Табор вернулся на Землю. Детективный роман

Проснулся в восемь часов.

Солнечные блики играют с любопытными сомиками в аквариуме. Книги на полках заждались читателя. Боксёрская груша висит в углу. Выглаженные брюки и рубашка приютились на спинке стула.

Мама позаботилась, готовилась к приезду сына.

Красота! У лейтенанта есть свой денщик в звании полковника…

Славные у меня родители.

В полудрёме обхожу квартиру. Дома никого нет. Мама поздно вечером пришла с дежурства, а рано утром уехала на очередной консилиум. Папа, наверное, в школе, или на рынке – покупает овощи.

Воскресшие впечатления от вчерашнего знакомства с цыганкой взбадривают сознание, и я быстро покидаю безмятежную негу. Сон как рукой сняло. Делаю зарядку. Несколькими ударами по дремлющей в углу груше восстанавливаю душевное равновесие.

Стакан минералки заменил мне завтрак.

В ванной комнате поработал над внешностью. Сбрил двухдневную щетину, ножницами подровнял усики на французский манер – тонкая линия над верхней губой. Подстриг и почистил ногти. Непослушную шевелюру решил выправить в парикмахерской, отросла за месяц. А потом погрузился в горячую воду и млел в ней минут тридцать.

Юная узбечка-парикмахер со знанием дела сотворила мне аккуратную причёску.

Банкомат Сбербанка выдал наличность – зарплату за истекший месяц. Я прикинул, во сколько обойдётся посещение ресторана или кафе…

В полиции хорошая зарплата, но мой месячный доход не для шикарных заведений. Может напроситься к учительнице домой и испробовать её деликатесов? Ведь намекала.

А впрочем, чего это я распустился как утренний одуванчик!

Меня, всего лишь, попросили поработать таксистом. Туда и обратно. А фривольные обещания леди, это лишь предлог для вербовки на один час наивного юноши-извозчика.

Эта тоскливая мысль вернула меня «с небес на землю».

Подстриженный, напомаженный и с «бабками» в портмоне я выгнал «бригантину» из гаража и заехал на автомойку.

Вернувшись, извлёк из бардачка цифровой фотоаппарат и переписал отснятые за время путешествия кадры на планшетник. Просматривать их настроения не было.

Пришёл отец, принёс овощи и фрукты.

Часы показывали без двадцати одиннадцать.

Вместе с папой позавтракали и стали смотреть фотографии. Я давал пояснения: где, когда и что снимал. Отец остался довольным импровизированным фотошоу.

Ровно в час дня поднял телефонную трубку и набрал номер Зары.

– Я опасалась, Максим, что вы не позвоните, – сказала она после обмена приветствиями. – И ещё мне показалось, что вы стесняетесь… Всё будет хорошо, Максим! Приезжайте! Мы вас ждём…

Зара назвала номера подъезда и квартиры известного мне дома.

Глава вторая

Подъезд генеральского дома не только вход в обитель важных и именитых людей, он их коллективный портрет.

Пространство, возникшее передо мной в результате перемещения из пыльного двора в рукотворный райский уголок, ошеломило своей необычностью. Я застываю у входа, что бы привыкнуть к нему.

Фикусы, пальмы, лимонные деревья с золотистыми плодами, заполнившими почти весь просторный холл, окунают вошедшего с улицы человека в искусственные тропики.

По расписанным яркими красками примитивным пейзажистом стенам развешены кашпо в виде морских раковин и птичьих гнёзд. Из них свисают до пола вьющиеся лианы с разноцветными листьями.

От тяжёлой входной двери до широкой мраморной лестницы возлежит зелёный с цветами палас похожий на садовую лужайку. Вся рукотворная экзотика освещена десятком плафонов в виде бутонов лотоса из зелёного стекла с разноцветными лампочками внутри…

Рукотворные кущи источают ароматные запахи Эдема…

Из глубины пальмовых зарослей изливается волшебная релаксирующая музыка. Оттуда же слышится журчание ручейка и пение «райского соловья».

Присмотревшись, замечаю за сенью зарослей клетки с пернатыми и электрический фонтанчик в виде висящего в воздухе водопроводного крана, из которого низвергается журчащая струя… На фоне натуральной зелени ютится древний двух тумбовый стол.

Над столешницей из зелёного сукна возвышается существо в армейской рубашке с короткими рукавами. На узких плечиках топорщатся погоны с защитного цвета звёздочками. По три штуки на каждом погоне – старший прапорщик.

