– Да откуда ж мне знать. Эт, я так, к слову. Чтоб тебя утешить. А, то ты весь как увядший мандарин. Смотреть не хочется, – участливо глядя на друга, пробормотал Алёша.

– Да мне и самому на себя противно смотреть по утрам. Так бы и дал по носу, чтобы в себя прийти, – ответил Егор джмякнув по струнам.

– Что, и на звонки не отвечает? – вновь допытывался Алёша.

– Сразу отключает «сотик», как увидит кто звонит, – с грустью отозвался Егор, благодарно глядя другу в глаза. – И всего – то делов, что выпью грамм стопятьдесят после работы. А, ей, видите ли, вообще, не пей. Тоже мне борец с пьянством и алкоголизмом, – досадливо скрипнув стулом, глянул, на бутылку с коньяком стоящую на столе, Егор.

– А, ты знаешь что? Возьми, да и закрути роман с какой – нибудь красавицей из моей танцевальной группы. От чего заболел, тем и лечись. Клин, клином вышибают. И, потом. На твоё творчество такие переживания очень плохо влияют. Ты ничего не пишешь и не сочиняешь. Эдак, ты скоро всем надоешь с одними и теми же, пусть и талантливыми, своими песнями. Надо работать, работать и работать, как говорил наш великий русак Михайло Васильевич Ломоносов, – патетически закончил свою речь Алёша.

– Это когда он говорил? – удивлённо глядя на друга, спросил Егор.

– Не знаю когда, не знаю где, не знаю кому, не знаю зачем, но говорил. И явно не тебе Егор, который с высоких гор, – ухмыльнулся по доброму Алёша, – знаю только, что работа от всего лечит. Даже от безнадёжной любви. Ну, давай, наливай, а то фуражка болит, – кивнул он на початую бутылку коньяка. Егор потянулся, взял бутылку налил Алёше и себе грамм по сто, и протянул стакан другу. Они чокнулись, выпили стали закусывать дольками разрезанного апельсина, а следом ветчиной, хлебом и квасом, невесть откуда взявшимся здесь. Едва Алёша потянулся к бутылке, чтобы налить ещё коньячку, как дверь «музыкалки» отворилась и вошёл мужчина лет пятидесяти пяти с гладко выбритой головой и лицом, в великолепном костюме и, с таким же великолепноуверенным выражением всей своей наружности.

– Вот тебе и яйцеголовый, хотя и почитатель твоего таланта, – в спокойствии духа пробурчал Алёша, как бы вполголоса. Однако пришелец, на удивление, не обиделся, а даже наоборот, улыбнулся и вежливо поздоровался за руку с обоими.

– Надеюсь, я вижу перед собой своих кумиров? – вежливо метнул «леща», гость. Вы, Егор Завьялов. Талантливый автор и, талантливый же исполнитель своих собственных песен. И не пытайтесь возражать. Я закончил консерваторию имени Петра Ильича Чайковского по классу флейты. И, уж поверьте, кому, как ни мне знать, что такое хороший звук и чудесная мелодия. О стихах ваших, я уже и не говорю. Они выше всяческой похвалы. А, вы – обратился он к Алёше, – талантливый постановщик танцев к песням Егора, Алексей Пятницкий. И, фамилия – то у вас, какая знаменитая. —

– Знаю, знаю, – перебил его Алеша, – только я, к основателю русского народного хора имени Пятницкого, не имею никакого отношения. Смею вас разочаровать в этом – с …. Да – с..с..с.. —

Пришелец же, только вновь мило улыбнувшись, продолжил:

– Дело в том, что ровно через три месяца, то бишь 19, 20, 21 августа сего года в курортном городе Сочи, в честь избавления России от коммунистического ига, состоится фестиваль молодёжной песни и танца. И, мне очень бы хотелось, чтобы вы, оба моих кумира, блеснули своим талантом на этом празднике жизни. Всё финансирование вашей поездки и непосредственного вашего участия в этом фестивале – карнавале, я оплачу со своих личных счетов. Ну, так как? Уразумели, что я вам предлагаю? С вашей же стороны только «да» или «нет». Впрочем, ни о каком отказе от моего предложения, не может быть и речи. Я, уверен, вы согласитесь. О вас, с вашим шефом, я вопрос решу. Место в этом элитном ресторане останется за вами. И вы, после блиц – турне, c триумфом вернётесь к своим почитателям и фанатам. Я, не слышу оваций господа мои кумиры и восторженных криков «браво» и, даже «брависсимо». В общем на размышления у вас не больше месяца. Через месяц вновь буду у вас здесь в гостях и вы мне сообщите о своём решении, в котором я нисколько не сомневаюсь. Будем здравы, – закончил он, без разрешения налив себе коньяку из чужой бутылки и залпом выпив рюмку.

