствия небесного.

АРАМ. Нет, не царствия, а света в будущем.

СЛАВА. Началось. А тебе, Арам, зачем будущее? Оно тебя-то как трогает? Что ты в этом будущем хочешь? Я хочу большую зарплату и дела интересного. Меня будущее не сильно тревожит, только с точки зрения жизни моих детей, но откуда мне знать, какие у них будут запросы. Вот, например, его или ее мама с папой хотели светлого будущего и работали, дома строили, откладывали на черный день…

ДАША. Я про этот черный день чаще думаю, чем про светлое будущее.

СЛАВА. Черный день точно есть, и вера в светлое будущее – есть. А что сейчас?

МАША. Серые будни.

СЛАВА. Каждый день серые. Я радуюсь небу, солнцу, но это не люди, сотворили, это царствие небесное. Люди, до меня столько натворили…

ДУНЯ. Говна.

СЛАВА. Что?

ДУНЯ. Напомнила что ты тоже человек, который ешь, в туалет ходишь, кошку живой рыбой кормишь, по утрам детей птиц ешь. Не отделяйся от людей.

СЛАВА. Да, я человек.

МИША. И как звучит?

СЛАВА. Мерзко.

ДАША. Что вы, мальчики! Не расстраивайтесь. Еще Кант говорил «Во всех суждениях, в которых мыслится отношение субъекта к предикату (я имею в виду только утвердительные суждения, так как вслед за ними применить сказанное к отрицательным суждениям нетрудно), это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытом виде) в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим, а во втором – синтетическим». Так, да?

МАША. Ага, Кант. «Разум есть способность создавать принципы. Утверждения чистой психологии содержат в себе не эмпирические предикаты о душе, а такие предикаты, которые, если они имеются, должны определять предмет сам по себе, независимо от опыта, стало быть, чистым разумом».

ЛЮДМИЛА. А это стенографировать?

АРАМ. Да.

СЛАВА. Что, вы все фиксируете?

АРАМ. Конечно это же документ. И ни каких фантазий.

СЛАВА. Все согласны?

ДУНЯ. Слава, какая разница, Людмила запишет или через неделю это будет доступно всем, только поищи? Что вы так много думаете о себе, про вас никому ничего не надо знать. Я же не знаю, Слава ты, или Мирослав, или Ярослав, или еще кого слав. Но те, кому нужно – они узнают. Арам в три минуты выяснит, кто ты и сколько за тобой долгов.

СЛАВА. Каких долгов? Нет у меня долгов, прошу не впутывать меня в те обстоятельства, в которые я не хочу попадать.

МАША. Не сикотите, как Дуня говорит. Зачем мы собрались – мир рушить?

ДАША. Я тебе говорила, что это не простое собрание, есть в этом странность. Это не загородная поездка на дачу. А ты квест, поиграем, доиграемся сейчас.

МАША. Я не дура, понимаю, что мы не на пикник приехали, а по совершенно секретному и важному делу. Только скучно.

АНЖЕЛА. Скучно это странное слово. Жить скучно не бывает, каждая минута такая прелесть! Вы посмотрите на этого, на этого, на меня – вы про нас ничего не знаете. А если поговорите с нами, так и скука пройдет. Скука это от нежелания мириться.

ДАША. С кем мириться, я не ссорилась, ни с кем? Я вообще бесконфликтная. Мне интереса в жизни недостает. Маня все время чем-то интересуется, то девочками, то мальчиками, то музыкой, то философией. А я какая-то безынтересная, мне интересны дома.

АНЖЕЛА. Мириться это в мире жить. А дома как тебя интересуют?

ДАША. Вот в нашем городе идешь мимо дома и точно знаешь, какие в нем типовые квартиры, а в старинном городе стоишь у входа, смотришь на дом, никогда не угадаешь, какие в нем квартиры. Интересно представлять.

МИША. А на солнце можешь смотреть?

ДАША. Нет, не интересно, тупо. Закат, например, светит красным из-за тучи, это каждый день бывает. И восход не люблю, рано вставать надо. Не нравится мне земная красота.

АНЖЕЛА. А какая тебе нравится красота?

МАША. Молчи, Даш. Вы ее лучше не спрашивайте, она про красоту неземную может долго говорить, ее это цепляет. В двух словах. Есть первый вопрос о красоте неземной – кто ее видел? И второе – все, что вне земли видели, видели люди. Соответственно, это уже представление о земной красоте. Ясно? Даш, извини.

ДАША. Нормально. Пусть думают, что хотят.

БОЯН. А голубей кормили?

ЛЮЦИЙ. О, вы так далеко зашли? Анжел, у них голуби, это так здорово! Я уже и не думал, что кто-то на такое способен.

АРАМ. Что вы радуетесь? У нас всё серьезно, мы готовились, а не сидели в кустах с женщиной.

АНЖЕЛА. А с кем он должен был сидеть в кустах – один или с группой товарищей?

