Проклятие Баскервилей. Первоначальная рукопись сэра Артура Конан Дойла

Я знал, что одиночество и уединение были необходимы моему другу в те часы интенсивного умственного напряжения, когда он взвешивал каждую крупицу доказательств, отделяя зёрна от плевел. По этой причине я провёл весь день в своём клубе.

Было около девяти, когда я вновь поднялся в нашу гостиную. Едкие воскурения крепчайшей махорки схватили меня за горло, и я зашёлся в диком кашле. Сквозь туман едва проступали очертания Холмса, одетого в халат. Он склонился над кофейным столиком, на котором были развёрнуты артиллерийские карты очень крупного масштаба.

– Ватсон, откройте окно и подсаживайтесь сюда, будем изучать место наших будущих боевых действий.

– Ого, а что это за внушительный прямоугольник в самом центре?

– Баскервиль-холл.

– А вокруг – роща?

– Совершенно верно. А вот это, я думаю, Тисовая аллея, хотя название не указано, она тянется здесь, а болото, видите, справа от неё. Небольшая группа домов недалеко от станции Кум-Трейси, – селение Гримпен, где расквартирован наш друг доктор Мортимер. Внутри окружности радиусом пять миль имеется, как вы видите, всего несколько отдельно стоящих домовладений. Вот Лафтер-холл, мы о нём, кажется, ничего не слышали, а вот этот дом, скорее всего, резиденция антиквара Степлтона, если я правильно запомнил его имя. Чуть дальше на болотах есть две фермы – Хай Тор и Фулмайер, а в четырнадцати милях от нашей условной окружности расположена большая тюрьма для осуждённых, это окраина Принстауна. Вокруг этих разбросанных точек простирается пустынное безжизненное болото. Итак, вот вам сцена, на которой некто возжелал разыграть трагедию, и нам следует подыграть, чтобы раскрыть замаскированного злодея.

– Это, похоже, дикое место.

– В самом начале нашей захватывающей пьесы возникают два вопроса. Прежде всего, имеется ли здесь вообще преступление? Если имеется, – какое именно, и как совершено. Вы хорошенько обмозговали это дело, верно?

– Да, весь день только о нём и думал.

– Что-нибудь надумали?

– Боюсь, что всё слишком запутано.

– Я бы так не сказал, – имеется несколько вполне осязаемых точек, которые могут легко привести к разгадке.

– Не вижу ничего подобного.

– Например, тяжеленная пожарная лестница, надпись губной помадой на стекле, незажжённая в вечерних сумерках лампа, а?

– Да, в самом деле, портье говорил, что сэр Чарльз не зажигал её.

– Что из этого следует?

– Он сидел за столом, и, несмотря на воцарившийся полумрак, не зажигал свет, видимо, довольствуясь одним лишь угольком зажжённой сигары.

– Ещё он что-то писал. Удобно писать в сумерках?

– Нет.

– А он сидел, писал и всё равно не зажигал лампу. Внезапно появляется нечто, он не успевает дописать текст и погибает. Вывод?

– Совершенно ничего не идёт в голову.

– Представьте, человек закуривает сигару, садится к окну за стол, чтобы что-то написать, свет не зажигает, пожарная лестница подставлена к стене снаружи, надпись губной помадой сделана, а окно открыто…

– Откуда вы знаете, что пожарная лестница была приставлена снаружи?

– Дверь комнаты была заперта изнутри, поэтому, очевидно, что что-то внезапно испугало его со стороны открытого окна в тот момент, когда он писал. Чтобы испугать человека, следует подкрасться к нему совершенно бесшумно, а вы сами видели, что эту проклятую лестницу без шума и ругани приставить к стене невозможно, она слишком тяжёлая. Из этого следует, что тот, кто испугал баронета, тихонько забрался по лестнице, которая была приставлена перед этим.

– Откуда вы знаете, что окно было открыто?

– Если бы оно было закрыто, сэр Чарльз просто не смог бы отпереть его, когда чуть позже, охваченный ужасом, выпрыгнул через него во двор.

– Почему?

– Там очень тугая защелка, я проверил, без инструментов не обойтись, однако у него, кроме чернильницы и ручки, как вы знаете, никаких инструментов под рукой не было. Возможно, что освободить окно от защелки, однако пока полностью не открывать его, а затем приставить к нему лестницу он попросил плотника, который, околачиваясь поблизости, изображал, что делает ремонт, а в действительности искал выпивку. Кроме того, портье, как вы помните, меняя чернила, заметил, что оконная створка была слегка приподнята. Перед тем, как сесть за стол, сэр Чарльз наверняка открыл её полностью и стал ждать. Кого?

