Второе пришествие

Окраины города были, естественно, застроены новыми многоэтажными домами. Ни один из архитекторов, проектировавших эти здания, даже представить себе не мог, что землетрясение, которые здесь видели только по телевизору, доберется и до этих мест. Поэтому заботой о прочности, как и комфорте своих уродцев, их творцы себя особо не утруждали. А если еще учесть, что большая часть стройматериалов была лихо разворована и заменена обычным песком. Дома на песке – можно ли представить себе более легкую добычу для землетрясения? Наверняка при первых же толчках здания сложились, словно карточные домики. Во всяком случае, приливная волна накрыла уже исключительно развалины, ведь в противном случае дома, стоявшие торцом к налетевшему на них валу должны были уцелеть. Но нет, кругом одни руины. И только приземистый двухэтажный домик из кирпича устоял перед ударами стихии. Он уцелел почти полностью, даже крышу не сорвало, и только вместо окон, кое-где вырванных вместе с рамами, зияли рваные дыры. Я подошел ближе и над массивной дверью заметил вывеску «Агава. Изготовление надгробий и памятников». Какова ирония судьбы! Ведь уцелела именно та контора, чья продукция сейчас была нужнее всего людям. Вот только некому было побеспокоиться о том, чтобы установить памятники над могилами погибших. Да что говорить. Некому было даже собрать все тела и похоронить их в одной громадной братской могиле. Без памятников и даже без табличек. О нас не могло быть и речи. Если мы займемся покойниками, то очень скоро присоединимся к ним.

До города мы шли дружной толпой, словно ожидая внезапного нападения. Теперь же, чтобы справиться со стоящей перед нами задачей, необходимо было рассредоточиться, разбиться на группы. Командир, как бывший летчик, отлично это понимал. Он шустро и без суеты разделил нас на три отряда. Один состоял исключительно из англичан, второй преимущественно из русских, третий из немцев и примкнувших к ним представителей других национальностей. Грамотное решение. Люди, говорящие на одном языке, куда легче поймут друг друга и справятся с любым делом в два раза быстрее. Появилась надежда, что при удачном стечении обстоятельств мы уже к вечеру вернемся в лагерь. Но не тут-то было.

Только-только группы стали расходиться в разные стороны, как в нескольких шагах впереди меня раздался жуткий вопль. Я ринулся вперед и благодаря отличной реакции и быстроте сумел опередить толпу. Господи, ну почему ты не наградил быстротой и реакцией кого-нибудь другого?. Исключительно потому, что за сегодняшний день у меня успел выработаться иммунитет ко всякого рода кошмарным зрелищам, я сумел без тяжелых последствий выдержать очередное испытание на готовность жить в новых условиях. В центре улицы, опершись на бетонную глыбу, стоял один из разведчиков с изуродованным страхом лицом. Видимо, он решил прогуляться, пока мы совещались. И прогулялся – на свою голову. В нескольких шагах от него лежал еще один покойник. Но не катастрофа стала причиной его смерти. Он умер совсем недавно, скорее всего утром. Точнее, был зверски убит. Его живот был вспорот, оттуда торчали ошметки внутренностей. Правая нога была целиком оторвана и лужа крови на шершавом асфальте еще не запеклась толком. Лицо мертвеца было искажено такой гримасой ужаса, что страх поневоле передался и всем нам.

– Что это? – испуганно выдохнул кто-то в толпе.

Кажется, это был я.

Ответом была гробовая тишина. Никто не мог даже представить, что за чудовище орудует в обезлюдевшем городе.

– Может у кого-то из тех, кто выжил, крыша со страха поехала? Вот он и режет всех подряд, – наконец предложил кто-то в толпе.

Мысль показалась разумной. В самом деле, только буйно помешанный способен на такое. Нормальный человек не станет вспарывать живот и выдергивать ноги. Да, каждому – свое. Одних катастрофа лишила жизни, других ума. Возникшее позже предположение, что во время катастрофы уцелел маньяк-убийца и теперь беспрепятственно творит все, что хочет, было подвергнуто сомнению, а мистическое высказывание в том смысле, что наряду с землетрясением и приливной волной на землю обрушились неведомые чудовища, вызвало общий нездоровый смех.

