А мы всё так же жизни главные герои

– Томка, ну, посмотри на это чудо, – сдаётся Оля и отказывается от своих этических манипуляций, которые Тамара упорно игнорирует. – Не можем же мы, как ни в чём не бывало, уйти сейчас.

– Ой, вы играли, я вас отвлекла, – спохватывается Маша. – Пожалуйста, идите! Я уже успокоилась, – она быстро вытирает слёзы и пытается изобразить улыбку.

– Ну что, она тебя заругает за ту четвёрку? – сжалившись, бурчит Тамара. – Ты уверена?

– Просто убьёт, – дрогнувшим голосом отвечает Маша, лицо её вмиг принимает затравленное выражение, и Тамара невольно отшатывается от новой волны её рыданий.

– Ну, перестань, – включается Оля. – Выберешь момент, когда у неё будет хорошее настроение.

– Не будет у неё! – с досадой отвечает Маша, продолжая рыдать. – Я же тебе говорила, что у неё… ну, гормональное… Она просто бешеная. Хоть домой не приходи.

– Ну, хочешь, – вдруг осеняет Олю. – Останешься у меня. Она за ночь перебесится, утро вечера мудренее.

Тамарины ноги отступают по парковому стадиону. Серые кеды под тяжестью сердца топчут свежий ёжик травы. Останавливается. Ноги на ширине плеч. Несколько раз отправляет воланчик в сторону облаков. Ритмичные удары. Много силы в этих руках. В этой голове. Ещё тогда. Воланчик падает в ладонь. Тыняется по полю. Кеды топчут траву. Так всегда и будет. Умная твоя голова, совершенно несгибаемая. Вчера новая заморская игрушка – электронный зверёк в цветной скорлупе. Сегодня – четвёрка по литературе. Завтра – потерявшийся кошелёк, который без Оли никак не найти. А тебе всё твои принципы, крайности: всё или ничего, или со мной, или против меня. Несокрушимый интеллект версус гибкая беспомощность. Облака. А на другой стороне перспектива парка. Шершавые стволы. Зеленоватый сумрак между аллеями. Две маленькие девочки наблюдают, как их отец мастерит скворечник. Стоят у него за плечами на носочках, забавно вытянув шеи. Он отдаёт им короткие указания, и они, опережая друг друга, бросаются их выполнять. Маша и их переманит. Плавно, ненавязчиво. Сделает своими дочерьми. Что там? Кеды скользят по траве, приближаются, растут. Вот-вот наступят на глаза. Кеды или облака или девочки со скворечником: что выбрать. Дым кольцуется.

– Зоя-джан, – взывает командирски. – Давай в бадминтон!

– Не могу, – поток дыма ударяется в нос, рассекается. – У меня же нога больная.

Тамара мычит вразумлённо, вспомнила.

– Ещё болит? Слушай, что ты лежишь на земле? Башку простудишь.

Тут же тянет приподняться на локтях. Маша на скамейке с Олей уже улыбается.

– Дай мне сигарету, – требует Тамара. Вытягивает из пачки, поджигает.

– Интересно, а наших учили делать скворечники на трудах? – так, просто, мысли вслух.

– Кору клювом долбить их учили, – жадно курит. Затяжки глубокие и частые. Отдаётся вся. Как всегда. Волосы в хвосте. Русые вихры во все стороны, как лучи от солнца. Лицо круглое, но приятное. Вечно жалуется на свои широкие скулы. Нормальные скулы. В гармонии со всем остальным.

– У тебя веснушки.

– Да? – хватается за щёки, обрадовалась.

– Утром ещё не было, а теперь – полно.

Хмыкает. Увлекается какой-то фантазией, глаза – вправо и вверх. У неё за спиной маячат Оля с Машей, становится слышна их стрекотня. Тамара оборачивается.

– Ну, что вы тут? – задорно спрашивает Оля, задерживает взгляд, вскидывает брови. – Ты что такая задумчивая, Зося?