– Хм, сэр Чарльз знает, что лестница приставлена в глухом внутреннем дворе к его окну, не зажигает свет, спокойно закуривает сигару и даже что-то пытается писать, несмотря на полумрак. Он спокоен, никаких признаков душевного расстройства…

– Какое там душевное расстройство! Он пребывает в сладостной истоме от предвкушения… чего?

– Свидания!

– Конечно, Ватсон! Он ждал свою пассию, а вместо неё в окно явилось нечто такое, от чего у него глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, а лицо исказилось до неузнаваемости.

– Она приходила, однако не застала его и сделала условную надпись на стекле первым, что попало под руку – губной помадой?

– Да.

– Почему она его не застала?

– Возможно, он как раз пил кофе с хозяином отеля.

– В чём смысл надписи? Почему он, возвратившись в номер и, конечно, заметив надпись, открыл окно полностью и принялся ждать? Вероятно, надпись подсказала, что она где-то поблизости, скоро придёт, и свидание состоится.

– Вероятнее всего, как раз наоборот. Она понимала, что ему угрожает опасность и знала, что не сможет прийти на свидание, поэтому сделала предостерегающую надпись, однако баронет её не понял.

– В самом деле, трудно понять! Что означает «Держи в отдалении Собаку Баскервилей»?

– Скорее всего, она спешила и допустила ошибку, пропустила слово from, поэтому вместо «берегись» получилось «держи в отдалении», чем ввела баронета в заблуждение вместо того, чтобы предостеречь. Скажу вам больше, человек из плоти и крови, а вовсе не Собака Баскервилей, ожидал прихода сэра Чарльза в соседнем номере, на нём были тёмная шляпа и чёрная накидка, а с собой у него был турецкий нож или серп. Он знал, кого ждёт баронет, и был уверен, что в назначенный час, очевидно, в десять, свидание не состоится, – любовница не придёт.

– Вы, конечно, обнаружили следы, свидетельствующие, что кто-то забирался через окно в соседний номер, и это был не плотник. А как вы поняли, что он был одет именно так?

– Я тщательно осмотрел оконную раму и створку, они старые, облезли от краски и местами занозистые, поэтому он не уберёгся и пару раз зацепился одеждой и головным убором, скорее всего, шляпой. Со створки я снял кусочек свалянного козьего пуха, из него делают фетр – обычный материал для шляп, а на оконной раме я обнаружил практически невидимый невооружённым глазом обрывок крашеной ткани из овечьей шерсти, – обычный материал для изготовления накидок и плащей.

– Он поддел вверх ржавый оконный запор серпом или турецким ножом сквозь щель, поднял створку и влез в номер?

– Да.

– А к окну подобрался по приставленной лестнице?

– Да.

– Когда?

– Сразу после того, как пассия сэра Чарльза вывела предупреждение на стекле и удалилась. Возможно, он следил за ней, или она была с ним заодно, что менее вероятно.

– Однако лестница была приставлена к окну номера сэра Чарльза. Как он сумел подобраться к окну соседней комнаты?

– Там, под окнами на стене имеется довольно широкий приступок, вы не заметили? Взобравшись по лестнице к окну сэра Чарльза, он сошёл на приступок, подобрался по нему к соседнему окну, вскрыл его и влез в комнату 1Б. Любой подросток может проделать такой трюк, в этом нет ничего сложного.

– Почему плотник не обнаружил его?

– В комнате идёт ремонт, всё закрыто простынями. Когда он услышал шаги плотника, если они вообще были, то спрятался под простынёю, а вероятнее всего, он следил за плотником, и знал, что он ушёл.

– В окно мог влезть собутыльник плотника.

– Собутыльник не мог знать легенду, а сэра Чарльза смертельно испугала именно Собака Баскервилей, не зря же его пассия хотела вывести на стекле «Берегись Собаку Баскервилей!» Кроме того, когда он добился своей цели, и поражённый ужасом баронет выпрыгнул в окно головой вниз, он спустился по лестнице и вернул её на обычное место. Собутыльнику плотника незачем было так поступать, а злоумышленник таким способом запутал следы. После такого фокуса я сомневаюсь, что плотник признался полиции в том, что по просьбе сэра Чарльза приставлял лестницу к его окну. Зачем ему лишняя головная боль? Его могут заподозрить, а он хочет продолжать спокойно сосать виски и царствовать в отеле.

