Переиграю шторм

Переиграю шторм

Лариса Машкова

© Лариса Машкова, 2021

ISBN 978-5-4485-3526-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очаг

1

Казалось, что с каждой минутой стрелки часов замедляют своё движение, а сердце стучит быстрее и громче. Татьяна мечется по комнате с телефонной трубкой. Варькин «комендантский час» – 22:00. Если она задерживается, обязательно звонит. Но она не объявляется, и вот уже около двух часов телефон дочери не отвечает.

Татьяна снова набирает номер мобильника и опять замирает в ожидании. «Варенька, доченька, ну ответь, пожалуйста…» Длинные гудки приобретают зловещий смысл, в воображении возникают картинки – одна страшнее другой.

Ещё двадцать капель валерианки, двадцать пустырника… Одна в четырёх стенах со своими страхами, тревогой и валерианкой.

В чувства её приводит звонок в квартиру. Она бросается в прихожую, не спрашивая, распахивает дверь. У порога – Денис, Варькин партнер по бальным танцам. Он неловко переминается с ноги на ногу.

– Что с Варей? – Татьяна говорит на выдохе.

– Сам не знаю. Звоню – трубку не берёт, домашний – занят. Поэтому, вот, зашёл. Извините, что поздно.

– Да какие там извинения! Я думала, она с тобой. Сказала, что погулять пошла. Не звонит, трубку не берёт. Что случилось? Я очень волнуюсь! – Татьяна едва сдерживает слёзы, – Денис, ты заходи, побудь у нас, а то мне одной совсем невмоготу. Не знаю, что делать.

– Я лучше подожду её у подъезда. Я никуда не уйду, буду здесь. – Уже спускаясь по ступенькам, добавляет: – Если что – окликните с балкона!

Она чувствует некоторое облегчение: в таком беззащитном состоянии любая помощь, даже незначительная, прибавляет капельку сил. На балконе запах сирени и свежей майской зелени без спросу вторгается в её оцепеневшее от тревоги существо, напоминая о прекрасном и безмятежном мире по ту сторону квартиры. Из окон соседних домов лишь кое-где струится свет. Город засыпает. На периле крыльца сидит Денис – со второго этажа его хорошо видно. Он курит.

Семь лет Денис с Варварой танцуют в паре. Тренировки, конкурсы, общие победы и поражения настолько их сроднили, что после школы и поступать решили вместе в мединститут – теперь ходили к одному и тому же репетитору. Через полтора месяца они распрощаются со школой, но друг без друга, кажется, эти дети уже не представляют себя.

Денис, заметив на балконе старшую Варламову, быстро выбрасывает сигарету и машет рукой. Но никто, кроме Вари, не в силах вытащить Татьяну из стихии страха, который без препятствий поглощает её в тишине зловещей ночи. Не объявится в течение часа – обращусь в полицию, решает она и от одной этой мысли приходит в ужас.

Тишину взрывает телефонный звонок, почему-то с домашнего аппарата. Она опрометью бросается в комнату, хватает трубку и слышит мужской голос:

– Алло!

До неё не сразу доходит, что это голос мужа, и она в полуобмороке бормочет:

– Д-да… Слушаю.

– Привет!

– П-привет…

– Танюшка, что с тобой? Разбудил?

– Нет! То есть, да… – наконец она начинает понимать, что этот голос принадлежит мужу, и слёзы неосознанно выплёскиваются, струятся по щекам, руке, трубке, зажатой в ладони.

– Извини. Швартовались, времени на разговоры не было, сама понимаешь.

– Да-да!

– Слушай-ка, у тебя всё в порядке?

– Конечно. Вот встать – встала, а проснутся – не проснулась. – Она пытается рассмеяться.

– Жена! Я тебя сейчас взбодрю. – Голос мужа звучит весело, радостно. – Мы пришли в Бремен, отсюда прямиком в Ригу, на ремонт. Пару недель простоим.

– Передай привет твоим родственникам.

