Индийский принц, или Любовь по заказу. Исповедь функции

Напоследок, перед сумерками заскочили в Красный форт, но он почему-то был закрыт, хотя его выходной в понедельник, и на место поклонения Махатмы Ганди, где горит вечный огонь.

Идя к машине я увидела на лавочке красивую пару. Они обнимались и миловались, как настоящие влюбленные. Но едва парень увидел меня, как произвольно оттолкнул девушку и аж привстал. Да, очень красив. Но не лучше моего Пунита. И потом, если он с такой легкостью при мне бросил свою девушку, с такой же легкостью бросит и меня, и следующую…

Мы сели в такси и вернулись к Индия Гейт. Отпустили машину – до гостиницы добираться будем на рикшах, а восемь часов аренды истекли.

Винаяк с трудом ходил в своих новых не исхоженных туфлях и жаловался на тесноту и мозоли. Покупал себе мороженое и обижался, что я не ем с ним заодно.

Много семей, молодежных компаний пикниковало на лужайках. Музыка, воздушные шары, чипсы, сладкая вата. Я с грустью представила, как бы здорово было тут погулять и устроить трапезу на лужайке с Пунитом. Может быть когда-нибудь…

Заиграла «Тум бивафа хо» (ты неверная) и я с укором подняла взор в темное беззвездное небо: не правда. Я верная Пуниту. Я его не обманывала. Даже сейчас, гуляя с Виджендрой, я не сделала ничего плохого.

Мы вернулись на Пахаргандж, где жили. Сходили в тот же ресторан с французами. Аппетита сильно не было, но поела. Вкусно, но не впечатлило.

После душа, после очередного стакана виски, Винаяк опять хотел было попытать счастья, но я без предупреждения стащила крайний матрас и кинула его на пол. На его беззвучный укоризненный вопрос, ответила:

– Я устала мучаться прошлой ночью. Теперь можешь кружиться хоть по всей кровати.

Он злобно забурчал и выключил свет.

Можете сами догадаться, каким злым и раздраженным проснулся Винаяк поутру. Не желал со мной разговаривать. Даже не смотрел в мою сторону. Убежал куда-то не предупредив. Но вернулся через полчаса. Встал руки в боки.

– Я хотел тебя наказать и отомстить за твое плохое поведение. Хотел, чтобы ты сегодня весь день просидела одна в номере. Но не смог. Одевайся. Вместе поедем опять в Палика базар. Я все же не думал, что ты такая злая и неблагодарная.

Отчасти он прав. Другие, как его бывшие любовницы армянки, что торгуют в его магазине на Севастопольской, молдавская хохлушка Ритка без прописки, что по сути сожительствует с ним ради поездок в Индию и ради жилплощади в самом дорогом мегаполисе, еще одна весьма недурная собой девчонка, фото которой он мне показывал, когда делал мне визу: «Света просилась поехать со мной, но я выбрал тебя» – все они считают за честь расплатиться ласками. Но я как раньше протестовала против семейно-религиозного почетного звания «раб божий», так и теперь протестую против долгов. По словам моей знакомой полугречанки, увлекающейся мистикой, Вики Апостелиди (а фамилия уже божественного происхождения, как сообщение божье мне от Апостола): «Я никому ничего не должна». Человек приходит в этот мир свободным и не обязан расплачиваться за все и всех. Виджендре нужна была компания и помощь с лишним товаром. Мне нужна была заграница. Мы помогли друг другу и не больше. Спасибо и разбежались, потому что я уже понимала, что после возвращения в Россию я перестану у него работать.

Ну что много говорить пространного. Перейдем к делу.

Мы провели весь утомительный день выбирая шмотье и кино. Я даже начала относительно свободно для своих двадцати слов изъясняться на хинди, а Винаяк злился и шикал, приказывая замолчать, другим говорил: не слушайте ее, она язык не знает. Но всех забавляло и радовало говорить со мной на их родном.