АРАМ. С товарищами, с друзьями. Надеюсь, вы еще помните, что это такое? С учениками – ведь вы учитель? Мы… хорошо, я, всегда – понимаете? – всегда думал, что вы – это символ, суть жизни, и ради этого я страдал от несправедливости.

ДУНЯ. Послушайте его, он страдал! Я сейчас буду смеяться на всю улицу, как говорила покойная моя подельница Соня. Страдал – это когда ногти сдирают и волосы на жопе выжигают. А ты в тепле и сытости, в отдельной спальне с 13 лет страдал сексуальными фантазиями и отсутствием карманных наличных, потому картой за проституток не заплатишь. Все твои страдания это желание быть неограниченно свободным. В детстве варенье жрать когда захочешь, сейчас водку покупать, когда вздумается. А сейчас за абстрактную свободу страдаешь, потому что хочется, а её нет.

БОЯН. Дуня не троль его, за этой примитивностью большая дыра, в которой росток свободы. Его нужно правильно вырастить. Если культивировать, если старательно взращивать, то свобода даст корни и ростки. Не дави. Голубей кормили?

МИША. Кормили.

СЛАВА. Я не договорил про детей. Мне жена говорит: надо детей выучить на юристов, надо сейчас думать, деньги откладывать. Вы знаете, сколько стоит учиться в университете всего 1 месяц? Ровно моя месячная заработная плата. А у меня две дочки, и сын. Я всё сына хотел после двух дочерей. Кто мне внушил, что род только через мальчиков передается? А зачем их учить, меня учили и что? Теперь я учитель, но не ученый, что я могу? Хожу на работу как секретарша, например, в отделе кадров, она тупая не думает, но больше получает.

ЛЮДМИЛА. Я должна вмешаться. Как это, секретарша не думает? Это ты думаешь, что она не думает, у нее тоже проблемы. Вы считаете, что секретарши это молодухи, какая дискриминация! Я столько лет была секретарем, я столько знаю и умею, а меня на титястую малолетку в короткой юбке меняют! Мне стыдно: приходишь в приемную солидного учреждения, а там у секретарши юбка такая, что кобуру видно.

ДУНЯ. Какой прекрасный старый сленг.

СЛАВА. Простите, я не подумал. Я о другом, о том, что труд этот – он не равный и бесполезный, и как мне отвечать за детей, если они вырастут и не станут отвечать за меня? Дети за родителей не отвечают. А родители за детей отвечают? Давайте матерей и отцов сажать в тюрьму вместе с их детьми ворами и убийцами! Не буду я отвечать! Кормить буду, отвечать не буду. За себя отвечу.

МАША. Мы поняли. Не хотите отвечать – не отвечайте, тогда менять придется не только систему, но и мировоззрение.

АНЖЕЛА. Сказать им сейчас, Люц?

ЛЮЦИЙ. Как хочешь.

АРАМ. Что вы знаете? Что вы хотите сказать?

АНЖЕЛА. Я не хочу сейчас говорить, потому и спрашиваю.

АРАМ. Зачем спрашиваете? Я не понимаю вашего поведения, когда мне не ясны цели собеседника, возникают сложности.

БОЯН. Арам, снимите напряжение. Попрыгайте, побегайте. Человек не хочет говорить, но понимает, что надо сказать, поэтому у своего близкого спрашивает, сейчас или не сейчас. Что в этом такого? Если это угрожает вашей жизни, хочет она или нет, давно бы сказала. Подождите, возможно лопните от любопытства, а мы посмотрим.

ДУНЯ. Он лопнет от злости, а Славик разорвется от противоречий. Вот девчонкам хорошо, они сольются в экстазе. Вы вместе спите или с мужчинами?

МАША. Спим вместе, а секс с мужчинами.

ДУНЯ. Вот как гармонично. Людмила, вам пора собираться, сейчас будет конец.

АРАМ. Как конец? Баян еще не сказал, будем делать или нет! Миша ждет. Миша, вы готовы?

МИША. Всегда готов.

АРАМ. Скажете, что не передумаете.

МИША. Он же еще не сказал – да.

ЛЮЦИЙ. А может не сейчас?

БОЯН. А когда, если не сейчас? Опять отложить, опять собирать группу, снова все согласовывать, и пройдет 30 лет, пока все подготовим, и сменятся поколения, и система укрепится, и в самой системе исчезнут ограничения. Этого ждать? Люций, вы знаете, система это все, все – это система, и даже разрушение системы есть система разрушения. Так что сегодня, потому что до следующего раза я не доживу, а мне хочется в этом поучаствовать.

ЛЮЦИЙ. Тогда говори, Анжела.

АНЖЕЛА. Я хотела сказать, что он готов, но не знает об этом и будет долго думать, зачем это. Его не предупредили. Только знаки, только символы и намеки.

ЛЮЦИЙ. Это не системная акция.

БОЯН. И хорошо. Я об этом даже не думал, но это хорошо.

АРАМ. А я не понимаю, как не предупредили.

МАША. Мы этот вариант просчитывали, и он не имеет решения. Мы не смогли предложить сценарий.

ДАША. Понимаете, там дальше всё про любовь.