Берет синего цвета с кокардой, гармонирует с тёмно-синими глазами, строго и в упор смотрящими на меня. Пухлые губы улыбаются. Полные руки, плотно обтянутые рукавами, громоздятся на столешнице между двух телефонных аппаратов с дисками для набора номеров. Ретро аппаратам от роду лет по шестьдесят. Старшему прапорщику вдвое меньше.

– Здравствуйте! – рокочет существо контральто, стоило мне ступить на ковровую лужайку. – Ваше звание и фамилию, пожалуйста!

– Добрый день! Лейтенант Рощин, – отвечаю я существу, не сразу понимая, что это – женщина.

– Лейтенант Рощин? – переспрашивает дама, открывая солидных размеров амбарную книгу. – Не помню! – с изумлением ворчит она, и взглядом пробегается по двум последним страницам с данными лиц, зарегистрированными в качестве посетителей квартир именитых жильцов дома. – Когда вас заказывали, лейтенант Рощин?

– Сегодня, – отвечаю я. – Час тому назад.

Она смотрит на последнюю запись в книге.

– Вас здесь не отмечено, лейтенант! – Старший прапорщик встаёт из-за стола, театрально поиграв бицепсами, выходит мне навстречу, попутно прихватив с собой резиновую дубинку…

Женщина атлетического телосложения в длинной форменной юбке предупредительно шлёпает дубинкой по пухлой ладони свой левой руки и преграждает проход к мраморным ступеням.

– А вы, лейтенант, собственно… к кому нацелились?

– Меня пригласили в квартиру генерала Штефана.

– В квартиру генерала Штефана приглашён человек с другой фамилией. Покажите ваши документы, лейтенант.

Я достаю портмоне и извлекаю из него водительские права.

– Паспорт! – отказавшись изучать мои данные по правам, требует женщина цербер. – Или военный билет, пожалуйста…

Я достаю из бокового кармана куртки удостоверение сотрудника полиции.

– Это что? Пропуск в бассейн?

– Паспорта, к сожалению, с собой не ношу…

– У нас режимный город и паспорт всегда нужно иметь при себе, лейтенант! Так что это?

– Удостоверение сотрудника полиции, – отвечаю я и протягиваю красную книжечку старшему прапорщику.

– Давайте! – ворчит старший прапорщик и двумя пухлыми пальчиками вытягивает «ксиву» из моей пятерни. – Я справлюсь о вас у Полины Ивановны.

– Простите, а как фамилия гражданина, зарегистрированного для посещения квартиры Штефанов? – спрашиваю я.

– Эта фамилия вам ничего не скажет. И это – военная тайна, лейтенант!

– Тогда скажите мне свою фамилию, товарищ старший прапорщик!

Женщина вскидывает на середину лба пушистые чёрные брови, несколько мгновений изучает мена, а плотом смотрит в удостоверение.

– Старший прапорщик ФСО Крошечка, – щёлкнув сдвинутыми туфлями, спокойно представляется женщина. – Оксана Петровна, – подумав, добавляет она.

– А гражданин, зарегистрированный для посещения квартиры Штефанов, записан у вас под фамилией Максим? – спрашиваю я, сдерживая икоту от вырывающегося из меня смеха.

Оксана Петровна заглядывает в книгу.

– Действительно, под фамилией Максим, – подтверждает Крошечка. – Запись сделала моя напарница.

– Это моё имя, Оксана Петровна. Я – Максим Рощин.

Крошечка снова смотрит в удостоверение.

– Сейчас я позвоню в квартиру генерала Штефана и справлюсь насчёт вас, лейтенант Максим… Рощин.

– Справьтесь, Оксана Петровна, справьтесь…

Лифт у генералов тоже не простой. Маленькая комнатка с диванчиком на две персоны и журнальным столиком возле него. На полу сияющий жёлтыми цветами на зелёном фоне палас. На столике разложены свежие журналы и газеты. Над ним низко висящий плафон с включённой лампочкой.

Интересно! здесь что? кто-то сидит в свободное от службы время? и читает?!

Лифт бесшумно ползёт на одиннадцатый этаж пятнадцатиэтажного дома. В левой руке у меня горшок с пузатым кактусом. Полина Ивановна заказала сей редкий экземпляр в цветочном магазине. Его доставили вовремя, но бдительная Крошечка, в целях безопасности заказчика, разносчика заказов дальше фойе не пропустила. А мне, после получения по телефону характеристики моей персоны от Зары и моей витиеватой росписи в амбарной книге, доверила доставку цветка.

