Время не знает пути своего. Депрессия

Гремячий, конечно, не ожидал, что ему осмелится кто-то из приглашенных, возражать и попытался настоять на своем.

– Ну, так разыщите эти столбы – бросил слова с явным раздражением. Для того вы на месте своем и находитесь!

Штольц нашел, что сказать и на эти слова. Завязалась короткая перепалка. И это – в кабинете заместителя Акима области?!..

– Если вы такой беспомощный, зачем вообще сюда пришли?! Гремячий был в ярости и едва сдерживал себя. Указал жестом на дверь и выкрикнул

– Нечего вам здесь делать! Покиньте кабинет!..

Последнее распоряжение прозвучало как приговор. Заместитель Акима поставил жирную точку на перепалке, и Штольцу ничего другого не оставалось, как из кабинета выйти. В воздухе висела напряженная тишина, лишь громко шуршали его ботинки, цепляясь подошвами за ковер и паркет,…

Пульсировали виски, кровь бушевала в голове. Было жарко до невозможности. Он шел отрешенный от всего по центральной площади на ГТС и почти не чувствовал ног. Были ноги плохо управляемыми и какими-то ватными. Постепенно приходил в себя.

Гремячий, он же по властной иерархии – третье лицо в области! Как можно было позволить себе, сцепиться с ним! Даже, если тысячу раз ты прав! Как можно… И кому что ты доказал?.. Штольц казнил себя, но было поздно.

Он всем существом своим чувствовал, что совершил непоправимое. Глупо, непрофессионально, запальчиво и по-детски повел себя. Только вот расплачиваться за это придется по-взрослому. Должностью своей придется расплатиться!

И самое досадное, – был уже аналогичный случай в его жизни. Точно также, из-за чрезмерной его принципиальности произошел нешуточный конфликт с Первым секретарем горкома партии. Но тогда его только поставили на должность, на «завалившее» связь в городе предприятие. И тогда он, молодой коммунист, по неопытности наивно верил, что Коммунистическая партия всегда справедлива. Его бы вышвырнули, конечно, из руководителей как нашкодившего котенка. Но нашлись защитники в связистской среде. Пользующийся огромным авторитетом в городе начальник Почтамта Селин и, конечно же – Фенин Андрей Алексеевич. Штольцу тогда он только что дал карт-бланш на вывод городского предприятия связи из затянувшегося кризиса. Очень уж много не работало разом телефонов в областном центре и это создавало серьезные трудности городским и областным властям в управлении. И горожанам – тоже. Не было у Фенина тогда специалистов способных поправить положение со связью в городе, и на Штольца он возлагал большие надежды. Вот и сумел защитить его от гнева Первого секретаря. Штольц удержался тогда чудом и оправдал доверие, справился с поставленной задачей. И секретарем горкома позже был признан как профессионал в своем деле.

А сейчас… Фенин защищать Штольца не пойдет. Наоборот, ему выгоден Штольцевский просчет. Вот он момент – присоединить к себе ГТС без проблем! Сам себя вышиб Штольц из игры. И поделом строптивцу…

Он стоял некоторое время во дворе ГТС полностью опустошенный. Помощи ждать не от кого. Ни областной прокурор Нуржанов, ни Брызгач не помогут в таком деле. Выслушивать сочувствие от помощников? Нет! Нечего знать им о случившимся. В кабинет на рабочее место идти не хотелось. Он заставил себя успокоиться, решил просто прогуляться по городу. Фатальный случай. От Судьбы не убежишь. Значит так предписано, что не быть ему больше начальником Городской телефонной сети. Ну что же, раз так случилось – так тому и быть.

Штольц успокоился окончательно и приготовился к любому решению Фенина. А гадать – какая задача, может быть, уже поставлена его прямому начальнику Гремячим в связи с вопиющим инцидентом, совсем и не требуется. Все ясно как божий день. Судьба…

Утром звонка от Фенина не последовало. Штольц гнал от себя дурные мысли, старался отвлечься. Получалось плохо. Просто так, сама по себе, не рассосется ситуация. Мелькала в глубине сознания надежда – а вдруг обойдется? И тут же исчезала – слишком уж была фантастической.