Когда мы вернулись засветло в отель, Винаяк оставил меня одну и сообщил, что пойдет сейчас на Нью-Дели вокзал встретиться с сыном. Он с матерью и сестрой живут где-то под Дели и созвонившись с отцом, приехал взять у него денег и поговорить, обняться.

Я тоже хотела увидеть индийские вокзалы, железную дорогу, местные поезда, но Винаяку было неловко показывать меня сыну и он просто объяснил, что для меня это очень опасное место, где даже он не сможет меня защитить. Мне вспомнилась старая голливудская комедия. Едут две дамочки в такси по району черного гетто. «Я не вижу здесь ни одного белого! – Нет, вон смотри, стоит один! (разочарованно) Ой, и того уже убили».

Я не стала настаивать и осталась одна. Предаваться радужным мечтам.

Я закрывала глаза и млела от восторга. Везде был только он. Как солнце. Как воздух. Я видела его лицо. Слышала только его голос. Я не могла представить себе, как смогу без него жить. Разве смогу уехать? Я теперь тут. В Индии. Привязана к этой стране любовью. Я люблю его. Пунит!.. имя мягкое, непривычное. Я как в бреду повторяю его снова и снова. Я ощущаю на себе его дыхание и сердце замирает от восторга. В глазах плавающие круги. Слабость в конечностях. Голова тяжелеет и я проваливаюсь. Дурман. Даже после нескольких рюмок водки или трех бокалов шампанского я не была такой пьяной. То есть настолько же можно балдеть от опьянения любовью..

Губы сами приоткрывались и высыхали от жажды. Жажды его поцелуев. Я как помешанная металась по подушке. Вскакивала. Водила глазами по бежевым стенам и искала его. Я хочу видеть его. Я не могу без него. Душа рвалась на свободу. Найти Пунита. Слиться с ним. Стать единым целым. Сердце колотилось и рвалось вслед за душой. Я влюбилась так, как никогда раньше…

Я долго, с трудом осознавала это. И не могла поверить. Как же так? Неужели это возможно? Я и такое?! Я влюбилась. С первого взгляда! Это не может быть правдой. Это какой-то прекрасный сон. И когда я проснусь, останется только ощущение. Я щипала себя за руку. Но боль передается и летит в мозг. Значит не сплю. Тогда как же назвать этот наркотик, что жжет изнутри, ослепляет, затуманивает разум. Жизни нет там, где нет его. Один Пунит. И я люблю его, как никогда и никого раньше. Как даже представить себе не могла.

Осознавая это, я ликую и пугаюсь. Если так и все это правда, то ведь мне осталось в Индии пробыть считанные часы и я улечу. Далеко-далеко. И может статься никогда его больше не увижу. И не смогу услышать его голос, мягкий, бархатистый. Я сойду с ума без него. Он нужен мне. Нужен, чтобы я жила.

Рыдания сами подкатывают к горлу. Глаза увлажняются и слезы застилают все вокруг. Сквозь решетки над дверью пробивается уличный свет. И передо мной он прыгает кругами. Радужными, фиолетовыми, оранжевыми, красными. Мелькают синие молнии. Открытым ртом я жадно ловлю воздух, потому что мне нечем дышать. Я как рыба без воды. Я без Пунита. Я как жизнь без солнца. Без него сплошной мрак. Как со стороны слышу приглушенный стон и всхлипы навзрыд. Это рвется душа. Но не может бросится к нему, потому что тело умрет без души.

