Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Ещё один день вынужденного ожидания прошёл буднично и незаметно. Никаких изменений: всё так же падает снег, подвывает бродяга ветер. Не проехать, кони, даже без кареты передвигаются с трудом в рыхлой ледяной пудре.

Помнится, что я видел этой ночью странный сон, как мне тогда показалось, очень важный, но смысл его стёрся из памяти, будто ничего и не было. И как я не силился вспомнить, всё было безрезультатно.

Жена не торопится в объятия мужа, и в сотый раз расчёсывает волосы, мило улыбаясь своему отражению в зеркале. Моё терпение не безразмерно.

– Может, хватит тянуть время? – не выдержал я.

– О чём ты, любимый?

– Ты уже битый час расчёсываешься!

Патриция оглянулась и посмотрела на меня всё с тем же мечтательным видом:

– Прости, я наверное задумалась… – она положила гребень и подошла ко мне, её вечерний наряд бледно-розового цвета украшен кружевом и золотой вышивкой. Такой красивой я её давно не видел!

– Нравится? Я берегла этот рокетти* для особого случая, к счастью, он остался в замке, и не пропал, как всё остальное… – она опустила ресницы, и тень грусти омрачила её черты.

– Иди ко мне, любимая! – я притянул её в свои объятия и заглянул в глаза. – У тебя ещё будет всё то, о чём ты мечтаешь! – мне неудержимо захотелось вернуть себе её любовь, чтобы она и думать забыла об отце Венченце. – Сними его, пожалуйста! Твой халат бесподобно хорош, но меркнет рядом с тобою. Она посмотрела на меня затуманенным взором и ничего не ответила.

– Иначе я буду вынужден его порвать! – я бы, конечно, не стал этого делать, но уж очень хотелось обратить её внимание на себя.

Она послушно исполнила мою «просьбу» и осталась под единственным покровом – своих золотистых, прекрасных волос. Я отвёл локоны в сторону, увлёк её на кровать и стал покрывать нежное хрупкое тело страстными поцелуями. Она не сопротивлялась, но и не взволновалась от моих прикосновений.

– Патриция, очнись, я здесь! – прошептал тихо ей в самое ухо.

Её безмятежный взгляд остановился на моём лице и вспыхнул целой зарницей эмоций.

– Вот так-то лучше! Проснись, прелестница, я истосковался по твоей любви! – я стиснул её в стальные объятия и жгучее вожделение овладело мной.

Красота возвращалась к моей голубке. Тело стало упругим, кожа гладкой и приобрела бледно-матовой оттенок, ушла болезненная острота худобы. Сильный молодой организм восстанавливался гораздо быстрее психики. Впрочем, после визита падре и душа Патриции расцвела. Она закрыла глаза и стала отвечать на мои ласки. Блаженная улыбка при этом не сходила с губ, а ещё больше засияла. О чём или о ком думала она в эти минуты? Ревность ещё больше распаляла мою плоть. Я овладел её телом, но не душой, так почему-то мне показалось. Сердцем она была не со мной.

– Открой глаза! Посмотри на меня!

Я вглядывался в любимые черты и не узнавал их, они как будто стали совсем чужими. Отстранив её от себя, я отвернулся.

– Что случилось, Эрнесто?! – она очнулась.

Я не хотел отвечать. Если бы не сугробы, покрывшие землю, я бы прямо сейчас отправился в путь, лишь бы увезти её подальше от этого священника. Патриция всё ещё околдована им. Я и сам не могу забыть об этом человеке, будь он неладен! Ночью и днём меня преследуют его странные слова, глаза, голос, отдающийся внутри меня странным эхом, не то прошлого, не то будущего.

Тонкие пальчики погладили меня по спине.

«Ведёшь себя как капризный ребёнок! Плачет жена – плохо, блаженно улыбается, опять плохо, потому что думает не о тебе. А сам-то ты чем лучше?! – выговаривала совесть. – Когда в самый важный момент близости вспоминаешь черты своей любовницы, пусть и не живой, но очень даже осязаемой?!» – от этих мыслей стало совсем не по себе.

– Я люблю тебя! – тихо прошептала моя избранница.

«К кому обращены эти слова?»

Губы ласково коснулись моей шеи и пробежала волна мурашек по коже.

– Всегда любила и буду любить… – продолжала она. – Вчера мне стала очевидной простая истина. Мы все неидеальны, но можем измениться, можем стать теми, о ком даже мечтать не смели! Отец Венченце открыл мне глаза. Ничто не может осквернить храм духа, кроме нас самих.