– А сама не хочешь?

– То есть?..

– Приезжай ко мне.

– Ну, что ты, Лёвушка, ведь ваш ремонт – сплошной аврал, сам знаешь. Не до меня. Наверное, и в док встанете?

– Да, встанем, но вместе с тобой.

– Лев, у Вареньки выпускные экзамены.

– Ты успеешь, – Лев перебивает её, заранее отвергая все доводы. – Танюха, я соскучился. Очень. Три месяца не виделись. И ещё три впереди.

Татьяна больше не в силах говорить «нет», и она соглашается:

– Приеду, Львёнок. Приеду. Я тоже соскучилась, если б ты знал, как… – Слёзы опять текут некстати, першит в горле, и чтобы скрыть это безобразие, она кашляет.

– Ты не болеешь?

– Нет-нет, всё в порядке.

– Значит так, умница моя! Виза, консульство – сама знаешь, что с этим делать. Держи связь с моей сестрицей, сейчас позвоню ей в Ригу, – за чёткими формулировками угадывается полный восторг.

– Ты когда на месте будешь?

– Дня через четыре. Загрузимся – и пойдём по Кильскому каналу на Балтику. В Москву выезжай завтра, в воскресенье. Номер приглашения узнаешь у Эли в понедельник. Ещё дня через три приедешь.

– У нас уже наступило твоё завтра. Воскресенье.

– Да, у вас раньше. Танюшка, жду! Я тебя обожаю! – ликует голос в трубке.

– Люблю, целую, – отвечает скороговоркой Татьяна и медленно опускает трубку.

Она почти не верит, что эта поездка состоится, чувствует нависшую угрозу, но по привычке, выработанной почти за двадцать пять лет, скрывает свои переживания от мужа. Главное – не расстраивать его в рейсе, ведь всё равно помочь ни в чём не сможет. Наваливается ещё более сильный, беспощадный прилив страха, беспомощности, одиночества.

Запиликала тревожная кода Лунной сонаты. Мобильник! Варька!

– Доченька, солнышко, ты где?

– В маршрутке.

– Девочка моя, что с тобой?

– Ма-а, не волнуйся. Я скоро буду…

– С тобой всё в порядке?

– Ну, потом расскажу. Я скоро. Пока.

И короткие гудки. Не волнуйся. Пока! Да уж, «не волнуйся»…

А тут и Денис по телефону:

– Татьяна Сергеевна, Варька нашлась. Дозвонился ей.

– Знаю, Дениска. Сейчас только объявилась,

– Короче, я уже подхожу к остановке. Встречу её.

– Спасибо, Дениска, спасибо, – в трубке слышится шум дороги, визг тормозов проезжающих машин.

…Через открытую дверь балкона доносятся голоса со двора:

– Посмотри на себя! Как ободранная коза!

– Сам козёл!

– В твоей жизни танцев мало? Да? Попёрлась хрен знает куда.

– Отвали!

Слышится хлопок железной двери. «Диалог» продолжается, отдаваясь эхом о бетонные перекрытия притихшего подъезда.

Таня мчится в прихожую. Наконец-то она увидит дочь! Но радость тут же переходит в шок. У порога и впрямь Варька. Её длинные белокурые волосы, теперь вздыбленные и всклокоченные, вырванными прядями облепили чёрную курточку из тонкой замши и короткую серую юбку. На куртке наполовину оторван рукав, юбка – разодрана до середины бедра. Чёрные колготки сплошь в дырах, соединённых широкими «стрелками». Стоять на одном высоком каблуке Варьке не удобно: второй каблук отсутствует. Картинку довершают размазанная по всему лицу тушь и большая лиловая шишка на лбу.

– Варвара-краса, длинная коса, – Денис картинным жестом указывает на Варьку. – Получите и распишитесь.

– Да-да, спасибо, – по инерции кивает Татьяна и испуганно пятится.

– Ма-а!.. – Варвара бросается к матери и, обняв её, ревёт.