В правой руке упаковка с книгами. Вероятно посылка из магазина «Книга почтой», недоставленная лично адресату по той же причине.

Створки дверей лифта веером складываются вправо, и я вхожу в ещё один причудливый уголок генеральского бытия.

Просторный холл, освещённый натуральным светом из двух огромных окон, расположенных напротив друг друга, украшают картины неизвестных мне мастеров в массивных рамах. Их десятка три. Для изучения галереи потребовалось бы время.

В холл выходят две двери, ведущие в квартиры. Обе из морёного дуба, двустворчатые, почти под потолок, оснащённые импортными замками, сверкающими бронзовыми кнопками.

Квартира генерала справа.

Стоило мне сделать несколько шагов к цели, как резная дубовая створка раскрылась и передо мной появилась женщина лет пятидесяти. Очень симпатичная. Наверное, супруга генерала.

– Здравствуйте Максим! – сказала женщина, принимая у меня горшок с кактусом. – Я, Полина Ивановна Штефан. Проходите.

И меня нежно подтолкнули в прихожую… Во вторую залу всё той же картинной галереи. Даже окна такие же огромные и расположены напротив друг друга. Только пол здесь не из мраморной крошки, а из добротного паркета.

– Проходите дальше.

Дальше обычная одностворчатая дверь и нормальных размеров прихожая, в которой у меня забрали книги и предложили тапки.

Ещё дальше, в уютном холле, меня усадили на диван перед миниатюрным столиком, на котором стоит роскошная хрустальная ваза наполненная конфетами.

– Угощайтесь, Максим! Зара сейчас будет…

Полина Ивановна вошла в следующую комнату, и было слышно, как каблучки её туфлей долго цокают, отмеряя расстояние от холла до следующего помещения квартиры. Наконец раздался негромкий стук закрываемой двери.

Где-то очень далеко защебетали девочки-цыганочки. Но щебет тут же прекратился. И через несколько мгновений передо мной возникла «принцесса Нури». Примерно так выглядит красавица, нарисованная на коробке с индийским чаем.

На смуглом лбу принцессы сверкает звезда, отмечающая кастовую принадлежность индийских девушек. Или что-то ещё?.. Ведь цыгане когда-то, очень давно, пришли из Индии. И разбрелись по всему свету…

Сари из полупрозрачной синей материи покрывает всё тело Зары. Внизу из-под него видны босые ноги с браслетами у щиколоток и ярким педикюром. Вверху прикрытая тканью головка с широко раскрытыми глазами. Губы в неброской помаде. На крыле носа поблескивает ещё одна маленькая звёздочка. И принцесса улыбается!..

Я встаю. Нет, подпрыгиваю!..

Ноги делают это автоматически. Привык вскакивать при виде входящего в кабинет начальства. А здесь – индийская принцесса!..

Зара замирает у дверей и рассматривает меня. В широко распахнутых чёрных глазах вспыхивает не то изумление, не то недоумение.

– Максим?! – спрашивает Зара, словно впервые видит нанятого для извоза таксиста.

– А вы кого ожидали увидеть? – вполне спокойным голосом говорю я, ибо во мне в данный момент снова распускался утренний одуванчик.

– Вчера вы выглядели иначе, – шепчет девушка.

– Ночью все кошки чёрные! А вот вы вчера были колдуньей, а сегодня – индийская принцесса!

Зара смутилась. По-киношному потупила взор и прикрыла лицо материей.

– Через десять минут мы будем готовы к путешествию!

Я не успеваю ответить.

Прелестная индийская «дива» растворяется за закрывшейся дверью, а «мент» падает на диван.

Рядом с золотым одуванчиком на Свет Божий является синий лотос…

Путешествие началось через десять минут.

Обыкновенно началось, как и многие другие путешествия. Ну, разве что не присели и не помолчали «на дорожку». Не в турне же по бескрайним просторам родины отправляемся.

Полина Ивановна пригласила меня в следующее помещение квартиры и попросила поднести к машине два баула с продуктами. Зара и племянницы взяли сумки поменьше, и мы спустились вниз. Девочки успели посидеть в лифте на диване и полистать журналы, лежащие на столике.

При выходе во двор Крошечка услужливо придержала дверь.

Сумки положили в багажник, племянниц посадил на заднее сидение.

