Индийский принц, или Любовь по заказу. Исповедь функции

– Натаса, – позвал тихонько Пунит. Я сделала над собой усилие повернуться и взглянуть ему в глаза, томные, телячьи, масленые до приторного. – Ту кхуш? Мэ бахут кхуш! Ту мере пас хе! (Ты рада? Я очень рад! Ты со мной!)

В уме я пыталась просчитать смысловую нагрузку, что он вкладывал в местоимение «ту». Это очень деликатная тема. Так называют детей, самых близких и слуг, людей-сервис, неприкасаемых. А ему я кто? Со своей стороны я и тогда в апреле, и по телефону и уже в июле называла его на «тум», что можно отнести как к нашему «ты», но более уважительно, в некотором роде, это дружественное «вы», если не к человеку старше тебя и важнее. Все это, конечно, мелочи, но ведь жизнь и отношения и складываются из сотни и тысячи таких мелочей.

Я кивнула ему, что тоже рада, принужденно улыбаясь, а в груди тюкало и грохотало.

– Сейчас приедем и сразу поженимся, – как ведро ледяной воды внезапно вылил на меня Пунит. Я аж подпрыгнула.

– Что, так быстро?!

– Да, а чего ждать? Уже все готово.

– Что готово? – проглотила я слюну, заикаясь.

– К свадьбе готово все. Ма ждет тебя. Все ждут дома.

– Так быстро? Я вот только что приехала… – и мне представилось, как в дурацком индийском фильме дом весь разукрашен, барабаны грохочут, все пестрые и яркие, меня встречают, танцуют…

– А ты разве против?

Я сцепила пальцы и попыталась улыбнуться: нет. Хотя сама не понимала, как можно мчаться замуж за совершенно чужого тебе незнакомца. А ведь дело не шуточное. Надо с ним вместе есть, спать, делить кров, о чем-то разговаривать, воспитывать детей, когда будут. А я ведь и правда ничего о нем не знаю. Кто такой, откуда. Здоров ли вообще?

Меня уже начинало тревожить даже куда они вообще меня привезут. Судя по пусть и плохонькой дешевой машине, это не должна быть глиняная хибарка под мостом или брезентовая палатка, мимо которых мы в тот момент проезжали, возле которой как вши копошатся ее обитатели. Но и совсем не дворец с белоснежнми колоннами… – это я уже поняла.

– Я очень, очень рад, что ты со мной, – повторял то и дело Пунит Арора, а я примеривала к себе его фамилию. Нелепо как-то выходило. Наталья Арора. Очень похоже на Арейро.

Кто у нас в России не знает эту блистательную славную латиноамериканку, певицу и сериальную актрису. Даже мой папаня, который не смотрит мыльные оперы, смеялся по этому поводу: «В нашей семье теперь появится своя Наталья Арейро».

Пунит брал меня за руку и подносил к губам. Целовал как заправский придворный аристократ времен Людовика 14.

– Ты что-нибудь хочешь, – взглянул на меня через лобовое зеркало Ашвани и растаял как мороженое на жаре. – Колу, фанту?

– Джюс.

– О да, ты любишь сок! – вскричал Пунит, снова целуя мне руку. – Я помню. Микс.

Они остановились в тесном проулке возле продавца соков. Тот быстро прокрутил через соковыжималку каких-то фруктов – мне из машины было не видно – и протянул три запечатанных стакана с трубочками. Душистый сок с мякотью. Непонятный на вкус, красноватый. Мне даже Ашвани перечислил названия фруктов, но первый раз услышанные новые слова даже в уши не влетают, чтобы из ушей и выпорхнуть.

Мы снова поехали. Пунит не выдержал, всю дорогу разглядывая прорези на джинсах, и провел пальцем по видневшейся коже ног.

– Мне нравится.

– Спасибо, – больно быстро как то он это, подумала я, но промолчала.