– Я пошёл. – Чуть подскакивая, Денис опускается по лестнице.

Варька скинула и отшвырнула туфли.

– Мам, я больше никуда с этими дурами не пойду, – всхлипывает дочь. – Только Инка со мной дралась. Остальные бегали вокруг, как шестёрки: «Девочки успокойтесь, девочки успокойтесь». А тех девчонок, местных, с района, в три раза больше! – Она стащила с себя куртку. Забралась на диван.

– С кем же ты ездила, горе луковое?

– С девчонками из класса. Поехали аж семь человек, а драться пришлось только нам с Инкой!

Варвара стаскивает с себя колготки, цепляясь за них обломанными, ярко накрашенными ногтями. Загоревшие в солярии ноги приобрели свежие ссадины и длинные глубокие царапины.

– Это тебя каблуками так? – В голосе мамы боль.

– Ну, да… били по ногам, голове, ещё за волосы таскали, – она тянет свои растрёпанные волосы за кончики. Выпавшие волосинки остаются в руках. – Ну, я тоже этой, самой главной, всю морду расцарапала. Ух, видела бы ты её! – Варька тут же оживает. – Эта их Главная подходит такая ко мне в туалете и говорит: «Чтобы тебя больше в нашем районе не было! Поняла?» А я говорю: «Кто ты такая, ещё указывать мне будешь? Куда хочу, туда и хожу.» Она меня толкнула. Я, конечно, её. Ну, и сцепились. Уборщица нас выгнала на улицу. Тут девчонки подбежали. И началось… – У Варьки вмиг просыхают слезы. – Представляешь, каждая старалась стукнуть меня. Из клуба все высыпали, нас окружили и смотрят, как девчонки дерутся. Пацаны стоят и ржут. Нет бы, разнять. Потом кто-то крикнул: «Менты едут!» И мы все разбежались.

– Варя, ну почему с тобой всегда что-нибудь происходит? То с парапета в речку упадёшь, то в каких-то гонках с преследованиями окажешься, то в тяжбу с полицейскими влипнешь. Не одно, так другое! Прямо-таки гоголевский Ноздрёв – «историческая личность»: без историй не обходишься.

– Мам, ну, я же не виновата.

– Если хорошенько подумать, то виновата. – Татьяна борется с необходимостью поругать дочь и соблазном пожалеть её. – Ладно. Сейчас налью ванну, смажу тебя йодом.

И всё-таки не удержалась – обняла своё чадо, прижала к себе:

– Глупышка ты наша…

Замечает, что в Варькином ухе только одна серёжка, как у пирата, большое кольцо из золота.

– Варя, где вторая серёжка?

– Ой! – Она хватается за уши. – Потеряла!

– Теперь я буду знать, что дарить тебе дорогие украшения ещё рано, – Татьяна даже не сердится: – Слава Богу, голову не потеряла.

– Ма-а, а у меня ещё колечко… ну, это… слетело. Твоё, с брюликом…

– Жёлтое или белое?

– Жёлтое… Оно великовато было, поэтому я его сплющила немного и надела на третий палец. А оно всё равно потерялось. Прости, что без разрешения взяла.

– М-да… Теперь и папа будет знать, что мне дорогие подарки тоже дарить нельзя. – Странное дело, Таня с абсолютным безразличием воспринимает потерю дорогих украшений. Вот сидит рядом с ней Варька – и это самое ценное в её жизни.

Она прижимает дочь к себе, поглаживая по голове.

– Ой-ой-ой! – Варька резко отстраняется. – Ой, как больно! – Она испуганно ощупывает свою черепушку, глаза её увеличиваются. – Мама, у меня вся голова в шишках и так болит! Мама, это опасно?! Ой-ой, вызывай скорую помощь! Скорее!

Варькина паника моментально передаётся матери. Она бросается к телефону и набирает 03.

По мере того, как паника возрастала, сил становилось меньше. Бороться с навалившимися коллизиями в одиночку Таня больше не могла.