– Как вы думаете, если повесить скворечник – птицы не подерутся из-за него?

Рассмеялась. Дюжина звонких компактных смешков, соединённых перламутровой нитью придыхания, выпорхнула из её рта. Этот смех был подобен жемчужному ожерелью, но равно же он был подобен фундуку, брошенному в пиалку с молоком и всплывшему на поверхности. Не менее он был подобен ягодам черешни, упругим и глянцевым, не слишком крупным, но и не крошечным, которые катятся по мраморной столешнице. В меньшей степени, но всё же напоминал он и развеваемую ветром гардину из гроздьев акации. И, пожалуй, больше всего он походил на горсть подброшенных камушков в момент, когда они влетают в солёную воду.

Это было одно из тех мгновений, когда самое обыденное действие, повторяемое нами множество раз, вдруг выходит у нас по-особенному, невольно привлекая к себе внимание всего сущего; и все его свидетели догадываются, что это мгновение задумывалось Вселенной, возможно, ещё до нашего рождения. Услышав Олин смех, подобрались, выпрямились, точно пузатые боссы под звуки гимна, шершавые стволы. Сконфуженно прижалась к земле вытоптанная Тамарой трава, не оставляя шанса адептам пословицы. Две сестры встрепенулись и, забыв о скворечнике, озадаченно вгляделись в замерцавший сумрак парка. И даже самовлюблённые облака с любопытством замедлили ход, пренебрегая образованным за ними затором. И окна Лолитиной спальни, открытые в парк, где двадцать лет назад прозвучал этот смех, ностальгически пошатнулись, вспомнив, как беременная ею мать, стоя в этой комнате перед зеркалом, с любопытством разглядывала свой живот, и как её бабушка показывала Оле в его тёмном отражении лысую малышку. Они вспомнили, как она плакала из-за разбитого колена, пока кровь текла на белую простынь, и как, свесившись с кровати, рвала однажды ночью, объевшись грецких орехов, и о брачной ночи её бабушки и дедушки, об агонии её прабабки и о ругательствах пьяного маляра, свалившегося с табуретки, на которой белил потолок. Потом они сообразили, что всё перепутали – ночная рвота была не у неё, а у её матери, а побелкой потолка занимался сам дед, после чего и сломал ногу. И о многом ещё успели вспомнить окна, пока на лужайке стадиона, вдруг раздувшейся до размеров галактики, звучал насыщенным вокализом, благословившим прозвучавшую фразу, ставшим её самой ценной и самой желанной наградой, Олин смех.

Она отсмеивается и вновь становится обычной школьницей с царапиной под коленом и неумолимой перспективой исполнения американской мечты.

– Маша сегодня ночует у меня.

Зоя вздрогнула, услышав над ухом голос Лолиты.

– Интерьер у тебя – просто супер, – неторопливо дефилируя к своему «Яйцу», констатировала та. – Спокойно и, вместе с тем, смело: много цвета, а узоры в спальне – я заглянула, можно? – вообще gorgeous. Только сейчас осознала, как меня утомил этот американский минимализм. Стены они красят. В белый. Или в серый. Или в беж. А если обои, то никакой фактуры, никакого рисунка. Максимум – в детской комнате позволят себе немного полоски. Остальные стены – как голые. И этот белый цвет. Не умеют сочетать цвета, потому повсюду пихают белое. Какого цвета стол купить? Дубовый – нет, не гармонирует со всем остальным. Ореховый – не нравится. Вишнёвый – а вдруг не впишется. Белый. Отличное решение! И так со всем. А твои двери! Они как шоколадки! Внушительные и… и просто красивые. В Штатах двери тонкие, как будто из фанеры. И у всех поголовно белые. Это алес!

– Американские интерьеры – ещё куда ни шло. Посмотрела бы ты на скандинавский, там даже пол белый, – возразила Тамара.

