Полная версия
– Вызовите Виккера! – повторила эль—Неренн, глядя в зрачок камеры слежения – разумеется, всё, происходящее в карцере, записывается. – Вы не имеете права отказывать мне!
Никакой реакции. Должно быть, на требования отсюда не принято обращать внимания.
Только без паники. Только без паники. Эль—Неренн уселась на жёсткую, холодную подстилку и стиснула зубы. Старалась не обращать внимания на слёзы, стекающие по щекам.
* * *
Ужин она оставила нетронутым. Попыталась было крикнуть несколько раз, чтобы вызвали Виккера – но подошедший «толстый» равнодушно сообщил, что, в случае беспорядков в карцере, её просто усыпят газом – чтобы угомонилась – и вычтут ещё пятьдесят баллов. Такие дела. А если ещё раз откажется от еды – ещё минус сорок. Простая арифметика. Хочешь жить хорошо – будь послушной.
Свет в карцере не выключался. Никогда. Отапливать его тоже не старались – нет, здесь, конечно, не простудиться. Но удобств не положено. Кроме основных, очевидных. И пахло оттуда так, что комок не вылезал из горла.
* * *
– Вот ужин, – «толстый» открыл окошечко. – Лучше не упрямься. У тебя нет шансов, – он уже не улыбался.
Эль—Неренн молча забрала поднос. Никаких острых краёв. Чтобы обитатель карцера, в расстроенных чувствах, не нанёс себе вреда… Только ложка – стальная.
– Да, кстати, – он, не особо стесняясь, протянул в окошечко руку, взял её за подбородок. – Никогда не видел таких, как ты. Может, развлечёмся немного? Всё в пределах приличий, – ухмыльнулся он. – А мы за тебя словечко замолвим. Что скажешь?
Дождь. Грязь и дождь, холод и порывы ветра. Смотри, Крис, ей понравилось!
Эль—Неренн улыбнулась. Резким движением схватила его кисть, прижала к полке, на которой стоял поднос. Отпустила – сразу же.
– Тронешь ещё раз – пальчики откушу.
– Да что ты говоришь! – развеселился «толстый», вновь протягивая руку внутрь. Эль—Неренн попыталась укусить, но охранник успел отступить.
– Завтра ты будешь сговорчивее, – пообещал он на прощание и ушёл.
Ужин. Есть хотелось страшно, но эль—Неренн не решалась Что—то чудилось ей в запахе этой, с позволения сказать, еды. Что—то нехорошее.
* * *
Близилась ночь – по ощущениям, ведь окон здесь нет. В окошечко частенько заглядывали охранники. Поднос никто забирать не спешил и запах еды – неприятный, что уж там говорить – лишь усиливал смрад, витавший вокруг. Холод, яркий свет и вонь. Как это гуманно, просто прелесть.
Эль—Неренн долго думала, прежде чем решиться. Если её вывезут отсюда утром – это конец. Не смерть, не сразу, но конец.
Охранник проходил мимо двери каждые пять минут. Пяти минут мало, может не хватить. Ложка оказалась удивительно прочной. Если только за ней не следят – от камеры слежения не спрячешься – то может и выйти.
Ложку не сразу удалось протиснуть в щель между «удобствами» и стеной. Поначалу эль—Неренн подумала даже, что сама мысль сломать её никуда не годится. То и дело приходилось прекращать попытки согнуть или разогнуть ложку – чтобы не заметили в окошечке.
Ярость накатывала. Смешанная с отчаянием, которое, признаться, стало всё тяжелее подавлять. Никто ей не поможет. Согласится она идти с ними или нет – скоро её привезут назад, в дом Рекенте. Эль—Неренн не сомневалась, что именно «старуха Рекенте» наняла этих двоих.
Жар. Знакомый жар, накатывающий со всех сторон. Эль—Неренн набросилась на ложку, ощущая, что злость придаёт новые силы.
Смотри, Крис, ей понравилось!
Сгибается. Подаётся, хоть и медленно.