– Алло! Стас, сыночек, Вареньке «скорую» вызвали. Она подралась. Я в полуобморочном состоянии… Да, спасибо. Приезжай скорее…

Притихшая Варвара, уже умытая и переодетая, сидела в кресле с холодным компрессом на лбу – больше всего её огорчала лиловая шишка на самом видном месте.

На часах – начало второго. Вот-вот приедет «скорая», а Стаса ещё нет. И снова приступ паники: как же он доберётся среди ночи с другого конца города? Машину Льва он во дворе не оставляет, гараж далеко. Наверняка будет ловить частника, а вдруг попадётся какой-нибудь… Господи! Зачем разбудила? Спал ведь уже… Вот позвонить бы ему прямо сейчас – может, спокойнее стало бы. Но он постоянно протестует: «Мама, прекрати контролировать меня. Я уже не ребёнок». «Ладно, посмотрим, как ты заговоришь лет через двадцать, когда твоя Глашенька подрастёт» – это единственное, что может противопоставить ему мама.

Всё, что делает Стас, у неё обычно вызывает уважение. Бесконечно добрый, а временами даже бесшабашный, он оставался уравновешенным, похвально правильным: успешным учеником, студентом-программистом, теперь аспирантом. Правда, женился рановато – едва исполнилось двадцать один. А через пять месяцев после свадьбы появилась Глашенька. Стас в своей дочери души не чаял. Татьяна тоже обожала внучку, которой сравнялось два года, и с трепетом отмечала в ней черты, напоминающие сына. Когда он родился, все родственники единодушно разглядели в нём деда Варламова. Внешность предопределила и имя: сына назвали Станиславом, в честь деда. А теперь и внучка на него похожа.

В отсутствие Льва сын оставался единственным мужчиной в доме, поэтому рано стал ощущать себя ответственным за всё, что происходит в семье. Таня, в свою очередь, в одиночку охраняя, воспитывая детей, с годами приобрела «синдром менеджера», который вступал в абсолютное противоречие с её эмоциональной восприимчивой натурой и весёлым нравом. При таком внутреннем конфликте ей приходилось зачастую очень крепко держать себя в руках, чтобы избежать нервных срывов.

Приехала «скорая помощь». Врач прибыл без сопровождения медсестры.

– Что беспокоит? – Он бесстрастно окинул взглядом Варвару от расцарапанных ног до лба, увенчанного фиолетовой шишкой.

– Голова…

– Кружится?

– Ну, не то чтобы…

– Тошнит?

– Нет.

– Температура?

– Да нет, хуже. – Варвара, не мигая, уставилась на врача. – У меня болит вся голова, даже дотронуться больно. Она вся в шишках!

– Кто же это тебя так?

– Напали какие-то.

Врач слегка ощупал Варькину голову и заключил:

– Собирайся. В больнице тебе сделают рентген черепа.

– Что-то серьёзное? – еле прошептала Татьяна.

– Не думаю, – проронил врач, уткнувшись в свои записи.

Раздался звонок в дверь. Наконец-то! Стас!

По дороге в больницу Варвара заговорщицким тоном наставляла маму и брата:

– Не проговоритесь. Я шла – на меня напали. За групповуху могут наказать. Мы с девчонками всё обговорили: никаких имён и адресов. Поняли?

Мама поспешно закивала.

– Мата Харри, – хмыкнул Стас, легонько толкнув Варьку коленкой. Варвара отодвинулась и обиженно засопела.

К счастью, рентген не выявил трещин на Варькином черепе, и после обследования на наличие алкоголя в крови (которого, к всеобщей радости, не оказалось), Варвару отпустили домой.

Когда возвращались, уже светало. Стас заночевал у мамы, и они с Варькой ещё долго чаёвничали на кухне, о чём-то болтали, хихикали.

Татьяна вспомнила об отъезде, зашла на кухню.