Когда я уже допивала сок, показались за гнилой протухшей речкой ворота над дорогой с вывеской «Гита Калони» и я вздрогнула. Приехали. Теперь смотри во все глаза что за район. И где высадят.

Петляли по закоулкам и грязным улочкам. Остановились напротив трехэтажного жилого дома. Вытащили мой багаж и понесли вперед, показывая мне дорогу. Узкую, через тухлую канаву. Сердце от волнения колотилось. Я почему-то даже подумала, что братья живут одни, например, комнату или квартиру снимают, и я буду жить с ними двоими. И что? Как сложатся наши отношения? Приставания в первую же минуту? Я дрожала, как от холода, чуть оглядываясь по сторонам. Кирпичная новая кладка: кому-то понадобилось расширять комнату. Куча влажного красноватого песка, на которой комочком спит рыжий лысый пес. Воткнута брошенная лопата. Внутренний дворик. Баньяновое молодое дерево со свисающими лианами-змеями. Перекинутая тачка с одним колесом. В ней, видать, строители подвозят кирпичи, песок. К чему даже лезут на ум все эти мелочи?

Пунит открыл низенькую калитку в дом. На первом этаже за незакрытой дверью приподняли глаза два пожилых тучных соседа, муж с женой, валяющихся на широкой во всю комнату кровати. Подозрительно оглядывают нас.

– Проходи, не бойся. Наверх, – указал мне Пунит на узкую крутую винтовую лестницу в стене. Не лаз, а двенадцатиперстная кишка.

– А мебель как вы заносите наверх? – не утерпела от вопроса.

Он весело усмехнулся:

– По веревкам через балкон.

Ну и ну… – только и успела удивиться, как его рука тайком шлепнула меня по попке: ничего себе в первый день?! А где почитание богини? Где романтические стихи и любовная проза?

Мы поднялись на третий этаж. Закутки, зигзагом коридор. Мелькнула мысль, что коммуналка, потому что вглубине оказались две закрытых двери. Одну из них Пунит отпер и пригласил войти, втаскивая следом мою дорожную сумку.

Зеленые крашеные стены. Панкха на потолке. Комод стальной или широкий высокий сундук, покрытый скатертью. И во всю комнату огромная широкая кровать – паланг. Так она называется на хинди. И я отмечаю в уме, что все же есть огромная разница между нашими кроватками и их палангом. На нем они не просто спят. На нем сидят всей семьей, валяются в полуденный зной, дремлют после обеда на сытый желудок. На нем они едят. На нем они живут. Часть культуры. Эдакая восточная обломовщина. Вот на такой высокий паланг, что ноги едва доставали пола, я и села стеснительно, со стуком и грохотаньем в груди. Что теперь?

Почти прикрытая дверь. В комнате мы вдвоем. Пунит стоит напротив надо мной и не может наглядеться. Счастливо-удивленная улыбка не сходит с лица. Я лишь дергаю углом губ в попытке изобразить радость. Не могу – сильно волнуюсь.

– Ай м вери кхуш! – миксует английский с хинди, пытясь объснить как он счастлив, и подсаживается сбоку, жадно разглядывая мой профиль.

И я не успела еще моргнуть глазом и вздохнуть, как Пунит вцепился зубами мне в губы. Рывки-огрызки. Это и был наш первый искусанный поцелуй.

И пока я успевала обдумать варварскую манеру его поцелуев, он уже положил мою ладонь себе на штаны, где под молнией джинс уже торчало нечто еще более радостное, чем сам хозяин.

Все в голове перемешалось: приезд, заграница, Пунит, паланг, укусы, пенис. Куда я попала? Из привычной тихой размеренной жизни, похожей на мелкую застойную речушку, обросшую камышами, я попала в водоворот или напомнила себе апрельские бурлящие воды в овраге. Кипят, пенятся и куда-то несутся сломя голову, унося за собой бревна, суховей, мусорные банки и пакеты, сдирая со дна и волоча камни-дикари.