Тем временем командир, осмотрев изуродованное тело, замер над ним в растерянности. Неведомая опасность требовала принимать соответствующие решения. Но какие? Там, в небе, он был готов к любым неожиданностям, тем более что к большинству из них – террористы, отказ одного из двигателей, внезапные роды – их готовили заранее. Здесь, на земле, все оказалось сложнее. Как поступить в ситуации, о которой даже не упоминали инструкторы?

Громовое рычание мигом оборвало судорожные размышления начальника отряда. На обломке стены дома метрах в двадцати от толпы стоял огромный лев. Когда он успел появиться, откуда пришел – никто не заметил. Хищник был великолепен. Упитанный, с шикарной черной гривой, зверь явно содержался в цирке, а не влачил полуголодное существование в каком-нибудь убогом передвижном зверинце. Хищник плотоядно взглянул на толпу и снова зарычал. Инстинкт подсказывал, что после таких вокальных упражнений стоящее перед ним стадо должно удариться в бегство и тогда можно будет хорошо поохотиться. Впрочем, особого желания охотиться лев не испытывал. Несколько дней он питался одной падалью, и вот сегодня удалось разжиться свежениной. Утолив голод, хищник отправился на поиски воды, а затем, погуляв несколько часов, снова вернулся к добыче. И что он увидел? Жалкие твари норовят увести лакомый кусок прямо из-под носа. Какая наглость! И почему они не спасаются бегством? Хотят с ним сразиться? Им же хуже. Сегодня утром он прикончил точно такого одним ударом когтистой лапы. А ведь у него есть еще и клыки.

Когда лев спрыгнул с обломка и медленно, крадучись, стал приближаться, командир, наконец, опомнился и выхватил пистолет. До зверя оставалась метров пятнадцать. Командир нервно даванул на курок. Раздался негромкий щелчок – и больше ничего. Все-таки его учили не лихо стрелять, а водить самолеты. А лев уже сократил дистанцию до десяти метров, присел, весь подобрался в комок и нервно заерзал задом.

– Дай сюда, – какой-то человек, как оказалось впоследствии полковник английской армии, выхватил пистолет из дрожащих рук, и передернув затвор, дослал патрон в ствол, приведя оружие в боевую готовность.

– Ба-бах! – выстрел прогремел своевременно, на мгновение опередив прыжок льва.

С одного раза уложить такую махину, конечно же, не удалось, но внезапно пронизавшая тело боль сорвала отлично подготовленную атаку. Лев снова рыкнул, теперь уже возмущенно—удивленно, мол, что за дела, мужики, и выпрямился во весь рост. Теперь у полковника был выбор, куда стрелять и, главное, время. Ухватив пистолет двумя руками, он всадил несколько пуль в левую часть груди зверя. Лев рыкнул в последний раз, и огромная туша шмякнулась на асфальт.

– Готов! – облегченно выдохнул Владимир.

– Вот так был убит последний на Земле лев, – с некоторым сожалением добавил я.

– Ты, фраер, завязывай понты колотить, – раздалось у меня над ухом.

Я искоса взглянул на говорившего. Ну конечно, это был либо Антон Семенович Тихонин, либо Игорь Витальевич Мышкин, я пока точно не знал, кто из них есть ху. Кто, значит, Тихон, а кто Валун – именно к такому обращению они были куда привычнее, поскольку являлись уголовниками, да не простыми, а авторитетами. Тихон по слухам, даже вором в законе. Не зря же они летали в Швейцарию. Большинство крупных уголовников, уцелевших в лихие девяностые, теперь стали уважаемыми бизнесменами, и предпочитали вести дела с иностранцами.

Надо отдать авторитетам должное, они легко держали любые, самые неожиданные удары судьбы. С воли в тесную, вонючую камеру – нет проблем, из камеры в шикарный офис – всегда, пожалуйста, из офиса в бега – сколько угодно. Вот и конец света уголовники восприняли так, будто готовились к нему с самого рождения. Феноменальная приспосабливаемость, как у мушки-дрозофилы. И столько же, сколько у нее, мозгов. На двоих. Даже представить невозможно, что они сумеют выучить ставший обязательным для всех английский. Да что английский. Пару дней назад молоденькая переводчица, сопровождавшая в Москву группу немецких бизнесменов, наслушавшись речей авторитетов, удивлялась:

– Мне сказали, что они русские. Почему же они разговаривают на каком- то странном языке?

– Они не разговаривают, а ботают по фене. Это такой специальный язык русских уголовников, – охотно пояснил я. – Ясно, красавица?

