Зыбкое равновесие на пути к нулю. 1987 год. Телефонный начальник

– Ладно – поработает он у вас с месяц, а там видно будет – добродушно бросает подполковник.

Сегодня у него нет к нам претензий. Оказывается, у него, вот уже несколько дней, работает городской телефон, работает устойчиво, даже не шуршит. У него и в мыслях, похоже, нет – попросить нас о дополнительном телефоне для своего предприятия, а мы радостные, что у нас появится, наконец, дополнительный кабельщик, не можем сдержать благодарных эмоций, и буквально ошарашиваем его желанием, установить этот телефон.

Обалдевший от неожиданности подполковник в честь такого события, по исполнению нашего решения – обещает напоить нас добротным коньяком. Расстаёмся мы – очень довольные друг другом.

И вот, спустя несколько дней у Висящева в цехе появляется новый потенциальный кабельщик – узбек по национальности, по фамилии – Муметжанов с трудно выговариваемым именем. Бригада в дальнейшем его будет звать просто – Миша.

Висящев приводит его в мой кабинет для знакомства. На вид Муметжанову лет сорок – чувствуется, что это серьёзный знающий жизнь человек. Из беседы проясняется – он, действительно, профессиональный кабельщик-спайщик, до случившегося с ним несчастья, многие годы работал по шестому разряду на одной из крупнейших в Казахстане Карагандинской ГТС, имел дело практически с любыми типами кабелей. Имеет многочисленную семью. Аж, одиннадцать детей! Попал в тюрьму в результате несчастного случая. Управлял мотоциклом и на одном из неудачных разворотов, его напарник, сидевший на заднем сиденье – не удержался, упал с мотоцикла и разбился насмерть…

Муметжанов ужасно рад возможности поработать на обычном предприятии, среди обычных людей. Ему нужно подзаработать денег, ему нужно помогать семье…

Я верю этому устало выглядевшему, побитому жизнью человеку. Верит ему и Висящев. Принимаю решение – принять его по пятому разряду. Обещаю ему полностью выплату всех премий, полагавшихся кабельной бригаде, при условии его добросовестной работы. Предупреждаю его о категорическом неприятии пьянства.

Муметжанов божится, что он вообще не пьёт… Бог его знает – а может быть, и вправду…

Вливается в кабельную бригаду Миша абсолютно без трений. Моих гэтээсников трудно провести – очень быстро они убеждаются, что Муметжанов, действительно – настоящий, опытный кабельщик. Кабельная бригада довольна его работой.

Зарплату Муметжанов на руки не может получать – она бухгалтерией будет перечисляться на его счёт в тюрьме. Какая-то часть этой суммы останется тюрьме на покрытие расходов за его содержание. Но от этой зарплаты Мише будет оставаться такая доля, о которой, выполняя совсем не сладкую работу в кирпичных цехах, он и не смел даже мечтать.

Муметжанову – находиться на поселении ещё более двух лет, и я точно знаю, что в случае его добросовестной работы уговорю покладистого подполковника на отбывание им срока повинности, на весь оставшийся срок – на доверенном мне предприятии. Что и обещаю этому малорослому, забитому на вид, не верящему в свою удачу, человеку.

Глава 7. Отстоять свою правоту!

Интересный человек – главный бухгалтер Пильникова Надежда Васильевна.

Я уже отметил для себя, что это очень опытный квалифицированный влюблённый в своё дело специалист. У Пильниковой – мама – немка, и, похоже, по крови ей передалась значительная доля основательной немецкой аккуратности и педантичности.

С такими задатками и безукоризненной честностью – быть плохим бухгалтером просто невозможно. Я немного понимаю в «дебетах и кредитах», но два «баланса предприятия» выполненных Надеждой Васильевной по результатам прошлого года – просто безукоризненны. Задавая перед подписью их – по существу, несколько довольно трудных вопросов, получаю от неё чёткие однозначные ответы на очень простом понятном, совсем не бухгалтерском языке. По опыту знаю – на не совсем бухгалтерские вопросы, по теме – «бухгалтерия», трудно отвечать.

Пильникова справляется. В свою очередь удивляется

– Вы же не бухгалтер, Виктор Васильевич – как вам удаётся задать вопросы, именно, по существу баланса? Предыдущие начальники всегда его, молча, подписывали и всё.

