Личные вещи. Стихи

Роман

Ты догрызаешь кочерыжку,Шинкуешь лукИ мне поваренную книжкуЧитаешь вслух.А как насчет духовной пищи,Мадам Гурман?Давай с тобой роман напишемПро наш роман.Про то, как мы гуляли в СочиСовсем одни,Как вместе проводили ночиИ даже дни.Жаль, романтического вальсаОкончен срок,И наш роман упаковалсяВ шестнадцать строк.И на душе легко и пусто —Покой и лад…Да, не забудь, что я с капустойНе ем салат.

Обратная сторона немоты

Сидели ночью у избушки,Глядели на Альдебаран.Я бормотал тебе на ушко,Как мучит боль сердечных ран,Что образ твой меня волнует,Что ты сладка, как курага…И пересев к тебе вплотную,В уме уже предполагалЗарыться в груди-ноги-плечи,Открыть ключом любви замок…Но вдруг лишился дара речи —Вдохнул поглубже и… замолк.Интимный тембр, напор, харизму —Всё загубила немота!И лишь смотрела с укоризнойС небес далёкая звезда…И тишины нависло бремя,И мы молчали – я и ты…И понимали – в это времяВ стране рождаются менты.Момент – и новый мент родится.За ним другой, потом ещё…Купель, хлопок по ягодицам —И в общий строй к плечу плечо…И ты, моих не слыша песен,Сказала холодно: «Мерси.Альдебаран в ночи чудесен».И прочь умчалась на такси…Пусть я в общении бездарность,Неловок с дамой и т.д.,Но где хотя бы благодарностьОт руководства МВД?

Как я провёл лето

Лето вошло пеленой тополиного пуха,Шелестом листьев, стучащим в окно мотыльком,Тёплым асфальтом, улыбкой от уха до уха,Ветром в подолах, загаром, ходьбой босиком,Музыкой, звёздами, флиртом, нагретым металлом,Пляжем, прибоем, клубникой, плющом на стене…Неискушённое лето наивно считало,Что преподносит презент неустанному мне.Я осторожно воскликнул: «Чудесно! БеседкуСамое время на даче достроить уже!».Тапочки в сетку, ключи от машины, барсетка,Брюки, рубашка – и вот я уже в гараже.Газу – и в офис! В прохладной в тиши кабинетаТьму пресс-релизов успеть разослать по сети!Так я провёл несмышлёное юное лето(Глупое лето, тебя так легко провести!).И наплевать, что снаружи, из шума и знояЛето немым мотыльком молотилось в стекло.Снова релиз. И отчёт. И письмо заказное.Вот и сентябрь. И плащи. И зонты. Пронесло…

Мираж

Тебя не опускали в гроб,Не облекали в саван,За упокой похмельный попНе голосил гнусаво,И молодые мясники,Веселые хирурги,В твои остывшие кишкиНе погружали руки,И полупьяная родняНе издавала вопли,И бабки, злобный рок кляняИ вытирая сопли,Не поправляли кружеваНа бездыханном теле…Ведь ты пока еще жива —Чего я, в самом деле?

Сухой остаток

Помнишь, милая, светлое прошлое,Как сиял нам свободы маяк —«Амаретто» блистательно пошлоеИ палёный французский коньяк?Помнишь, годы пришли постсоветские?И везли из-за гор челнокиНезабвенные куртки турецкиеИ китайские пуховики.Помнишь, как все мы были влюблённыеВ «Моторолу» размером с кирпич?Как глазела Москва изумлённаяНа Зураба уродливый китч?Было дело… Разборки на улицах,Повсеместные крики «налей!»,И за доллар – аж страшно задуматься —Шесть упитанных, жирных рублей.Помнишь в бытность на филологическомТы меня позвала на пикник?Помнишь, как я в разгуле эпическомК жарким персям устами приник?Птицы пели на дереве ласково,За околицей прело жнивьё.И пылало от спирта голландскогоОбожжённое сердце твоё…Всё проходит. И милое прошлоеПоистёрлось, истлело в пыли.Не в ходу «Моторола» хорошая —Что уж там говорить про рубли…Даже турки с дешёвыми курткамиДоживают последние дни.Нет «девяток» с бандитами жуткими.И про перси смолчу, извини.И признаюсь, давно уж не мачо я…По ланите скатилась слеза…Только царь, над Москвой раскоряченный,Бестолковые пучит глаза.Что ж осталось от века недолгого,Что теперь невозвратно далёк?Церетели, Китай, филология,Жгучий спирт и пустой кошелёк.

Живи

Плыви по водам, словно гусь,Уйди в пустыню, как койот,Да будь хоть жабой, но клянусь,Что эта жизнь тебя убьёт.Взлети на небо, ляг на дно,Твори добро, используй зло,Но вечно помни лишь одно —Ты смертен. Ну, не повезло.А потому не морщи нос,Не отводи от мира глазИ на бессмысленный вопросНе говори красивых фраз.Не траться на дешёвый понтИ на такое же вино.И если не сорвал джекпот,Не говори, что жизнь – говно.Почаще думай о любви,Пореже – о порядке цен.И просто так живи. Живи!Плевать, что будет там, в конце.