Когда он удалился, Алёша, удивлённо глядя на Егора, выдохнул: – Ну, дела. Ты понял, что он нам предлагает? Он нам предлагает триумфальную дорогу на большую эстраду. Ты как хочешь, а я ни за что не откажусь от его предложения. И хватит киснуть. Соберись со своим мужским духом и выдай мне через неделю шедевр, к которому я, через неделю, поставлю танец. А, через месяц, мы этому меценату выдадим «потряс» в готовом виде, да ещё и в шоколадной упаковочке. —

– Зачем же через неделю. Могу кое – что выдать и сейчас, – улыбнулся Егор.

– Ну – ха, ну – ха, ну – ха?!?! – заинтересованно заёрзал на стуле Лёша.

– Только не думай, что песня готова полностью. Слова ещё не все, кое – где промычу, но мелодия по – моему, уже готова. И, вот слушай. Начну с припева, – и Егор отыграв вступление запел. Алёша сидел, слушал и глаза его, делались всё шире и шире. Наконец не выдержав он вскочил и стал как – то странно приплясывать, находя более или менее нужные движения. Ясно было, что рождается новая танцевально – песенная картинка, которая нравится обоим, отчего они, всё более загораясь входили в творческий раж.

– Ну, вот. Я знал, что скоро ты, что – нибудь выстрадаешь. Как хорошо, что на любовном фронте у тебя одни поражения. Именно поэтому на творческом фронте у тебя одни победы, – восхищаясь другом и его новой, пусть и не законченной ещё, но явно «хитовой» песней, воскликнул Алёша остановившись, – С завтрашнего дня и начнём. Но, лишь только под одну мелодию. Слова должны остаться в секрете. Идёт? —

– Идёт, – с удовольствием согласился с ним Егор. В это время зазвонил его телефон и Егор, как – то уж очень торопливо ухватил «сотовый» лежащий перед ним на столе.

– Алё, Василич. Ну, ты идёшь сегодня на репетицию? Мы уже собираемся, а тебя всё нет, – раздался в трубке голос руководителя духового оркестра.

– Да, разве ж сегодня занятия? – удивился дед Константин.

– Конечно сегодня. Ты что забыл? Ведь договаривались же перенести репетицию с четверга на пятницу. Ну, ты даёшь, – недовольно пробурчал в трубке голос. —

– Тьфу ты, склезол проклятый. Вроде и годов – то мне за шестьдесят с хвостиком, а уже ничего не помню. Надо бы головку – то подлечить, однако, – в задумчивости пробурчал дед Константин.

– Эй, эй. Ты смотри, до репетиции ни – ни. А то ведь нам сегодня надо разучить марш на темы песен кубанского композитора Захарченко. 1 июня «День защиты детей». Вот на этом празднике и сыграем. Так что ни грамма до репетиции, – прозвучал в трубке встревоженный голос музыкального шефа.

– А уж это как получится, – ухмыльнулся дед Константин, предусмотрительно выключив заранее телефон. – Это вам надо разучивать. А мне – то просто «с листа прочитать». Так что, грамм, ни грамм, это лишь вопрос двух десятков минут. И «Золушка» по пути, кстати. Уж, чекунец – то мы, всяко разно оприходуем. Бабуля – кликнул он в дальнюю комнату, – Я, на ре – пэ – тэ. Пока. —

– Долго будете заниматься? – задала привычный вопрос жена.

– Часа два, два с полтиной, не больше. Детский праздник скоро, всё-таки. Наших хомячков тоже сводим. Пора и им уже приобщаться к народной культуре, – пояснил дед выходя на улицу.

Десять минут хватило для того, чтобы дойти до «Золушки», взять чекушку водочки «Юг Империал». Ещё десять минут на то, чтобы принять сию микстуру, войти в фойе Дома Культуры Нефтяников. Здесь уже были слышны звуки духовых инструментов, на которых проигрывали гаммы музыканты. Константин не спеша поднялся по лестнице на второй этаж и вошёл в музыкалку.