Смотрит на меня уважительно. Как ей объяснить, что мне посчастливилось пройти десятилетнюю школу у очень неординарного и самобытного учителя – Семенова Алексея Николаевича. Вот плоды этой учёбы и демонстрирую.

Сейчас Надежда Васильевна нервничает. По складу характера она очень эмоциональна и порывиста. Наделила природа Надежду Васильевну обычной внешностью и в те моменты, когда в душе её бушуют эмоции, лицо Надежды Васильевны приобретает багровый румянец и становится чуть-чуть некрасивым.

Причина беспокойства Пильниковой – проверка правильности отчислений, в бюджет, проводимая областными финансовыми службами. По результатам проверки – на предприятие наложен штраф с предписанием, на выплату, якобы неверно проведённых в отчётности, сумм.

Показывает мне все письменные пояснения, читает статьи инструкций и нормативных документов. Логичны её заключения и трактовки по сути вопроса. Действительно, несправедливо нас цепляют финансовые органы.

Иду вместе с ней к главному бухгалтеру Управления связи – опытному финансисту – Коберштейн Ирине Зигфридовне.

Ирина Зигфридовна в курсе дела – она полностью владеет ситуацией и не находит в действиях моего бухгалтера неправильных решений.

– Но, вышестоящие органы… они для этого и есть вышестоящие – стоит ли с ними бороться… – она обречено машет рукой.

Но, не такова Надежда Васильевна.

– Я напишу письмо Назарбаеву – в запальчивости бросает она…

Назарбаев совсем недавно назначен Председателем Совета Министров Казахской ССР. И… действительно, – пишет…

Вчитываюсь в текст – очень грамотное профессиональное письмо. Копия письма адресована в облисполком, в областное Управление связи. Пильникова полна решимости доказать свою правоту и отстоять интересы ТТС.

Мне очень импонирует её решительность. В отстаивании интересов доверенной мне ТТС, я тоже, не останавливаюсь перед весом авторитетов.

Высоковато, конечно, обращаемся, но в стране, в полном разгаре – Перестройка. Партия призывает нас к гласности, смелости в отстаивании своего мнения, к борьбе за идеалы справедливости, справедливости во всем…

Ну что ж – поборемся – я подписываю письмо!

В душе совершенно не верю, что на это письмо кто-то отреагирует – сколько таких писем писано, переписано людьми, с изложением проблем, гораздо более серьёзных, чем наша. Как правило, им уготована одна участь – пылиться безответными, в папке какого-нибудь равнодушного чиновника.

Подписываю письмо – и забываю о нём. Всё, ещё короткие, зимние дни пролетают с неимоверной быстротой.

Дней через десять, один из моих рабочих дней начинается со звонка по «вертушке» от Фенина. Он как всегда немногословен,

– Виктор Васильевич, нас с вами на 9 часов приглашают в облисполком.

Не задаю лишних вопросов, лишь чертыхаюсь про себя – опять какая-нибудь сверхсрочная задача по организации важной связи в нетелефонизированном районе города.

Встречаю Андрея Алексеевича у ворот, выходящих на центральную площадь со двора. На улице – сильный мороз и ветер с позёмкой. На занесённой, ночной вьюгой, снегом площади, нет ни одной проторённой дорожки. Роль первопроходца исполняет Фенин. До назначенного времени – ещё целых десять минут, но мой непосредственный начальник спешит. По уже пробитому им следу – я, тоже быстрый ходок – едва за ним поспеваю.

В приёмной председателя облисполкома товарища Крымарова нам предлагают подождать – Крымарова нет в кабинете.

Проходит несколько томительных минут. Я волнуюсь, заметно нервничает и Фенин. Распахивается дверь приёмной и через неё стремительно вышагивает в свой кабинет крупный полулысый человек с глазами навыкате. Это и есть Крымаров.

Он бросает мимолётный взгляд на Фенина и кивком приглашает нас в кабинет. В кабинете – мгновенно взрывается.

– Вы что там за письма пишите в Правительство, почему у нас не спросили разрешения? Неужели свои проблемы не можете решить на месте… – всё своё негодование он изливает на Фенина.

