Шахидки. Роман

Шахидки

Роман

Юрий Дмитриевич Теплов

Корректор Светлана Шугина

© Юрий Дмитриевич Теплов, 2023

ISBN 978-5-4490-4166-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Этот роман – продолжение книги «Смута», открывшей серию книг, объединенных персонажами – сотрудниками секретной силовой структуры с кодовым названием БД-7.

Происходящие в нем события охватывают период первого десятилетия 21 века – время, когда по России прокатилась волна террористических актов. И не только в России, в Европе тоже. Следующие две книги – «Шахидки» и «Чужие среди чужих». Если кто-то из читателей узнает в героях романов конкретных лиц российской политики, Вооруженных сил, криминального бизнеса и адвокатуры новой формации, заранее заявляю, что сюжет – авторский вымысел. В его основу положены не связанные друг с другом реальные события, освещавшиеся в разное время в прессе.

Жанр романа – историческая проза с детективным сюжетом.

Автор.

«Она выскользнула из форточки и спикировала в колючий кустарник. Кроме мусорных баков, укрытия не было. Не раздумывая, кувыркнулась в один из них. Бак был заполнен на половину. Забросала себя сверху арбузными корками и замерла. Ее всю заполнила злость. Если Бородач обнаружит ее, она выцарапает ему глаза. У нее есть еще зубы, ноги, локти. А потом пусть, хоть застрелят! Ощутила, как над баком нависла тень. Бородач ковырнул пальцем арбузную корку. Доложил полковнику:

– Нет тут никого, одна вонь…».

Часть первая. Чемпионка на тропе войны

Побег из кишлака

1.

Сколько Юлька просидела в оцепенении, она не знала. Может, минут пять, а может, и больше. Затем лихорадочно вскочила и выглянула из комнаты. В коридоре никого не было. Открыла первую попавшуюся дверь и увидела стол, замусоренный объедками. Где выход, она понятия не имела. Тыкалась во все закоулки, обнаружила ванну-бассейн с двумя душами, унитазом и биде. Окна в этом заплеванном бабоприемнике были большими, но тоже забраны в железную сетку. Шарахалась от одного зарешеченного окна к другому. Все было напрасно, пока не оказалась в холуйском туалете. Там и обнаружила открытую форточку. Форточка была квадратной, а не прямоугольной, как в городских квартирах.

Взобравшись на подоконник, Юлька просунула в форточку руки, голову и плечи. Подумала, хорошо, что у нее мальчишеская попа, не как у Вали Пинегиной. Она выскользнула наружу и спикировала, выставив вперед руки, в колючий кустарник. Не чувствуя царапин, рванулась к воротам. Но вовремя заметила огонек сигареты охранника. Кроме мусорных баков, никакого укрытия поблизости не было. Не раздумывая, кувыркнулась в один из них. Бак был заполнен на половину – забралась в углубление, забросала себя сверху арбузными корками и замерла.

Со стороны купальни донеслись громкие голоса. Юлька разобрала лишь голос хозяина – холеной золотозубой морды в полковничьем звании. Возвращались они напрямую, поднимаясь к своему ментовскому кишлаку по невидимой тропе. Оказывается, в высоченном заборе была еще и калитка, скрытая кустами, причем открытая. Через нее купальщики и попали во двор.

– Закрой! – приказал Холеная морда бородачу, пнувшему в парковой аллее улепетывавшего пижона Толика.

– Ключи, блин, от калитки выронил, – пробубнил бородач.

– Иди, ищи! – распорядился хозяин и пошагал в дом.

Тот отправился к купальне. Остальные тоже скрылись в кишлаке. Юлька уже собралась метнуться к калитке, когда на крыльцо высыпали все во главе с хозяином.

– Сбегла сучка! – процедил он. – Обшарьте все кусты и берег! И приволоките девку в кишлак! Фонари захватите!

Юлька слышала, как полковник топтался на ступеньках, и молила Бога, чтобы он скорее ушел. Но тот уходить не собирался.

Прошло минуты три. Скрипнула калитка.

– Нашел ключи? – спросил хозяин.

– Около мостков валялись, – прогудел тот.

– Если еще раз разинешь рот, без бобла останешься. Закрывай калитку и глянь в мусорный бак.

– Зачем?

– Кошелка сбегла. Через форточку.