«Опять этот Венченце, пропади он пропадом!» – подумал я.

– Тело можно изнасиловать и убить. Но душа неприкосновенна и вечна, она принадлежит только нам и Господу Богу. Впустить в неё боль или счастье – мы выбираем сами. «Вам решать, танцевать или плакать с дождём», – сказал он. И ты знаешь, у меня будто мир перевернулся! Если я хочу быть чистой – я буду такой. Эрнесто, ты молчишь? Ты не веришь мне?

Я повернулся. Её лицо излучало небесную благодать. А я, грешный, воспринял этот свет, как влюблённость. «Пошлый, глупый дурак, всё судящий по себе.»

– Прости меня! Я подумал, что ты мечтаешь об этом падре. Что отец Венченце покорил твоё сердце.

– Покорил. Ты совершенно прав. Я и не скрываю. Этот святой человек навсегда останется в моём сердце, потому что он подарил мне прозрение. Разве можно не любить таких людей?! Ты и сам очарован им, признайся!

Мои глаза застилала ревность, уши затыкала гордыня, но сердце говорило: «Она права!» Я ещё никогда не сталкивался ни с кем подобным, не встречал людей такого духовного просветления.

– Я теперь стану совсем другой, да-да! Вот увидишь, Эрнесто! Ты будешь гордиться мной, и больше не устыдишься своей половинки…

– Родная, я никогда и не стыдился, – прижал её к сердцу и почувствовал уже совсем другое, душевное притяжение, с которого и нужно было всё начинать.

*Рокетти – это дорогой домашний наряд, предшественник пеньюара, появившийся в XVI в. в Венеции. Халатик, сшитый из шелка, бархата, украшался кружевом, вышивкой, драгоценными камнями.

Часть 3. Глава 6

– И зачем мы едем туда? – Амато пришпорил коня.

– Я хочу ещё раз увидеть этого человека.

Снег начинал таять, мокрыми ручейками сползая с крыш.

– Скоро нам в путь, а священник так больше и не появился.

– Дался он тебе, что-то я не замечал за тобой особой набожности! – бурчал Амато, сегодня он был не в лучшем настроении.

– Ты мог не ехать, сам увязался, значит терпи! Есть у меня к нему несколько вопросов…

– Что ты задумал, мой господин?!

– Да так, это неважно.

– Неужто приревновал синьору к синеглазому падре?

– Что, так заметно?! – у меня заходили желваки.

– Я чувствую тебя, Эрнесто, больше, чем хотелось бы. Другие, может, и не заметят… А я сразу же оценил перемены. Только обещай мне не убивать его! А то сельчане нас всех сожгут на костре. Нет, я, конечно, не против умереть рядом с тобой, но совсем недавно обзавёлся ребёнком, не хотелось бы мою принцессу так рано оставлять сиротой.

– Ты рассуждаешь, как почтенный отец семейства!.. – я рассмеялся, похоже, настроение у вассала начало подниматься.

На одном из деревьев, под которым мы проезжали, я заметил белку, рыжая внимательно нас разглядывала, словно прицеливаясь, и попала точно в цель. Прямо за шиворот мне что-то упало. Нащупав рукой, я достал из под ворота лесной орех.

– Спасибо за подарок, красавица! – улыбаясь, припрятал сокровище. А потом подумал, что это возможно какой-то знак от Филоретты. Смертью меня не обманешь! Благодаря Эделине, я знал, что мёртвые чуть ли не живее всех живых. Мысли о ней печалью отозвались в сердце. Она больше так и не появлялась. Я не звал, но если признаться честно, мне её не хватало. Последние дни я полностью посвятил себя Патриции, у нас началось что-то вроде медового месяца. Упиваясь своей любовью, на которую она стала с лёгкостью отзываться, будто и не было всего, что мы пережили, я почти не покидал кровати.

Чувство ревности делало меня отчаянным любовником, а это, как ни странно, пробудило в ней силы к жизни. Благодаря отцу Венченце, наш союз вновь воспламенился и засиял новыми красками. Надо было выразить ему свою благодарность, ну и ещё хоть раз напоследок поговорить. Что-то всё равно казалось мне недосказанным. Ради этого я и отправился его искать, но падре уехал в соседнюю деревню, он обслуживал несколько приходов и был единственным в этой округе действующим служителем Бога.

Заодно разведаем, стали ли дороги видны, пройдёт ли по ним экипаж.