Меня, совершенно – не замечает. Во мне мгновенно закипает возмущение, теперь понятна причина приглашения, я завожусь и встреваю в разговор

– Мы обращались в местные органы, им нет дела до нашей проблемы…

Больше я ничего не успеваю сказать. Упорно не замечая меня, он с ещё большей энергией набрасывается на Фенина.

– Что это за подчинённые у вас? Они умеют придерживаться дисциплины…

И опять меня, неугомонного – несёт.

– Вы меня, наверное, пригласили сюда не для того, чтобы я стоял, здесь молча – опять вырывается из моей мятежной души.

Андрей Алексеевич выступает вперёд заслоняя меня телом, его и так трудно различимая речь становится совсем непонятной – одно лишь слово звучит в его бормотании твёрдо.

– Разберёмся…

– Вот и разберитесь – бросает Крымаров. Он выговорился, мы ему больше не нужны.

Даёт нам понять, что разговор окончен – мы покидаем кабинет.

Обратный путь держим по той же проторённой минут двадцать назад Андреем Алексеевичем дорожке. Теперь это уже хорошо утоптанная тропинка. Много людей ходит в облисполком…

Фенин молчит, – помалкиваю и я, заваривший эту кашу. Трудный удар принял на себя Фенин. И я никак не пойму – робок ли он на самом деле, или, вид угодливого чиновника в кабинетах высокого начальства – это его выработанная годами защитная оболочка?

Мы расходимся с ним на том же месте, где и встретились – он, как ни в чем не бывало, говорит мне

– Ну, пока… – и скрывается за углом электрического корпуса.

Я уже достаточно хорошо изучил Фенина и знаю – разборок не будет. Он, конечно, не одобряет нашего с Пильниковой поступка, но во взгляде его ясно читается – и не осуждает. В душе, я чувствую себя виновным, перед Андреем Алексеевичем, но мне его не жаль.

Каждому своё. Тяжёл мой крест – начальника городской связи, но насколько тяжелее крест Фенина…

…В предписании проверяющих органов, наконец, подписанном главным бухгалтером Пильниковой и мной, пункты об оспариваемых санкциях исключены…

Глава 8. И всё-таки, мы даём поблажку

Очень тяжело устраняются кабельщиками повреждения во вьюжном и морозном погодой феврале. Отвлечение кабельщиков на соединительную линию, на «семёрку», тоже сыграло свою роль. Но, на второй чаше весов, работа добавившегося на сеть кабельщика Муметжанова начинает приносить свои плоды, пусть пока, не очень значительные.

26 февраля – на сети —33 кабельных повреждения. Зафиксировались, абсолютным минимумом и продержались всего, несколько часов.

В этот же день неизвестная сторонняя организация, без согласования перевозившая негабаритный груз в далёкой Северной промышленной зоне рвёт воздушную кабельную линию на предприятие «Сельхозхимия» Вместе с кабелем – упало пять опор, разрушены железобетонные приставки.

Требуется бурильно-крановая машина, а её нет. Собственная – старая, изношенная. И разложен давно на две части оснащённый ею и не поддающийся ремонту, трактор «Беларусь».

Устранение повреждения затягивается на четыре дня и заканчивается второго марта.

Долго советуемся с Висящевым и Макарычевым – по вопросу – выплачивать кабельной бригаде, впервые положенные им восемьдесят процентов премии, закрыть ли глаза на, так некстати, возникший, явно не по вине кабельщиков, злополучный порыв. Ведь с учётом порыва – по состоянию на 28 февраля – на сети всё-таки – 53 повреждения, чуть-чуть больше нижней сетевой планки, и приходим к выводу – надо закрыть глаза на это досадное, в три повреждения, превышение.

Мы, конечно, не говорим об этом вслух – но в душе так болеем за эту кабельную бригаду, так желаем её окончательной победы над самими собой, что всё не выплачиваемый им максимальный размер премии в 80 процентов, больше жжёт нас самих, чем их.

И приняв решение о выплате, наконец – им, последней десятипроцентной доли, считаем в душе, каждый, что это не их – это себя мы наградили!

МАРТ

Глава 9. Авария. Теперь – глубоко в земле

С приходом марта несколько ослабевает напряжение, связанное с прохождением отопительного сезона. Крупная авария, последствием которой было размораживание разводящих труб на крыше административного здания в начале отопительного сезона, была первой и последней до настоящего времени. Ставка на Егорова Михаила оказалась правильной – и в целом, отопительный сезон проходит без серьёзных эксцессов.