– Хо, хо. Прюфет, – первым приветствовал его барабанщик Витёк, поскольку сидел к двери ближе всех. Они пожали друг другу руки в приветствии и Константин пошёл по кругу пожимать руки в обычном ритуале. Когда процедура рукопожатий была завершена, Константин нырнул в инструментальную комнату, взял свой корнет, пюпитр, полиэтиленовую сумку с нотами и усевшись на своё рабочее место быстро всё приготовив к репетиции принялся «раздувать» гаммы перед игрой. Наконец, руководитель самодеятельного духового оркестра отмахнув рукой все свистящие, мычащие, рявкающие и хрюкающие звуки сказал: – Открыли марш на темы песен композитора Захарченко. Он наш кубанский композитор и мы, должны на празднике играть это произведение. —

Все дружно стали искать в кипах своих нот этот марш, старательно укладывать его на пюпитры и сливать на пол конденсат из своих дудок. Наконец, руководитель – трубач сказал: – Всё. Даю счёт в два такта и поехали. Раз – два, раз – два. —

Оркестр дружно грянул вступление марша и дальше сам марш. Отыграв его полностью со всеми репризами и вольтами, сенио и фонарями, со всеми цифрами и не остановившись ни на чём, дойдя без ошибок до конца, оркестр так же громогласно закончил, как и начал.

Вдруг все оживились, заговорили и только Санька – альтист, взяв ноты, пошёл к руководителю.

– Серёжа, – обратился он к шефу, – у меня два такта лишних.

– Давай посчитаем, – охотно откликнулся тот.

Они стали считать и пересчитывать такты, а в это время, кто продолжил разговор о взошедшей картошке, кто продолжил дудеть, а Константин с Витьком улизнули покурить.

– Витёк, займи «стольничек» до пенсии, – с ходу попросил Константин, едва прикурив.

– Да, нет проблем. А успеешь за перерыв? – ответил Витёк.

– Так, чё – ж не успеть. «Золушка» вот она, под носом. Щас, мухой туда – сюда, не успеешь и глазом моргнуть, я как маленький Мук, уж тут как тут, – взяв «сотню» кинулся по лестнице Константин. Едва выскочив, он чуть не столкнулся с Геннадием, входившим в ДК.

– Ты где был, змей? – дружески обрушился он на входившего: – Я, у людей «стольник» занимаю, а тебя хрен по деревне носит, не сыскать. Давай, пока они там паузы ищут, сгоняем побыренькому в «Золушку», да откушаем. Время есть, – возбуждённо закончил фразу Константин.

– А, зачем в «Золушку» гонять? Вот она родимая, – и Геннадий вынул из кармана бутылку ёмкостью не меньше чем 0,7 литра, – Чачечка, мучачека, родименькая, – пропел он и пожал руку своему другу.

– Ну, тады идём ре – пети – пети – ро – вать, – хмыкнул Константин и они в весьма восторженном настрое опять вошли в ДК.

Пройдя первое фойе, они вошли во второе и степенно зашли в умывальник.

Геннадий, вынув бутылку с чачей, пластмассовый стаканчик и нарезанный солёный огурец в полиэтиленовом пакете, сунул стакан в руку Константину и налил чуть ли не полные стопятьдесят грамм,

– Вперёд на винные склады, – бодро напутствовал он друга, и приняв опустошённый стакан сунул следом пакет с огурцом. Константин, крякнув от крепости выпитого, ловко выудил кружок солёного огурца и захрустев им, с трудом выдавил из себя: – Ну и наиграю же я сегодня. Двестипездесят, я уже завалил до тебя. Думал не придёшь на репетицию, а скучать одному не хотелось. —

– Да, я и не думал приходить, но как раз чача поспела, вот и решил дать тебе продегустировать. Ты же лучший сомелье по чаче. —

– Эт, точно, – захмелев, кивнул головой Константин.

– Может, ещё нюхнёшь? – по доброте душевной предложил Геннадий.

– Да, ты что? Я, ж не лошадь, мне и ведра хватит, – решительно отказался Константин.