Бросим её здесь, в канаве?
Замереть. Лицо в окошечке. Не «высокий», не «толстый», но вряд ли дождёшься помощи.
Ложка переломилась. Со звоном. Эль—Неренн замерла, тяжело дыша, взглянула наверх. Так. Теперь – лишь бы не промахнуться. Оба раза. Во всех смыслах.
– Вызовите Виккера! – крикнула она изо всех сил. Топот за дверью.
Швырнула тарелку в сторону камеры, разбрызгивая подсохшую кашу по стенам. Вроде бы попала. Начал мигать красный огонёк, что—то противно запищало.
Звон, лязг. Отпирают дверь. Только бы успеть.
Она сосредоточилась и резко провела по горлу острым краем скола – сжав в кулаке то, что осталось от ложки.
* * *
– Проклятие! – выругался «высокий», делая знак товарищу. – Быстро, возвращаемся в карцер.
– Что такое? – «толстый» остановился у лифта. Высокий раз за разом нажимал кнопку вызова, но ничего не происходило.
– Попытка самоубийства. Надо же, решилась, ненормальная. Если сдохла – всё в порядке. Если жива – сматываемся, пока не очухалась. Открывайся! – высокий стукнул ладонью по кнопке.
– Сматываться? – «толстый» явно испугался. – Ты же говорил, что всё будет по плану! Что её просто усыпят! Я же…
– Заткнись. Вспомни о своей доле и заткнись. Открывайся, чтоб тебе сгореть! – крикнул «высокий» и врезал по кнопке дубинкой.
* * *
Эль—Неренн не потеряла сознания. Она чувствовала, что кровь стекает широкой полосой, что боль, постепенно нарастая, вынуждает стиснуть зубы. Но – беспамятство не приходило.
Её подняли, осторожно уложили.
– Артерия не задета, – незнакомый голос. – Скорую сюда! Выясните, кто за мониторами. Шкуру спущу, когда узнаю.
– Эль—Неренн, – мир плыл перед глазами, но девушка успела заметить лицо охранницы. – Это я. Не шевелись. Сейчас придут врачи, только не шевелись.
Время потекло неторопливо. Но беспамятство так и не приходило. Если бы не боль, терпеть которую становилось всё труднее, эль—Неренн рассмеялась бы – так комично выглядели медленно—медленно вышагивающие санитары, с носилками. Её осторожно уложили, пристегнули – чтобы не свалилась, бережно вынесли наружу.
За пределами карцера воздух показался невыразимо приятным и свежим.
Лица. Тают, смешиваются. Как много их вокруг. А это кто, там, у стены?
Время разогналось, разогналось стремительно. Как тогда, под дождём, в грязи, у ног полицейских.
– Ты, – попыталась произнести эль—Неренн. Ей не позволили, мягко прижали ладонь к губам.
Откуда взялись силы – она не осознавала. Те, кто несли её, не ожидали такого. Беловолосая, залитая кровью, одним рывком вынудила уронить носилки. Ещё мгновение – и ремни расстёгнуты. Или порваны. Её успели схватить за руку прежде, чем она дотянулась до лица «толстого».
Тот прижался к стене. От него явственно несло «жареным электричеством» – обугленной изоляцией. Правую руку, чёрную и окровавленную, он бережно прижимал к животу левой.
– Что, – прохрипела эль—Неренн, пытаясь дотянуться до его горла. Те, кто нёс её, откровенно растерялись. Попытались схватить за вторую руку – девушка, не глядя, отмахнулась. Сдавленный крик и удар чего—то тяжёлого о пол.
– Пальчики болят? – шипела эль—Неренн. «Толстый» даже не попытался убежать, защититься, закрыться. – Позови этого ублюдка, твоего приятеля! Я разорву его на части, слышишь, свинья?!
Её сумели поймать за обе руки.