Так – завоздушенность батарей устранить, подтянуть или перенабить начавшие подтекать сальники на задвижках или кранах, отрегулировать объем горячей воды циркулирующей по стояку…. Регулярно заглядывая в подвал – не вижу больше характерных для негерметичной разводки, испарений, и в целом – ходом отопительного сезона – доволен…

Недостаточно тепло в гараже, и совсем холодно в здании радиоузла – очень неудачен изначальный вариант подключения этих объектов к отопительной сети, но плюс в том, что, наконец, Егоров сумел объяснить мне суть этой неправильности.

Радиоузловцы и водители почти не жалуются на ставшую уже обычной, за долгие годы, обыденную для них обстановку с теплом. – Привыкли.

На втором этаже здания радиоузла, где размещается аппаратная, недостаток отопления, собственно аппаратной, да и смежных помещений, дополняется теплом от пышущих жаром, из радиостоек, крупногабаритных электронных ламп, раскачивающих выходную мощность установленных здесь радиотрансляционных усилителей.

Ну, а на первом этаже, где располагается абонентский отдел радиоузла, монтёрская комната и кабинет Сторожиловой, периодически включаются самодельные электрические обогреватели – «козлы», как их любовно называют жаждущие тепла люди. Опасно с точки зрения противопожарной безопасности – но я вынужден, пока, закрывать на это глаза.

Обращает иногда на планёрках Наталья Ивановна внимание на непорядок с теплом в своих «апартаментах», а вот монтёры и водители, при встречах с ними, на ежеквартальных цеховых собраниях, с обязательным присутствием представителя администрации ТТС – молчат. Их рабочее место, в основном на линии, этих людей холодом не смутишь.

Ну что ж, слава Богу, разобрались с причиной плохого отопления – конечно, до конца отопительного сезона придётся потерпеть, но летом обязательно что-нибудь придумаем. И у Егорова, похоже, есть уже какие-то мысли на этот счёт.

А пока, он все больше воюет с водопроводом и канализацией, – то она забьётся в неподходящем месте, то кранам свернут шею нерадивые пользователи.

Разные люди работают на ТТС. Отдельные из них, до сих пор, принимают площадки на лестничных трапах за общественный туалет, и могут здесь же сходить по лёгкому. Могут спуститься украдкой для отправления своих естественных надобностей – в подвал, хотя туалетные комнаты – практически все, в исправном состоянии. Могут забить канализационные трубы непотребными остатками личной гигиены….

Борется со всем этим Егоров, и находящиеся в его ведении уборщицы – героически борется, пытается найти и разоблачить пакостника, недоброжелателя и врага общепринятых порядков цивилизованного общества связистов. Всё – тщетно….

Положение с водой сейчас волнует меня более всего. Её просто нет ни в административном здании, ни в электрическом корпусе, ни в почтамте, ни в Управлении связи – нигде на территории квартала в центре города занятого под объекты связи – нет воды. Воды нет уже целых три дня.

Все началось с маленькой лужицы. Она появилась, вдруг, на территории общего с почтамтом участка двора – метров за восемь за зданием радиоузла, и в метрах пятнадцати от стены, во двор, к фасаду электрокорпуса. Первым, эту лужу заметил кто-то из работников Управления связи.

– Что это за лужа у вас, в лютую стужу во дворе? – задал по вертушке странный вопрос Андрей Алексеевич.

Что я мог ответить? – Побежал, тут же, забыв накинуть пальто, во двор, чтобы убедиться собственными глазами в правдивости сообщения Фенина.

Лужа действительно была, лужа под натиском мороза – парила. Принимал рыжеватые оттенки снег, жадно хватал, впитывал в себя эту воду и оседал под её тяжестью. Вода быстро растекалась по следу, уже успевшей проехать через лужу, автомашины.

– Прорвало теплотрассу – мелькнула мысль…

Подземные лотки теплотрассы тянутся вдоль старого здания и здания электрокорпуса к мощному тепловому узлу, расположенному в одном из его помещений на стыке с корпусом почтамта. Лишь узкая полоска не занятого лужей пространства остаётся ещё у электрокорпуса.