Немочка действительно была хороша. Среднего роста, точеная фигурка, выразительное лицо с огромными карими глазами, обрамленное роскошными золотистыми волосами – а вы думали, я случайно рядом с ней оказался.

Штирлиц тоже обратил внимание на мои потуги и попытался наставить на путь истинный.

– Юрий, одумайтесь, вы совершаете большую ошибку. Посмотрите вокруг. На одну женщину приходиться не менее двух мужчин. Что поделаешь, так исторически сложилось на международных авиалиниях. Представляете, какая вскоре будет конкуренция. Я не исключаю смертельных исходов. А вас угораздило выбрать одну из самых красивых. Поберегите свою жизнь, лучше обратите внимание на Евдокию, я вам настоятельно рекомендую.

– Авдотью! Штирлиц, да вы что, издеваетесь надо мной?

Евдокией звали молодую девушку, возвращающуюся из Швейцарии в Москву. С крушением советской власти наши женщины лишились одного из основных своих занятий. Исчезла необходимость толкаться в очередях, набивая различным дефицитом сумки до степени их полнейшей неподъемности для какой-нибудь француженки или итальянки, и гордо шествовать с ними домой, расталкивая на ходу пьяненьких мужиков и дефективных подростков. Лишившись столь милых их сердцу авосек, некоторые женщины принялись вместо них тягать штанги, гири и прочие тяжести, решительно вторгаясь в еще недавно исключительную вотчину мужчин – силовые виды спорта. Евдокия оказалась одной из лучших и теперь защищала, как могла, честь России то ли в борьбе на руках, то ли в поднятии тяжестей – до точного рода ее занятий мне не было никакого дела. Кстати, изящное имя Евдокия абсолютно не шло этой преемнице Геракла по женской линии. Очень скоро мы, разумеется за глаза, стали звать ее исключительно Авдотьей.

– Нет, Юрий, вы сами подумайте, ну кто из мужчин польстится на Евдокию. Только самые хлюпики, которым надо на кого-то опереться. Вам не придется прилагать особых усилий, чтобы одержать победу. Даже если из-за странности женской души она поначалу выберет одного из них, в первую же брачную ночь она переломает ему все ребра. Тут просто нет других вариантов. Если он сумеет ее удовлетворить, это произойдет в порыве страсти, если нет – ну, вы сами должны знать, на что способна неудовлетворенная женщина. А вы – мужчина крепкий, не подкачаете.

– Знаете, Штирлиц, впервые в жизни вижу пошлого еврея.

– Я не пошлый, а практичный. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

– И вообще, вы, по-моему, слишком рано завели этот разговор. Сейчас надо думать о том, как бы уцелеть, а не о будущей семейной жизни, – решил я положить конец несвоевременной дискуссии.

– Э, нет, – категорично возразил Штирлиц. – Боюсь, тогда уже будет поздно. Я хочу, чтобы вы, Юрий, усвоили – в наших условиях женщину нужно выбирать не сердцем, а умом.

– Это почему же? – удивился я.

– Да потому, что идеал женщины, сложившийся за годы цивилизации, абсолютно нежизнеспособен в наших условиях. Хрупкая, нежная, изящная – забудьте об этом. Сейчас вновь все будет решать не ум, а сила, как и тысячи лет тому назад. Поэтому, и женщина должна быть крепкой и здоровой, способной родить сильных, здоровых детей, которые очень скоро станут вам не обузой, а опорой.

– Ну вот, вы уже и о детях заговорили.

– А иначе, какой смысл в том, что мы спаслись! – впервые за весь разговор повысил голос Штирлиц.

– Если вы так хорошо все обдумали, почему бы вам самому не приударить за Авдотьей? – с серьезным видом предложил я.

– Вы смеетесь, Юрий. Да стоит мне хотя бы заикнуться об этом – и на свете станет одним евреем меньше. А их и так уже мало осталось. А вам я настоятельно рекомендую – не поддавайтесь эмоциям, пусть всеми вашими действиями руководит разум.

Но я не внял доброму совету. Впрочем, об этом немного позже.