Лолита направила к голове указательный и средний пальцы, скользнула ими вверх вдоль виска, имитируя выстрел.

– Просто ты предпочитаешь классику, – заключила Тамара. – Это дело вкуса.

– А ты – нет? – спросила Маша, улыбаясь. – Что ты предпочитаешь?

– Мне, как раз, ближе европейский интерьер. Лёгкий и воздушный. Белый цвет, – Тамара развела руками. – То, что нужно. Максимум пространства. Минимум мебели. А декор и текстиль – под настроение. Надоело – сменила шторы, повесила новое панно, покрасила стол – и как будто в другой квартире оказалась. Я просто люблю перемены, – она позволила себе полуулыбку. – Одно время я была влюблена в японский хай тек, но через пару месяцев у меня во рту уже был привкус металла. Мне всё быстро приедается. Кроме солнечного света и свежего воздуха.

– Значит, примерно понятно, что нас ждёт у тебя на новоселье, – Машины брови скакнули вверх-вниз. – Как твой ремонт, заканчиваешь уже?

Лолита с живым интересом воззрилась на Тамару.

– Почти, – несколько смешалась Тамара.

– А ты ремонт делаешь? Это в родительской квартире? – уточнила Лолита.

– Да нет, – ответила за Тамару Маша. – Она же купила квартиру в прошлом году. Ты разве не знаешь?

– Впервые слышу! – воскликнула Лолита. – Что за квартира? Где?

– На Фонтане. В новострое. Супер квартира, – продолжала Маша, поглядывая на Тамару, не возражает ли та против её инициативы. – Удивительно, что ты не знаешь.

– Да ты что! – изумилась Лолита. – И сколько комнат?

– Там нет комнат, – негромко пояснила Тамара. – Свободная планировка. Восемьдесят метров. Плюс восемь метров ванная с туалетом. Можешь сделать столько комнат, сколько считаешь нужным.

– И сколько ты сделала?

– Я отделила спальню. Всё остальное – большая гостиная.

– А кухня?

– И кухня. И холл, и кухня, и гостиная. Всё в одном помещении. На шестидесяти метрах воспринимается довольно просторно.

– Так, я должна всё это увидеть, – Лолита хлопнула себя по локтям.

– Милости прошу, – улыбнулась Тамара.

– Ты умница, что купила квартиру, – Лолита вернулась к мысли, которая её занимала. В выражении лица прочитывался невысказанный вопрос, и она подпустила его к языку. – Ты сама там будешь? Или с Жориком?

Тамарины губы непроизвольно дёрнулись. Она подавила гримасу отвращения и коротко улыбнулась:

– Сама.

Лолита прикусила язык за его неделикатность.

– Жорик остался в прошлом, – улыбаясь уже длинно, демонстрируя безболезненность и приемлемость этой темы, сказала Тамара.

– Я ничего об этом не знала, – с катастрофическим сокрушением проговорила Лолита.

– И я, – подавленно вторила Маша.

– А я – и подавно, – вставила Зоя, невольно собирая на себе взгляды и с виноватым видом зажимая рот.

Тамара расхохоталась.

– Вы бы себя видели. Космическая скорбь! Я рассталась с этим кабелём полгода назад. А надо было – ещё два года назад. Но если бы я съехала от Жорика тогда, я бы свихнулась от маминых причитаний. Как только купила квартиру, послала Жорику воздушный поцелуй. Что вы такие рожи скорчили? А ты, Маша, реально думала, будто я впала в романтический маразм и не вижу, что он на каждую упругую задницу дрочит? Думала, только ты заметила, что это за фрукт?

– Честно говоря, я думала, что у вас всё наладилось, – удручённо пробормотала Маша. – Потому что после того, как он встретил тебя…

– Не нужно, пожалуйста, – перебила Тамара, вонзаясь в Машу яростным взглядом.