– Ну, тогда и я хряпну, – отозвался Геннадий, наливая себе двухсотграммовый стакан чуть ли не до самого края. Выпив махом стакан, он сунул пальцы в пакет, уцепил кружок огурчика, метнул его в рот и аппетитно захрумстев, промычал: – Ну, а теперь пойдём на улицу, покурим и можно репетировать. – Выкурив по сигарете, они вновь вошли в ДК и пройдя по первому фойе поднялись по лестнице на второй этаж, где была «музыкалка».

– О! Вот они огурчики, – увидев хмельных вошедших, удручённо воскликнул руководитель оркестра трубач Серёга, – А мы тут голову ломаем, куда это ты, дядя Костя, запропастился. —

– А, я вот за Генчиком сгонял, – и он с улыбкой глянул на друга. Тот кивнул в ответ головой и молча пошёл в инструментальную комнату за тубой, нотами и пюпитрой. Достав всё это, вошёл в оркестровку, сел на своё место и стал раскладывать своё музыкальное хозяйство. Константин, сев на своё место и взяв трубу, поинтересовался, – Ну, что нашли пропавшую грамоту? —

– Да, вроде нашли, – ответил кто – то сквозь мешанину музыкальных звуков издаваемых чуть ли ни всеми имеющимися инструментами.

– Ну, тогда поехали, – подытожил руководитель объявив в наступившей разом тишине, – марш «На страже мира». Женя давай счёт. —

Малый барабанщик Женя, парень весьма высокого роста, отстучал два такта вступления и оркестр дружно грянул. Всё шло хорошо, даром, что народный духовой оркестр. Однако в третьей части марша опять, что – то не заладилось. Все это услышали, но прерываться не стали, доиграли до конца и только тогда руководитель вновь спросил альтиста Сашу: – Какие – то проблемы? —

– Проблем нету, – и он поднявшись подошёл к Виктору играющему партию второго тенора. Они вполголоса стали о чём – то переговариваться, потом опять стали считать такты. Все терпеливо и привычно ждали. Благо эта картина повторялась из репетиции в репетицию и потому, уже никого не удивляла.

Константин, понемногу хмелея, чтобы как – то взбодрить себя, вполголоса спросил у рядом сидящего корнетиста Петровича, – Что они там всё ищут? —

– Человеческий фактор, – ответил тот и заметив в глазах Константина хмельной блеск, добавил – Ну, как чача?

– Класс, – ответил Константин, – на перерыве спробуешь. У Генчика ещё полбутылки осталось.-

– А, ты чё, не будешь? – так же вполголоса спросил Петрович.

– Не – е… Я уже изрядно откушамши, – покрутил головой из стороны в сторону Константин.

– Ну, что Эзоп, нашёл утерянное? А, то ведь, пора бы и на перерыв, – подал бодро голос Петрович в предвкушении приятного перекура, хотя сам – то и не курил вовсе.

– Идите, перекурите, – милостиво позволил руководитель Серёга, – пока этот кладоискатель будет искать то, чего и не терял вовсе, – закончил он.

– Днём с огнём не найдёт, – хмыкнул Константин снимаясь со стула и направляясь вслед Петровича и Геннадия, уже исчезнувшего за дверью ведущей из музыкальной студии. В умывальник они не пошли, а здесь же на площадке второго этажа перед дверью, ведущей на балкон скучковались и Генчик, наполнив стакан чачей, протянул его Петровичу: – Пей.-

– А закусь? – поинтересовался Петрович, и тут же запустил пальцы в пакетик с заветной закусочкой. Захрумстев огурчиком, кивнул на Константина, сказал, – Может хватит ему? А то ведь ещё целый час репетиции, – на что Константин решительно возразил.

– Не – е… грамулечку, я себе ещё позволю. —

– Ну, тогда контролируй сколько тебе налить, – спокойно проурчал Генчик наклоняя горлышко бутылки над протянутым стаканом.

– Во – во, хорош. Только так, нюхнуть, – остановил тонкую струйку чачи на уровне одной четвёртой стакана. Константин с трудом выпил даже и эту малую дозу.

– О! Тебе уже действительно, хорош. А то ещё чего – нибудь, не в ту степь, наиграешь, – заботливо проворчал Генчик наливая Петровичу. Тот, согласно кивнул головой и резко выдохнув воздух, опорожнил стакан без всякой заминки. Пока Генчик выпивал свою дозу горячительной микстуры, Петрович выудил кружочек огурчика, и захрумстел, довольно посапывая. Они выкурили ещё по сигаретке, затушили бычки и бросили их в тут же стоявшую урну для мусора.