Я сижу в тесной пустой комнате и не знаю, что мне делать. Я взаперти. Я в тюрьме, ибо истинная свобода с ним. Руки связаны. Ноги в кандалах. Во рту кляп. Не могу двигаться. Не могу бежать со всех сил. Не могу закричать. Только голос сердца кричит Вселенной:

– Услышь меня! Достучись до него! Донеси ему мою тоску. Пусть он услышит мой зов. Пусть узнает как сильно я люблю его! Пусть ветер коснется его щеки, дотронется до его губ и подарит ему мой поцелуй. Пусть каждая капелька росы смочит его глаза. Пусть он увидит мои чувства! Пусть птицы прилетят к нему на окно и напоют единственно верный и неповторимый мотив любви. Пусть Великое Могучее Солнце улыбнется ему и осветит его путь. Всегда, в дни горести и радости. И во всех проявлениях мира с ним буду я. Моя нежность и ласка. В каждом дуновении ветра. В каждом надвигающемся сумерке. В каждом голосе улиц, в каждом отзвуке, в каждой частичке пыли буду я. В каждом шелесте травы и деревьев он уловит мое дыхание. В каждом барабанном бое удар моего сердца. Пульс колотится. Учащенно. Отрывисто. Я плачу. Слезы обжигают щеки и стекают по подбородку. Я благословляю каждый миг, каждый шаг, каждый вздох Пунита. Потому что я люблю его. Потому что хочу его счастья. Я хочу быть счастливой вместе с ним. Рядом с ним. Навсегда. И пусть никогда даже тень печали не коснется его чела. Не омрачит его мыслей. Пусть над ним светит всегда только счастливое солнце. А я буду видеть улыбку Пунита, ловить зайчиков в блестках его глаз. Играться ветерком в его густых волосах. Соловьем петь о его красоте. Теплым дождем ласкать его кожу. Потому что любовь безгранична. Потому что не знает она ни приград, ни времени, ни расстояний. Где бы я ни была и где бы не находился он, мы всегда будет рядом. Чувствовать присутствие другого и забудем о долгом одиночестве, что было до нашей встречи. Боги свели нас. В священном храме любви. Среди распустившихся лепестков лотоса. Под самым небом. Под самым солнцем. На глазах у удивленной толпы. На глазах у всей земли. Перед лицом судьбы сошлись наши пути. Сошлись и стали одной длинной широкой дорогой. Одним долгим путешествием длиною больше чем в жизнь. Длиною в тысячелетия…

Надеюсь, я вас не утомила. Просто так наболело, нахлынуло, все вспомнилось, как в тот день. Любовь к этому парню возникла столь стремительно и так безосновательно, будто по волшебству. Кто-то невидимый вложил ее в мое сердце. Чувство вспыхнуло и загорелось ярким пламенем. И случилось все так неожиданно, что я долго не могла поверить в случившееся. Так не бывает. – повторяла себе и каждый раз отмахивалась. Ну и что, что не бывает. А у меня уже есть. И всегда будет.

Я наконец-то додумалась позвонить с телефона, что стоял в номере. Сердце бухало и отдавалось в голову. Сейчас я услышу его голос.

– Алле. Это Пунит?

Незнакомый растерянный ответ:

– Какой Пунит? Тут я.

– Кто я? Мне нужен Пунит.

– Я Киран…

Я в отчаянии бросила трубку и закусила губу. Как все гадко. Ложь. Зачем надо было давать чужой номер? Я застонала и повалилась лицом в подушку. Яд разочарования раздирал грудь. И вдруг током прошила мысль: какая же я дура?! Я же угодила в приемную отеля. И уже у них должна была просить соединить меня с нужным номером!

Я тут же расцвела, влекомая новой надеждой: Пунит не предатель.

Вернулся довольный Виджендра. Время еще полно до улета. Он собирался укладывать чемоданы. Рассказывал мне с энтузиазмом о встрече с сыном. А я все не находила себе места из-за Пунита и слушала в полуха. Встретимся ли мы снова когда-нибудь, увижу ли его. А вдруг не получится созвониться? Я ведь снова так и не решилась. И сразу вернулся мой тюремщик. Неужели моя любовь, что возникла так стремительно, разлетится в пух и прах, едва я войду в салон самолета и стальная машина скроет от меня Индию, Дели.