– А куда делся сам плотник?

– Скорее всего, сэр Чарльз отослал его после того, как он освободил ему окно от защелки и приставил снаружи лестницу.

– Куда отослал, зачем?

– Дал денег и отправил куда-нибудь в пивную, чтобы он не мешал свиданию с женщиной.

– А зачем было солидному человеку таким образом встречаться с женщиной? И какая женщина согласится лазить по окнам?

– Он не желал, чтобы кто-то из служащих отеля видел её, а возможно, что она сама настояла на таком способе, и он согласился.

– Хорошо, допустим, однако если злоумышленник, засевший в соседнем номере, был человек, как он мог превратиться в Собаку Баскервилей?

– Тем не менее, он превратился.

– Оборотень?

– Вот это нам предстоит выяснить, однако, повторяю, Ватсон, я не привык иметь дело с потусторонними силами и не верю сказкам. Нам следует искать материалистическое объяснение, друг мой, это наиболее верный путь.

– Материалистическое? Хм! Оно, в самом деле, есть, неужели дог хозяина отеля не подсказал вам?

– Ха, вы думаете, что женщина сделала надпись на стекле, а пёс, учуяв сладкий запах помады, взобрался по лестнице по её следу и сунулся к баронету в окно своей свирепой мордой, даже не подумаешь, что на самом деле он такой лапочка? Дог так напугал сэра Чарльза своим неожиданным появлением, причём по случайному совпадению как раз в тот момент, когда он закурил сигару, что ему сделалось плохо. Собака, как видно, испугалась его реакции и убежала, а он, шатаясь, подошёл к открытому окну, чтобы глотнуть свежего воздуха, в этот момент сознание помутилось, и он выпал наружу головой вниз, так?

– Блестяще! Вы очень точно выразили то, о чём я подумал.

– Есть одна загвоздка.

– Какая?

– Человек, которого испугало чудовище в окне, скорее всего, выскочил бы из комнаты, а согласно этой версии он, напротив, ринулся к окну.

– Внезапно подступившее удушье, Холмс, могло оказаться страшнее привидения. В конце концов, он мог просто перестать соображать, думая лишь о глотке свежего воздуха!

– Возможно, однако, маловероятно. Тем более, что портье после гибели сэра Чарльза обнаружил дверь его номера распахнутой настежь.

– А что в таком случае представляется вам более вероятным?

– Когда нашего несчастного сэра что-то испугало в окне, причём это был вовсе не наш милый дог, он бросился в коридор. Там сэр увидел нечто такое, что его, как видно, испугало ещё больше, после чего, совершенно обезумев от ужаса, он кинулся обратно в комнату и выпрыгнул в открытое окно головой вниз, словно решил исполнить сальто. Дело обретает форму, Ватсон, это совершенно очевидно. Могу я попросить вас подать мне мою скрипку, давайте пока отложим все мысли о нём, и снова вернёмся к обсуждению лишь после встречи с доктором Мортимером и сэром Генри Баскервилем завтра утром.

Глава четвёртая. Сэр Генри Баскервиль

Утром следующего дня стол для завтраков был убран раньше обычного. Холмс, не снимая домашний халат, ожидал назначенной встречи.

Наши клиенты были пунктуальны. Едва часы пробили десять, как в комнату вошёл вначале доктор Мортимер, а вслед за ним – одетый в красноватый твидовый костюм подвижный темноглазый невысокий крепкий человек лет тридцати с густыми чёрными бровями и открытым волевым лицом. Загорелая и обветренная кожа говорила о том, что он много времени проводит на свежем воздухе, в то же время твёрдый взгляд и благородная осанка выдавали в нём джентльмена.

– Сэр Генри Баскервиль, – сказал доктор Мортимер.

– Пожалуй, да, хотя совершенно не чувствую себя титулованной особой, – сказал баронет. – Как странно, мистер Холмс, если бы мой друг не предложил мне навестить вас, наверное, я всё равно пришёл бы к вам сегодня утром. Насколько знаю, вы – любитель головоломок, так позвольте мне предложить одну, моего воображения на её разгадку, кажется, не хватает.

– Пожалуйста, присаживайтесь, сэр Генри. Вы хотите сказать, что по прибытии в Лондон пережили нечто загадочное?