– Передай старухе, что я сама приду к ней! – крикнула эль—Неренн, ощущая, что голос покидает её – что—то надорвалось. – Передай, скотина! Вышибу ей остатки мозгов! Пере…
Что—то холодное касается шеи. Тупая боль – почти незаметная среди того огня, что обжигает горло. Мир сразу становится чёрно—белым, звуки начинают угасать. Жар, накатывает со всех сторон.
– Тихо, девочка, – голос охранницы. – Не шевелись. Всё будет хорошо.
Как же, успела подумать эль—Неренн. Мысли путались, путались, путались…
Всё будет…
Бросим её в канаве?
…хорошо…
Бросим её в канаве?
Тёплая, обволакивающая мгла. Но голоса не оставляют в покое.
Смотри, Крис, ей понравилось!
3. Небо в огнях
– Что с ним? – проворчал инспектор. Чучельник склонился над светловолосым высоким охранником, так и оставшимся лежать у лифта. Только лёг спать… и тут же вызов. Как чуял, что альбиноска. Не может не заварить кашу.
– Жив, – заключил Чучельник – патологоанатом, усмехнулся. – Кто тут сказал, что он умер? Жив ещё. Думаю, выживет.
Остальные, включая директора учреждения, держали на лицах мрачное выражение.
– У него что—то с глазами, – добавил Чучельник. – Похоже, электрический ожог. Видеть он вряд ли будет. Говорить – сможет. Ладно, забирайте его.
«Толстый», в наручниках, отчётливо затрясся. Хотел что—то сказать, но голос ему не повиновался.
– Уведите этого, – скривился инспектор. – Сейчас обделается. Без него весело. Тоэн, приведите его в чувство и – в участок. Возьмите предварительные показания.
– Кнопка вызова, – указал электрик.– Никогда такого не видел. Чтобы коротнуло по такой площади… – он покачал головой. – И предохранители. Если бы сработали, ничего бы с ним не было.
– Дуга? – инспектор наклонился, задерживая дыхание, над огромной дырой в стене, с оплавленными краями.
– Она, – кивнул электрик. – Мы проверяли лифт неделю назад! – перехватил он взгляд директора. – Ничего не было, теариан—то! Вы знаете меня, я здесь пятнадцать лет работаю!
– Вот что, господа, – инспектор оглядел остальных. – Разговор будет долгим. Для начала – хочу знать, кто нанял этого. Как он смог попасть в охранники?
– Уже выясняем. Вы его знаете? – поинтересовался директор. – Сюда, в мой кабинет, пожалуйста.
– Знаю, – проворчал инспектор, закрыв за собой дверь. – Не думал, что встречусь. Имени у него нет. Только прозвище – эрен—Катто.
– «Крылатый аспид», – директор криво усмехнулся. – Любят они красивые названия.
– Если он взял контракт, – инспектор отломил половину табачной палочки, принялся мрачно жевать, – значит, пахнет большими деньгами. Очень большими.
– Только не говорите мне снова про Львицу, – директор встал, прошёлся перед столом.
– Львица приговорила Аспида к смерти, – инспектор глянул на часы. – Нет, тут кто—то другой. Будем выяснять. Что с девушкой?
– Жива, – директор вновь уселся. – Встанет на ноги через пару дней. Не могу поверить. Трое охранников подкуплены. Да я им верил, как самому себе!
Инспектор пожал плечами.
– Что в ней такого, теариан? – директор и так был худощавым и длинным; сейчас вообще походил на жердь в пиджаке. На пугало на ветру. – Кто может за ней охотиться?
– Полстраны будет счастливо, если её пристукнут, – инспектор выплюнул остатки палочки в урну. Промахнулся. – Не знаю, теариан—то. Виккер уже здесь?
– Кто?
– Её поверенный. Её адвокат.
– Да, здесь. Ждёт, когда к ней пустят. А что? Не пускать?
– Избави Море! Он нас с вами в землю зароет, живьём. Нет, пусть говорит. Он толковый парень, просто не люблю его службу. Ну, хорошо, – он поднялся. – Всех задержанных я забираю. Держите меня в курсе относительно здоровья эль—Неренн. Что с её… э—э—э… баллами?