Я разрывалась от страха и тоски. Я ненавидела обстоятельства, что так насмешливо сложились: всего три дня и я нашла смысл своей жизни и тут же его теряю! Слезы отчаяния душили. Грудь болела от непережитого: с Пунитом хотела я гулять вечером по Индия Гейт, пикниковать там с ним, есть мороженое. Все мне хотелось делать с ним. Но я не могла.

Я заперлась в душевой и мучилась, прижавшись к прохладной розовой стене. Мне хотелось спрятаться от Виджендры, от самой себя, и я сжимала пальцами виски и слушала наводящие тоску мотоциклетные урчания за окном. Хочу туда, на улицу, на свободу, к Пуниту.

– Наташа, выходи поскорее! – крикнул через дверь работодатель, – я сейчас начну собирать вещи.

Я несколько раз глубоко выдохнула и вышла. Перед кроватью суетился Виджендра. Кривые ножки. Крючковатая спина. Арбузный рахитный живот прячется под навесом плеч. Старческое тело. Голубые плавки.

Что такое? Меня потряс его вид. Он разделся бесстыдно передо мной. Хитро поглядывал, косясь. Проверял мою реакцию. Мне стало стыдно за него. Но я переборола неприязнь и, отведя взгляд на стопы дисков, спросила:

– Как помочь?

Он засуетился еще больше, заметался по комнате, не зная с какой стороны приступить к сборам и с чего начать.

– Надо будет все диски повытаскивать из упаковок и разместить в эту папку, – указал на специальную квадратную сумку с толстыми кожаными боками, а внутри файлы для дисков. – Чтобы не поломались в дороге. А упаковки отдельно. Потом дома опять разложим.

Я кивнула и приступила было к разбору фильмов, как Виджендра подскочил, вспомнив что-то и позвал сервисных.

В номер ввалились два уже знакомых парня и вытаращились на почти голого Винаяка и на меня. Я быстро прочла в их взглядах, как они нас восприняли: любовники. До чего же сделалось стыдно, не по себе. Я не знала, куда девать глаза и себя вместе с глазами. Острая ненависть к работодателю пронеслась во мне. Сильно это кольнуло по самолюбию. Никакого уважения! Да ладно так, но ведь Виджендра делал умышленно, мстил мне. Иначе зачем показывать всей гостинице свой бугор в трусах при мне.

Парни завидущими глазами поглядывали на меня, потом взглядывали на победное гарцевание Виджендры по номеру и тяжело вздыхали: везет же этому, что нашел себе такую спутницу.

Он отдал распоряжения и они вышли их исполнять. Тут во мне все и взорвалось. Ах, так? Позорить меня? Даже если я этих молодцев больше и не увижу, он-то тут постоянный жилец: два раза в месяц прилетает. Каждый раз будет выставлять впалую грудь вперед, убеждая всех, что такой всемогущий и спит с каждой русской, с которой захочет. Ну уж нет. Я не твоя собственность. У меня есть парень!

…Парень… я запнулась. Звучало очень странно. Непривычно. Но если не так, тогда кто мне Пунит? Не муж. Не жених, хотя и порешили с ходу пожениться. Возлюбленный?..

Все равно. Он мой, а я его. И нет на моем пути никаких пошлых работодателей.

Вскочила с кровати, полная решимости. Под рукой уже драгоценная бумажка с номером. Чуть замерла, готовясь к старту и рванула. Импульсивно. Сумасбродно.

– Сейчас приду, – кинула без пояснений и вылетела из номера, оставив Виджендру в замешательстве.

Тут же на лестнице меня встретили четыре пары черных восхищенных глаз:

– О! Аап бахут сундар хэ! Ю вери бьютифул! Вы очень красивая!

– Шукрия, спасибо, – широко улыбнулась: приятно видеть поклонников повсюду, даже среди обслуживающего персонала. – А где тут телефон. Мне позвонить надо? – пролепетала, запинаясь на хинди. Сильно волновалась. Смелость одно, а непривычность – другое.