– Ничего особенного, не исключено, что это всего лишь шутка. Вначале я остановился в отеле «Нортумберленд». Окно комнаты располагалось в цокольном этаже и выходило на узкую и совершенно безлюдную улицу. За окном стемнело, я зажёг свет, задёрнул штору и сел читать «Хронику графства Девоншир», которую давно разыскивал, так как мне не терпелось узнать все подробности скоропостижной смерти моего дорогого дядюшки. Едва я погрузился в чтение, как мне показалось, что снаружи под окном кто-то стоит. Осторожно посмотрев в щель между шторой и стеной, я никого не увидел, и вернулся к чтению, однако буквально через минуту кто-то легонько, вот так, постучал в оконное стекло. Вы не поверите, мне сделалось как-то не по себе, и признаюсь, что-то нехорошее зашевелилось в горле. Мне вдруг вспомнилось, как в детстве няня предостерегала меня от того, чтобы выглядывать в окна по ночам, мол, так человек навлекает смерть своим родным и самому себе. К тому же, как раз в этот момент я прочёл в газете, что мой дядя ни с того, ни с сего выбросился в окно и сломал себе шею, а черты его лица были искажены до неузнаваемости, по всей видимости, от дикого ужаса. Хотите, верьте, хотите нет, однако я не нашёл в себе силы отдёрнуть штору. Вместо этого я переехал в другой отель, это «Коринфия», он располагается неподалёку. Там меня тоже поселили в цокольном этаже, я отужинал, поднялся к себе, зажёг свет, плотно задёрнул шторы, окно выходило в уютный внутренний дворик, и решил окончить чтение статьи, посвящённой кончине моего дяди, однако не прошло и минуты, как кто-то легонько постучал в окно. Признаюсь, у меня волосы на голове зашевелились. Охваченный безотчётным ужасом, я отбросил газету и лёг под одеяло прямо в одежде. Лёгкий стук повторился, однако я дал себе слово, что не приближусь к окну даже на дюйм. Несколько минут висела пугающая тишина, а затем раздался тихий стук в дверь. Тогда я не выдержал, вскочил с постели и, ругаясь последними словами, послал неизвестного шутника ко всем чертям. Только после этого меня оставили в покое. Утром я не обнаружил своих штиблет, которые выставил перед дверью, чтобы коридорный их почистил. Мне пришлось поднять на уши весь отель, прежде чем они нашли мою обувь. Как думаете, мистер Холмс, где её обнаружили?

– В корзине для мусора?

– Нет, не угадали. Штиблеты мирно стояли снаружи на сливе моего окна. Кому-то взбрело в голову стащить мою обувь ночью, затем пробраться во внутренний дворик и водрузить их туда. Весело, не правда ли? По моему требованию меня переселили в номер этажом выше. Если ещё раз повторится нечто подобное, я разнесу этот притон вдребезги!

– Каково расстояние от окна до земли?

– Футов около шести, не больше.

– Можно поместить ботинки на слив, не подставляя лестницу?

– Да.

– Служащие отеля заметили что-нибудь подозрительное?

– Ничего они не заметили! Они вообще, не ходят, а ползают, как сонные мухи. Такого сервиса я ещё не встречал.

– Хорошо ли были освещены коридоры в обоих отелях?

Сэр Генри посмотрел на моего друга с недоумением.

– В них царил полумрак.

– Кто знал о том, что вы остановились в отеле «Нортумберленд»? – сказал Холмс, буквально пронзив баронета взглядом.

– Ни одна живая душа! Мы выбрали этот отель после того, как встретились на вокзале.

– А доктор Мортимер, вне всякого сомнения, тоже остановился там?

– Нет, я остановился у своего друга, – сказал доктор.

– Мы не планировали направляться именно в этот отель и никому не сообщали об этом. Скажите теперь, мистер Холмс, гори оно огнём, кого это вдруг так заинтересовала моя персона?

– Что вы думаете, доктор Мортимер? Кажется, здесь вряд ли можно обнаружить что-то сверхъестественное?

– Совершенно верно, однако тем, кто знаком с обстоятельствами кончины сэра Чарльза, рассказ сэра Генри может показаться зловещим.

– Не пойму, джентльмены, о чём вы говорите, однако это ещё не всё.

С этими словами баронет торжественно достал из кармана конверт и положил перед Холмсом.

– Посмотрите, конверт пуст, однако на нём самом написано нечто занятное.

В самом деле, на конверте аккуратными печатными буквами было выведено от руки чёрными чернилами «Keep away from the moor».