– Разумеется, всё вернём. Думаю, добавим ещё пятьсот, в качестве компенсации. Если честно, господин инспектор, я хотел бы от неё избавиться. Поскорее.
* * *
– Это было глупо, – сумела произнести эль—Неренн, когда Виккер уселся у её постели. – Я знаю.
Она не узнала свой голос. Хриплый, неприятный. Горло болит, когда говоришь. Удружила себе, эль—Неренн. Теперь без голоса. Наверное, на всю жизнь.
– Вряд ли глупо, – возразил адвокат, – но рискованно. Вам повезло. Стоило задеть артерию… Но это в прошлом. Рад, что вы живы, эль—Неренн. Тех, кто охотился за вами, взяли – думаю, они вас больше не потревожат.
Виккер не изменился за все эти три с лишним года. Казался моложе эль—Неренн – светловолосый, светло—жёлтое лицо и такого же цвета глаза. Красавец. Производил впечатление человека, которого легко обмануть, которым можно вертеть, как захочется. Ни силой, ни проворностью не отличался. Зато ум его проворнее и живее многих иных.
И всегда он одет официально, строго – чёрный костюм, безупречные туфли и галстук. Где бы и когда бы эль—Неренн ни видела его.
Девушка закрыла глаза.
– Три недели отдыха, – продолжил Виккер. Чувствовалось, что ему довелось понервничать. – Никакой работы вне учреждения. Я прослежу, чтобы с вами хорошо обращались. Потом – я подыскал вам место службы, эль—Неренн. Вы обязаны отработать – сами понимаете. Но если повезёт – а я думаю, что повезёт – мы добьёмся временного гражданства через полгода. Но я умоляю— будьте осторожны. Крайне осторожны. Не доверяйте никому.
– Вам тоже? – эль—Неренн попыталась усмехнуться, но у неё не получилось.
Виккер улыбнулся.
– Мне лучше доверять. Кстати, инспектору – тоже.
Он кивнул, и встал было, но девушка успела поймать его за руку.
– Теариан, что у меня с голосом?
– Голос вернётся. Операция была довольно сложной, но они справились.
– Я осталась без денег, – эль—Неренн закрыла глаза. Хуже всего здесь – лечиться. Особенно – оперироваться. С таким трудом собирала деньги, и вот – операция.
– Ваш счёт никто не трогал, – Виккер пододвинул стул поближе, взял её за правую руку. – За счёт учреждения. Точнее, за счёт государства.
– С чего они такие добрые? – эль—Неренн открыла глаза.
– Не знаю, – адвокат усмехнулся, постучал пальцами по портфелю.
Знает. Прекрасно знает, хитрый змей, поняла эль—Неренн, сдерживая улыбку.
– Ещё одно, – Виккер явно колебался, стоит ли это говорить. – У госпожи Рекенте, той самой, сегодня ночью случился инсульт. Уже третий.
– Жива? – поинтересовалась девушка.
– Жива, но на этот раз легко не отделается. Думаю, ходить уже не сможет.
Адвокат встал.
– Тот, второй охранник – который потерял пальцы на правой руке – признался, что заказ исходил от госпожи Рекенте. Доказательств много. Но суда, полагаю, не будет.
– Потерял пальцы? – девушка попыталась усесться, но Виккер помешал ей, мягко надавив на плечи. – Как?!
– Ожог электрической дугой. Вам лучше не думать об этом. Они уже не причинят вам зла. Отдыхайте, эль—Неренн. Я всегда буду на связи.
– Спасибо, – эль—Неренн закрыла глаза и почти мгновенно уснула. Без сновидений.
* * *
– Проиграй—ка ещё раз, – Арванте Терон—Тиро, хирург, отставил в сторону банку пива и склонился ближе к экрану. – Вот отсюда.
Со своим ассистентом, который работал терапевтом здесь же, в «зверинце», они смотрели запись оперативной съёмки. Того инцидента в карцере.