– Внизу, – махнули руками, – рядом со стойкой записи.

Кинула им благодарственное и как перышко слетела по лестнице.

У входа находилась полузакрытая кабинка с телефоном-факсом.

– Мне позвонить… – указала на аппарат высокому лысому дядьке.

– Да, пожалуйста.

Дрожащей рукой набрала пламенные цыфры, прыгающие перед глазами. Дыхание перехватило. Раздались длинные гудки. Мгновение остановилось.

– Алле, – послышался голос, приглушенный и далекий. Или у меня от волнения слух притупился.

Я открыла рот, но не могла пошевелить губами. Кольнуло в уме сразу бросить трубку, но рука не послушалась и еще крепче прижала ее к уху.

– Пунит?… Это Пунит Арора?.. – услышала свой голос.

На проводе подскочили и голос стал громче:

– Да, я Пунит, а вы кто?

– Это Наташа… мы познакомились в Лотосе… – не знала как говорить и путала слова, – вчера…

– Наташа! – узнал меня и мне сразу полегчало: он меня не забыл. От благодарности я чуть не разрыдалась. Такой красивый, милый – он помнит обо мне.

Заметила прискорбно, что самооценка стала очень малюсенькой, уничижительной, но мне и в самом деле трудно было поверить, что кроме престарелых уродливых Виджендров кто-то на меня посмотрит. Столько лет просидела дома под маминым надзором, что уже боялась мужчин. И первый, кто, как я думала, теперь спасет меня, был самый красивый парень в Дели.

Глупо. Но теперь. Тогда я так не думала.

– Я… улетаю сегодня в два ночи… Ты приедешь встретиться в аэропорт?

Мне до ужаса хотелось увидеть его напоследок. Для меня это означало не просто надежду, а твердую веру, что, значит, мы снова встретимся. И очень скоро. Казалось так романтично попрощаться в аэропорту. Он прибежит туда ради меня. И я запомню его глаза, его нос, губы. Мы ведь не сфотографировались. Я бы вытащила свою мыльницу и запечатлела его. Чтобы потом дома часами смотреть на любимое лицо. Иначе, я боялась, забуду его. Образ сотрется и останутся только далекие ощущения. Я так не хотела. Могла потерять…

– Какой аэропорт? Как называется? – волновался в трубке Пунит.

И тут я осеклась. А я и не знаю. Думала вообще, что в Дели один он. А если человек спрашивает, какой из них… Что значит быть несамостоятельной. Ты не знаешь даже названий.

– Я не знаю… – простонала в ответ, опуская плечи. Все рушилось.

– А где ты сейчас находишься? – он не терял надежду.

– В отеле, – развела руками.

– Что за отель? Как его название? Имя?

– Я не знаю… – чуть не заплакала от обиды. Но моментально сообразила спросить у служащего: – Скажите, как называется отель?

Тот назвал, но у меня даже в ушах не засело.

– Как?

– Он показал рукой на стену. Над ним большими золотистыми буквами на табличке действительно висело название. И как я могла не подумать об этом?

– Кельтон, – задыхаясь прокричала в трубку.

– Кельтон? – переспросил Пунит. – Да, я знаю, где это!

Я обрадовалась. Он знает. Значит приедет. Я увижу его!

– Это десять минут езды от дома. Я скоро буду.

Меня затрясло. Такого чуда я не ожидала. Самое настоящее, романтическое свидание. Перед отъездом.

– Какой у тебя номер комнаты? – спешил разузнать Пунит.

Но это я уже знала. Смотрела на дверь от скуки. Номер самый легкий. 101.

– Сто один, – говорила волнуясь как о самом сокровенном.

– Сто один? – повторил Пунит.

– Да.

– Я приеду минут через десять-пятнадцать. Бай.

– Бай.

Я положила трубку. В глазах поплыли темные круги. Я не испугалась сама позвонить. Я не испугалась позвать. Я люблю. И я смелая. Потому что с такой любовью мне все ни по чем.