Всякие в жизни бывают ситуации. Но неопределенность – она ведь хуже всего. Висела в воздухе и отравляла сознание. На этот раз, недолго она не растянулась во времени. Звонком известили по телефону, что после обеда, в два часа, он должен явиться в областную Администрацию. Ну вот – всё, наконец, и решится! Штольц настроился – если необходимо, он будет опять отстаивать свою правоту. А там – как сложится…

В приемной он ожидал, что встретится с Фениным, но кроме секретарши, никого в ней не было. Она тут же о приходе начальника ГТС известила Гремячего и сказала, что можно войти. Владимир Юрьевич был в кабинете один. Выглядел спокойным. Жестом указал Штольцу на стул, приглашая присесть, и тут же перешёл к делу.

– Слушай Виктор Васильевич, ты что себе позволяешь! Он только внешне был спокойным, клокотал внутри, с трудом сдерживал возбуждение и обращался к Штольцу на «ты». С интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, произнес по-простецки

– Что это за выбрыки такие?!

Фенина в кабинете тоже не оказалось, и Штольц мгновенно сообразил, что получит сейчас хорошую взбучку, но с должности его снимать не будут. На поставленный вопрос надо было что-то отвечать.

– Владимир Юрьевич! – но…

Гремячий не позволил ему оправдываться. Задавил слова в зачатке. И сам продолжил возмущаться

– Какие такие «но»?! Ты что, не заметил, что в кабинете находилась масса народа? Тебе что, именно в этот момент надо было демонстрировать бессилие твоей ГТС? Что, нельзя было остаться после совещания и объясниться? Совсем из головы вышибло, как надо вести себя в кабинете старшего руководителя, тем более – в присутствии посторонних? Или ты возомнил себя незаменимым и бравируешь этим? Зря бравируешь!..

Угрозы не получилось. Гремячий последние слова произнес на выдохе, полностью растратив накопленную энергию. Глядел на Штольца выжидающе, а ему и отвечать было нечем. Развел лишь обескураженно руки в стороны Штольц, глядел Владимиру Юрьевичу прямо в глаза и всем видом своим показывал, что виноват очень и готов извиниться…

Не надо было слов его извинительных Гремячему. Он излил свое возмущение, выпустил пар, и что самое интересное, даже не вспомнил о том задании, которое Штольц отказался исполнять. Штольцу было стыдно, и Владимир Юрьевич почувствовал это. Он выговорился полностью. Пробурчав ещё несколько назиданий, подтянул к себе кипу бумаг, уткнулся в них и дал понять, что аудиенция окончена.

Штольц возвращался назад на свою работу и всё не мог поверить, что так легко отделался. Действительно, защитился сам, без чьей-либо помощи! Понимал: – выходка сошла ему с рук лишь потому, что по факту, пользовался он авторитетом в городе, заслужил этот авторитет делами, за долгие семь лет обеспечивая в областном центре надежную, устойчивую связь и заметное её развитие. Гремячий знал об этом, ценил людей за дела – и сам опытный управленец, специалистами не разбрасывался.

Глава 8. Язык как неотразимое оружие

Время шло. Жизнь продолжалась. Дни сменяли друг друга один за другим, были наполнены привычными производственными проблемами – обычные, рутинные, ничем не запоминающиеся. Всё как всегда. Обстановка вокруг, по-прежнему, была наполнена постоянной уже неопределённостью, и эта неопределенность вместе с вдыхаемым воздухом растворялась в крови Штольца, проникала в мозг, тревожила, будоражила душу.

Всё вроде бы идет, так как должно, политики в верхах решают проблемы во взаимоотношениях бывших Союзных Республик, находят компромиссные, устраивающие всех варианты, приходят к консенсусам. Понимают: СНГ – Союз Независимых Государств – благо для всех!

Понимать-то понимают, да вот только, вкусили личной, своей безграничной власти руководители вновь образованных независимых Государственных образований, и поступиться этой властью теперь не желают ни на йоту. Сами все, вдруг, стали с усами! И прежнего СССР больше не будет. Это – абсолютно точно. Всё дальше разбегаются, обособляются друг от друга бывшие Союзные Республики – худо, бедно ли – стараются вести самостоятельную жизнь.