– Дети, я сегодня уезжаю в Ригу.

– Свидание с папой? – смекнули дети. Они уже давно привыкли к таким внезапным встречам родителей.

– Молодцы, всё вы понимаете, – устало кивнула она. – Стас, ты сегодня работаешь в ночь?

– Угу.

– Ты не смог бы организовать билет?

– Конечно, мамуль, без проблем.

Она положила на стол свою карточку, паспорт.

Уходя, вспомнила:

– Да, воскресный обед сегодня, конечно, отменяется. Сынок, извинись, за меня перед Наташей. По возможности, сообщи бабушке, чтоб не собиралась, я ей позвоню позже. – И, обратившись к дочери: – Варя, пару недель поживёшь у бабушки.

– Ой, ма-ам, – захныкала Варька, – от неё школа далеко!

– Ладно, попрошу бабушку пожить у нас вместе с её Муркой.

– Я сама могу справиться, не маленькая, – поджала губки дочь.

– Ты сегодня это доказала, – напомнила строго мать и выключила свет.

Первые лучи солнца брызнули в окно, зачирикали птицы. Радостно и безмятежно вступил в свои права воскресный майский день.

2

Татьяна без сил рухнула на кровать, окунувшись, наконец, в прохладную свежесть постели. Но уснуть не могла – в голове всё ещё прокручивались сюжеты пережитой ночи. Из кухни доносились негромкие голоса детей: что-то поведывал басок Стаса, колокольчиком заливалась успокоенная Варвара.

Чем больше Таня уговаривала себя уснуть, тем меньше ей это удавалось. И тут – в голове благостная картинка из прошлого.

Юрмала… Бархатный сезон. Оживлённый пляж Майори. Солнышко плывёт к горизонту, оно уже не припекает, как в полдень, а окутывает своими тёплыми щупальцами-лучами. Ведь совсем-совсем недавно! Кажется, мгновенье промелькнуло. Таня даже ощутила дыхание августа, нежное прикосновение лучей, сернистый запах моря, хруст песка под ногами. И в душе по-прежнему двадцать четыре, как тогда. А уже внучка подрастает. Четверть века позади. Как много!

…Она перевернулась на другой бок и попробовала считать до ста. Нет, не уснуть.

И опять та же картинка, и ещё голос – красивый баритон с выраженным звуком «с», присущим коренным прибалтам.

– Девушка, у вас хорошие надпочечники!

– Вы специалист по почкам? Или по девушкам?

– Ни то, ни другое. Просто у вас загар хороший. А я больше специалист по кораблям.

– …и странным комплиментам.

Она искоса посмотрела на парня, пытаясь разглядеть его. Примерно её роста и возраста, коренастый, с развитой мускулатурой и бронзовым северным загаром. Он широко улыбался, а его небольшие карие глаза хитро поблескивали. Нет, не герой её романа.

– Я – Лев, – сообщил он.

– Да?

– А вы – Таня. Я слышал.

– А я вижу, что вы слишком информированный специалист по кораблям.

С новоиспечённой подругой по пансионату Настей они преодолевали полосу юрмальского мелководья, пока не отошли вглубь на приличное расстояние.

– Клеится? – поинтересовалась та.

– Он не парень моей мечты.

– А по-моему, он ничего… Похоже, что местный.

– Забирай.

– Глаз-то он положил на тебя. Пусть хоть Ригу покажет. Намекни!

– Не буду.

– Тогда я сама подскажу.

…В 19:30, после ужина, Таня со своими новыми подругами сибирячкой Настей и москвичкой Ирой вышли за ворота пансионата. Как и условились, их там ждал Лев. Он сидел за рулём новенькой белой «Волги».

– Красивая машина, – сказала Таня. – Твоя?

– Нет, отца. У моего «жигулёнка» нет пропуска в Юрмалу, – ответил Лев, включая зажигание.

Таню он усадил рядом с собой. Позади устроились Ира и Настя.