Зара, в джинсовом костюме, без индийских украшений и помады на пухлых губках, села рядом со мной…

Её волнистые волосы зачёсаны назад «в пучок» и я теперь вижу при ярком дневном свете смуглую бархатистую кожу на щеках с ямочками и на красивой высокой шее. На мочках ушей серёжки с красными камешками.

Симпатичный носик цыганки морщится, и чёрные очи выстреливают искрящимся звёздами космосом в мои глаза, серо-голубые.

– Поехали? – знакомо восклицает девушка.

– Поехали!..

Голубой туман, взявшийся витать вокруг меня ещё в лифте, испарился вмиг, стоило повернуть ключ зажигания и поместить правую ногу на педаль газа.

«Шестёрка», вымытая снаружи, пропылесосенная и окроплённая хвойным дезодорантом внутри не подвела, завелась с пол-оборота. Но тут меня бросило в жар. Я обнаружил на своих ногах тапки от Василия Виссарионовича…

– Плохая примета, – говорю я. – Зара, мне нужно вернуться в квартиру. Поспешил и вышел на улицу в ваших тапочках. Нехорошо с моей стороны…

Девчушки на заднем сидении приглушённо захихикали.

А Зара улыбнулась и открыла дверь салона.

– Я с вами.

Крошечка лишь мельком взглянула на нас и не задала вопросов.

В лифте девушка нажала кнопки закрывания дверей и пуска.

– Максим, – сказала она, повернувшись ко мне, – со мной происходит что-то невероятное. Кажется, я влюбилась… в вас! Такого со мной ещё не было. У меня перед глазами, когда вы рядом, витает голубая дымка.

– Синий туман, – говорю я, утопая в томном взгляде.

– Значит и у вас тоже?.. – шепчет она и кладёт руки мне на грудь.

– И это началось вчера…

– С первого взгляда…

– Это пройдёт, – шепчу я, так как не верю: ни цыганкам, творящим колдовство без репетиции, ни в любовь с первого взгляда.

Сказки всё это, для детсадовского возраста…

Однако такого страстного состояния, клокочущего в моей крови кипятком, я не испытывал никогда. Заворожила меня колдунья!..

Не подчиняющиеся моей воли руки коснулись её плеч, а уста уже устремились к её устам…

– Какие вы, однако, забывчивые, молодые люди! – негромко произносит Полина Ивановна, созерцая в открывшуюся дверь лифта наше незавершённое объятие. – Зара, ты забыла дома телефон. А вы, молодой человек, верните наши тапочки.

Пока Зара ходила за мобильником, Полина Ивановна присутствовала при обмене обувью. Она стояла рядом. И я чувствовал нервные токи, исходящие от женщины. Сейчас грянет гром…

– Если это не шутка, – на удивление спокойно произнесла она, наблюдая за переобуванием, – то я попрошу вас, Максим, не совершать поспешных поступков. А если это сиюминутный порыв, то, тем более, не спешите портить девушке жизнь!..

Я закончил переобувание, выпрямился и посмотрел Полине Ивановне в глаза. Они у неё добрые. И они просят о добре с моей стороны.

– С нами произошло нечто невероятное, – признаюсь я с трепетом в голосе. – Как-то само собой…

– При встрече с цыганами всегда так, – шепчет Полина Ивановна. – У меня с Василием Виссарионовичем, когда он был курсантом, в первое же свидание такой шурум-бурум случился! И тем не менее… Отрегулируйте свои порывы, Максим. Вы – симпатичный молодой человек!.. Но Зара вас не знает! И мы вас не знаем! Возможно, с моей дочерью что-то происходит, намеченное природой и Всевышним. Ей давно пора подумать о замужестве. Но не с первого же взгляда!.. Максим, давайте останемся друзьями, без последствий…

– Мама! – воскликнула Зара, входя к нам. – Я взрослая девочка! И я постараюсь не делать глупостей. И не дам делать их Максиму.

Полина Ивановна вздохнула.

– Думаю, что бабушка Рада задержит вас ненадолго. Вечером приезжает отец. Мы будем ждать вас к ужину… Максим, я приглашаю вас!

– Он уже предупреждён, мама, – сказала Зара. – И от званого ужина не отбоярится!..

В лифте мы вели себя пристойно. Я просто обнял девушку и слушал своим телом её сердцебиение.

– Мы не знаем друг друга, Зара, – сказал я. – Ваша мама права…

– Мама считает, что у цыган первая любовь навсегда. Если же она не обоюдная, то такое увлечение заканчивается страстью. А страсть – сущность сиюминутная. Любовь же – вечна…

– Вчера мы не всё рассказали о себе.