Казахстан с этими процессами запаздывает, и всё равно надежда, теплившаяся в душе, как-то пытающаяся противостоять общей неопределенности, надежда на то, что он сохранит единое экономическое и политическое пространство с Россией, постепенно гаснет, тускнеет во времени, превращается в иллюзию и, вот уже зримо, умирает на глазах.

Люди чувствуют это. И Штольц чувствует. Старается заглушить смятение, растерянность внутри себя. Внешне держится уверенно – так, как будто ничего вокруг и не происходит экстраординарного. Замыкается в себе. Перестал газеты читать. Да их просто нет – газет этих, кроме местной – областной! Расстроилась система «Союзпечати». Почта не в состоянии обеспечить регулярную доставку периодической печатной продукции населению, выпуск которой, к тому же, резко сократился из-за отсутствия спроса. Единственный привычный источник, освещающий происходящее в мире – телевизор. Но подавляющей частью превалирует в новостных блоках негатив, угнетающий душу, неизбежно разжигает он тоску и уныние, и оттого Штольц и в телевизор все реже и реже заглядывает. Меньше знаешь – лучше спишь! И все равно – не спится как-то…

А на работе, заместитель его, вездесущий Журба Владимир Яковлевич по инерции старается держать начальника в курсе происходящего. Выкопает из только ему известных источников что-нибудь, достойное внимания, не может удержать в себе и тут же делится со Штольцем. Надо же с кем-то обсудить событие!

На этот раз добыл он информацию о том, что российский Вице-премьер Шохин во время визита в Казахстан, при обсуждении принципиальных вопросов совместных государственных взаимоотношений, без обиняков, так и заявил: если, мол, хотите оставаться вместе с Россией – присоединяйтесь к ней полностью и безоговорочно на её условиях! Иначе, мол, не выживите самостоятельно. И государственность собственную, настоящую, вряд ли создадите!

Вот так – попытался нахрапом «взять быка за рога».

И Журба и Штольц понимают, что было бы это лучшим выходом в сложившейся ситуации и для России и для Казахстана. Вроде бы и Назарбаев Нурсултан Абишевич откровенно, искренне желает теснейших взаимоотношений с Россией во всех сферах совместной жизни. Но понимают они и то, что нет в формуле Шохина даже элементарных признаков равноправия между договаривающимися субъектами. Попахивает эта формула грубым ультиматумом Назарбаеву, ультиматумом Республике еще совсем недавно объявившей на весь мир о собственном суверенитете. Если это действительно так, то нет более действенного и лучшего способа у России для достижения цели – цинично оттолкнуть, по-настоящему, отделить от себя Казахстан, – чем этот!

Боже! – что они, там, в России, творят, чем думают?..

И руководство Казахстана, кажется, вполне адекватно оценивает складывающуюся в реальности обстановку. «На бога надейся, а сам не плошай!» И действует всё решительнее. Практически все атрибуты собственной государственности созданы. Правда, сохраняется пока еще единое рублевое пространство. Но будоражат упорно казахстанцев слухи, что уже тайно отпечатаны в Англии собственные казахские деньги, а раз так – наступит час, и непременно появятся они в обороте. И если Шохин, действительно, цинично настаивал на неприемлемом для Казахстана предложении, то этим он только приблизил событие, которое еще глубже разделит народы, совсем недавно – единой страны.

И действительно! В канун Нового 1994 года обзавелась Республика Казахстан собственной валютой – тенге. Вроде бы людей это не касается сильно, а они – реагируют. И не только на это. Другие не очень афишируемые события происходят вокруг. Если не задумываться особо, то ничего вроде бы и не происходит. А если – задуматься?.. Да и как тут – не задуматься, особенно, если это лично тебя коснулось!