Опаздывающие на работу работники почтамта и Управления связи с опаской, чтобы не замочить обувь, пересекают по ней неожиданное препятствие. Подтягиваются к луже мои начальники цехов, здесь же с озабоченными лицами уже снуют Егоров и Маас. Они в один голос утверждают, что это не теплотрасса.

Значит – водопровод…

Точной трассы прохождения водопровода никто не знает. Воду надо перекрыть – и сделать это может только водоканал.

Приехавшая, наконец, после настойчивых звонков, только к обеду ремонтная бригада водоканала перекрывает задвижку на ответвлении водопровода, на улице Урицкого – в нашу сторону, и отрезает тем самым нас от воды – а вместе с нами, и соседние пятиэтажные жилые дома, питающиеся от этой ветки. Через некоторое время – выдавливание воды из-под земли пошло на убыль и вскоре, совсем прекратилось.

Весь день прошёл в определении и уточнении трассы водопровода. Она оказалась на значительном удалении, не менее десяти метров от выбивающихся на поверхность фонтанчиков воды, проходила по десятиметровой полоске двора – между лицевым фасадом радиоузла и гаражом.

Точное её расположение смог указать лишь ветеран Фурсенко возившийся со своими почтовыми ящиками, возле деревянной каморки, пристроенной к расположенному тут же во дворе, зданию ТУСМ и служившей ему, то ли складом, то ли кабинетом, и подошедший полюбопытствовать – уж не клад ли мы здесь ищем.

Вероятное место порыва могло быть в любой точке, на доброй сотне метров его протяжённости. И лютая стужа во дворе!

Под два метра – промёрзшая земля, мороз на улице зашкаливает за двадцать…

Есть от чего закручиниться. Без воды – долго не проживёшь. И нет у меня подразделения ремонтирующего подземные водопроводы.

После обеда встретился специально по этому вопросу с председателем Ггрисполкома Мырзиным, обрисовал ему сложность ситуации, попросил – оказать помощь в ускорении привлечения к устранению аварии сил водоканала.

В это время года водоканал, как правило, особо перегружен и задыхается под тяжестью устранения подобных порывов в городе. И очень много времени занимает обогрев многочисленных, не утеплённых уличных водопроводных колонок, вода внутри которых сковывается льдом, и целые кварталы частных домов не могут добыть её. И тащат люди, матерясь, назад от колонки, раздражённо громыхающие пустые фляги.

Не до связистов сейчас водоканалу. Мощное ведомство связистов пусть у себя во дворе само разбирается. И тут, решающее слово за властью.

Ринат Айдарович пообещал помочь и действительно, сделал несколько необходимых звонков. Весь следующий день прошёл в ожидании начала работ водоканалом – однако, этого не произошло.

Кто имеет представление о длительном отсутствии воды в своей благоустроенной квартире – может представить, в какой кошмар очень быстро грозила превратиться жизнь обитателей многолюдных, оставшихся без воды, помещений.

Ожидание усугублялось недовольством звонивших мне по телефону жителей из прилегающих домов, также оставшихся без воды. Их звонки в службы водоканала направлялись бумерангом ко мне, мол, связисты перекрыли вам воду, а мне – ничего не оставалось, кроме как перенаправлять их недовольство в горисполком.

К вечеру к соседней пятиэтажке водоканал подогнал мобильные цистерны с водой. Вереница жильцов торопливо растаскивала вёдрами драгоценную влагу по своим квартирам.

В следующей, первой половине дня, работники аварийной службы водоканала посновали деловито по трассе водопровода, нашли колодец в последнем его колене, из которого труба прямиком уходила на территорию ТТС, и обнаружившейся там задвижкой, отсекли её участок, уходящий к нам. Таким образом, они восстановили подачу воды в жилые кварталы, нам же безапелляционно заявили

– Водоканал не обслуживает коммуникационные сети ведомств!

К исходу третьего дня стало окончательно ясно – с этой тяжёлой аварией ТТС осталась один на один. Андрей Алексеевич туманно обещал нажаловаться в облисполком, Селин посетовал, что у него на почтамте работают одни женщины, и свободных рабочих рук нет – как будто бы у меня, сплошные мужики….