Юлька вжалась в мусор. Мир для нее перестал существовать. Ее всю заполнила злость. Если Бородач обнаружит ее, она выцарапает ему глаза. У нее есть еще зубы, ноги, локти. А потом пусть, хоть застрелят!

Она заметила, вернее, ощутила, как над баком нависла тень. Бородач недовольно сопел, ковырнул пальцем арбузную корку. Доложил:

– Нет тут никого, одна вонь.

– Ладно. Бери фонарь – тоже искать!

Юлька прислушалась. Ни звуков, ни шевелений. Высунула голову наружу. Двор был пуст, на крыльце никого не было. У ворот маячила в свете прожектора фигура охранника с автоматом. Оставалось дождаться, когда он повернется спиной – и к калитке. Только надо поймать момент.

Наконец, охраннику надоело шагать туда-сюда, Он опёрся о столб и стал прикуривать. Самое время!

Юлька выметнулась из бака, двумя кошачьими прыжками скрылась в кустах терновника и подползла к забору. До калитки было рукой подать. Охранник у ворот пялился на огни фонарей, шаривших по кустам.

Калитку она перемахнула легко. Аллеи парка и дороги ей противопоказаны. Надо напрямую – к домам. Там ее вряд ли станут искать. Она стала карабкаться по крутому и темному склону наверх. Выбравшись, заспешила в пустую окраинную улицу…

Чем ближе к дому, тем медленнее Юлька шла. К ногам будто привязали гири. Думать о том, что случилось, не хотелось. Единственное желание, которое будоражило почти отключившийся мозг – исчезнуть, раствориться в пространстве, чтобы не видеть этот город и не чувствовать одуряющий запах майской сирени, смешанный с вонью мусорного бака. Но вешаться, топиться или прыгать с седьмого этажа дома, где она жила с родителями, Юлька не собиралась. Даже мыслей об этом не возникало. Им не давала выхода переполнявшая ее злоба. И к пижону Толику, удиравшему прыжками по аллее. И к усатому чуреку с золотыми зубами, провонявшему чесноком. И к его холуям…

Нет, жаловаться я не пойду, позор мне ни к чему, думала она. Да и кому жаловаться, если Юлька узнала его. Любая жалоба замкнется на него самого. Его холеная физиономия иногда появлялась на экране телевизора. Отвечал, сволочь, на вопросы телезрителей, рассказывал, как успешно борется с преступностью…

Она шла домой, а ноги отказывались повиноваться. Дома встретят мама с папой. Взглянут требовательными глазами: где это их дочь – выпускница школы шлялась почти до рассвета? С кем была? Чем занималась?

Ну что им объяснить? Не рассказывать же о том, что стряслось с их единственным ребенком! А придумывать, как обычно, оправдание, у нее не было никакого желания. Главное, быстрее упасть в постель и спать, спать, спать. Чтобы все показалось после пробуждения дурным сном. А потом, в школе, небрежно бросить рюкзачок под парту и сказать презрительно:

– Трусишки-то поменял, Толик?

Юлька брела по пустынным улицам и ничего не боялась. Отбоялась на всю оставшуюся жизнь. На проспект, где стоял старономенклатурный родительский дом, выходить не стала. Подобрала по дороге кирпич и свернула в темный переулок. Пусть только кто привяжется! Кирпичом по голове – и все дела. Одним подонком станет меньше. И никто убийцу искать не будет. А если и будут, то не найдут. Кто подумает на пай-девочку из профессорской семьи, отличницу и чемпионку города среди школьников по стрельбе из малокалиберной винтовки?..

Но никто на нее не напал. До самого дома не встретилось ни одной души.

Поднялась на свой седьмой этаж, а поднявшись, обнаружила, что ключей от квартиры у нее нет. Наверное, выронила, когда пряталась в мусорном баке, а потом ползла вдоль забора к калитке. Звонить в дверь – все равно, что нажимать на больной зуб. Но ей ничего не оставалось, как нажать на черную кнопку.

Похоже, мама стояла за дверью.

– Где ты была, Юлия? – грозно спросила она.

– У Алисы, – не поднимая глаз, ответила она.

– Не ври! Я звонила Алисе и Даше, тебя у них не было.

В ее голове завертелись имена подруг, у которых бы не было телефона. Выискала Валю Пинегину, с ней они занимались в стрелковой секции.

– Я была у Вали.

– У какой еще Вали?

– Пинегиной. Из параллельного класса.

– Кто у нее родители?

– Мама – домохозяйка.

– Отца, конечно, нет?