– Я только хотела, чтобы ты знала, что та ситуация на тридцатилетии… – словно оправдываясь, продолжала Маша.

– Маша! – гаркнула Тамара. – Я понимаю твои благие намерения, но я тебя прошу по-человечески: не нужно.

Упрёк в Машиных глазах сник через пять секунд после встречи с Тамариными.

– Хорошо, ты только не нервничай, – сдалась Маша.

– А можно я всё-таки кое-что уточню? – уязвлённо вмешалась Лолита. – А то у вас тут какой-то внутряк. Я могу спросить или ты вообще не хочешь говорить о Жорике? – она с претензией уставилась на Тамару.

– Спроси, – улыбнулась Тамара. – Хотите поговорить о Жорике – вперёд. Отвечаю на все вопросы. Только прошу воздержаться от попыток открыть мне глаза на то, какой он на самом деле душка, как он мне объективно подходит и как он меня в действительности любит. Поймите, что эти попытки для меня равнозначны обвинению в скудоумии. Если вы считаете, что я хуже вас разобралась в человеке, с которым прожила три года, что я дала ему менее точную оценку, чем способны дать вы, то скажите мне в глаза, что я идиотка, на том и разойдёмся. А пытаться меня образумить!..

– Всё, всё, я же замолчала, – Маша согнула руки у груди и развела в стороны ладони.

– Значит, Жорик – это тот тип, из-за которого ты ушла от Дениса? – Лолита наклонила голову вперёд.

Тамара деловито кивнула.

– Тот, в которого ты влюбилась, как сумасшедшая, и про которого говорила, что поймала своего журавля? – Лолита требовательно приподняла брови.

Тамара медленно, с иронией, мигнула.

– И который прыгал с парашютом вместе с тобой? Вы же с ним тогда и познакомились, да? – Лолита нахмурилась, припоминая. – Когда прыгали.

Тамара покачала головой.

– Мы познакомились на работе.

– Точно. Вот мне вспоминается история, как какой-то тип сорвал тебе сделку. Заявился на переговоры, начал там дерзить, хохмить и меряться членами с клиентом – что-то такое, да? Это же тоже он?

Тамара не удержалась от ухмылки.

– Удивляюсь, откуда ты можешь знать эту историю, – она, приподняв бровь, покосилась на Машу.

– От неё, от неё, – подтвердила Лолита. – Так ты можешь мне объяснить, он из ревности это делал?

– Типа того.

– А ты с этим клиентом что-то мутить собиралась?

– Да так, – уклончиво ответила Тамара. – Ничего особенного. Но Жорик почувствовал, как он выразился, сексуальное напряжение. И пришёл – метко сказано – померяться членами, – она заметила, как Лолита с Машей с любопытством переглянулись. – Не могу вспоминать без омерзения этот эпизод. Но это мелочи. В другой раз он развёл половину офиса, сымитировав обыск в моём кабинете. Четверо здоровых амбалов врываются ко мне, запирают дверь, валят на пол моего референта, тыкают в меня пистолетом. Четверо ушлёпков с киностудии – массовочное мясо, которое в свободное время ходят по злачным местам потными Лунтиками и Олафами. Ну вот, он их нарядил в форму спецназовцев – там же, на киностудии, одолженную, вооружил собственными маркерами для пейнтбола, нарисовал им в фоторедакторе судебное постановление на проведение обыска, и привёл этот цирк в мой офис.

– Господи, а цель какая? – вытаращила глаза Лолита.

– Произвести впечатление.

– На тебя?

– Ну, и на меня, конечно, тоже. Но и в целом – на публику. Он это всё, естественно, заснял, выложил на ютуб и потом месяц дрочил от комментариев. А в офисе эту историю до сих пор молодняку травят. Когда всё выяснилось, меня стошнило. Я жалею только об одном: что у меня не получилось сделать это ему на костюм.