Эффект Моцарта

Вован, сегодня катим в ресторан.В приличный – там не жареный баран,Шансон и водка, а вино и свечи.Договоримся – нынче не бузим.Закажем Eine kleine Nachtmusik —Пусть нам играет Моцарт в этот вечер.На лысины напялим парики,Наденем треуголки и чулки,И золотом расшитые камзолы.И музыка волшебная ЕгоНам не позволит сделать ничего,Что привело б к привычному позору.Сострой гримасу счастья на лице.Ешь венский шницель, а о холодцеЗабудь. И не бросай окурки в соус.Всё, вроде, рассказал… Ах, да, ещё:Что б ни спросили – скажешь Dankeschön.Ну, вот теперь моя спокойна совесть…Божественная музыка звучит,Как будто в такт мерцанию свечи.Официанты бегают в ливреях.В тени портреты Габсбургов висят…Ну что, давай ещё по пятьдесят?Ох, чувствую, в камзолах мы упреем…Я ж говорил – жара измучит нас!Не надо было брать дурацкий шнапс…Эй, где же ты, холодный вольный ветер?А ну, лакей, пойди открой окно.Что это значит – «не разрешено»?!Вы что тут, охренели?! Donnerwetter!Жжёт не по-детски Вольфганг-Амадей…Я ненавижу чопорных людей!Давай, Вован, берись за канделябры!Плевать, что мы сегодня лишь вдвоём —Мы гансов в их же логове побьём!Да пару баб ещё возьмём за жабры!***Болят спина, и грудь, и голова…Заплывший глаз глядит едва-едва…Похоже, ночью очень много падал…И нос разбит – не надо нажимать!Что было-то вчера? Твою же мать…Вован, я вспомнил… Вот же Моцарт падла…

Соседкино лицо

Соседку из квартиры №30 тётю КлавуВолнует наш возвышенный роман —Она твердит двору, что ты вокзальная шалава,А я карманный вор и наркоман.Чтоб счесть твоих клиентов, ей полвечера не хватит,А я полгода, как из лагерей,И мы с циничной громкостью скрипим своей кроватью,Когда ночами мучаем зверей,Поскольку (тут соседка утверждает очень веско)Так женщины в постели не кричат!И надо написать об этом жалобу в ЮНЕСКОИ в «Общество защиты барсучат» —Пусть нас приговорят к четвертованию заочно,Блудливых, извращённых подлецов!Лица её не помню. Но одно я знаю точно —У зависти соседкино лицо.

Не будите хомячка

Хомячок уснул – давайте тише.Не смотрите на него с ухмылкой.И говно бывает с кулакамиВ роковые миги для страны.Это он сейчас сопит, не слышит,Но в момент трагический и пылкийХомячки становятся волкамиИ выходят на тропу войны.Он уснул, а, стало быть, не нужноЗа кадык его хватать ретиво.Если хомячка бестактно тронешь,Можешь довести и хомячка.Вроде бы, вчера ходил на службуИ начальству в рот глядел учтиво,А сегодня череп на шевронеИ с гранаты сорвана чека.Люди, львы, орлы и куропатки,Белки, дикобразы, утконосы,Кабаны и прочие олени!Помните завет! А он таков:Чтобы не накликать лихорадки,Саранчи, восстания, поносаИ других кровавых преступлений,Не будите спящих хомячков!

После бани

Пропотею в парилке,Окунусь в озерцо,Отхлебну из бутылкиГрамм, пожалуй, пятьсот,Затяну баритономПро мороз и коня,И в Париже бессонномСтанет слышно меня.И французская бабаОт любви задрожит:«Задолбали арабы.Где ты, русский мужик?От полночных метанийНе способны спастиНи задохлик-ботаник,Ни плейбой-трансвестит,Ни гламурный педрила,Ни седой старикан…Я бы щей наварила,Налила бы стакан,С богатырского телаСорвала бы шинель…В дорогих лабутенахИ в белье от «Шанель»Наслаждениям плотскимПредалась бы… Приди,Грубый варвар в пилоткеС ППШ на груди!».Желваками играя,Я скажу: «Натали,До какого же краяВы себя довели…Говорил же – культураНе спасёт ни хрена.Так и будешь, как дура,В лабутенах одна.Не кручинься, Наталка,Дожидайся – к утруЯ приеду на танкеИ тебя заберу.Но пока на кончинуМир себя не обрёк,Верный путь для мужчины —За портвейном в ларёк».Выпью, тёщину сливуПоломаю в сердцах,И затихну, счастливый.И усну в огурцах.

Тюфяк

Виталий ненавидит кока-колу,Тяжёлый рок, водителей маршруток,Варёный лук, реформу высшей школы,Рекламу, голубей и проституток.Геннадий ненавидит диктатуру,