– Ничего не понимаю, – признал Арванте – высокий, седовласый, с длинным орлиным носом. – Она порвала ремни, чуть не разорвала этому типу лицо. Кто—то врёт. Или мои глаза, или запись.
– Там было восемь человек, – возразил ассистент. – Они подтверждают. Всё это было. Своротила челюсть охраннику – да, вот этому. Легонько так шлёпнула – и своротила. Говорят, её было трудно удержать.
– Я чинил её горло, – Арванте вернулся к пиву. – Она захлебнулась бы, если бы попыталась встать. Понимаешь? В лёгких и так было полно крови.
– Я понимаю, – ассистент выключил воспроизведение. – Но их было восемь человек. Что, им всем почудилось?
– «Было»?
– Тот, на которого она напала, вроде бы, умер. Сегодня утром. Возможно, ему повезло – ему светила каторга.
– Дела, – Арванте встал. – Я не нашёл данных её обследования. Полного. Только общий осмотр.
– Никто не проводил, – подтвердил ассистент. – Да и зачем?
– Надо провести. Мне тут намекнули, что выйти отсюда она должна живой и здоровой. Директор, похоже, её до смерти боится.
– Так это же в центр везти, – скривился ассистент. – Это действительно нужно?
– Нужно. Спросят—то с нас.
* * *
– Доброе утро, – первое, что увидела эль—Неренн, открыв глаза, была дежурная по этажу. – Хорошо выглядишь, девочка.
Эль—Неренн с трудом уселась. Сжала зубы – заболело горло. Но боль была намного слабее, чем… когда она заснула? Вчера? Позавчера?
– Спасибо, – она не в своей комнате. Что—то, куда более роскошное. Да, говорили, есть здесь такие комнаты – для тех «клиентов», что располагают деньгами. Интересно, это тоже – за счёт учреждения?
– Какое сегодня число?
– Двадцатое. Двадцатое Вассео тысяча двести пятого года, – охранница улыбалась. – Помочь тебе или сама оденешься?
– Сама, – охранница кивнула, вышла в коридор, прикрыла за собой дверь. Ноги плохо держали; одеться удалось не сразу. Эль—Неренн поспешно уселась на кровать – силёнок пока маловато. Долго же она спала. Двадцатое… почти двое суток?
Одеться и умыться было нелегко, но она справилась. Два подвига, за одно утро.
– Сейчас будет завтрак, – дежурная поддерживала её под локоть. – После обеда тебя отвезут на медосмотр.
– Ненавижу медосмотры, – эль—Неренн качнулась, охранница поймала её за локоть.
– Ничего страшного, поверь. Прокатимся в столицу и обратно. Поговорим, если захочешь.
– Вас разжаловали в сиделки? – усмехнулась эль—Неренн.
Дежурная рассмеялась. Хрипло, неприятно.
– Нет, я сама попросила.
– Но почему?
Женщина придвинулась поближе, присела. Перестала улыбаться. Запрокинула голову – указала на два едва заметных шрама, по обе стороны горла, у самой шеи.
– Ты сумела сбежать от Старухи, – женщина взяла эль—Неренн за руку, пристально смотрела ей в глаза. – Оставила её с носом. Я – не сумела.
Эль—Неренн ощутила холодок, проползающий по спине.
– Я поклялась, что отпраздную тот день, когда она заплатит за всё, – дежурная усмехнулась, поднялась на ноги. – Можешь звать меня Хольте. Похоже, сегодня тот самый день. Впрочем, можно отпраздновать позже. Я хотела увидеть тебя, своими глазами.
Эль—Неренн вспомнила слова Виккера. Тогда, вечером, под огнями праздничного салюта.
– Но как вы… как она вас отпустила?
– Думаю, ты догадываешься.
– «Кровь за кровь», – предположила эль—Неренн, тихо. Хольте кивнула. Она вовсе не старуха, поняла девушка. Просто выглядит очень старой. Глаза, голос, походка… ей едва ли за тридцать.