– Блин, да он у тебя настоящий псих, – заключила Лолита, упоённо улыбаясь.

– Он мудак, а не псих, – невозмутимо возразила Тамара.

– Блин, ну я же тебя знаю, Томка. Тебя все эти вещи должны заводить.

– Они и заводили, – признала Тамара. – По дурости. А теперь, как вспомню – тошнит. От всего, что с ним связано.

– Ну, тебе виднее… Мне запомнилось только, что любовь у вас была безумная.

– А ещё – именно благодаря Жорику я заработала черепно-мозговую травму и посадила зрение – Маша ведь рассказывала тебе, как синий Жорик устроил романтическое рандеву по ночному городу, силой привязав меня к мотоциклу и сев за руль? Хорошо, что больница оказалась недалеко от места аварии, ага. И именно Жорик тот маньяк, что довёл мою маму до сердечного приступа, заявившись к ней однажды ночью, когда я была в командировке, опять-таки нажратый, и угрожая поджечь квартиру, если она сию секунду не перестанет меня прятать. И, как ни странно, это тот самый кабель, который перетрахал половину офиса в надежде вылечить хроническую депрессию. А также, какое совпадение, тот самый поц, который искал себя, а нашёл инсулинозависимый сахарный диабет, – Тамара усмехнулась и добавила после паузы. – Я могу ещё долго продолжать. Но, думаю, вам и так ясно.

Лолита сглотнула, опять коротко переглянувшись с Машей.

– А сейчас – вы до сих пор вместе работаете? – с робостью в голосе спросила она.

– Ага. Он директор по правовым вопросам в той же компании, что и я, – беспечно ответила Тамара.

– Но ты же не в его подчинении? – осторожно уточнила Лолита.

Тут уж Тамара почувствовала тягу переглянуться с Машей.

– Лолита, а ты вообще в курсе, кем она работает? – встряла Маша.

– Какая-то заправочная контора, – Лолита вопросительно кивнула.

– Нефтегазовая, – сказала Тамара.

– Это… Супернафта, – многозначительно поведала Маша.

– Ааа… – протянула Лолита с плохо скрытым недоумением. – Вот эти заправки, да?

– Заправки, нефтеперерабатывающий завод. Одно из самых крупных и прибыльных предприятий в Украине, – продолжала Маша, испытующе глядя на Лолиту. Лолита, оттопырив губу, с внушением закивала. – Тамара – замдиректора южного филиала, – Маша сделала паузу, добившись-таки должного изумления со стороны Лолиты. – Без пяти минут директор филиала.

Лолита перевела прояснившийся вопросительный взгляд на Тамару. Тамара самоснисходительно поджала губы.

– Сечёшь, с кем сидишь за одним столом? – разошлась Маша, и вдруг её лицо вытянулось от ужаса и восторга. – Подожди… я же не сказала тебе! – Маша замахала руками. – Ты же, конечно, не знаешь… – она замерла с полуоткрытым ртом, глядя на Лолиту.

– Ну, не томи, – раззадорилась та.

– Тому признали лучшим региональным топ-менеджером в Украине по результатам прошлого года, – Маша проникновенно замолчала, наслаждаясь реакцией. – Международное рейтинговое агентство. Лучший региональный топ-менеджер. Первое место в стране!

Лолита посерьезнела, пристально, с нежностью посмотрела на Тамару.

– Откуда только ты это знаешь? – борясь со смущением, покачала головой Тамара.

– А мама прочла в Одесском вестнике, – с готовностью призналась Маша. – Звонит, говорит, тут в газете про твою Тамару. Она сильно впечатлилась. Какая, говорит, умница. Ну, говорит, по ней ещё в школе было видно, что толк будет. Позвони, говорит, поздравь. А я как-то постеснялась – было Рождество, знаю, что на Рождество ты всегда в Альпах. Чего отвлекать, думаю, – решила, что при случае скажу тебе. А потом мы с тобой столько раз по телефону говорили, а у меня из головы вылетело.