– Есть. Шабашит по стройкам.

– Боже мой! Шабашит! Кто там был еще из вашей компании?

– Из нашей компании – никто.

– А в квартире?

– Была Валина тетка с маленькой дочкой и любовником, – она врала напропалую, не соображая того, о чем говорит.

– Откуда ты знаешь, что та женщина пришла с любовником?.. И почему вся твоя куртка грязная и пахнет, будто тебя таскали по помойкам?

Юльку вдруг заполнила глухая ненависть. Не к матери с отцом как к личностям, а к тому, что они такие тупые. Она перестала воспринимать мать как мать. Видела только женщину, которая делала ей больно. И не соображала, какие гадкие слова выпаливает:

– Я же не стучу папе, когда к тебе приходит твой начальник! А когда папа возвращается с дачи, ты топчешься перед ним и мурлыкаешь, как кошка!

– Что ты болтаешь! – всплеснула руками мать. – Как тебе не стыдно!

И она опомнилась. Не хватало еще родительского развода. А маман сникла, заметно побледнела. Юльке показалось, что сейчас она свалится на пол. Мать сделала шаг к вешалке и, держась за стенку, стала опускаться на обувную полку. Юлька поддержала ее и не сразу врубилась, что ее тормошит за руку отец:

– Это правда, дочка?

– Не бери в голову, папа, – пробормотала я. – Это я со зла наговорила.

– Разве так можно, Юля?

– Угнетенному человеку все можно.

– Кто тебя угнетает?

– Маман. А ты ей всегда поддакиваешь.

Мама открыла глаза, окинула мужа и дочь скользящим взглядом.

– Признайся отцу, что ты про меня все наврала.

– Уже призналась, – буркнула она.

Прошла в свою комнату. Не зажигая света, бросилась прямо в грязной куртке на постель и замерла с открытыми глазами. Ей не хотелось никого видеть и никого слышать.

Через какое-то время тихо открылась дверь, и в комнату скользнула мать. Присела на тахту. Юлька ждала, что она скажет.

Но та тихо произнесла:

– Зачем ты так, Юлия?

– А ты зачем?

– Я – твоя мать. У меня за тебя сердце болит. А ты…

– Что я? Что я?.. Ты всю жизнь на меня давила. Даже теперь заставляешь носить косички с бантиками, хотя я уже выросла из бантиков… И на папу давила. На кафедре был у тебя подчиненным, дома под каблуком…

– О чем ты говоришь, Юлия?

– О том, о чем давно было надо поговорить. Потому не спрашивай, почему я пришла поздно.

Выговорившись, она словно сняла с души часть давившей ноши. Мать продолжала сидеть рядом. Юлька даже в темноте ощущала ее растерянность. Такой она никогда не видела ее. Ей стало жалко родительницу.

Наконец, мать проговорила безо всяких властных ноток:

– Разденься и ложись нормально.

– А ты иди к папе, – ответила Юлька.

Мать вышла, тихо прикрыв дверь. Минут через пять Юлька тоже встала. И стала раздеваться в темноте. Куртку отбросила в сторону, папа постирает завтра, обязанности домохозяйки лежали на нем, как временно безработном… Стянула джинсы, недавно купленную кофточку, с отвращением освободилась от кружевных трусиков. Колготки остались в кишлаке. А лифчиков она принципиально не носила, еще наносится, когда груди отвиснут… Всю эту груду вещей, еще вчера нравившихся ей, в пакет и утром – в мусоропровод, чтобы не будоражили память… Не к чему зацикливаться, если поезд уже отошел от платформы! Будут новые остановки и конечная станция, где все незнакомо и непонятно, что тебя ждет.

Почти успокоенная, Юлька прошлепала в ванную комнату. Забравшись в горячую воду, с остервенением терла себя щеткой. Сдирала налипшую гнусь и беспомощные мысли.

У нее начиналась новая жизнь. И еще она знала теперь, ради чего будет жить.

Юлька ни разу не проснулась, хотя сон ее был чутким, как у собаки. Сновидения накатывались обрывками и походили на явь. В них появлялись родители, школа, пижон Толик и огромная, как боксерский ринг, кровать с грязными простынями. И все это вдруг заслонила сутулая фигура Рамиля Ахсановича, бывшего чемпиона страны по стрельбе, зарабатывающего теперь на хлеб тренерской работой.