Тот же Журба Владимир Яковлевич, верный помощник Штольца, его заместитель… Во время одной из бесед он сообщил, что скорее всего, по семейным обстоятельствам, вынужден будет уволиться с работы. Штольц поначалу не придал особого значения его словам. Как-то несерьёзно это выглядело. Журбе совсем недавно исполнилось пятьдесят лет. Возраст, когда и дергаться особо не имеет смысла. С самого рождения живет Владимир Яковлевич на одном месте, вырастил детей, и все они вместе с многочисленными родственниками, друзьями и знакомыми находятся рядом. Имеет работу, которая по душе, занимает достойную должность, и грех пока жаловаться на материальное положение. Вот только так сложилось, что несколько лет назад заболела тяжелой болезнью и рано ушла из жизни его жена, и через некоторое время, чтобы не мыкаться одному, женился он во второй раз. Взял жену моложе себя и жил с ней – душа в душу. А потом, у новой жены его стали случаться всё чаще и чаще неприятности на работе.

Она была врач по профессии, работала в областной больнице и с некоторых пор стала испытывать, казалось бы, незначительный, неприятный, но навязываемый с завидной настойчивостью всё усиливающийся дискомфорт.

А всё началось с языка. С провозглашением независимости язык титульной национальности официально был провозглашен государственным языком. Наверное, это было правильно. Тем более, что русский язык тоже законодательно признан языком межнационального общения, должен использоваться наравне с государственным языком и ни в коем случае не должен ущемляться. И все-таки – по статусу – не является он вторым, государственным! Ну а роль и значение нового государственного языка в молодом, вновь образовавшемся независимом государстве, естественно, должна была ощутимо возрасти.

Всё это так. Вот только процесс этот пусть бы шел естественным путем. Тем более что большинство граждан Казахстана, в том числе и казахов, прекрасно владели русским языком. Свой же, родной язык большей частью использовался ими на бытовом уровне.

Государство провозгласило – и тут же появились программы внедрения государственного языка. И в первую очередь более интенсивное его использование должно было проявиться в делопроизводстве.

Кое-кому захотелось быстрых результатов. Легче всего начать эту работу можно было в бюджетных государственных предприятиях и учреждениях. И она началась. В медицинских учреждениях, в учебных заведениях, в школах… Особенно в тех, где руководителями были представители государствообразующей нации. И чтобы быстрее это происходило, потребовались носители казахского языка. Много носителей – для создания языковой среды. И стали они всё сильнее и сильнее влиять на общий деловой фон в процессе работы.

Сотрудникам, не владеющим казахским языком, было предложено его срочно выучить. Организовывались спешно языковые курсы, но в силу отсутствия опыта их проведения, к тому же при отсутствии уверенности у учителей в успехе обучения, большей частью оказывались они неэффективными. Да и понятно же – гражданам не титульной национальности замороченным тяготами постперестроечного времени явно было не до дополнительных языковых проблем. Тем более, что знание языка, уж точно, их – уже существующие проблемы не решало, а требование изучения его лишь добавляло беспокойства и неуверенности в завтрашнем дне. Да ладно бы – только моральный дискомфорт появился в их жизни. Всё шло к тому, что по сравнению с ними, люди, пусть даже и на бытовом уровне владеющие государственным языком, получали существенное преимущество в повседневной жизни, на работе, особенно – в продвижении по службе, в карьерном росте…

И хотя русский язык действовал наравне с государственным, и казалось бы, – знания только его – достаточно, чтобы спокойно продолжать профессиональную деятельность, – живи себе потихоньку и радуйся, – на деле, так не получалось. Обязанность изучать государственный язык навязывалась административными методами всем без исключения, невзирая на возраст и способности, что добавляло нервозности. И даже если человек и его предки в нескольких поколениях жили на казахской земле, и так уж случилось, по известным всем объективным причинам, языком не владели, при возникновении языковой темы – это ставилось ему негласно в прямую вину. И все чаще и чаще – гласно. Озвучивалось без обиняков безапелляционное заявление – не нравится казахский язык, не желаешь учить его – вали в свою страну, даже если ты на деле и прекрасный специалист! В Германию, в Россию… Неуважение к казахам проявляешь? Нечего тебе тут делать! Без тебя справимся, жалеть не будем!

Естественно, внедрение в повседневную жизнь государственного языка среди населения страны, преобладающей частью им не владеющего, требовало очень длительного времени. А нетерпеливым головам хотелось результата добиться быстро. И даже – революционными методами. И совсем неважно было, – что на самом деле думают по этому поводу русскоязычные граждане, вдруг ставшие без вины виноватыми и в какой-то степени даже ущербными перед коренным титульным населением, из-за незнания государственного языка?