– Значит, ты – большой босс? – перебила Лолита.

– Типа того, – выдохнула Тамара и сделала глоток вина.

– Ну, что сказать, – развела руками Лолита. – Кроме того, что я очень за тебя рада. И очень тобой горжусь, – добавила она, понизив голос. – Теперь понятно, откуда взялась квартира, – ещё добавила удовлетворённо и задумчиво. – И всё-таки, – вновь оживилась. – Если вы с ним вместе работаете, вы же вынуждены как-то взаимодействовать?

– И это одно удовольствие, когда нас не связывают личные отношения, – подхватила Тамара. – Жорик – профессионал, у него этого не отнять. Анализируя наши отношения post factum, я прихожу к выводу, что если бы не знала его в работе – значительно меньше интересовалась бы им изначально, и гораздо раньше решилась бы всё прекратить.

– А мне кажется, именно то, как человек работает, характеризует его лучше всего, – от неожиданного звука Зоиного голоса, три головы повернулись к ней. – Часто всё наоборот: кажется, очаровательный человек, пока не начинаешь с ним работать.

Тамара пожала плечами.

– Никогда не смотрела с такой позиции.

Маша с Лолитой затаились, ожидая Зоиного ответа, но она промолчала.

– Слушай, а ты довольна вообще таким поворотом? – насторожилась Лолита. – Я помню, ты всё мечтала о науке. А оказалась в бизнесе.

– Одно другому не мешает, – возразила Тамара. – Даже наоборот. Кандидатская диссертация у меня на выходе, если ты об этом.

Лолита отвесила челюсть.

– Какая диссертация?

– Обыкновенная, – улыбнулась Тамара. – По экономической теории.

Маша прыснула, наблюдая за Лолитой.

– Да уж, математичке нашей впору готовить речь для апостола Петра: что заставило меня поставить крест на золотой медали Ферзевой своей четвёркой.

Тамара махнула рукой, поворачивая голову к окну, вспоминая, с тенью улыбки на губах.

– Зато у тебя от жизни золотая медаль, – вздохнув, продолжала Маша. – За что ни бралась – во всём преуспела. Мне моя мама всегда тебя в пример ставит. Ты у неё кумир.

Тамара молча усмехнулась.

– То, что у тебя карьера, научная деятельность – это, само собой, показатель. Но у тебя всё выходило всегда лучше, чем у других. Я так хорошо запомнила, как ты в выпускном классе с первоклашками гимн разучила на последний звонок – на спор, в пику Мурзилке, которая всех уверяла, что дети слишком малы для этого. И по той же математике – помнишь, как ты китайскую задачу про инопланетян решила, единственная в классе? Мы все рты от зависти раскрыли. Никто не додумался. Не понимаю, как можно было после этого четвёрку поставить. Медаль зарубить.

– Да что ты заладила с этой медалью, – развеселилась Тамара. – Я была уверена, что любая риторика на тему золотой медали заканчивается до выпускного. А у умных детей – ещё раньше.

– Да я понимаю, о чём ты думаешь.

– Ни о чём я не думаю, – описывая головой полукруг, ошарашенно возразила Тамара.

– Какой толк от неё, – не унималась Маша. – Кроме того, что даёт маме повод распустить хвост. Когда она начинает при Серёжиной родне хвалиться, что у неё Машенька круглая отличница – мне хочется под землю провалиться. Там сестра – практикующий хирург, брат – аспирант кафедры компьютерных систем, сын сестры – победитель областных олимпиад. Можете себе представить, что им до задницы моя медаль, которую я однажды положила в ящик, и с тех пор не доставала, потому что занята варкой борща и игрой в дженгу.

– Ну и что? – возмущённо встрепенулась Лолита. – Можно подумать, эти занятия хуже, чем другие.