За дверью послышался шум. Пунит неоперившимся птенцом при виде тени коршуна отскочил от меня и открыл дверь. На пороге стояла суховатая темная женщина с грушевидным некрасивым лицом.

– Познакомьтесь, – подвел ее Пунит. – Это моя мама. А это моя Наташа.

Я поднялась и чуть склонила голову в знак приветствия, сложив ладони у груди на индийский манер:

– Намасте!

– Намасте, – стеснительно улыбаясь вторила женщина и покачала головой. – Она красивая. – повернулась к сыну.

– Ма, Наташа хинди знает.

– Да? – та засмущалась, словно извиняясь, что говорила при мне и снова кивнула, криво улыбнувшись.

Отошли с сыном. Я наконец-то смогла выдохнуть воздух из легких и сразу полегчало. Странно, что у него мать такая некрасивая и темнокожая. А Пунит и Ашвани светлокожие красавчики. Может в отца?

Добро пожаловать в мир приключений. Сама выбрала этот путь. Теперь держись. Помощи со стороны нет.

В проеме показалось остренькое личико с колючими глазками. Маленькая девчоночка с хвостиком. Посмотрела на меня и кивнула. Я ей, предположив, что она соседка по коммуналке.

– Это моя сестра, – подтолкнул тут же ее в спину Пунит и засмеялся.

Она быстро повернулась к брату, отметила что-то на счет меня и умчалась. Через пару минут по коридору грузной тенью скользнул сутулый мужчина в годах с подкрашенными хной волосами. Я на всякий случай и ему «намасте» сказала. Он втянул шею, свел брови к переносице вроде сурово, но вышло комично. Заложил руки за спину, пробормотав в ответ «намаскар», что одно и тоже с «намасте», и скрылся в колуарах неведомой квартиры. И неловкость отравляюще заползла мне в душу. Уж очень серьезный и хмурый у меня будущий свекр. Если это он.

Я осталась одна на несколько минут.

Пунит вернулся все такой же радостно оскаленный.

– Ты знаешь, это был мой папа. Ты всем понравилась. Я рад. Очень! Мама сказала, что ты очень хорошая и удивилась, что ты поздоровалась с ней по-индийски.

– Спасибо, – кивнула ему, чуть улыбаясь, но все еще волнуясь.

Первое впечатление я, если верить Пуниту, произвела хорошее. Даст бог и потом поладим. Вот только папаня его явно не горел восторгом от того, что я тут поселилась. Да и на папаню они что-то тоже не похожи. И сестра. Я вообще ничего о ней не знала. Думала их только два брата в семье, других детей нет. Потому Ашвани и Пуниту привезла в подарок по наручным часам, хотя даже не знала, что есть в России примета: подарить часы – к разлуке. К подаркам общим приложила милые в виде огромного сердца с цветами тарелочки, шелковые платочки (хотя если разобраться, вот сейчас думаю, платочки ведь тоже к расставанию: вспомните хотя бы сцены, как провожали на войну своих женихов, мужей на Руси – махали вслед платочками и причитали) и кассету с модными на тот момент попсовыми русскими хитами – сборник.

И все-таки Пунит слишком быстрый. Или так и надо, когда любишь, страстно хочешь и удержу не знаешь? Я вообще-то впервые трогала пенис. Даже и через одежду… Нет, я ровным счетом в отношениях ничего не смыслю. Опыт нужен. Неужели за ним сюда судьба меня и засунула? Все же… как вы думаете, принцы, они должны в первое свидание класть твою ладонь себе на…? Ладно, проехали.

В общем, стало неловко, что сестре Пунита ничего не привезла. И вообще она хоть и маленькая, но какая-то напряжная. От одной мысли о ней мороз по коже. Бр-р.

– Сколько ей лет? – спросила Пунита о ней.

– А сама как думаешь?

– Пятнадцать.

Он засмеялся, уцепившись рукой за косяк.

– Она уже институт кончила и в офисе работает. Ей двадцать четыре. Ха-ха!