– Что ты опять замолчал, мой синьор. Придумываешь план сладкой мести?!

– Амато, ты бываешь невыносим!

– Ну, дай хоть пошутить, пока никто не видит!

– Ты уверен, что никто? – я поднял голову и увидел снова белку, то ли она бежала за нами, перепрыгивая с дерева на дерево, то ли это была уже другая, проявившая к нам интерес. – И откуда их столько развелось?..

Джюсто почему-то заволновался и тряхнул головой, пофыркивая, это был верный знак того, что он почуял неладное. Я погладил его гриву, успокаивая верное животное. Но вскоре заржал и конь Амато, даже приподнялся на дыбы. Мы остановились и посмотрели друг на друга.

– Что происходит?!

– Может, волки? Прошлой ночью они выли где-то совсем рядом с деревней, – рассуждал Амато.

Я подумал о том, что Валентино бы нам не помешал, его-то Филоретта заговорила от встречи с волками. Вспомнилась белка с метким броском ореха. Предупреждение?

– Не станут же серые нападать среди бела дня на двух всадников?!

– Обычно они охотятся ночью. Но кто их знает! Если очень голодные… – Амато огляделся вокруг. – Может быть, стоит поскорее проехать это место, или ты желаешь вернуться?

– Чтобы Эрнесто Гриманни испугался кучки серых псов?! Издеваешься? Зубы об нас сломают! У меня другие планы и я не собираюсь от них отказываться.

Джюсто вновь заржал, озираясь вокруг испуганными глазами. И то, что я увидел, заставило меня похолодеть. Такого полчища я ещё никогда не встречал. Миграция серых чудовищ на юг или проделки нечистой силы? Это была не стая, а что-то уму не постижимое, серые морды сползались отовсюду, кровожадно и свирепо глядя на нас.

– Пора уносить ноги! – проговорил Амато, ударив ножнами коня. Пригнувшись, мы помчались быстрее ветра.

Похоже, лошади от страха сами были рады выложиться по полной. Теперь главное – удержаться в седле, потому что при другом исходе, нас ожидает неминуемая смерть. Несколько крупных особей вначале кинулось за нами, но уже скоро отстали, и мы на полном скаку ворвались в деревню.

– Ты что-нибудь понимаешь?!

– Чертовщина какая-то!.. – откашлявшись, сказал я и посмотрел на вассала.

– Мне стало по-настоящему страшно, даже стыдно сказать! – Амато улыбнулся, у него блестели глаза. – Как возвращаться-то будем? Скоро вечер.

– Поживём-увидим, – уклончиво ответил я, спешившись возле местного храма, больше похожего на деревянный сарай. – Странное безлюдье, не замечаешь?

– Может, это мы всех испугали, влетев на всём скаку?

– Шутишь? А вот мне как-то даже не до смеха.

Несколько домов, стоящих невдалеке друг от друга, не проявляли признаков присутствия в них людей. Отсутствовали и обычные звуки крестьянских поселений, такие, как крик петуха или лай собаки… Дверь в храм заперта. Мы обошли его вокруг, не заметив ничего подозрительного. Снег хорошо подтаял, но местами были ещё видны следы человеческих ног, оставленные прежде, а также следы многочисленных лап… Холод пробежал по спине.

– Слушай, Эрнесто, а может быть, наш падре уже того… Ну, не доехал. Не у всех здесь есть скаковые лошади, как у нас, крестьянские гораздо медлительней и неповоротливее, а если с телегой, так и вовсе никаких шансов удрать. Ты видел, сколько их там? Такому полчищу и деревню сожрать мало будет.

– Мы бы увидели хотя бы то, что от людей осталось. Или ты думаешь, что волки полизали пятна крови, а кости припрятали в лесу, чтобы нас не пугать раньше времени?!

– Что-то мне это всё совершенно не нравится!

Мы продолжили обследовать хижину за хижиной. Стук в двери ничего не дал, судя по всему, поселение опустело. Подъезжая к одному из домов, я увидел кровь на снегу, и кишки сжались в животе не то от тошноты, не то от страха, а может быть, от всего сразу. Кровавые пятна привели к луже, в которой лежала обглоданная голова собаки.

– Вот это совсем плохо! – сказал Амато. – Теперь точно можно сказать, что эти звери побывали здесь. Но куда делись люди?

Меж тем, волчий вой приближался.

– Никого здесь нет.

– Эрнесто, нужно убираться отсюда!