– Господа «духовенство», мы вас ждём —с, пождём с утра до ночи не смыкая инда очи, – заговорил руководитель Серёга стихами едва физиономии исчезнувшей троицы нарисовались в дверях «музыкалки».

– А, мы, вот они, – поспешил успокоить его Геннадий, а Константин, обратившись к своему заимодавцу Витьку-барабанщику, вернул ему «сотню» со словами: – Спасибо дорогой, извини что побеспокоил. Но тут выпал другой вариант и она автоматически сэкономилась. До следующего раза, – лукаво улыбнувшись, закончил он.

– Ну, всё. «Пропавшая экспедиция» нашлась, работаем дальше. Открыли марш «Дар Екатерины» – подытожил факт руководитель, и все дружно зашуршали нотами, стали издавать пробные звуки, а руководитель постучал дирижёрской палочкой по пюпитре.

– Женя давай счёт, – обратился он к малому барабанщику и тот, отстукав два пустых такта, запустил оркестр. Марш игрался легко и привычно, не вызывая никаких остановок и недомолвок. Дружно и бодро прозвучали последние такты, и в оркестровке наступила тишина.

– Ну, этот марш у нас идёт без нареканий. Тем более играть его будем на улице, так что вопросов относительно исполнения этого марша у меня к вам не имеется, – довольный тон руководителя дал понять, что это музыкальное произведение исполнено было на должном исполнительском уровне.

– Теперь примемся за лирическую часть нашего близкого уже выступления перед зрителями и слушателями, а посему открываем наш лирический репертуар «Кумпарситой», – продолжил перечислять репертуар руководитель.

Но, тут баритонист Серёга как – то скромно произнёс, – Серёжа, с ней тренироваться надо. Я, ещё не очень уверенно её играю, —

– Ну, так тренируйся в свободное от оркестра время. Приходи один и занимайся сам – на – сам, – спокойно порекомендовал руководитель. А, Константин поправил его: – Музыканты не тренируются, а репетируют. —

– Особенно в литробол, – съязвил в ответ на реплику баритонист Серёга. Все довольно захмыкали, а кое – кто даже захихикал. В ответ Константин слегка уязвлённый пробурчал: – Тренируйтесь, тренируйтесь. Я, то, репетировать буду. —

И, действительно. Ноты «с листа» он читал хорошо. Исполнительской техникой обладал внушительно и, потому с исполнением музыкальных произведений, и с их разучиванием, у него проблем не было. Быть может, именно поэтому он частенько приходил на репетиции то слегка выпившим, а то и изрядно «откушамши». Чем вызывал неудовольствие руководителя. И, если бы на ответственные выступления он приходил не трезвым, то руководитель наверняка, давно бы попросил его из оркестра. Но, слава богу, ума у Константина ещё хватало не срывать игру оркестра на городских и выездных мероприятиях.

Вообще – то, большая часть оркестра пенсионеры по возрасту, а потому и дисциплина в оркестре далеко не казарменная, скорее «семейная», избавленная от взысканий, а тем более наказаний. Их, музыкантов – духовиков и без того по России осталось раз – два и обчёлся, да ещё если и меры дисциплинарного взыскания применять к ним, то духовых оркестров можно быстро лишиться вообще. Культработники отвечающие за существование самодеятельных коллективов хорошо понимали эту ситуацию и потому сквозь пальцы смотрели на мелкие «грехи» и «грешки» участников самодеятельного народного творчества. Тем более, что «недочёты» эти, были чисто условного свойства. Так и велось. Участники делали вид, что «шалят», а культработники делали вид, что не замечают этих «шалостей».