А сейчас мы стояли у тела убитого льва, последнего, как я уже отмечал, льва на планете, и командир о чем-то спорил с обступившими его людьми. После инцидента с хищником авторитет бывшего летчика как-то сразу улетучился, и тут же нашлись желающие оспорить его решения. Я учил английский в обычной школе и нормальном институте, и, естественно, понимал только отдельные слова. Уже позже мне объяснили, что обступившие командира люди требовали продолжать поиски общей группой. Мол, неизвестно, какие еще опасности нас поджидают, а с оружием крайняя напряженка. Но командир, в конце концов, отразил их наскоки, логично заметив, что вряд ли все уцелевшие хищники Земли решили собраться в этом городе, а, значит, с опасными представителями фауны в здешних краях покончено навсегда, и теперь следует бояться только обвалов полуразрушенных зданий, против чего, как известно, огнестрельное оружие бессильно.

Итак, мы разбились на три группы и двинулись каждая в своем направлении. Нам выпал центр города. Что и следовало ожидать. Вечно представители запада норовят спихнуть на русских самую грязную работу. То социализм строить, то с фашистами воевать, теперь вот это. Им хорошо – по окраинам пробежаться, а нам каково – в самую гущу.

С приближением к центру стало встречаться все больше не разрушенных или почти не разрушенных домов старой постройки. Оно и понятно – их купцы да фабриканты для себя и людей возводили, а не СМУ для каких-то жильцов. Вот и старались, чтоб на века. Жаль, судьба застигнутых катаклизмом жителей уцелевших домов от этого лучше не стала. Вот если бы стекла смогли выдержать напор воды точно так же, как стены – подземные удара. Увы, гигантский вал накрывал целиком все здания на своем пути, и потоки воды, врываясь в разбитые окна, заполняли все помещения от подвала до крыши, вытесняя спасительный воздух и обрекая людей на мучительное удушье. Не больше повезло и тем, кто при первых же толчках успел выбежать на улицу. Мощный поток подхватывал их и с невероятной силой швырял на каменные стены домов. Мы видели, что стало с ними после этого – кажется, легче было вынести зрелище растерзанного львом человека. Не удивительно, что от всего этого многим из нас начисто отшибло память. Люди не то, чтобы забыли, с какой целью оказались здесь, а просто не могли думать ни о чем другом, кроме этой бесконечной череды зловещих картин, слишком наглядно говорящих о судьбе, постигшей человечество.

– Куда претесь, вашу мать! Я что, один за всех должен отдуваться?

Грубый окрик напомнил нам о необходимости действовать. Мы развернулись и с готовностью отправились туда, куда нам указывал среднего роста плотный мужчина лет пятидесяти – один из местных, сумевших уцелеть в недавнем аду. Не сразу нам удалось понять, что мы внутри бывшего хозяйственного магазина, настолько невообразимой оказалась смесь из товаров и стройматериалов, еще недавно создававших интерьер помещения. Пришлось основательно расчистить завалы, прежде чем мы получили доступ ко всем интересующим нас предметам. После этого начался форменный грабеж, во время которого регулярно приходилось сталкиваться с косностью и инертностью человеческого мышления. Уже в первые минуты я натолкнулся на очень довольного собой парнишку, радостно волокущего электродрель.

– А электростанцию к ней ты не забыл прихватить? – как бы между прочим спросил я у него.

– Какую электростанцию? – парнишка задал вопрос безмятежным тоном, он все еще считал, что речь идет о совершенном пустяке.

– Ну, чтоб электричество давало для этой штуки. Можно АЭС или ГЭС, без разницы.

– У-у-у, – разочарованно заскулил он, постигая суть, и с размаху шмякнул бесполезное изделие об пол.

Но это еще мелочи. Нашлись идиоты, выволокшие из магазина хрустальную люстру и холодильник. Ну не хотели люди жить без электричества, хоть ты тресни. Но большинство, конечно, понимало, что именно требуется в нынешней ситуации. Гвозди, молотки, плоскогубцы, миски, чайники, кастрюли и десятки, сотни других нужных вещей стали нашей бесценной добычей. Венчала этот пестрый ассортимент бензопила и набор замечательных топоров. Вещей было много, очень много, чтобы отнести их в лагерь, пришлось бы основательно загрузить чуть ли не половину всей нашей группы. А ведь это была лишь незначительная часть необходимых нам предметов.

– Не с того мы начали мужики, – заявил я, когда большая часть народа оказалась на улице. – Первым делом надо найти приличную машину, чтобы вывезти отсюда все это добро.