– Куда? Обратно?! Лошади не пойдут, и не прорваться нам, через эту гигантскую стаю. А если они двинутся туда, где наши?..

– Господи, там же дети! И никто не знает, что надвигается такая беда…

Словно подтверждая его слова, кони заржали, предчувствуя опасность.

– Значит, нужно ехать дальше, пока не найдём людей и не соберём достаточно охотников, чтобы перебить эту чудовищную свору.

Я присмотрелся к останкам собаки.

– Следы свежие, возможно, вчера…

– Скорее всего, люди успели сбежать. Только как им удалось выбраться?!

– Как думаешь, их заранее кто-то предупредил?

– Вероятно, наш доблестный падре, если ему удалось выжить? Вот поэтому он и не вернулся домой, и не навестил вас.

Я задумался и вспомнил силу его воздействия. Может быть, и на животных он умеет влиять? Тогда остаётся шанс, что он смог прорваться.

– Не знаешь, сколько здесь до ближайшего поселения?

– Откуда? Мы ехали с той стороны.

– Да… Дилемма, и не спросишь ни у кого!

– Даже и думать не хочется о том, что будет, если ночь застанет нас в пути.

– И всё же нужно попытаться.

Мы обскакали ещё два дома, там тоже убитая скотина во дворе: куриные перья треплет ветер, и останки козы, судя по рогам, совершенно обглоданные.

– Боже Милосердный!

– Скорее, не будем терять драгоценного времени!

Часть 3. Глава 7

Джюсто не надо было подгонять, он летел как стрела, еле касаясь земли. Конь Амато не отставал. Близился вечер, а мы всё дальше уезжали от своих. И обратная дорога не предвиделась, до тех пор, пока стая не уйдёт, или мы не заставим её уйти.

Сколько их там? Десятки, сотни кровожадных морд, считать было некогда, но такого я ещё не встречал.

Однажды в детстве, ещё подростком, я встретился с волками и был свидетелем того, как они стаей завалили лося. В тот день я сбежал из дворца, обманом и хитростью ускользнул от своих нянек навстречу приключениям и заблудился. Конь ускакал, а я таскался по лесу в поисках дороги, но так и не нашёл её. Уже темнело, я вскарабкался на высокое дерево, чтобы оттуда осмотреться, и если повезёт, разглядеть хоть какое-то человеческое жилище. Это обстоятельство меня и спасло. Ох и страху я натерпелся, когда внизу пронёсся огромный зверь, а следом за ним целая стая серых хищников. Лось ревел, отбивался копытами, бодал рогами, но врагов было слишком много, они впивались клыками в его бока и рвали живьём с него мясо. Пока один, наиболее сильный, не вцепился в глотку и не прекратил страдания бедного животного. Потом я полночи с ужасом наблюдал, как они его объедают и делят между собою. Под утро я услышал издалека гудки рожков и лай собак, как на охоте, меня нашли люди моего отца с факелами в руках. Ощутив опасность, животные ушли. Я, дрожащий от усталости, голодный и смертельно напуганный, спустился на землю и пошёл навстречу приближающимся огням… Стараясь не смотреть на останки лося. Возможно, он спас тогда мою жизнь. Что за дурацкие мысли вечно лезут мне в голову?!

В следующем поселении оказалось многолюдно. Дома переполнены, в сараях томятся лошади. Собаки со всей округи, как перед большой охотой. Всё это подействовало на нас успокаивающе.

Амато спешился и постучал в дом, более-менее напоминавший постоялый двор, по крайней мере, достаточно большой, чтобы разместить путников. Дверь открыл неопрятного вида старик.

– Примите на постой, хозяин? Мы с дороги, голодны и ужасно устали!

– Заходите, примем, чего ж не принять, вон вас сколько понаехало! Все запасы скоро съедят, зимой палец сосать будем… – ворчал дед.

– Тебе заплатят втридорога, купишь себе ещё продуктов.

– Так всех объели ж, не только меня. На разносолы не обольщайтесь! Чем богаты…

Мы заглянули внутрь, все столы уже заняты людьми, ужин в самом разгаре.

– Очень прошу, позаботьтесь о наших лошадях! – я вручил ему несколько золотых.

– Непременно! – глаза у старика сверкнули алчным блеском, и он сразу же стал расторопным и гостеприимным. – Своих выведу, Ваших, господин укрою, волкам всё равно, если что, но Ваши скакуны дороже! Даст Бог не доберутся демоны до нас до утра.