– Опять предостережение! – сказал я. – Кто-то упорно пугает всех Баскервилей болотами.

– А причём здесь болота? – сказал баронет, посмотрев на меня чистым незамутнённым взглядом младенца. – Похоже, что здесь все знают о моих делах намного больше, чем я сам!

– Обещаю, что вы узнаете всё, что нам известно, прежде чем покинете эту комнату, – сказал Холмс. – Пока же могу сказать, что надпись на конверте была сделана в отеле, и её, судя по особенностям почерка, сделал мужчина, а не женщина.

– Силы небесные, почерк понятно, а откуда вы узнали, что он писал в отеле?

– Если присмотреться, то можно легко увидеть, что перо и чернила доставляли автору неудобства. Кончик пера раздвоился от частого использования, от этого линии букв тоже двоились, и их приходилось по нескольку раз обводить. Чернила высыхали трижды, прежде чем он смог написать такую короткую вроде бы фразу, из этого следует, что чернильница была почти пуста, там было мало чернил, поэтому пришлось трижды обмакнуть перо, чтобы закончить. Редко, чтобы в домашних условиях совпадало и то, и другое. Дома, если чернил мало, то, по крайней мере, перо нормальное, а если перо изношено, то обычно чернил в достатке. С другой стороны, именно в отелях письменные принадлежности, как правило, находятся в таком бедственном состоянии.

– Ха, вы меня поражаете, мистер Холмс! В самом деле, всё просто. Почему я сам не догадался?

– Потому что у вас другие интересы, а я каждый день занимаюсь этим. Вам подсунули этот конверт под дверь?

– Нет, кто-то вложил его в один из тех моих пропавших ботинок, которые отельные сонные мухи, продрав, наконец, глаза, обнаружили на сливе моего окна нынешним утром.

– Похоже, кто-то следовал за вами и, возможно, останавливался в тех же отелях, что и вы.

– Итак, джентльмены, не успев прибыть в Лондон, я оказался в гуще событий, достойных описания в каком-нибудь детективном романе. С какой стати кому-то понадобилось неотступно следовать за мной?

– Мы ещё подойдём к этому, а пока, сэр Генри, будьте добры вспомнить, не случилось ли с вами ещё чего-нибудь с момента вашего прибытия в Лондон?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду нечто такое, что кажется необычным.

– Нет, больше ничего такого не происходило. Знаете, мистер Холмс, мне вполне хватило того, о чём я вам поведал. С того момента, как я ступил на землю метрополии, мне даже не удалось поспать нормально, а в газете я прочёл об опасениях жителей Дартмура по поводу того, что молодой наследник вдруг не захочет жить в имении со столь пугающей репутацией. Я ничего не понимаю! Может быть, вы всё-таки объясните мне, наконец, в чём дело?

– Ваше требование, безусловно, обоснованно.

С этими словами Холмс достал из ящика стола старинную рукопись, которую оставил ему сэр Чарльз, и попросил доктора Мортимера прочитать баронету вслух его семейное предание. Сэр Генри выслушал повествование с глубочайшим вниманием и несколько раз даже изумлённо вскрикнул.

– Я, кажется, принимаю в наследство не только имущество, но и зловещее прошлое, – сказал он, когда доктор окончил чтение. – Конечно, я слышал от бабок о Чёрной собаке преисподней. Повзрослев, я перестал воспринимать эту сказку серьёзно, тем более, что никаких письменных источников на тот момент не было. Откуда взялась рукопись?

– Мне её принёс сэр Чарльз накануне своей кончины.

– Накануне своей кончины, вы сказали? Зачем?

– Он хотел, чтобы я проверил, в чьей компетенции находится это дело, – полицейского или священника.

– А вы?

– Тогда я пришёл к выводу, что у вашего дядюшки нервное расстройство, и ему требуется помощь соответствующего медицинского специалиста.

Сэр Генри недобро улыбнулся.

– Может быть, меня вы тоже отправите к психиатру?

– Полагаю, в этом нет никакой необходимости. Кто-то, в самом деле, либо пугает вас, либо действительно знает больше нас всех о том, что происходит на болотах.

– Может быть, он просто хочет отпугнуть меня от имения? Например, дворецкому это было бы, наверное, удобно, он продолжал бы получать жалование за обслуживание Баскервиль-холла, при этом практически ничего не делая.