Не помня себя, взлетела на третий этаж, где мы жили. Виджендра встретил горящими от злости глазами и сразу набросился:

– Куда ходила? И мне не сказала.

– Звонить, – села на кровать.

– Кому звонить? Откуда у тебя знакомые в этой стране? Ты что?

– У меня есть кому позвонить, – глядела ему в глаза не смущаясь.

Он прищурился, приподнял плечи:

– Тому парню? Из Лотоса?

– Да.

– Да ты точно пагаль. Ты не знаешь индийцев. Они все хотят от девушки только одного – секс. И больше им ничего не надо. Ты думаешь своей головой?

Я усмехнулась: он точно знает всех индийцев, особенно себя. Первый, кто и хочет переспать со мной. Ему обломилось – теперь на всех перекидывает. Грязь льет.

– Ты не знаешь людей. а я знаю. Ты не разбираешься в индийских людях! – продолжал он, раскидывая руки по сторонам и мотая головой. – Я за тебя тут отвечаю.

– Я ничего плохого и не сделала. И я тоже разбираюсь в людях. Я учусь на психолога.

Представила нежные любящие глаза Пунита. Такие глаза не могут врать.

– Да твой институт – говно. И психология к индийцам не относится. Ты только своих русских может распознать. Вот чему вас учат.

Я не стала спорить. Не в моем настроении. Я ждала гостей. Единственно, что смущало и сильно тревожило – вид Виджендры. Что подумает мой возлюбленный, когда увидит меня в одном номере с раздетым мужиком. Так же подумает, как и сервисные. Этого я не хотела. Мне не нужны подозрения, разочарования. Я, конечно, все могу объяснить даже на плохом хинди. Но червь сомнения всегда будет подгрызать отношения. Тем более это восток. Много традиционной дури в головах. Даже в лучших головах.

В дверь постучали, отвлекая Виджендру от наставлений.

– Сэр… мадам звонила. Вот биль, – рука протянула неуверенно чек.

Интересно, намного я там наговорила?

Винаяк вырвал бумажку, пробежал глазами. Потом извлек из брюк портмоне и вытащил деньги.

Едва рука скрылась за дверью вместе с оплатой, работодатель накинулся с прежней силой:

– Зачем ты вниз звонить ходила? Столько набежало! Взяла бы мой телефон. С него дешевле!

Я не хотела говорить с Пунитом при нем. Слишком личное. Святое, что не хочется омрачать ничем, особенно присутствием человека, разгуливающего перед тобой в одних трусах.

– Сколько денег? Переведи в рубли и я тебе верну. Сто хватит? – потянулась к рюкзаку.

Он притих.

– Нет. Не надо. Ладно. Будем собирать вещи.

Больше меня не беспокоило его белье. Я верила, что когда приедет Пунит, все само собой уляжется. Может, Виджендра даже оденется.

Раздался стук в дверь. Виджендра открыл, ожидая увидеть гостя, парня из магазина видео фильмов. Но на пороге несмело мялся служащий, один из тех, что говорил мне комплименты на лестнице. Он бегло и страдальчески взглянул на меня телячьими глазами:

– К мадам пришли. Там внизу.

И тут же в меня впились ненавистные зрачки Винаяка. Сцепив зубы, он прошипел:

– Кто это вдруг мог к тебе придти? В Дели-то? Уже знакомых завела? Или это тот парень?

Не слыша больше его голоса, не видя больше никого и ничего, я оказалась в ином мире, где была одна, наедине со своими чувствами. Словно под куполом. И за туманом неслись голоса, долетавшие до меня приглушенным далеким эхо.

Он пришел! Пунит! Не помня себя, вскочила с кровати, на которой сидела по-турецки, скрестив ноги. Даже не обулась. Босыми ногами. Выскочила из номера, уловив лишь краем уха «куда?».