Все собравшиеся здесь люди готовились к решающему бою с серой нечистью, в основном охотники, крестьяне, зажиточные господа из тех, кто уже пострадал от нашествия. Разогнав работяг, старик протёр рукой стол. О чистоте здесь можно было только мечтать. Но я бы сейчас и сырое мясо съел, лишь бы утолить зверский голод. Лишь насытив желудок несколькими чарками и съев кусок свежевыпеченного хлеба, Амато промолвил:

– Сам превращаюсь в волка, когда не поем!..

От его слов все замолчали, образовалась просто звенящая тишина.

– Голодный человек не менее опасен, – мой друг имел в виду именно это.

Все снова оживлённо заговорили и больше не обращали на нас внимания. К нашему столу подошёл мужчина средних лет, почти лишившийся зубов, с уже раскрасневшимся от выпитого лицом:

– Вы тоже будете участвовать в охоте?

– Непременно, – ответил я, – такие многочисленные стаи опасны для всех. У нас есть близкие и родные, их нужно защищать. Много народа тут собралось?

– Полсотни взрослых мужей, не считая подростков.

– Негусто.

Вчера отец Венченце ещё три семьи вывез, правда добрались не все.

– Он ещё здесь?

– Да, синьор, он в соседнем доме расположился. Досталось бедняге, говорят, отбивался от волков кнутом, только всё равно покусали твари. Им без разницы, священник перед ними или нет. Кровь у всех одинаковая на вкус.

– Ты откуда знаешь? – спросил Амато. – Пробовал?

– Слава Богу, не довелось, – мужчина бесцеремонно сел рядом, даже не спросив позволения. В другое время и в другом месте я бы возмутился такой фамильярности, но не сейчас. Всех нас объединила одна общая опасность, и мы стали своего рода стаей, без титулов и без церемоний сплотились ради того, чтобы покончить с кровожадными убийцами.

– Я должен его повидать!

Амато, вздохнув, отодвинул в сторону тарелку с чечевицей заправленной оливковым маслом с перцем.

– Когда выступаем?

– Завтра с рассветом, все ждут господина Капорали с людьми. Их поместью тоже крепко досталось.

– Не проводишь нас к священнику?

– Не боитесь к нему идти? У нас укушенных волками побаиваются. Говорят, сами они могут зверем стать.

– Ерунда всё это, страшилки для детей. Только бы заразу не подхватил! – необразованные люди готовы верить в любую чушь.

Он провёл нас к дому, где расположился падре, я подал ему монету, работник сразу же оживился. Выпить ещё вина сегодня никому не помешает, кто знает, скольких не досчитаются завтра…

– Эрнесто, а ты слышал про оборотней?

– Тьфу ты! И ты туда же, Амато! Крестьяне развлекаются такими историями перед сном. Не нужно во всё верить! Ты же образованный человек!

– А я вот подумал, может, поэтому стая такая большая?

– Ага, и ночью к ней присоединится святой отец! Амато, не забивай себе голову всякой дурью!

Молодая женщина, отворившая дверь, оценила нас взглядом и сразу же поняла, что перед ней господа.

Поклонилась и провела в комнату Венченце. Он лежал на кровати, руки и ноги были замотаны чистой белой тканью, но сочились кровью.

– Раны я обработала, а дальше на всё воля Божья, – грустно сказала женщина и, ещё раз поклонившись, ушла.

– А, это Вы, Эрнесто! – Венченце попробовал приподняться, но не смог. – Что Вы делаете в этих краях, неужели и до нас дошла беда?

– Не знаем, – я горько вздохнул. – Мы встретили волков по пути к Вам.

– Господи, спаси и сохрани! Как же вам удалось вырваться?

– Повезло с лошадьми… Вижу, сильно Вам досталось.

– Пока жив, – мы встретились глазами.

Показалось или нет? Может быть, освещение слабое. Горело всего несколько свечей, но глаза его стали обычного карего цвета, такие же, как у сестры.

Я присел на скамью рядом с кроватью и протянул к нему руку, прикосновение ничего необычного не дало. Передо мной лежал раненый человек из обычной плоти и крови.

– Патриция просила передать Вам это… – я достал из-за пазухи небольшое украшение из драгоценных камней. Примите на память и в благодарность за исцеление, которое принесли Ваши молитвы.

Он посмотрел на меня с интересом, но ничего не сказал, взяв украшение, зажал в ладони, подержал и вернул обратно.