– Я расскажу, если хочешь. Завтракай, я уйду, – дежурная поднялась. – Прогулка через полчаса.
– Что стало с вашей дочерью? – поинтересовалась эль—Неренн, когда охранница была уже на пороге. Хольте вздрогнула, обернулась. Медленно вернулась к столу, присела на корточки.
– Я не говорила, что это была дочь.
Эль—Неренн улыбнулась, выдерживая её взгляд. Дежурная прищурилась, кивнула.
– Я выкупила её. Как раз под Новый год. Собиралась разобраться со Старухой, – встала, тряхнула головой. – Ты успела раньше, но я не в обиде. Я знаю, где её содержат. Зайду как—нибудь, передам привет.
* * *
Прогулка – в том самом саду – оказалась приятной. Эль—Неренн ощущала взгляды всех, кто был вокруг. Ощущала почти физически. Но – ни одного презрительного. Некоторые смотрели с уважением, но поспешно опускали глаза, стоило встретиться с ними взглядом.
Эль—Неренн прислонилась спиной к тому самому дереву. Всё ещё видны брызги краски, в самом низу ствола. На душе было и приятно, и мерзко одновременно. Приятно – потому что все, кто хотели ей зла, получили по заслугам. Поделом. Мерзко – по той же причине. Она помнила, смутно, выражение лица «толстого». Он явно хотел мне что—то сказать, неожиданно поняла девушка. Но побоялся.
– Разрешите? – голос директора.
Эль—Неренн рывком поднялась на ноги (горло тут же отозвалось болью), учтиво поклонилась.
– Можно без формальностей, – «Пугало», как звали директора за его спиной, поправило очки и улыбнулось – одними лишь краешками губ. – Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, теариан—то. Хорошо.
– Я хотел бы извиниться, теарин. Вас едва не похитили – у нас никогда такого не случалось. Нет худа без добра, мы взяли почти всех. Двое или трое сбежали, но их, думаю, поймают.
Эль—Неренн кивнула. Директор был не очень приятным человеком, раздражительным и щедрым на наказания. Походил на скелет, обтянутый кожей.
– В случае неприятностей прошу связываться лично со мной, – директор протянул ей карточку. Ого! – Надеюсь, мы с вами будем видеться редко. В этих стенах.
Надо полагать, это была шутка. Эль—Неренн опустила глаза и улыбнулась.
– Выздоравливайте, – директор прикоснулся к её правому запястью и отбыл.
Он меня боится, подумала эль—Неренн. Хорошо это или плохо? В случае с новой комнатой, обслуживанием и расходами на операцию – несомненно, хорошо.
* * *
– Думаешь о чём—то неприятном? – Хольте, охранница, сопровождала эль—Неренн. Терапевт – темнокожий коренастый парень лет двадцати пяти – ехал в кабине, с водителем. Они с Хольте – в отделении для «груза», как его обычно называли.
– Да, – отозвалась эль—Неренн. Детектив, взятый в библиотеке учреждения, не читался. С огромным трудом осилила две страницы – и отложила.
– Расскажи, как тебе удалось, – Хольте взглянула девушке в глаза. – Не бойся, никто не слушает. Я умею хранить тайны.
Да, наверное. Эль—Неренн успела связаться с Виккером и попросила выяснить, кто такая Хольте. Тот позвонил, в том числе, инспектору и минут через двадцать подтвердил. Да, всё верно, та же история. «Поймалась» таким же образом. Подавать в суд не стала, даже после того, как покинула дом Рекенте. Да, дочь, шести лет, сейчас живёт у двоюродной сестры. Всё совпало.
Никому не доверяй, эль—Неренн.
– Не люблю вспоминать это.
– Понимаю. Мне непонятно – как ты выбралась из дома. Старуха всегда ходила с двумя мордоворотами. Охрана в доме. Как ты сумела? Это было под Новый год, верно?
– Верно, – эль—Неренн опустила голову. – Под Новый год. Шесть месяцев назад.