Ступни не чувствовали холода плит. Руки не ощущали скользких от многих сотен рук деревянных перил. Не пугала своей узкой крутизной лестница. Я летела к нему. Первая площадка, вторая, третья. Глаза еще не успели ничего увидеть, замерев на уровне плиты второго этажа. А сердце уже радостно стучало – он здесь!

Красивый, высокий, в салатовом стильном джемпере, он стоял у стойки и спрашивал обо мне.

– Мы уже передали, что вы ее ждете, – объяснял администратор нетерпеливому гостю. Повернулся и увидел на лестнице меня. Я стояла как вкопанная, очарованная. – А вот и мадам.

Пунит обернулся и лицо его засветилось радостью. Позади стоял его радстный брат, но на мой взгляд такой неприметный по сравнению с Пунитом.

Мой принц сделал порывистый шаг ко мне. Я тоже метнулась. Сердце стучит учащенно и гулко отдается в висках.

– Хай… – слетает с губ и больше нечего сказать словами. Разговаривают только глаза. И я не обращаю внимание на удивлено-завистливые взгляды всех гостиничных служащих, что с первой минуты моего пребывания здесь восхищались моей красотой и искоса поглядывали на Виджендра. Они не могли вразумить, как при старом любовнике я могу запросто побежать в объятия молодого красавца. Но на стенах и на лбах ведь не написано, что между нами с Винаяком ничего не было и быть не могло.

Я прихватила с собой листочек с номером моего русского мобильника и свою фотографию на фоне резного окна в развалинах Кутуб Минара – случайно получилось два одинаковых снимка. Я хотела, чтобы Пунит меня не забывал, чтобы у него был мой образ, на который он мог бы смотреть в любое время. Правда я не очень хорошо получилась, но всегда придерживалась принципа: не говори никому, что плохо, может и не заметят. И он не заметил.

– О, Наташа! Как красиво! – он бережно принял фото и прижал к сердцу. – Я всегда буду носить это на груди, всегда буду смотреть на тебя и целовать.

Он поднес фотокарточку к губам и так прильнул, что у меня самой голова пошла кругом. Вокруг нас никого не стало, мы одни в атмосфере любви. Как в облаке. И перед глазами только его лицо. Я слышу его дыхание, слышу его желания. И кажется, что у меня вырастают крылья, чтобы парить высоко над землей. Если б кто сказал, что такое бывает, я бы посмеялась и не поверила. Вы, наверно, тоже считаете меня чокнутой. Но я как сейчас помню это чудесное ощущение. Никогда еще любовь не была для меня похожей на свободу, ни в школе, ни после.

– Идем со мной, – услышала сквозь сон голос своего принца и вспомнила о реальности.

– Не могу. Надо собирать вещи. Я улетаю.

Сердце в его груди так запрыгало, что пробивалось сквозь материю. Пунит протянул ко мне умоляюще руки. Я сама готова была расплакаться от осознания разлуки. Если вы подумали, что я слишком сентиментальна, то и для меня самой такое состояние было в новинку. Я поражалась сама себе.

В голове звоночком просигналило: у него есть ты, но у тебя его нет. Какой бы не была сильной любовь, образ сотрется в памяти. Время и расстояние разлучат вас.

– Подожди, я сейчас!

И стремглав бросилась к лестнице, не замечая ни ступенек, ни пролетов. Минута, и я уже быстро обуваю сандали и хватаю «кодак». Винаяк с выпученными глазами остается в одних плавках возле своего раскуреженного чемодана.

– Скоро вернусь! – кидаю ему не оглядываясь и лечу стрелой вниз, к своей судьбе.

– Я хочу тебя сфотографировать! – с ходу предупреждаю Пунита и настраиваю аппарат.

– Плиз, – доносится до меня его стон. – Хоть десять минут. Давай посидим в кафе рядом. Немного поговорим. И там вместе щелкнемся. Подари мне перед отъездом несколько минут счастья.