– Да, Максим, – сказала девушка. – И у нас есть время для продолжения диалога. Что бы узнать правду о нас и нашем будущем. Если нет препятствий этому и нет веских оснований скрывать настоящую сущность помыслов в себе, то истина скоро проявится в белом или чёрном свете…

В этот философический миг нашего бытия двери лифта открываются…

Перед нами стоит Крошечка рядом с гудящим пылесосом и улыбается.

Глава третья

Дорога, ведущая к хутору, выглядит неплохо. Похоже, что её недавно отсыпали песком и гравием, отутюжили скрепером и утрамбовали катком. Так что «Хонда» с низкой посадкой могла бы прошелестеть по ней, как по кольцевому автобану. Но я не стал указывать на это Заре.

– Надо же! – словно дублируя мои мысли, восклицает девушка. – В прошлом году здесь плескалось болото! Мы с папой на «Патриоте» с трудом добрались до бабушки.

– Видимо папа посодействовал строительству, – предполагаю я.

– Это не папин профиль. Он как-то обмолвился, что в двух километрах от Озерков находятся заброшенные песчаные карьеры и в них решено построить хранилища для списанных боеприпасов и полигон для их уничтожения. Вот и начали строительство дороги. А строить для хуторян! Да ни за какие коврижки!..

– Действительно, – соглашаюсь я, притормаживая авто перед мутной лужей, разлившейся на пути. – У нас в стране не принято ради жителей, проживающих в заброшенных поселениях строить дороги через заболоченные низины. – Лужа оказалась не глубокой – одна видимость. – А вот снести стоящий на пути строительства хуторок без предоставления населению жилплощади это, пожалуйста. Тем паче, для нужд нашей любимой армии…

– Да вы, Максим, пацифист! – восклицает Зара.

– Нет! – возражаю я. – Я не против справедливых и освободительных войн… Я не против службы в армии. Свой срок по призыву отслужил добросовестно. Но я против милитаризма во всех его проявлениях. А ещё, мне жутко не нравится армейская бесхозяйственность. У нас ежегодно взрываются склады с боеприпасами. Страдает мирное население, гибнут военнослужащие… – Я осторожно проезжаю по жёлтому зеркалу очередной лужи и увеличиваю скорость. – О чём это я?

– О милитаризме! – напоминает Зара.

– Вот именно!.. У нас всё начинается мирно и безмятежно!..

– Да, – соглашается она. – Например, с похищения тапочек из квартиры генерала.

– !!!

– Но мне это безмятежное начало понравилось!.. Максим, через сто метров направо съезд на грунтовку. Вот за этой рощицей с озерцом – наш хутор.

Притормаживаю и вглядываюсь в берёзовые заросли.

Серые шиферные крыши строений замелькали между деревьев. До них от военного тракта метров пятьсот.

Дорогу к приютившимся на лесной поляне домам, конечно же, никто не благоустраивал. И оставшийся до них отрезок пути стал бы для «Хонды» непреодолимым.

Покачиваясь на кочках и ухабах, словно парусник, попавший в шторм, «шестёрка-бригантина» вошла в гавань. То есть на просторную площадь, по периметру которой размещены дома, хозяйственные постройки, гараж. По ней бегают стайки босоногих ребятишек, за ними гоняется игривая вислоухая дворняжка, а возле гаража прогуливаются куры.

Детей и кур для трёх хуторских домов, кажется слишком много.

Путешествуя во время отпуска по русским селениям, я заметил, что в них до ужаса пусто. Нет в них ребятишек. И кур там некому выращивать. Лишь доживающие свой век старушки приглядывают за брошенными их детьми хибарками.

А здесь не видно взрослых. Только дети. Их и не счесть!..

Всё население хутора в возрасте от года до десяти вдруг захороводило вокруг машины, словно потревоженная птичья стая. Цыганята: смуглые, чумазые, весёлые и счастливые щебечут вокруг на русском, румынском, цыганском.

Стоило остановить машину, как её плотно облепили черномазые мальчишки, и огромные чёрные глаза принялись изучать содержимое салона, то есть нас.

Девчонки, наши пассажирки, тут же выскочили на площадь и растворились в общей массе детворы. Всё внимание аборигенов тут же переключилось на них. Словно дети давно знакомы и не нуждаются в представлении друг другу.