Стало понятно. Только личный визит к Смоляге мог сдвинуть дело с мёртвой точки. Евгений Фёдорович заметно выделялся среди других руководителей города своей мятежной независимостью. Он был, безусловно, неординарным человеком. Жилистый и поджарый, подвижный и решительный – настоящий профессионал, выглядел он гораздо моложе своих лет.

Не мог существовать водоканал со своими, отнюдь не меньшими, чем у связистов, проблемами, без Смоляги. Когда нет воды, жизни точно – нет. Его ругали все кому не лень, ему выносили партийные взыскания, его неоднократно выгоняли с работы, что тут же резко ухудшало снабжение города водой и… смирив гордыню, вынуждены были неоднократно восстанавливать в должности Евгения Фёдоровича вновь.

Твёрдо знающий цену себе, не церемонящийся с людьми, мешающими ему работать, в том числе и с потребителями, не заискивающий ни перед кем Смоляга, в глубине души, был очень добрым и ответственным человеком, а смесь доброты и ответственности, как правило, рождает добрые дела.

Моё стойкое неприятие оплеух, часто несправедливых, навешиваемых немалым числом любителей огульных заключений ошивающихся в коридорах власти, часто, в его присутствии, моё стремление непременно дать отпор, было заметным для него. Хотя, приходил со временем опыт общения во властных кабинетах, и я тоже, постепенно учился хранить терпеливое молчание, и изображать подобающий вид. А вот с глазами, ничего не мог поделать – выдавали они яростное неприятие несправедливой «критики». Всё это видел и Смоляга. Он один из первых городских руководителей стал относиться ко мне, подчёркнуто уважительно – нет, не мог он не помочь сейчас, в патовой для меня ситуации. По телефону – может и отказал бы, но при личном общении – не мог.

Для надёжности, еду вместе с Макарычевым. Взъерошенный утренними разборками, Евгений Фёдорович встречает нас приветливо. Деловито осведомляется у диспетчеров о сути аварии (как будто ему никто не докладывал о звонке из горисполкома). Внешне, совершенно не реагирует на сетование Макарычева о том, что почти две тысячи связистов вот уже четвёртый день маются без воды, но поразмыслив чуть-чуть и, взвесив свои возможности, тут же, даёт команду начальнику участка организовать раскопку места порыва водопровода на территории связистов с завтрашнего дня.

– Некому работать – сетует Смоляга – у него такая же проблема с квалифицированными специалистами как у меня на ГТС.

– Не волнуйся, Виктор Васильевич – сегодня все работы распланированы, а завтра найдём порыв, будь спокоен.

Всё происходит очень быстро – с благодарностью пожав руку Смоляге на прощание – уходим.

Вроде бы и закрыты все туалеты в зданиях, однако, по коридорам начинает распространяться характерный запах….

Очень сильно выручает попавших в неудобные условия связистов единственный общественный туалет, к счастью имевшийся во дворе.

В первой половине следующего дня обещанной помощи нет, напряжённое ожидание достигает апогея – невероятными усилиями сдерживаю себя, чтобы не начать звонить Смоляге. Далеко-далеко в глубине, внутренний разум подсказывает – этого не надо делать.

Лишь после обеда, техника водоканальцев прытко въезжает во двор. Не обмануло меня внутреннее чувство – сдержал слово Смоляга. По тому, как она оперативно развёртывается – понимаю, что бригада приехала опытная.

Перебросившись несколькими словами с Егоровым, бригадир принимает решение – вскрывать трассу водопровода с ближайшей его точки, от места выбившейся из земли воды. Эта точка расположена буквально в трёх метрах от входа в радиоузел и его фасадной стены. Опасная близость!

У колёсного экскаватора вместо ковша навешен мощный клин и это дятлоподобное чудовище с силой начинает долбить промёрзший грунт. Я наблюдаю за действиями приехавших специалистов из окна своего кабинета.

Первый же удар о землю мощного клюва содрогает окна кабинета. После второго и третьего удара, кажется, что начинает колыхаться всё основательно сконструированное здание-крепость бывшего Городского узла.

Тревожно начинает стучать сердце – здание радиоузла, практически под стенами которого, работает машина-дятел, имеет совсем не такие толстые стены как основной корпус, в котором я нахожусь. На эти стены – без всяких серьёзных расчётов, в своё время, надстроили мои предшественники второй этаж. Как бы, не развалилось здание на колыхающуюся ходуном у его основания землю…