Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

«Я за этим и пришёл».

Отец Венченце преобразился в лице, словно благодать сошла на него свыше и прекратила страдания.

– Благословляю вас на этот бой! «Не убий» – не значит «не защити»! Господи, помилуй! – падре поднял руку и благословил нас.

С макушки головы до пят прошла теплая волна.

– Спасибо, отче.

Глаза у него были столь глубокого и насыщенного цвета, что стало не по себе.

Последний выдох. Погас свет жизни. Рука беспомощно упала…

Меня душили подступившие к горлу слёзы, но я не выпустил их наружу. Сложив руки отцу Венченце на груди, закрыл ему веки. Тело, ещё теплое и такое молодое, покинуто душой, храм опустел. Лицо покойного выражало умиротворение. Страдания закончились, путь земной завершён. Но скольким людям будет его не хватать! Мир осиротел и уже никогда не будет прежним.

Амато обнял меня за плечи:

– Он своё отмучился. Пойдём!

Целая толпа народу с оружием в руках ворвалась в помещение. Агрессивно настроенные мужики остолбенели.

– В самом деле преставился?!

– Похоже, что так…

– Может для надёжности пронзить осиной?

– Оставьте умершего! – я с трудом сдерживался.

– Эрнесто, вспомни его слова, – тихо шепнул Амато, вытаскивая меня за руку. – Он уже свободен, а им так будет лучше.

Крестьяне расступились и дали нам пройти. Уже через несколько минут во дворе был сооружён костёр, на который взвалили ещё не остывшее тело священника, пронзённое деревянным колом в сердце, и подожгли.

– Господи, в каком мире мы живём!.. Чем мы лучше зверей? Этот человек умер, потому что спасал их жизни… Чтобы они потом с кольями и мечами пришли его убивать, а после сожгли на костре останки?! Дикий тёмный народ, плебеи!

– Не убивайся ты так, он выполнил свой долг и с честью отправился к Творцу. Прекрасная смерть! Не всем так повезёт, – Амато посмотрел на меня с любовью, – а нам пора в бой, чтобы истребить это поганое волчье племя! Нет ничего лучше для воина, чем сражение с достойным противником! Нам некогда горевать. Все уже в сборе…

Часть 3. Глава 9

Останки падре ещё не догорели, а человеческое воинство уже двинулось на волчье. Шли тихо, чтобы не спугнуть, вооружившись кто чем мог: мечами, копьями, ножами, стрелами. Цель одна – убить как можно больше волков, ослабить стаю, заставить их уйти. Факелы наготове, трупы решено сжечь.

Стая продвинулась в сторону поселения, где ждали нас Патриция и наши люди, сердце сжималось от страха за них. Нам повезло: волки не успели напасть на городишко. Мы их опередили. Первыми среагировали собаки и кони, вовремя предупредив людей об опасности. Джюсто пришлось закрыть глаза, чтобы обезумевшее от страха животное не понесло, точно так же поступили и с остальными лошадьми, чтобы оставались послушными.

Первая кровь заалела на снегу. Волки разорвали отчаянную белую собаку, бросившуюся навстречу верной гибели. Вначале полетели стрелы, а потом люди бросились в бой, настигая серых, кто как мог. Завязалась жуткая борьба не на жизнь, а на смерть. Люди, кони, волки, собаки… всё перемешалось между собой. Каждый бился за своих родных и детей. Не успевали вытирать мечи от крови. Клыкастые окровавленные пасти валялись повсюду, внушая ужас своей численностью.

Амато всё время держался рядом, как Ангел-Хранитель, прикрывавший меня крылом. Волки, настигнутые людьми, падали, устилая окровавленную землю. Кто-то бился до конца, яростно и бесстрашно, часть стаи спасалась бегством.

Сначала я даже не сообразил, что происходит: среди волчьих туш, поваленных на землю, появлялись человеческие тела.

«Неужели у нас такие потери?! Не может быть, – мелькнуло в голове, – или всё-таки стоит поверить преданиям?» Я нагнулся над одним из мёртвых. По виду человек – крестьянин, но он погиб не от битвы с волком, а от руки человека: в груди стрела. А вот и следы укусов, свежие, но уже зажившие…

Это открытие сразило меня наповал. Амато смотрел на это всё с не меньшим потрясением.

Когда битва была окончена, стали собирать тела в кучи: человеческие отдельно, волчьи отдельно. И тех, и других предали огню. Вонь от горящих останков ещё долго преследовала нас… Всех раненых отвели в отдельный сарай для лечения, но держали под стражей. Дальнейшая участь этих людей мне не известна.

Мы вернулись в деревню. Женщины оплакивали тех, кто не вернулся, но их оказалось немного. Гораздо меньше, чем тел, откуда они там взялись? Это не выходило из моей головы. Но точно никто не мог подсчитать разницу, потому что люди были из разных мест. К тому же, страх не позволял никому открыто говорить об этом.

– Всё ерунда и предрассудки, говоришь? – сказал Амато и посмотрел на меня с усмешкой. – Зачем мы вернулись?

– Я должен забрать останки Венченце, чтобы отвезти их его родным.