И щебечущая стая отклеилась от «бригантины», сплотилась в плотную массу и переместилась в угол двора. Там, под сенью лохматого клёна, распластался самодельный на козлах стол с лавками, где босоногим цыганятам можно как следует изучить приехавших гостей, одетых не по-цыгански, чистеньких, причёсанных и, наверное, умеющих читать и писать.

– Это моя родня, – сказала Зара, открывая дверь машины. – Сейчас я познакомлю вас, Максим, с бабушкой Радой.

Я не помню, какой выглядела старуха Изергиль в рассказе Максима Горького. А бабушка Рада предстала перед нами в виде доброй и весёлой волшебницы.

– О, моя красавица! – услышал я, стоило мне вслед за девушкой выйти из машины. – Моя ненаглядная зоренька, моя радость! Как хорошо, что твои очи сейчас смотрят на меня, а мои видят тебя!

Из какого дома появилась старая цыганка, я не заметил.

Она тихо возникла перед нами и уже обнимает внучку, гладит её худыми смуглыми руками по плечам, целует её в щёки. Ловким взмахом руки освобождает от резинки пушистые волосы девушки и нюхает их, как цветы.

– Уже год как мы здесь, а ты так редко к нам приезжаешь! Васька мой – генерал, ему не до нас! А ты могла бы быть у родной бабушки чаще. Ну да ладно! Как я рада тебя видеть! И мои глаза наполняются слезами радости…

Бабушка промокнула шейным платком глаза, отступила на шаг от Зары и обратила внимание на меня.

– И кавалер у тебя – красавец! Молодой! – Посмотрела на внучку, стрельнула хитринкой из глаз, покачала головой. – И непростой кавалер!.. Видный!.. И что? по сердцу тебе? Или он только подвёз вас до хутора?.. Не опускай глаза! Вижу, что непростой извозчик! А я и у него спрошу про тебя. Он всё расскажет бабушке…

Я стою возле машины и рассматриваю пожилую цыганку. По долгу службы мне приходится иметь с ними дело. Попадаются они в полицию за разные проделки. То обманут кого-нибудь, то продадут что-нибудь не то.

Рада ничем не отличается от соплеменниц. В цветастом одеянии. Под бархатной жилеткой, не смотря на тёплую погоду, несколько кофточек и несколько пышных юбок, из-под которых видны смуглые босые ноги, привыкшие к земле. На руках серебряные браслеты, на длинных пальцах кольца и перстни отражают золотистые лучики. На груди, поверх одежды несколько золотых цепочек и монисто из монет. В ушах дорогие серёжки с большими красными камнями. На голове повязан цветной платок в виде тюрбана, из-под которого выглядывают густые пряди седых волос.

Возраст бабушки Рады определить сложно. Ибо выглядит она хорошо, подвижная, не подвержена каким-либо недугам, сковывающим движения. В больших чёрных глазах светится цыганский ум, напитанный опытом кочевой жизни.

Сладострастные комплементы бабушки Рады в мою адрес меня не смущают. Потому что они исходят от женщины привыкшей говорить их каждому, лишь бы задобрить попавшего на удочку простака. Разумеется, я сделал поправку на то, что эта женщина непросто цыганка, а родной человек девушке, которая мне по душе. И я не исключаю того, что эта бабушка станет родной и мне… А может и не станет… Размечтался, извозчик!..

Макс! Табу на контакт с дочерью от Полины Ивановны получил? – держись от цыган подальше!

«Всё проходит, пройдёт и это…»

– Как зовут тебя, мил человек?

Рада вскинула голову вверх, и это движение мне показалось знакомым. Зара делает так же.

– Максим, – представляюсь я и подхожу ближе.

– Максим, – повторяет бабушка. – А меня можешь называть бабушкой Радой. Или просто Радой. Тебя же буду кликать Ромой, если забуду твоё русское имя. Ты отзывайся. У нас всех хороших мужчин Ромами зовут. А какой ты человек, мы скоро узнаем… Если не увижу тебя больше в моём доме, значит, не понравились мы тебе… Если обидишь мою красавицу, Бог тебя накажет!..

Рада внимательно посмотрела на меня.

– Но ты не обидишь, ты – добрый.

Рада промокнула платком глаза. Окинула меня взглядом сверху вниз, словно оценивая товар, и повернулась к внучке.

Зара погладила бабушку по спине и поцеловала в щёку.

– Пошли в дом, – ворчливо произнесла Рада. – Чай будем пить. Я здесь одна с ребятишками. Остальные на работе. – Рада взглянула на собравшуюся возле стола детвору. – А это кто у нас там? Кого привезла?