* * *
Вообще—то прислуге в доме Рекенте покидать поместье не позволялось. Почти никогда. С другой стороны, если следовать прихотям «Старухи», жить можно. У всех людей есть странности. Странности госпожи Рекенте были не настолько сильными, чтобы превращать жизнь в кошмар.
А под Новый год случилось неслыханное – прислуге разрешили съездить в город. Отпраздновать начало года. Не всем – двое остались дежурить, до утра. Ходили слухи, что вся семья Рекенте также отмечает праздник вне дома – оттого и послабление. Так или иначе, но эль—Неренн, выпив минеральной воды, переоделась в выходное – собственное – платье и осталась в своей комнатке, ждать машины.
Проснулась – рывком – примерно за час до Нового года. И похолодела – машина уже уехала. Почему ей не сказали? Дверь не заперта – могли войти и окликнуть.
Стакан с минералкой ещё стоял на столе. Эль—Неренн отхлебнула и поморщилась – вода выдохлась. Неприятный металлический привкус. Гадость, в общем, эта выдохшаяся минералка.
Она выскочила в коридор. Всё в порядке – слышны голоса, охранники. Её действительно не позвали. Что за… Настроение сразу же испортилось. Вот так. А ещё сегодня у неё – день рождения. Ровно в полночь. Мама шутила – всегда можешь сказать, что тебе на год меньше. Родилась ровно в полночь, секунда в секунду.
– Эль—Неренн? – охранник. – Госпожа просила подойти к ней.
Вот оно что. Старуха придумала поручение. Ну конечно, подумала девушка, начиная злиться. И так всю жизнь.
Охранник проводил её по ступенькам вниз, в первый подземный этаж. Общий зал прислуги – прямо. Ей же указали на вторую дверь слева. Охранник держался необычайно почтительно. С чего бы это?
– Входите, – кивнула госпожа Рекенте. Она тоже была в праздничном. Почему не уехала?
Кроме неё, в комнате были два «мордоворота» – личная охрана – и врач. Низкорослый, широкоплечий. Не знай эль—Неренн, что это личный врач госпожи, при встрече на улице приняла бы за бандита.
– Вас не стали будить по моему распоряжению, – пояснила госпожа. Не такая она на вид и старуха. Среднего роста, всё ещё стройная и крепкая. Чёрные глаза – глубоко посаженные, цепкие. В молодости должна была быть красавицей редкой – раз осталась красивой. О такой коже и чертах лица многие лишь мечтают. Не скажешь, что ей почти восемьдесят. Только глаза – взгляд – да руки, когда она снимает перчатки, выдают возраст. А так – больше пятидесяти и не дашь. И голос. Необычайно красивый, полный. По слухам, госпожа в молодости пела в опере. И была знаменита.
– Эль—Неренн, – госпожа закашлялась и врач поспешил к ней. Ясно, зачем он здесь. Опять у госпожи приступ астмы. – Вы проявили себя очень хорошо. Я редко бываю так довольна теми, кто служит мне. Я хотела бы предложить вам остаться у меня ещё на полгода. Сейчас редко найдёшь надёжных людей.
Эль—Неренн оторопела. Слушать подобное было приятно, но почему сейчас?
– Я повышаю вам жалованье, – продолжала госпожа, – и предлагаю новую должность. Я пока ещё не решила, что именно вам предложить. Думаю, вы выберете сами.
– Спасибо, – эль—Неренн поклонилась. – Это честь для меня.
Она так и думала. В тот момент.
Госпожа кивнула.
– Я рада, что вы согласны. Там, на столе, лежит договор. Ознакомьтесь с ним. Это формальность – точно такой же договор вы подписывали, когда я нанимала вас, три месяца назад. Просто формальность. Поставьте подпись, если согласны.
Эль—Неренн думала. Подписывать, вот так, с ходу… Виккер категорически запретил так поступать. Прочитаем – а там посмотрим.
– Конечно, – произнесла она на словах. – Я хотела бы вначале прочитать договор. Простите, – добавила она.