На пепелище нашли обгоревшие кости и собрали то, что смогли. Лучше всего сохранился череп. Жуткое зрелище! Но это был мой долг. Я думал про Эделину. Ведь тогда я даже не позаботился о том, чтобы похоронить то, что от неё осталось… Слёзы застилали глаза, в горле гарь настолько, что стошнило. Амато терпеливо ждал, пока я приду в себя, принёс воды в ведре, чтобы мы смогли умыться. Он был бледен и молчалив. Слишком долгий и изнурительный выдался день.

К нам подошёл синьор, вырядившийся как на королевскую охоту. Теперь его дорогой наряд был изрядно потрёпан и тёмен от запекшейся крови.

– Разрешите представиться, граф Роберто Доминико Капорали!

– Эрнесто Гриманни, потомственный барон. Простите, что не подаю Вам руки…

– Вам нужно умыться, тогда полегчает. Вы знали этого человека? Я видел, как вы собирали ещё дымящиеся останки.

– Да, пришлось их залить водой, чтобы не прожгли мешок, – Амато уже отмылся от копоти и грязи, подключился к нашему разговору.

– Отец Венченце был удивительным человеком, настоящим пастырем для заблудших овец. К счастью, смерть настигла его раньше кола в сердце, – я замолчал, говорить было больно и тяжело.

– Я видел, как вы прекрасно сражались, примите моё искреннее восхищение! С Вашего позволения, поведаю об этом его высочеству? Через несколько дней я отправляюсь ко двору.

– Буду признателен Вам, граф.

– Этот могучий воин Ваш вассал?

– Его зовут Амато.

Мой друг поклонился.

– Адонис во плоти! Такие люди на вес золота…

Я кивнул, выражая своё согласие.

– Был рад, синьор Гриманни, познакомиться с Вами, пусть и не при самых приятных обстоятельствах, – к его ногам льнула собака, одна из немногих оставшаяся в живых. – Вы – мужественный молодой человек и не остались равнодушным к чужому горю! Моё поместье отсюда недалеко, буду рад, если найдёте возможность посетить нас. Вы здесь по каким делам?

– Мы держим путь во Флоренцию, мой отец приобрёл там имущество…

– О, Флоренция! Тосканский диалект немного необычен, но Вы быстро привыкнете, барон, – он тряхнул своей седой головой и поправил плащ, начал накрапывать дождь. – Соболезную Вашей утрате!

Мы откланялись друг другу и разошлись.

Путь домой был невесел. Проезжая мимо тех мест, где совсем недавно шло сражение с серым братством, я почувствовал, как душу окутал мрак. Мы не решались говорить о произошедшем. Амато угрюмо молчал. Я думал о том, какое горе привезу семье священника, чьи останки тряслись в мешке за моей спиной.

Что будет с Патрицией, когда она узнает, что небесных глаз падре Венченце больше не существует?.. Хотелось поскорее проснуться от кошмара, но это жизнь, а не сон, придётся всё принять, как есть.

«Вам решать, танцевать или плакать с дождём», – однажды сказал священник. Под этим ливнем слёзы сами текли ручьями…

Часть 3. Глава 10

Мы вернулись со страшным известием затемно, промокшие до нитки и смертельно уставшие.

Семья и прихожане долго оплакивали останки молодого священника. Горевала украдкой от меня и Патриция, не выпуская из рук возвращённую ей брошь. Теперь она навсегда останется для нас памятью о падре с удивительными глазами, почему-то менявшими цвет. Жена мне так и не поверила, что от природы они были карими. А спрашивать в данной ситуации его родственников не представлялось возможным.

Народ его любил, на похороны собралась вся округа, в том числе и те, кто его сжёг. Поминки собирали всем народом, и в результате местечко превратилось в один сплошной стол памяти. Многие вспоминали добрые дела священника, как он помогал всем без исключения своим вниманием, молитвой и деньгами, раздавая все пожертвования неимущим. Я никогда больше в жизни не видел ничего подобного. Даже смерть королей и Пап Римских не вызывала в людях подобных чувств. Потеря была для всех по-настоящему невосполнимой. Это потрясло меня до глубины души.

Жизнь Венченце зажглась маяком, освещающим правильный жизненный курс к причалу Бога и Вечности, путеводной звездой на небе… Ночью, после похорон, где-то неподалёку до нас доносился волчий вой. Вой тех, кому не досталась его бессмертная душа. Волки оплакивали свои потери, люди – свои.

На следующий день мы покинули эти места. Снег совсем сошёл, мокрая земля чавкала под колёсами экипажа, а впереди вновь была неизвестность. Амато усадил свою воспитанницу впереди себя и по пути рассказывал ей какую-то волшебную историю. Валентино сидел рядом с моей женой и угощал её и Маркелу припасами заботливых белок. Мальчику было тяжело уезжать всё дальше от родных мест, даже не попрощавшись с могилой матери. Но он понимал, что если вернётся, уже не сможет уехать. Солдаты тоже затосковали по дому и родным.

Жизнь продолжается, несмотря на потери и утраты. Точно так же будет происходить и когда не станет нас. Будут петь птицы и будет светить солнце днём, а ночью Луна и далёкие слепые звёзды, чей свет одинаково красив для всех поколений на Земле. Точно так же люди будут любить и ненавидеть, рождаться, сражаться за своё существование и умирать. Так устроен этот мир.