И многие высокообразованные специалисты-профессионалы, условия работы для которых, жизненные перспективы которых, вдруг, оказались в определенной, сознательно созданной зависимости от знания ими появившегося нового государственного языка на территории их, теперь уже бывшей и не существующей страны, не только думали, но и предпринимали вполне конкретные шаги. Просто принимали решение уехать из страны, которая предъявила им по национальному признаку дополнительные требования, и тем самым, создала существенные преимущества коренному населению. Те, уезжали, которые могли себе это позволить! А если – не могли?..

Казахстан в эйфории от свалившейся вдруг независимости воспринимая исход специалистов как должное, не предпринимал никаких мер, чтобы их удержать и похоже, не жалел о спровоцированной эмиграции. К тому же – моноэтнический состав страны – он ведь только укрепляет государственность!

Свобода… Каждый сам решает где ему жить… Рыба ищет где глубже…

Видно очень неуютно чувствовала себя жена Владимира Яковлевича в новых реально складывающихся условиях работы в медицинском учреждении, терпение лопнуло, и наступил момент, когда приняла она твердое и бесповоротное решение – переехать в Россию.

Журба в этой ситуации просто не имел решающего голоса и чтобы не потерять её, не разрушить семью, скрепя сердце вынужден был согласиться на переезд. Штольцу бессмысленно было отговаривать его. Да и был Владимир Яковлевич постарше возрастом и обладал личным богатым жизненным опытом.

Всё решилось быстро. Подписано заявление об увольнении, расчет бухгалтерии, и вот… нет уже у Штольца надежного помощника! Вакантно место заместителя, и это добавило сразу же трудностей в производственный процесс…

Как тут не задуматься… Коллектив, которым руководил Штольц, в большинстве своем состоял из русскоязычных работников, и языковые проблемы в повседневной жизни пока, слава богу, не возникали. Так сложилось и в Областном предприятии связи.

Добротные работники уезжали из Казахстана. Пока это были немцы. Их манила пропагандой, буквально вырывала к себе сытая этническая родина – Германия. Обещала навсегда избавить от того, чтобы задумывались в дальнейшей, благополучной и обеспеченной новой жизни они о своей национальности. Ну да – язык там тоже придется учить. Но это же – родной язык! На прекрасно организованных языковых курсах! В условиях нормального и даже комфортного человеческого проживания! В условиях, когда для детей сразу же созданы все условия для развития и учебы! Уж они-то, точно, немецкий язык быстро выучат! Да и мы – как-нибудь…

Болезненно это было для Городской телефонной сети. Прекрасные специалисты уезжали. Беккер Андрей – кабельщик… Иост Федя – водитель спецмашины… Уезжали смешанные семьи. Немки-жёны тянули за собой русских мужей. Коля Гончаров – механик гаража… Юра Попов – лучший начальник строительного участка ПМК связи… Их отъезд на чужбину с сотворенными не их руками, и не руками их предков «молочными реками и кисельными берегами» был воспринят Штольцем с откровенным недоумением и даже – осуждением. Как-то не по-мужски поступали они в его восприятии.

Чувствительно всё это для производства. Практически не осталось немцев на ГТС. Вот только начальник линейно-кабельного цеха Шмидт всё никак не дождётся заветного вызова. Что-то там, в посольстве немецкие бюрократы никак не доберутся до его бумаг. Но надежды не теряет. Ждет терпеливо…

Сам Штольц об отъезде не помышляет. Вокруг – привычная жизнь, привычная атмосфера. Любимая работа. Всё что необходимо для нормальной жизни, заработал он собственным умом и трудолюбием. Излишеств – не нужно ни ему, ни его семье. Где родился – там и пригодился! Да – есть трудности, и их всё больше становится, но они – преодолимы! А где их нет? В Германии?.. Есть, конечно! Только они там свои – специфичные… А человек, он ведь для того и создан, чтобы трудности преодолевать… Какая разница – где?..