– Правда? А я думала она в школу пошла. В твоем офисе?

– Нет, в банке.

Потом еще долго они всей семьей смеялись над моей ошибкой. Но, думаю, как любой девушке Ручи —таково ее имя – было приятно, что я спутала ее возраст.

Снова заглянула хозяйка и спросила не голодна ли я. Я мотнула: время еще восьми утра нет, чтобы завтракать, да и кормили в самолете. Так что спасибо за любезное предложение, не теперь. Позже.

Прибежал Ашвани и я им обоим вручила подарки. Они взглянули на часы, одобрительно кивнули и унесли их спрятать в шкаф. Туда же и мой рюкзак с документами и деньгами.

«Чтобы воры не украли. Надо хранить в сейфе» – пояснил Пунит, утаскивая на моих глазах, полных недоумения, мои вещи. Оставил мне лишь сумку с тряпьем. А там мои билет, деньги, паспорта… все исчезл под замком.

– Ладно, отдыхай пока. Потом пойдем гулять. Везде. В зоопарк, в музеи, в кино, – крикнул мне торжественно Пунит и вынул свой потертый мобильный, на котором даже марка истерлась. – Смотри, вот тут у меня твой номер записан, – включил он дисплей и в общем длинном списке нашел скучную строку с маленькой буквы «наташа фром раша». И самолюбие острым жалом кольнуло в самую сердцевину: так мало я для него значу? А дальше у него, что, идут: наташа фром америка, наташа фром франс, наташа фром джарман и так далее? Я типа одна из многих. Раша – чтоб не спутать, что из России?

Я видела в телефоне у своего брата запись номера нравившейся ему девушки: «любимая Саша» (они тезки). А тут никаких добрых эпитетов. Только жесткая характеристика по месту проживания. И ни одной моей сколько-нибудь тусклой фотографии. А ведь по телефону говорил, что спит даже с моей фоткой, смотрит на нее все время и носит на груди.

Конечно, я преувеличиваю требования, но так мне хотелось, чтоб вся история от начала и до конца походила на легенду, сродни «Алым парусам» или « Лейла и Меджнун». Но нет. Не вышло. Сама-то по дурости его фото распечатала и на стене повесила…

Пунит повалился рядом и поцеловал мне руку.

– Когда будет свадьба? Сегодня или завтра?

Пришло время серьезного разговора. Все же свадьба дело не шуточное. От правильного решения зависит дальнейшая жизнь. А я сильно засомневалась по поводу замужества еще в самолете, потом и в аэропорту. А теперь еще в доме…

– Ну Пунит, – начала, с трудом подбирая от волнения слова и путая окончания, – давай поговорим.

– Давай, я слушаю.

– Тебе надо подумать сначала.

– Я все уже подумал, – перебил и снова поцеловал руку. – Красавица. Хасина!

– Но… я хочу сказать, что, может быть, я буду тебе плохая жена.

– Почему? – испуганный привстал на локте. – Ты меня уже не любишь?

– Люблю, но для шади этого мало.

– Мне хватит.

– Да… только я не хочу после шади стирать белье, готовить еду, убирать квартиру. Я не такая… – не знала как сказать хозяйственная и потому просто разводила руками.

Пунит чуток посерьезнел и подвинулся ближе.

– Мне все равно. Я тебя люблю. Если не хочешь готовить – я буду. Убирать дом – я найму служанку. Тут дешево. Тебе не о чем беспокоиться.

Я облегченно вздохнула. Виджендра тоже говорил, что, когда жил в большом доме в Дели, тоже слуг имел – дешево, не как в Москве. Полдела вроде сделано. Теперь еще одно, может даже более важное.

– И еще.

– Что? – напуганно заглянул мне в глаза.

Я смутилась и опустила глаза.

– Я о детях…

– Да. Я очень хочу от тебя таких же красивых детей. Двоих, мальчика и девочку.

У меня аж сердце сжалось: этого-то я и боялась.

– Я не хочу детей.