– Как же ты вывезешь, если дороги завалены? – резонно спросили у меня.

– А руки тебе для чего? Проще расчистить несколько завалов, чем таскать все это на своих хребтах. Сами видите, здесь одним заходом не обойдешься, придется раз десять мотаться туда-сюда.

Больше возражений не последовало. Да и это, единственное, было для меня совершенно неожиданным. Человечество давно привыкло во всем полагаться на технику, отучившись рассчитывать на собственную силу. А мы сейчас и были человечеством, делавшим первые робкие шаги по новому превращению Земли в планету людей.

На улицах различного транспорта хватало. Хотя большинство машин было довольно серьезно повреждено, среди них не составляло труда выбрать что-нибудь подходящее. Но тут выяснилось, что буквально в трехстах метрах от магазина находятся гаражи. Восемь рядов, состоящих из множества одинаковых боксов, растянулись на несколько сот метров. Часть гаражей развалилась под напором стихии, часть погребли обломки соседних зданий, тем не менее, здесь наверняка имелось немало превосходно сохранившихся легковушек. Но для перевозки грузов требовалось несколько грузовиков, а еще лучше – фургонов. Легковушки для наших целей подходили не очень. Но как-то так вышло, что мы дружно оказались в самом центре автогородка.

Мне, скажем прямо, было не по себе. Все же собственность, пусть уже и ничья, но все равно не наша. К тому же оставался микроскопический шанс, что владелец какой-нибудь из этих машин еще жив. Другое дело автомобили на улице. Там практически все ясно. Пока я терзался сомнениями, раздался громкий лязг. От могучего удара топора дужка навесного замку открылась, тут же распахнулась дверь гаража, и раздался дружный вздох разочарования.

– «Ока». На ней только тещу из крематория забирать, – выразил кто-то членораздельно общее мнение.

– Помогите, помогите! – донеслось вдруг откуда-то слева.

Неприятный инцидент со львом приучил нас реагировать на любую неожиданность определенным образом. Успевшие вооружиться в хозтоварах, кто с топором, а кто с ломом наперевес, двинулись вперед. Это был наш боевой авангард. Остальные, похватав булыжники поувесистее, пристроились сзади. Шли в полной тишине, напряженно озираясь по сторонам.

– Помогите, – раздалось снова, но в голосе уже не было надежды, явно ощущавшейся в начале.

Кричали где-то впереди нас, но, насколько хватало взгляда, а его хватало изрядно, там никого не было.

– Эй, есть кто живой? – не выдержав, нарушил тишину один из шедших в авангарде.

– Есть, я пока живой. Выпустите меня отсюда. Пожалуйста!

Ну вот, ситуация прояснилась. Обломок рухнувшего здания заблокировал дверь одного из гаражей, в котором на свою беду, а может и счастье, оказался владелец. Бетонная глыба весила не меньше тонны, но мы, объединив усилия, сумели отодвинуть ее настолько, чтобы пленник выскользнул из жуткой ловушки.

– О, вы уже кучкуетесь помаленьку, – заметил он, когда иссякли эмоции по поводу счастливого освобождения.

Что значила эта фраза, мы поняли только тогда, когда спасенный рассказал свою историю. В последнее время, находясь один в гараже, он всегда закрывался изнутри на защелку, страхуясь таким образом, от грабителей. Сказывалось регулярное чтение прессы и ежевечернее бдение у телевизора. Это его и спасло. Будь дверь распахнута, глыба превратила бы ее в щепки, и тогда… Но дверь была закрыта, просочившаяся вода почти вся ушла в подвал. Когда стихия угомонилась, мужчина попытался выбраться из гаража, но, естественно, не смог. Тогда он стал звать на помощь. Никто не откликался. На следующий день он услышал чьи-то шаги и вновь закричал. Увы, то была женщина. Она ничего не смогла поделать с обломком, зато рассказала о том, что произошло, и пообещала разыскать кого-нибудь, кто сможет помочь, но до сих пор так и не вернулась.