Еще пару лет назад твердо знал Штольц, что нет у него ни малейшей зацепки, эмигрировать в Германию. Родственники должны там объявиться, чтобы организовать запрос на воссоединение. Термин-то какой! И вот, всё изменилось.

Нашлись такие родственники у жены младшего брата. И вот, уже осваивает брат Вася совершенно новую жизнь в одной из германских земель. Вслед за ним тётка родная уехала. И потянулась цепочка… Ещё два брата вот-вот получат долгожданный вызов. Штольц понимает, что переезжают они туда, где в настоящее время созданы лучшие условия для жизни, но сердцем не может одобрить их выбор. Гасит вспышки отрицательных эмоций внутри себя. А душа вопреки разуму нет-нет и выносит, непроизвольно, беспощадный приговор братьям – изменой Родине это называется!

Высокопарно мыслит душа – прямо как в киношной жизни! Разум пытается подавить боль внутри и обиду на младших братьев, пытается подавить эмоции.

– Ну, зачем же так возвышенно! Какая измена? Мир сейчас другой совершенно. У них своя жизнь. Рыба ищет, где глубже…

Может быть и так. Но почему тогда болит сердце?.. И люди – они ведь не рыбы…

Сам Штольц уверен – в Германию он точно не уедет. И теперь уже факт, что близкая родня его, ещё недавно в единой стране разделенная лишь расстоянием, теперь капитально отделяется труднопреодолимыми межгосударственными границами. И много чего ещё сопутствующего привносит это разделение…

Боль сердечная, она всё чаще, всё сильнее и сильнее напоминала о себе Штольцу. Возникла она в разгар перестройки и выплеснулась рецидивом после августовского путча в конце 1991 года. Целый месяц провел Штольц тогда на больничной койке. Он так и не понял до конца, что же случилось с ним в реальности. Микроинфаркт – таков был диагноз врачей. Но сам Штольц не очень этому верил. Эмоциональный, неравнодушный по складу характера человек, он живо реагировал и искренне переживал за всё вокруг происходящее. И порой – за, не всё от него зависящее. Крепкий, закаленный физической работой и спортом с малых лет организм его, поддерживаемый здоровым образом жизни, успешно справлялся с трудностями и невзгодами, радостями и неприятностями, с душевным и физическим напряжением, через эмоции на него воздействующим. Но всему есть предел, и к сорока годам это воздействие через душевные переживания стало отражаться на физическом его состоянии. Как правило, во время общения с людьми, в ходе трудного, тяжелого разговора, ноющая боль возникала сверху у горла, и опускалась по левой части груди, окутывая сердце, вниз по ребрам, почти до поясницы. Заканчивался разговор, спадало напряжение, и боль постепенно отступала, рассасывалась и уходила сама собой. Это случалось всё чаще и чаще. Штольц не верил, что это сердечная боль. Скорее всего – остеохондроз, из-за не очень подвижной работы. Просто таковы особенности его организма. Так реагирует тело на эмоции – и всё! У каждого человека по-своему. У него – так! И ничего с этим не поделаешь. А в остальном ощущал он себя абсолютно здоровым человеком. И о посещении заведений медицинских даже не мыслил.

И всё-таки, однажды, после изматывающего душу приема посетителей по личным вопросам рассказал Штольц о плохом самочувствии начальнику Абонентского отдела Юртабаевой.

Асия Хасановна, чьё рабочее место располагалось на острие «телефонного дефицита», обладала обширными и устойчивыми связями с «нужными» влиятельными людьми города. Она выразила неподдельное сочувствие, озабоченность и уговорила Штольца пройти обследование в городской спецполиклинике. Рассеяла его сомнения и нерешительность утверждением

– Виктор Васильевич, вы же не последний руководитель в городе! Всё городское и областное начальство в этой поликлинике лечится! И вам – положено!

Штольца тогда довольно сильно боль припекла, и он согласился. Так он познакомился с главным врачом спецбольницы – Букиным. Геннадий Петрович – высококлассный, опытный врач, изучил состояние Штольца, и вынес тот самый диагноз – ИБС.

Штольц и тут не поверил, пытался сомневаться. А врач – как приговорил

– А что вы хотели Виктор Васильевич? У вас же такая нервная работа! Запомните – все болезни – от нервов!