– Не думай, девочка, о том, что хочешь поразить мишень, – говорил он. – Ты просто обязана поразить ее. Представь, что стреляешь по врагу…

И перед ней вдруг ожила на бетонной стене тира черно-белая мишень с зеленым силуэтом. Черными кольцами была исполосована холеная усатая морда главного борца с преступностью. Центр круга приходился на жирные губы. Она нажимала на курок и точно знала, что каждый выстрел попадал в цель. А Рамиль Ахсанович, стоя рядом с биноклем, удовлетворенно приговаривал:

– Десятка. Десятка. Молодец, девочка, опять десятка…

С этой «десяткой» она и проснулась. Над ней склонился отец.

– Ты не заболела, Юленька? – спросил. – Раньше во сне никогда не разговаривала.

– Нет, не заболела, папа. Сколько времени?

– Одиннадцать. Я пожалел будить тебя в школу. Маме только не говори.

– Спасибо, папа. Не скажу. Мама на работе?

– Да. К ним сегодня прибалты приезжают. Насчет совместного предприятия. Она должна подготовить научную документацию.

У нее хватило ума сообразить, что вчерашний инцидент, вызванный ее болтливым откровением, исчерпан. Впрочем, она и не сомневалась, что так и будет. Маман легко гасила супружеские конфликты, пуская в ход все женские уловки. Это Юльке, чтобы восстановиться и снова стать нормальным человеком, требовались время и расчетливая подготовка. Она знала, что финиш когда-нибудь будет, только не знала, где и когда. И старалась пока о том не думать.

– Встаю, папа, – потянулась она ленивым котенком. И добавила, зная, что ему будет приятно: – Есть хочу. Ты что-то вкусненькое приготовил?

– Собираю на стол, доча. Твои любимые гренки с сыром…

2.

Весь день Юлька бездельничала, хотя выпускные экзамены были на носу. Вчерашний кошмар она выкинула из головы, но царапину на душе чувствовала ежесекундно. И старалась заполнить день приятными и пустыми заботами. Сняла с ногтей облупившийся бледно-розовый лак и наманикюрила их красным. Лениво пролистала какой-то детектив. Испробовала разные прически для своей густой пепельно-каштановой копны… В общем, чистила перышки, пока день не перевалил через половину второй половины.

Отец, вооружившись старой хозяйственной сумкой, отправился на рынок. Проводив его, Юлька перво-наперво достала из-под тахты пакет со вчерашней одеждой. Выскочила на лестничную площадку, спустилась на один пролет к мусоропроводу и похоронила в нем память о случившемся. Затем, как повелел отец, сидела на кухне и приглядывала за кастрюлей, в которой варилось мясо. Сделала себе кофе, отхлебывала его, смакуя каждый глоток, и жевала блины с творогом. Мясной бульон, конечно же, сбежал из кастрюли. Она чуть успела поймать его остатки, выключив газ. Протерла плиту, добавила из чайника в кастрюлю кипяченой воды, чтобы скрыть следы своей безответственности. В этот момент и раздался звонок в дверь. Видимо, вернулся с рынка папа.

Она не спросила: «Кто?». Отщелкнула запор. Распахнула дверь. Перед ее очами предстал собственной персоной прыгун Толик с модной спортивной сумкой через плечо. Заслонив собою проход в квартиру, Юлька уставилась на него, как на муху, ползающую по стеклу.

– Понимаешь, Юля, – проговорил он через паузу. Она не дала ему закончить:

– Чао, бамбино! Носи в кармане запасные трусы! – и захлопнула дверь.

Вернулся с рынка папа. Она помогла ему выложить на стол вакуумные упаковки пельменей, картошку, капусту, помидоры…

Неплохо зарабатывала маман, если они могли в мае позволить себе покупать помидоры и огурчики. А многие знакомые девчонки недоедали, лишь бы купить на барахолке новые китайские джинсы с нашлепками от известной фирмы…

Напоследок папа залез в бездонный карман своего плаща и, достав брусочек киндер-шоколада, церемонно вручил ей. Такой вот он, все еще считал ее маленькой, баловал, как первоклашку. Она сказала «спасибо», чмокнула его в щеку и заявила, что должна идти на тренировку.

– Ты же бросила это занятие, дочка.

– Решила снова заняться.

– Оно, конечно, – неуверенно проговорил папа. – Только не девичье это дело. Но коли решила…

Юлька не стала дожидаться, когда он что-то сотворит из разбавленного кипятком мясного бульона. Натянула старые джинсы, ветровку с капюшоном и сделала родителю ручкой.