– Каждому своё, – поддакнула Тамара.

– Это понятно, – согласилась Маша. – Только я же не думала, что моим станет именно это.

– Хочешь сказать, ты бы хотела работать? – крякнула Лолита.

– Я хотела работать, – сказала Маша, притупляя взгляд и серьёзнея. – Размещала резюме, просматривала вакансии, ходила на собеседования. Меня даже взяли. Первые два дня я занималась откровенной фигнёй: подай-принеси, позвони. Серёжа надо мной смеялся: ну-ну говорит, поглядим, на сколько тебя хватит. Короче, прихожу я к шефу, говорю: дайте мне нормальную работу, чем быть на побегушках, я лучше дома буду сидеть, своим детям подносить. Он отвечает: а ты нормальную работу сумеешь делать? Я говорю: так научите, я не тугодум, всё на лету схватываю…

– И вообще, у меня золотая медаль, – смеясь, подхватила Тамара.

– Да. Короче, он сказал: хорошо, я тебе дам инструктора, он тебе всё объяснит, что к чему, и попробуешь, а сам лыбится, зубоскал такой, знаешь. Короче, приходит ко мне инструкторша: младше меня лет на пять, самомнение – выше облаков, и такая, знаете, ударный слог растягивает и прицокивает в разговоре. Давай меня, значит, поучать, а потом каждый шаг критически оценивать и по каждому действию замечания делать. Короче, я три дня это послушала, послала их и ушла. Даже зарплату не забрала за ту неделю. Прихожу домой расстроенная. Серёжа допытывается: что случилось. Я молчу, думаю, ещё этот масла в огонь подольёт. Но он всё понял, конечно. Жалко ему меня стало. Сделался такой заботливый, кузя мой золотой, и говорит мне: хочешь, я тебя к себе на работу возьму. Ну, тут я не выдержала, расплакалась. На какую, говорю, должность. А сама рыда-аю. Он говорит: найдём, чем тебя занять. Я говорю: нет уж, спасибо, я уже наработалась, сама придумаю, чем заняться, чтобы какую-то пользу приносить.

– Господи, мне бы твои проблемы, – не выдержала Лолита. – Ну и что, придумала?

– Поначалу охота работать у меня, прямо скажем, пропала. Я подсела на форумы и социальные сети: связалась со всеми подругами, с маминой роднёй, с эмигрантами. Я выучила ассортимент всех интернет-магазинов, знала, откуда поставляют нормальный товар, а откуда бракованный, откуда вовремя доставляют, а где постоянно задерживают. Я оставляла отзывы и писала жалобы, подготовила даже собственный рейтинг интернет-магазинов, разместила на форуме, после чего мне стали звонить пользователи за советом, – Маша энергично кивнула, отвечая на немое удивление Лолиты. – Кроме того, я постоянно висела в группах по кулинарии, по детскому развитию, по плетению макраме и составлению икебан – да, был у меня и такой период, а Соня, кстати, до сих пор увлекается макраме. Потом мы строили дом и одновременно продавали свою двушку. Я не вылезала из тем по продаже и покупке квартир и домов, стала немного ориентироваться на этом рынке, ну и комментировала: хвалила, критиковала – мне хотелось помочь людям разобраться. Я не утверждаю, что я большой ас, но иногда люди не просекают элементарных вещей и из-за этого ведут себя неадекватно. Короче, я докомментировалась до того, что получила форумную награду «Эксперт по недвижимости». И тут мне стали звонить из риелторских агентств, предлагать работу. Я так воодушевилась поначалу. А что, работа супер для домохозяйки: график свободный, загрузку определяешь сама, работать можно дома, если, например, ребёнок заболел или ещё какие-то помехи в офис поехать, бумажной работы – минимум, с людьми общаешься, а если удастся помочь человеку продать или купить! Короче, прикольная работа.

– Ну и что? – вопросила Лолита. – Почему ты бросила?