– Драгоценности мне ни к чему, спасибо. Со мной последнее время странные вещи происходят. Словно я внезапно засыпаю, но при этом продолжаю ходить, разговаривать, молиться… Будто разум покидает меня, и мною руководит кто-то другой. С Вами не случалось такого?

– Нет, отец Венченце.

– Всё когда-то бывает впервые, – он устало закрыл глаза.

– Я могу Вам чем-то помочь?

Он снова посмотрел на меня:

– Помолитесь, чтобы Бог спас этих людей и помогите им. Жаль, я так многого не успел!

– Вы же спасли несколько семей, пострадали за них. Теперь нужно только поправиться и продолжить борьбу за души. У Вас это прекрасно получается! Жена моя будто воскресла. Я благодарен вам всем сердцем.

– Передайте ей, что она сама – чудо! И ступайте с Богом, боль становится невыносимой, – он перекрестил нас перевязанной рукою. – Храни, Господь, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Мы вышли, над деревней светила полная Луна, зловеще поглядывая на нас бледным ликом. Едва мы отошли немного, из комнаты донёсся крик, и он не предвещал ничего хорошего. Амато молчал, я тоже. На душе было тяжело. В ту ночь мы спали рядом, его присутствие успокаивало меня. Старался не думать о плохом, но это сложно. Забытьё в ночь перед охотой было коротким. Я помолился за отца Венченце и за нас всех, а также вспомнил матушку, Эделину и Филоретту, мою любимую Мичелэнджелу, Анастасио… Мне нужна была их поддержка и покровительство. Нас ожидала нелёгкая схватка с сильным и свирепым противником.

Часть 3. Глава 8

Утром очнулся, потому что почувствовал чей-то взгляд и ощутил близкое дыхание. Чёрные глаза Амато обожгли мне душу.

– Прости, мой господин! – мучительно выдавил он из себя и отступил на пару шагов. – Я всего лишь хотел разбудить, пора собираться.

Странные, непонятные мне чувства, на которые я никак не могу ответить, ведь неприятна даже сама мысль о таких отношениях. А он с этим живёт и, наверное, страдает от неразделённой любви. Чисто по-человечески мне его жаль. Но Амато и жалость несовместимы. Поэтому лучше всего сделать вид, что я ничего не заметил.

Дом оживал, наполняясь звуками, люди спешили поесть, утолить жажду, перекинуться парой слов. Прибыли те, о ком вчера упоминал крестьянин. Синьор из знатной семьи, вырядился, как на королевскую охоту.

«Он бы ещё легавых взял!» – подумал я и, приглядевшись, увидел, что недалёк от истины, собак было много и все породистые, холёные, так сказать, на один клык тем монстрам, с которыми нам предстояло встретиться. Но как отвлекающий манёвр вполне могут сойти!

День предстоял «весёлый». Подкрепившись, мы отправились к падре. Я хотел его проведать. Амато, как тень, неотступно следовал за мной, молчаливый и погруженный в свои переживания. Открыла дверь, утирая слёзы, всё та же женщина.

– Что-то случилось?

– Господин священник умирает, – ответила она и пригласила нас жестом войти.

Венченце и на самом деле выглядел скверно: пылающее лицо, покрытое испариной, тёмные круги под глазами, потрескавшиеся до крови губы. Его терзала тяжёлая лихорадка, но он находился в сознании.

– Это Вы, Эрнесто, – простонал он, – видите, Господь всё же решил меня призвать на службу в миры иные.

– Не говорите так, святой отец! – я посмотрел в его глаза ещё раз, но и при дневном свете они были тёмно-карими, никакой таинственной синевы.

– Люди захотят сжечь моё тело. Не препятствуйте им. Они побоятся, что я обращусь в волка, если этого не сделать.

– Чушь и суеверие!

– Пусть, но так им будет спокойнее. Скажите своей жене, что я был тронут её подарком, так же, как и встречей с ангелоподобной донной. Берегите её! Душа Патриции прекрасна, и она искренне любит вас, – он закатил глаза, и его лицо исказилось от боли.

Я взял его за руку, потому что не знал, как ещё выразить моё сочувствие.

– Общение с вами с самого начала показалось мне судьбоносным… – продолжил падре, – я погружался в необычное состояние и меня переполняли странные чувства.

Цвет его глаз снова начал меняться, приобретая синий оттенок.

«Эделина, ты?» – спросил я чуть слышно.

«Нет», – ответил бархатный голос в моих мыслях, вызвав дрожь, пробежавшую по телу.

«Кто бы ты ни был, помоги ему!»