Дворец молодежи, называемый раньше Домом пионеров, располагался почти в центре. Доехав на троллейбусе до мэрии, Юлька пошла дальше пешком, мимо трехэтажного здания управления внутренних дел. У входа в него стоял мент с короткоствольным автоматом. Здесь боролся с организованной преступностью усатомордый и золотозубый кавказец.

Её пропуск во Дворец молодежи действовал до конца года. Она уверенно прошла в раздевалку. И там увидела ту, на которую вчера сослалась в разговоре с маман – свою постоянную соперницу на соревнованиях Валю Пинегину. Они никогда особо не дружили, но тут Юлька по-настоящему обрадовалась.

– Валюха!

– Юлька! – оказалась подруга-соперница в ее объятиях. – Снова к нам?.. Тебя дед Рамиль часто вспоминает.

Они спускались по щербатым ступенькам в подвал, где располагался тир.

Валя – маленькая и аккуратненькая, со скуластым личиком и монгольским разрезом глаз. Она была старшей в многодетной семье. Ее мама Нюра была добрейшей женщиной. Юлька убедилась в этом, когда прошлой осенью после финальных соревнований юниоров Валя затащила ее к себе домой, в большую комнату коммунального барака. Кроме нее, в семье было еще трое детей, и за Валей постоянно таскалась семилетняя сестренка Танюшка. Всеми, в том числе и тетей Нюрой, руководила баба Оня, сухая и высокая бабуля с командирским голосом.

В тот раз все уселись за стол, накрытый вытертой клеенкой, и лопали пирожки с капустой. Когда оттрапезничали, баба Оня, глядя на них с Валей, вдруг спросила:

– А женихи-то у вас есть, девчонки?

– Рано еще о женихах думать, – беспечно ответила Юлька.

– Глядите, а то простреляете свою судьбу!

– А я не простреляю, – вмешалась сероглазая Танюшка. – За военного летчика выйду замуж, вот!

– Где же ты его возьмешь? – усмехнулась Валя.

– Колька из двухэтажки станет летчиком…

Такая вот приятная непутевщина промелькнула в Юлькиной памяти, когда они спускались в тир.

Рамиль Ахсанович, увидев Юльку, расцвел улыбкой.

– Девочка! – воскликнул. – Неужели ты пришла к Великому Татарину?

Он с иронией величал себя так, когда бывал в хорошем настроении. Хотя и не так уж ошибался. В свое время он показывал на стрельбище феноменальные результаты. Кто-то из журналистов назвал его в статье Великим Татарином и напророчил ему звание чемпиона мира. Но перед чемпионатом, когда он уже был зачислен в сборную под первым номером, вдруг стал катастрофически слепнуть. И вынужден был отказаться от участия в первенстве.

– В гости или на тренировку? – спросил Рамиль Ахсанович.

– На тренировку, – ответила Юлька. – Вы же сами обещали сделать из меня большую чемпионку.

Он всплеснул руками:

– Обязательно сделаю, девочка! Если ты сама этого захочешь…

Полугодовой перерыв сказался. Юлька лепила восьмерки и девятки. Один выстрел даже загнала в семерку.

– Ничего, девочка, – подбодрил ее дед Рамиль. – Ручки тебя подводят. Перенервничала, да? Весной все девочки нервничают.

У Вали Пинегиной пробоины не выходили из центрального круга. Она собиралась уйти в биатлон, потому пуляла, чуть ли не без передыху, расходуя свои тридцать патронов…

Золотозубая мишень

1.

Выпускные экзамены ровно бы пролетели мимо Юльки. Золотая медаль, которую ей пророчили и родители, и учителя, оказалась в дальнем далеке сразу после сочинения. Наделала примитивных грамматических ошибок.

Ей на это было наплевать. От ее школьного провала страдала только маман. Но не буровила ее, как раньше, а только укоризненно вздыхала.

– Пойду в наш пед, – объяснила Юлька. – Мастеров спорта туда принимают вне конкурса.

– Но ты не мастер спорта!

– Буду им.

Пожалуй, она и в самом деле могла бы выполнить норму мастера, потому что тренировалась, как проклятая. Выходя на огневой рубеж, заставляла себя вспоминать свой сон: черные мишенные круги на холеной морде и «десятка» на золотых коронках в развале жирных губ.