– Итак, вечерняя прогулка предполагает экскурс по злачным местам Старой Риги. Вы не против? – предложил Лев, выезжая на шоссе. – Сегодня ваш гид и принимающая сторона – я, Лев Станиславович Варламов.

Он прибавил скорость. «Волга» мчалась по широкой Юрмальской трассе, ярко освещённой огнями, пестревшей красочными знаками и рекламными щитами, так узнаваемой по многим отечественным фильмам с детективными сюжетами о Западе.

Не прошло и часа, как компания ступила на брусчатку живописных улочек Старой Риги

– Вот эта церквушка запечатлена в фильме «Семнадцать мгновений весны», – ораторствовал «гид» Лев Станиславович. – А справа от нас ещё одна милая достопримечательность. Обратите внимание! С неё и начнем, – он указал на ступеньки, ведущие в полуподвальное помещение с надписью «Lasite».

– В переводе – капелька, – пояснил Лев.

После ужина в пансионате девушки предпочли напитки и десерт: кофе с бальзамом, кофе с «Мокко», «Мокко» без кофе и очаровательные пирожные – шедевры рижской кухни, которые заставили девушек напрочь забыть обо всех своих диетах.

Уютный полумрак, старинный антураж и тихая музыка, царившие в маленьком кафе, трогали лирические струнки в романтичных девичьих душах, но… «капелька – за капелькой» – и разгулявшиеся души потребовали простора.

Старинные кварталы погрузились в ночную темноту. Полная луна и уличные фонари высвечивали контуры острых крыш, башенок и шпилей – они будоражили воображение своим далёким прошлым. Чудились средневековые распри у Домского собора, который от старости на целый этаж врос в землю, охраняя тайны недоступных подвалов, по слухам, до сих пор хранящих золото тамплиеров. А здесь, возле гильдии, наверное, требовали лучшей доли страждущие горожане. А в стенах этого монастыря, говорят, замурован монах. Роскошный костёл святого Петра упирался острым блестящим шпилем в звёздное небо. Рядом, на крыше, нёс свою многовековую вахту трубочист, его железная фигура казалась в темноте ожившей и даже мистической. Над чем же он колдовал? А! «Vina pagrabs»!

– Привал! – скомандовал Лев. – Нас ждёт «Винный погреб» с отличной коллекцией пуншей.

Когда выяснилось, что никто их здесь не ждёт и мест нет, «гид» поговорил с кем-то один на один. Через несколько минут компания усаживалась в укромном уголке старинного зала.

За клубничным пуншем последовал грушёвый, за ним яблочный, потом сливовый, абрикосовый, вишнёвый… Хотелось попробовать всё! Градус настроения повышался соответственно разнообразию выпитого. «Принимающая сторона» являла чудеса щедрости, гостеприимства и весёлости, хотя сама пробавлялась исключительно соком. За рулём всё же.

Чудесный вечер уступил место ночи. Затихли древние улочки. И только всплески смеха удалой компании временами нарушали их покой.

– Кстати, Танюшка, обрати внимание! – Лев широким жестом указал на одно из зданий в самом центре старой Риги. – Это – русский драматический театр. Он ждёт свою актрису – тебя, Татьяна!

– О, да! И вся Рига замерла в ожидании меня, звезды первой величины с театральным стажем в один год, – ёрничала Татьяна.

– Всё в наших руках, – сказал Лев, подчеркнув слово «наших», и приобнял девушку за плечи. Его руку она не сбросила.

На Домской площади свернули в «Синюю птицу», но она упорхнула буквально из-под носа. На дверь повесили табличку «Slegts» – закрыто. Лев попытался о чем-то договориться по-латышски со швейцаром, но на этот раз безуспешно. Однако «гид» не растерялся и предложил девушкам отведать хорошего французского вина у него дома. Приглашение приняли на «ура!»

В те времена злачные места закрывались в полночь, а веселящие напитки неизбалованные сограждане употребляли, в основном свои, советские (в виду отсутствия заморских).