– Как?! – он подскочил и весь вид его превратился в страшную горестную гримасу. Разве ты меня не любишь?

– Люблю. Но дети… я пока не хочу.

– Ну потом, если не сейчас, – облегченно вздохнул и снова повалился на бок, не выпуская из рук мою ладонь.

– Я не знаю, когда потом я захочу. И я учусь. Мне еще надо два года, чтобы закончить институт.

Я надеялась, он поймет меня и он вроде понял. У меня как-то не сложилось любви к детям, чтоб с ними сюсюкаться, весь день заниматься, убивать на них свое личное драгоценное время. Может инстинкты слабо развиты. Может просто не созрела. Но и через два года – я это твердо чувствовала – тоже еще не захочу обзавестись потомками. Но решила согласиться с Пунитом на два года отсрочки. За это время много чего может поменяться и произойти.

– У меня есть защита, когда будет секс. И детей не будет, не бойся, – шепнул он и, поцеловав на прощанье руку, – встал и вышел. – Отдыхай.

Разговор казался завершенным и понятым обеими сторонами. Я с легкостью вздохнула и и прилегла. Пунит заглянул через дверь и подмигнул:

– Сегодня ночью мы будем вместе спать с тобой здесь.

И в груди опять все загромыхало и затюкало в висках. Страшно. Внезапно. Резко.

Я готова была все побросать сразу. Ни поесть. Ни попить. Разве что переодеться. И сразу лететь смотреть город. Даже не столько столицу. Всю Индию в одном мегаполисе.

Пунит с Ашвани ходили что-что обсуждали. Сестра ушла. Но и к лучшему: меня она как-то сразу напрягла. Может, потому что я не ожидала найти в их семье еще и сестру. Про нее мне никто никогда не говорил. Ну если пойдем гулять без нее – нормально. Ашвани я уже знала. Так же как и Пунита. Мать их вроде женщина не злая, хотя и вид какой-то строгий. Меня все же смущается и улыбается. Насмотреться не может. Все пройдет мимо и заглянет. Кивнет неловко и дальше. Вот и опять. Приоткрыла дверь, застряла в проеме:

– Бхук лага? – и тычет себе щепотью в открытый рот, полагая, что я так не пойму вопроса.

– Нет. Я ела в самолете, – говорю медленно, проговаривая каждое слово и краснею от смущения.

– Бария, – кидает мне непонятное слово, похожее на положительное что-то и нерешительно прикрывает дверь, но не плотно. Оставляет большую щель и через нее поглядывает. А я сижу, свесив ноги и не знаю как себя вести. Еще не могу очухаться от внезапного порыва Пунита. Так сразу? И набросился… Не ожидала. И поцелуй… тоже не тот, как в галлюцинациях, когда жила дома в ожидании встречи и мечтала с закрытыми глазами. Все как-то сразу не так получилось. С самого аэропорта. Я уже сомневалась, зачем сюда приехала и ловила себя на довольно навязчивой мысли, что замуж все-таки не хочу. Ни за него. Ни вообще. На душе: рано мне.

Ну да ладно. Раз уж приехала. Посмотрим, что получится.

В комнату вошли оба брата.

– Ну как ты? – спросил Ашвани.

– Нормально, – улыбнулась, пожав плечами. – Сейчас пойдем гулять? – спросила наивно по-детски и сама смутилась.

– Да. Только сначала отдохни после полета. Еще время рано. Все музеи закрыты. Зоопарк тоже. Потом отдохнешь и поедем.

– Хорошо, – кивнула и сразу почувствовала легкое утомление. Они правы. Сначала полежу часок подремлю, потом…

Они выключили мне свет. Принесли подушку и указали на кровать:

– Паланг пар лет. Ложись на кровать.

Я послушно легла посередине, положила руку под голову и закрыла глаза. Сама не ожидала, как внезапно и отключилась, успев услышать только «устала» на свой счет.