– Как бы то ни было, теперь нам следует решить, сэр Генри, стоит ли вам ехать в Баскервиль-холл.

– Почему мне не следует ехать?

– Это может быть опасно.

– Опасность от адского чудовища или существа в плоти и крови?

– Вот это как раз предстоит выяснить.

– Я так вам скажу. Никакой дьявол из преисподней и никакое существо на земле не отвратит меня от дома моих предков. Это мой окончательный ответ!

Его лицо вспыхнуло и резко потемнело в тот момент, когда он говорил эти слова. Было очевидно, что пылкий нрав Баскервилей не угас в этом представителе древнего рода.

– Между тем, – помолчав минуту, сказал он, – не следует рубить с плеча, у меня совершенно не было времени, чтобы обдумать всё, что вы сообщили. Думаю, мне потребуется час, чтобы прийти к какому-то разумному решению. Послушайте, мистер Холмс, сейчас половина одиннадцатого, и я собираюсь идти к себе. Предлагаю вам и вашему другу, доктору Ватсону, вместе отобедать в отеле в два часа. После этого я сообщу вам своё решение.

– Вам удобно, Ватсон?

– Вполне.

– В таком случае ждите нас к обеду. Мне вызвать кэб?

– Нет, я пройдусь пешком. Это дело, знаете ли, слишком взбудоражило меня, хочу немного успокоиться.

– Я тоже с удовольствием пройдусь пешком, – сказал доктор Мортимер.

– Итак, встречаемся в два часа. Аревуар!

Мы сидели и слушали звук удаляющихся шагов наших посетителей на лестнице, однако, едва хлопнула дверь парадного входа, Холмс мгновенно преобразился, превратившись из сонного мечтателя в человека действия.

– Скорее, Ватсон! Где ваш цилиндр и ботинки? Дорога каждая секунда!

Он бросился в свою комнату в домашнем халате, и через несколько мгновений вернулся в цилиндре, пальто и с тростью в руке. Мы поспешили вниз по лестнице и оказались на улице.

Только что прошёл лёгкий моросящий дождь, и мостовая дышала сыростью. Доктор Мортимер и Баскервиль не успели скрыться из вида, нас отделяло не более двухсот шагов. Наши клиенты шли в сторону Оксфорд-стрит.

– Давайте я побегу вперёд и остановлю их.

– Ни слова больше, дорогой Ватсон! Мне всегда приятно находиться в вашем обществе, но особенно приятным оно бывает, когда вы молчите. Наши друзья правы. Какое чудесное утро!

Мы быстро зашагали вперёд, пока не сократили дистанцию вдвое. Продолжая держаться на расстоянии ста шагов, мы проследовали по Оксфорд-стрит и свернули на Риджент-стрит. Когда наши друзья остановились, чтобы поглазеть на витрину магазина, Холмс сделал то же самое. Мгновение спустя он обрадовано вскрикнул. Проследив за его острым взглядом, я увидел не очень длинного согбенного человека в тёмной испанской шляпе и коротком чёрном плаще с просторным бежевым саквояжем в руке. Он шёл на противоположной стороне улицы, и, как видно, тоже держал дистанцию, не желая приближаться к сэру Генри и доктору Мортимеру. Когда они остановились у витрины, он тоже остановился, а когда они пошли, тоже двинулся следом.

– А вот и наш человек, Ватсон! Давайте-ка хорошенько рассмотрим его.

В этот миг мужчина повернулся вполоборота в нашу сторону, и я различил вначале густую клинообразную седую бороду, а затем встретился взглядом с устремлённой на нас парой пронзающих глаз, едва различимых в тени шляпы. В следующее мгновение конный экипаж, неизвестно откуда взявшийся, подъехал к нему.

Я никак не ожидал от своего друга такой стремительности. В два прыжка он, едва не попав под ехавшую навстречу карету, пересёк улицу, оказался рядом с незнакомцем и протянул руку, чтобы схватить его, однако тот с неожиданным и резким разворотом ударил его углом саквояжа в голову, прыгнул на подножку и что-то крикнул извозчику. Кэбмен стегнул лошадь так, что она безумно рванула с места в карьер, и кэб мгновенно влился в плотный транспортный поток, обычный для Риджент-стрит.

Я помог моему другу подняться. Держась за голову, Холмс огляделся, однако свободного экипажа поблизости не было, тогда он бросился в самую гущу транспортных средств, пытаясь догнать кэб, но скорость была неравной, и экипаж сумел очень скоро скрыться из вида.