Когда Лев открыл бар, обустроенный в полированной стенке, девушки ахнули: непривычной формы бутылки сражали наповал одними только этикетками с названиями, знакомыми доселе лишь понаслышке.

За низким столиком под причудливым торшером гости чувствовали себя ничуть не хуже, чем в уютных кафешках, несмотря на закуску в виде магазинных пельменей, поданных к Бордо и Куантро. Правда, на столе присутствовали и консервированные ананасы, и швейцарские конфеты в большой металлической коробке.

– Завидный ты жених, – заметила Настя. – Квартира, тачка, прикид… И всё это к 25 годам! Может, ты контрабандист?

– Нет, хуже! Флибустьер! – Лев вынул из пластмассовой пачки сигарету Philip Morris. – Это я для Танюшки старался. Четыре года корабли грабил. Тань, пойдешь за меня замуж?

– Не-а, – кокетливо отвечала она, разворачивая конфетку. – Я тебя совсем не знаю.

– Ты меня ещё узнаешь!!! – грозно прорычал Лев и комично завращал зрачками. – Я тебя украду!

– Узнаешь меня – пожалеешь, что украл. Куда девать будешь?

– Утоплю!

– Ой, девчонки, мы, кажется, влипли, – Танюша скомкала фольгу от обертки и бросила её в «флибустьера». Шарик отскочил от его лба и плюхнулся в его же бокал с разбавленным Куантро. – И не успеешь украсть, – поддразнивала она. – Я через два дня уезжаю.

– У меня тоже кончается отпуск, – в голосе Льва уже не было игры. – Через неделю – в море. Но через полгода я приеду в твой славный российский город. Ты хочешь этого?

Таня растерялась.

– Не знаю… – скрывая неловкость, предпочла отшутиться: – Я не Сольвейг, я – Татьяна! – Она тихонько пропела строчки из песни Сольвейг: —

«Зима пройдёт, и весна промелькнёт,

Увянут все цветы, снегом их заметёт,

И ты ко мне вернёшься…»

Внезапно Тане стало грустно. Ведь в своем большом российском городе она с тоской будет вспоминать и этот неповторимый вечер, и праздный комфорт Юрмалы, своих новых друзей, весёлого жизнелюба Льва.

Он подхватил:

– Вот возьму и вернусь. Я тебя давно знаю, такую белокурую, с огромными глазищами. Сегодня увидел и сразу узнал. Веришь?

– Не верю.

– Докажу. – Лев поднял бокал. – За любовь!

Под утро гости расположились в спальне, а гостеприимный хозяин на диване в другой комнате.

В пансионат девушки возвращались к обеду. По пути Лев заскочил в валютный магазин «Берёзка», из которого возвратился с блоком Philip Morris и тремя плитками орехового шоколада для девушек.

И затем ещё одна поездка, в этот же день, вдвоём с Львом. Таня приняла предложение нового приятеля отобедать с его родителями в загородном доме. Захватив купальник, она отправилась в Вецаки, дачный посёлок на берегу моря.

Старшие Варламовы ждали сына к обеду, но его появление с девушкой стало полной неожиданностью. К тому же он впервые привёл в их дом особу женского пола. Первым пришёл в себя Станислав Николаевич.

– Татьяна? Очень, очень рады! Замечательный, очаровательный сюрприз!

– Вы давно знаете Льва? – поинтересовалась через некоторое время Изабелла Евгеньевна, придав интонации как можно больше безразличия.

Ответ Тани предупредил Лев:

– Конечно! Мы знакомы целую вечность. День с Танечкой для меня – минута. – Он чмокнул мать и поспешил увести смущённую Таню в каминный зал.

– Тогда уж минута – за день, – донеслось им вдогонку.

Зато папа Варламов окружил их вниманием и участием. Вскоре Татьяна восхищалась светёлкой (комнатой с большим круглым окном в потолке) и чудесным двориком, усаженным цветами.