Не помню что мне снилось. Может и ничего. Я просто проторчала в Ашхабаде до двух ночи не смыкая глаз. Потом думала вздремнуть по дороге в Дели, но проболтала, точнее прослушала болтовню какого-то Раджа, который клеился к девушке, в одиночестве летящей в Азию. Плюс разные часовые пояса. Ритм сбился. Организм запутался. Теперь вот дрыхла, рискуя проспать весь «медовый месяц».

Щека ощутила чье-то легкое прикосновение. Снова. Нет. Это уже не снится. Я лежала на правом боку и кто-то лежал рядом. Я слышала дыхание и тихое биение сердца. Но не могла еще открыть глаза: всегда просыпаюсь с трудом, хоть тряси, хоть из пушки пали. Услышу. Может и напугаюсь, но глаза не раскрою. Уж очень липкий мой сон. Веки как клеем смазаны.

– Ната, ты спишь? – послышалось совсем близко. Голос знакомый. Это Ашвани.

В ответ я промурчала невнятное. Он засмеялся. Почти неслышно. И снова провел пальцем по лбу, щеке, носу:

– Ты очень красивая.

Я угукнула и попыталась разглядеть его. Один глаз подчинился и сквозь пелену я увидела рядом с собой его лицо. Он тоже лежал боком и разглядывал меня. Успокоив любопытство, глаз захлопнулся: никакой опасности, спи дальше. Но я уже начинала просыпаться и сон вынужден был отступить. В голове тяпнуло: где я? Проспала на самолет? А что это такое и почему тут Ашвани? Тут же вспомнила, что уже в Дели и облегченно вздохнула: не осталась в Туркмении. Но почему в комнате темно? Сколько сейчас время? Ужас снова охватил меня полудремотную: а гулять?

– Сколько сейчас время? – с трудом промямлила, припоминая огрызки хинди, что знала. Интересно, как собиралась понять ответ.

– Ты долго спала. Уже почти вечер. Мы не будили тебя, чтобы ты отдохнула.

Я тут же распахнула веки.

– Не пойдем гулять?!

Он засмеялся:

– Завтра. Сегодня уже поздно. Видишь темно.

Я с грустью и обидой простонала: все проспала. Что за напасть? Надо пользоваться каждой минутой, а я!

Ашвани снова посмотрел на меня пристально:

– Я долго наблюдал за тобой как ты спишь (мне смущаться было лень и я сделала вид, будто ничего особенно и не случилось: я к такому привычная). Ты знаешь, что ты очень красивая?

Я улыбнулась:

– Знаю.

Не буду же я ему говорить, что иногда, особенно по утрам видеть себя не могу в зеркале. Хотя так, думаю, происходит со всеми: приступы самодурства. Так это можно назвать.

Ашвани провел рукой по моему предплечью:

– Какая мягкая кожа. Нежная. Очень красивая. И глаза у тебя… никогда такие не видел. Они как море или небо. Очень глубокие. Я бы в них утонул, – и застенчиво посмеялся, а я думала, как я смогла понять все, что он сказал, и не находила ответа. Наверно, интуиция.

Не зная, что делать, когда тебе делает комплимент родной брат человека, которого ты любишь, да еще гладит тебя, решила не ругаться, не обижаться, а принять знаки внимания. Даже отметила, что мне это приятно.

– Ты мне очень-очень нравишься, – все также полушепотом произнес Ашвани.

– Ты мне тоже, – небрежно ответила.

– Нет, по-другому… – задумался на минуту, подбирая нужные слова, чтобы объясниться и чтобы я его поняла. – Ну… как девушка. А ты правда Пунита любишь?