Теперь стало понятно, почему мужчина так отреагировал на наше появление. Он уже знал в общих чертах о происшедшем, только несколько оптимистично оценивал количество уцелевших. Мы не стали его разочаровывать, тем более что были дела поважнее. Спасенный нам здорово помог, указав гаражи, где находились автофургон «Мицубиси» и несколько джипов. Мы не без проблем отогнали технику к «Хозтоварам», загрузили в «Мицубиси» добытый скарб и двинулись дальше. Но недалеко ушли. Если джипам еще как-то удавалось лавировать между развалинами, то «японцу» с его низкой посадкой и небольшими колесами на таких дорогах ловить было нечего. Пришлось оставить фургон, рассчитывая забрать его на обратном пути. Тем временем пошел уже пятый час. Мы явно не успевали покончить со всеми делами до наступления темноты.

Но нам повезло. Очень скоро мы нашли то, что искали – большой универсам, вероятно один из крупнейших в этом городе, почти не пострадавший от землетрясения. Судьбу его работников и покупателей решила вода. Если бы здание стояло на холме, возможно последствия были бы совсем иные. Но нет, его выстроили в низине и, наверное, было бы лучше, если бы мы пошли другим путем, не заметили его. Потому что на улице трупы можно было обойти, а здесь дороги выбирать не приходилось, следовало добраться до продуктов, что бы не стояло на пути.

Но отрицательные эмоции вскоре были полностью уравновешены положительными. В универсаме оказалось огромное количество самых разнообразных консервов. Это потом, когда консервы, долгое время бывшие единственным источником мясной пищи, стояли всем поперек горла, на них не возможно было смотреть без содрогания. А в тот момент мы помнили только одно – в лагере почти тысяча человек, и их надо обеспечить по крайней мере на четыре месяца калорийной и не требующей особого приготовления пищей, чтобы можно было все силы бросить на строительство теплого жилья. И тащили без разбору банки с тушенкой, шпротами, сардинами в масле, килькой в томатном соусе, какими-то подозрительными консервированными тефтелями, а если попадалась икра, то жадно хватали и ее – черную, красную и кабачковую. Вскоре один из джипов был забит под завязку и мы отправились к фургону – разгружаться.

Покончив с белковой пищей, мы переключились на другие продукты, добрым словом вспоминая того, кто придумал расфасовывать продовольственные товары в полиэтиленовые пакеты, и продавцов, наловчившихся завязывать эти пакеты мертвыми узлами. Сколько раз в прошлом, возвратившись домой с пакетом гречки или лапши, я злобно чертыхался, безуспешно пытаясь развязать этот гордиев узел и в конце концов, жалко пародируя Александра Македонского, разрезал его тупым ножом. Теперь же надежно завязанные пакеты отразили все поползновения воды сгноить затаренный в них товар. Через сорок минут и второй джип был загружен до самой крыши.

И все было бы хорошо, если бы кто-то из нас случайно не наткнулся на вино-водочный отдел. Хотя нет, конечно же не случайно. Все мы прекрасно знали, что в таких солидных магазинах обязательно должно быть спиртное и каждый из нас после всего пережитого с удовольствием хряпнул бы рюмку водки. Просто одни понимали, что сейчас не время расслабляться, иначе можно не выжить, а другим было наплевать на все, кроме своих сиюминутных желаний. А тут еще наш общий командир, буревестник воздушного флота, дятел хренов, черт бы его побрал. За столько лет не усвоил элементарную истину: в любом деле должен быть порядок, а значит начальник, за этот порядок отвечающий. Конечно, он понятия не имел, кто среди русских пользуется наибольшим авторитетом, да мы и сами за такое короткое время не определились с этим вопросом, но ведь у них имелся список, где указывался род занятий каждого из нас. Могли, в крайнем случае, назначить главного, сообразуясь с этим списком. Нет, устроили нам Новгородское вече. Прямо скажем, до встречи с водкой это был не самый плохой вариант. Но когда пришло время командовать, оказалось, что некому.

– Мужики, глупо сейчас водку пьянствовать. Сначала надо с делами разобраться, а тогда… – пытался я урезонить классическую троицу, хлеставшую сорокоградусную под соленые огурцы и сомнительного вида копченое мясо.

– Пошел на…, – ответили мне как можно короче, не желая отвлекаться надолго от важнейшего занятия.

Положение становилось не просто угрожающим – критическим. Примерно четверть народа уже культурно отдыхала, а еще как минимум столько же – было видно по лицам, колебались, готовые немедленно к ним присоединиться. И начнется гудеж по полной программе «Что за пьянь, раз драки нет» – при отсутствии женщин этот лозунг становился особенно актуальным. Да и без драки несвоевременная пьянка грозила сорвать все наши планы.