МИША. Любовь? Так не договаривались!

БОЯН. Не договаривались, но это не значит, что вы откажетесь.

ДУНЯ. Миш, что ты теряешь? Твое дело важное, но не сложное.

СЛАВА. А мне что делать в таком случае?

ДУНЯ. Как что? На что сдался – то и делать. Славить. Слава, во веки веков быть его нуждою… Слава, это же так нужно! Или ты про другое хотел спросить? Ты будешь вечно, это так символично.

МАША. А мы?

АРАМ. А вы идите. Людмила, передайте им документы, пусть выносят. Потом по плану, все помнят очередность?

ДАША. Хорошо, как скажете. Давайте ваши документы, мы спрячем их в пустыне человеческого равнодушья. Как это поэтично. Миша, надеюсь, мы увидимся.

МИША. Не увидимся.

ДАША. Почему? Жаль. Может когда-нибудь.

МАША. Трудно было пообещать девушке. Явился бы потом. Все – радость человеку, ожидание чуда. Я знаю, что так не хорошо, но ты должен понимать, как с женщинами говорить. Кто с нами?

ЛЮДМИЛА. Сейчас я все приберу и буду готова. Слава, и вы собирайтесь. Выйдете посмотрите, все ли спокойно, нет ли кого вокруг.

СЛАВА. А может, по одному будем расходиться?

АРАМ. Теперь чего скрывать?

СЛАВА. Ну как, традиция: все должно быть в тайне.

БОЯН. Теперь, кроме нас, никто ничего не узнает, если Миша не откажется.

МИША. Что еще?

ЛЮЦИЙ. А вы, правда, сможете?

АРАМ. Хватит его терзать.

ЛЮЦИЙ. Про таких, как вы, говорят, что поступок это реакция на что-то. На что вы так среагировали, что согласны на такой поступок? Видно, что это отчаянье, недосказанность. Может, вам сказать надо? Перед тем как…

МИША. Надо, но не буду.

АНЖЕЛА. Скажите, вам легче станет.

БОЯН. Перестаньте Анжела, вы знаете, что он скажет.

АНЖЕЛА. Знаю, и что ему надо сказать, а не мне услышать. Мы ему не нужны, ему говорить надо. Он и писал для этого, напишет, как выговорится, – и легче.

БОЯН. А что легче?

АНЖЕЛА. Жизнь.

ДУНЯ. И эта туда же. Какая жизнь? Почему она тяжелая? Что, он мешки в рудниках урановых таскает? От чего тяжело? От того, что его никто не слышит? Пусть точнее и выразительнее говорит, в его случае – пишет. А мы его на что толкаем? Толкаем, толкаем. Мы тут собрались и видим: молодой, с не окрепшей психикой человек готов на подвиг. А мы в его используем как орудие. Сейчас он для нас это сделает. Для нас, конечно. Это наша прихоть, наша мысль, что так будет лучше. Девкам вон вообще начихать, им скучно, они из любопытства. Этот молодой человек еще не дорос, а если попадет в систему правильно, будет её защищать. Ему надо быть, просто быть и все, и он согласен даже на небытие, но только как организатор. Эта случайная парочка уйдет вовремя, их время не настанет, потому что они миф. Их исход случился давно, система не принимает их в расчет, а если их нет в системе – значит, они не могут быть. Это даже школьник знает. Изучайте научную фантастику.

БОЯН. Хорошо говоришь, Дунь, а сама что?

ДУНЯ. Я тут останусь, куда я денусь. Помнишь, я тебе про ложь говорила? Можно так завраться, что сам поверишь в свою ложь. Не просто забудешь или запутаешься, а поверишь. Мне искать нечего, я тут поживу. А ты иди, пожалуйста.

БОЯН. Пойду, мне надо много успеть. Миша, она не помешает?

ДУНЯ. Не помешаю. Я в туалет отойду. Слава, там уютно?

СЛАВА. Необыкновенно уютно и спокойно, я сразу заметил.

ДУНЯ. Вот и место покоя. Идите уже не тяните.

МАША. (В сторону Даши.) Иди поцелуй его.

ДАША. (Подходит к Мише.) Можно, я тебя обниму? Ты такой здоровский. Хороший, я бы на тебя всю жизнь смотрела, ты прям светишься весь, это же какое понимание сверхчеловечности. Я понимаю, мы не увидимся, у нас ничего не будет, а я бы могла для тебя. Спасибо. Ты такая радость для меня. Я буду тебя помнить, я тебя нарисую. Я плачу, но это не от жалости, это от другого.

МАША. (Оттаскивает Дашу.) Не плачь, это не надолго. (Обнимает Мишу.) Прощай, ты такой славный, ты ей нравишься, и я бы могла быть с вами, но ничего не поделаешь, ты решил. Я по правде горжусь тобой, я раньше, оказывается, ничем не гордилась, а теперь знаю, что такое гордость. Вот ты – моя гордость. Будешь всегда таким. Ты правда, хороший. Я вижу. Ну, пока. Пошли, Дашка, поплачем о нем.