Рамиль Ахсанович покачивал головой и говорил с опаской:

– Это слишком быстро и хорошо, девочка. Не перегори и не сорвись. Ты бьешь все свои рекорды. Тренировки – не соревнования. Может, тебе отдохнуть?

Отдыхать она не собиралась. Планировала остаться в городе с отцом, когда маман уедет в санаторий. Ее отпуск приходился на время вступительных экзаменов в пед, куда Юлька так и не подала документы. И не собиралась этого делать. Но до поры до времени скрывала свои планы, чтобы не травмировать родителей. Когда маман уедет, объяснить отцу будет проще. Скажет ему, что пойдет работать в тир мишенным механиком, да кем угодно! Промолчит лишь о том, что задумала.

А задумала она ни мало, ни много, как совершить террористический акт. И не с бухты барахты, а основательно подготовившись, изучив обстановку и маршруты передвижения, чтобы выбрать наиболее подходящий момент.

Ничего из этого она пока не успела. Обстановки и обстоятельств не изучила. Когда появится подходящий момент, понятия не имела. Юлька умела только стрелять. Но боевого оружия у нее не было. Где взять винтовку? Не мелкашку, а настоящую, снайперскую, с оптическим прицелом? Она слышала, что любое оружие можно купить на черном рынке. Но где этот самый черный оружейный рынок? И как раздобыть деньги на снайперку Драгунова, о которой она прочитала все, что было в библиотеке, и которую никогда не держала в руках?..

– Ты какая-то странная стала, Юлька, – сказала ей Валя Пинегина, когда они возвращались с очередной тренировки. – Тебя будто гложет что-то изнутри.

Вот тебе и простушка Валя! Догадалась каким-то чудом! Значит, надо вести себя по-другому: ходить на молодежные тусовки, валяться на пляже.

Валя о чем-то задумалась. Потом ни с того, ни с чего, вдруг спросила:

– Как тебе новый президент?

– Какой президент?

– Российский. Который из Питера.

– Никак. Он далеко и высоко. Зачем о нем думать?

– А у нас в доме только о нем и разговоры. Хвалят его. Бабе Оне всю задолжность по пенсиям выплатили, маме – по зарплате. Легче стало жить.

Юлька политикой интересовалась постольку-поскольку. По телику смотрела, в основном, спортивные передачи. И сетовала на то, что почти не показывают стрелковые соревнования. Она, конечно, знала, что новый президент наводит в стране порядок и что ему противостоит оппозиция. Папа сказал как-то:

– Конец скоро олигархии! Побежали, как крысы с тонущего корабля…

Юлька не оставила без внимания Валино замечание. Теперь она не погружалась в себя и старалась выглядеть, как другие девчонки. Они ходили с Валей в Дом молодежи и отплясывали под самодеятельный ансамбль студентов, не чурающихся приработка к стипендии. После тренировок в тире шли купаться или заглядывали в кафе «Мороженое». Расплачивалась Юлька, папа снабжал ее небольшими суммами, полученными за консультации дипломных работ. Валя конфузилась есть халявное мороженое, но Юлька настаивала, и та сдавалась.

Дома она вела себя пай-девочкой. При маман брала учебник и делала вид, что готовится к вступительным экзаменам в вуз. Мать одобрительно взирала на такое дочерино усердие, но однажды забеспокоилась. Посоветовала ей не переутомляться. Юлька отложила учебник и устроилась рядом с родителями перед телевизором.

Новости бежали мимо нее, пока она не услышала название родного города. По экрану поползла центральная улица. Мелькнула мэрия, дом с турфирмой на первом этаже и с облюбованной ею скамейкой у подъезда для наблюдения и изучения ментовского распорядка. На здании УВД кадры прекратили свой бег.

Диктор вещал об очередном заказном убийстве. На этот раз жертвой оказался сам начальник управления генерал Лебедев, которого киллер подстерег, когда тот выгуливал собаку. Предварительная версия этого убийства – месть одной из криминальных группировок за проведенную недавно массированную облаву городских притонов. Обязанности начальника управления временно исполняет полковник Мирзоев.

Весь экран заполнила ненавистная Юлии холеная морда с усами. Она, морда, пообещала, что подлые убийцы будут найдены и предстанут перед судом.

В Юльке все закипело от негодования. Папа сказал:

– Мирзоев был назначен на должность Москвой вопреки мнению Лебедева. Так что эта смерть ему на руку…