Я сразу посерьезнела. Эта тема даже в доме Пунита меня беспокоила. Я так сильно любила, что не верила, что уже здесь, с ним рядом. И в то же самое время мне хотелось его бросить и вернуться домой. Почему и сама не понимала. В аэропорту он не показался так уж великолепен как раньше и еще смущало, что в самолете я летела с индийцами, которые в Ставрополе окончили мединститут и возвращались домой. Среди них был один, худоватый, но с красивым лицом, с выразительными большими глазами и потрясающим носом. Вроде большой, но аккуратный. И мне нравился этот незнакомец. Просто так, без претензий и надежд. Я отдергивала себя: а как же Пунит? Ты же к нему едешь? Ты же его безумно любишь? Ты не имеешь права пялиться на других парней, тебе они не могут нравиться, потому то ты уже не свободна… Но что-то мелкое внутри сопротивлялось уже моему чувству и требовало свободы. Теперь-то я знаю, что это и была интуиция, но я ее не умела хорошо слушать. Глаза застилали миражи.

– Да, – был ответ и я отвела взгляд.

Помолчали. Первым нарушил тишину Ашвани:

– А меня ты не можешь полюбить? Как Пунита?

Что это? Сигнал сос! Катастрофа! Повторяется история семьи. Мамины два младших брата ругались, делили одну женщину, жгучую красотку из Узбекистана. Сначала один с ней гулял, потом отбил второй и она за него вышла замуж. Потом, спустя время тот, который не женился спохватился и принялся ее отбивать. Чуть до поножовщины не дошло. А теперь и я в такой похожей ситуации. Не нравится мне такое начало. Не по душе.

– Ты мне будешь другом, – улыбнулась мягко, давая понять, что я говорю то, что думаю.

– Жаль… – вздохнул и снова погладил мне руку.

– А это у тебя что? Тату?

Выше локтя еще красовались остатки-крошки недостертой розы. Наклейка-тату. Мы такие на рынке у вьетнамцев купили с братом (он себе мужские рисунки) по десятке за десять разных картинок. Так что можно ожидать от рублевого тату. Он и смылся на второй день. А то, что еще тут не соскоблилось – из-за долгого перелета.

– Нет, это… тасвир (картинка) … – не знала, как все объяснить и решила согласиться: – да, тату.

– Тебе идет тату. Ты такая модная, – его глаза восхищенно округлились.

– Ну да, – улыбнулась, не показывая виду, что никогда модной особо и не была. Одевала что есть. Так уж просто устроена по поговорке «наглецу все к лицу». А тут снова оценили.

– Я очень рад, что ты к нам приехала. Ты очень красивая. Жаль, что ты любишь Пунита.

Встал с кровати, поправил рубашку.

– А может однажды и меня полюбишь? – как-то по-детски поломался.

Я только усмехнулась. Не зло. Пунит есть и хватит.

Хозяйка принесла мне плоскую круглую стальную тарелку-поднос с роти и чечевицей. Я взглянула с ужасом. Я уже давно следовала заветам здорового питания и не начинала трапезу без салатов из свежих натертых овощей. Но чтобы не обидеть хозяев, поела.

Минут через тридцать кроме отца собрались два брата и мать. Все стеснительно переминались. Не знали, с чего теперь начинать домашнее общение. Я как гостья решила предложить банальный, но всеми признанный способ расслабиться перед угощением и сблизиться:

– Покажите свои семейные фото.

Они засуетились и притащили мне два пухлых квадратных альбома.

Это папа. Это мама. Это их свадьба. А эти трое? Так, родственники. Брат папы по бабушкиной линии. Это как это? Ну у нас система родства для тебя сложная. Ну ладно, дальше. А вот это угадай кто? Ашвани?! Точно (смех). Смешной. Почему? Ну еще маленький. Когда в школу ходил. Ну а этого узнаешь? Конечно, это Пунит. Ма, она нас всех узнала! Удивительно!

– А это смотри, я с дипломом университет закончил, – тыкнул пальцем Пунит на свое изображение в мантии и квадратной шляпке. Правда сам диплом не показали. – Я специалист по компьютерам. А Ашу менеджер. У него колледж. У сестры институт. Только у меня университетское образование. Вот так!

Мать семейства стояла в дверях и кокетливо подпирала ладонью подбородок.