Наконец, сыграли и «Кумпарситу». И «Рио Риту», и вальс «Над волнами», и мелодию песни «Веселья час» из фильма «Зимний вечер в Гаграх», и «Чёрное море моё» и ещё многое из того, что когда – то, в далёкой молодости было любимым и незабвенным не только для самих музыкантов, но и для миллионов советских поклонников музыки, попросту меломанов. Наконец, руководитель объявил окончание репетиции, сбор на генеральную репетицию 31 мая, заранее настойчиво уведомив о том, что 1 июня оркестр должен обеспечить своей игрой проведение детского праздника «Дня защиты детей». А, потому на репетиции должны быть все, как один и, как штык, иначе… Что означает это самое «иначе», он не разъяснил, но добавил, – Только попробуйте – и при этом многозначительно посмотрел на Константина, Геннадия и Петровича. – Кстати, Николка – пароход, тоже должен быть на репетиции 31 мая. Где хотите его берите, а доставьте живым и трезвым —

– А, чё, его, «где хотите». Он на «диких ваннах» ревматизм свой отмачивает. Там и возьмём его, ещё тёпленьким. Мявкнуть не успеет. Скажи Генчик? – пообещал Константин, укладывая в футляр трубу. Генчик уверенно кивнул и тоже унёс свою трубу в инструменталку. Вышли из ДК всем оркестром, там, на высоком крыльце пожали на прощание друг другу руки и стали расходиться в разные стороны.

– Ну, что? – спросил Геннадий, – Ещё позволишь себе? Грамм несколько будешь? —

– Костя ещё будет, о – ё – … ёй, – уже наполовину протрезвевший, дурашливо вполголоса пропел Константин: – Ну, наливай.

Опять забулькало в стакан, но уже остатки по половиночке каждому, захрустели в зубах огурчики, задымили сигаретки и Геннадий сказал – Ну, айда провожу тебя до дому. —

В это время, где – то в кармане заверещал «сотовый», оба кинулись шарить в карманах, но звонили только Константину. Едва он взял «трубку», как затренькал телефон у Геннадия. Тот тоже выудил телефон из кармана и оба они, отвернувшись друг от друга и отойдя несколько в разные стороны стали переговариваться. Ясно, что это звонили их жёны, тем самым контролируя местонахождение своих мужей. Их вопросы были абсолютно одинаковые.

«Ты где?», «Скоро придёшь?» и, обязательное, «Нигде не задерживайся. А, то я волноваться буду».

Отговорившись, Константин в сердцах воскликнул – Ну, вот на фиг мне этот «ГЛЯНАС» – это всевидящее женино око? —

– Точно, – поддержал его Генчик: – Взять ентон «матюгальник», шарахнуть им об столб, а жене сказать, дескать, «шёл, споткнулся, упал, потерял сознание, очнулся», телефон вдребезги и без «права» на ремонт. А, там когда ещё решиться купить. Пенсия – то смешная у нас. Хоть мы всю молодость и отработали на Крайнем Севере. —

– Да и не только молодость, а до самой пенсии. Почитай по тридцать годочков отбухали за романтику, – охотно поддержал Константин.

– Ну, что? Дойдёшь до дома сам, иль проводить? – поинтересовался Генчик у друга.

– Да, чё ж не дойду. Через Сибирь до дому дошёл. А, тут всего – то два лаптя по карте, – ответил уверенно Константин пожимая на прощание Геннадию руку.

– За Николкой сам съездишь, иль вдвоём смотаемся? – спросил Геннадий.

– Не. Сам съезжу. А то получится «трое вышли из лесу». Тады и детский праздник испортим. Не, один съезжу. Детскую мероприятию срывать нельзя. Я ведь, хомячков своих хочу привести. Ну, с Анюткой проще. Она с группой из детсада будет песенку петь, которую Николка – пароход написал. А вот Тимофея – то привесть надо обязательно. Ему это в диковинку и в радость. Там ведь всякое будет. И концерт, и на асфальте рисовать, и стишки рассказывать. Ну и дед, само собой, на дудке играть будет. Это ж для него как фейерверк. Так что, до праздника, ни – ни, – закончил Константин и, ещё раз пожав Геннадию руку, попрощался: – Пока. До побачения. —

– Пока, – ответил Геннадий, и они расстались.

На следующий день, в кабинете атамана Хадыженского куреня собрались пятеро. Сам атаман Хадыженского казачьего общества, председатель казачьего совета стариков, командир казачьей дружины, главный бухгалтер и контролёр – кассир Хадыженского казачьего общества.

– Сегодня у нас два вопроса, которые необходимо решить сейчас, хотя хадыженский казачий круг уже принял решение накануне. Нам предстоит довести его до окончательного оформления, – начал атаман. – Первый, это вопрос, касающийся премирования лучших учеников Хадыженской казачьей школы. От каждого класса по одному лучшему ученику наградить денежной премией. Знаю – поглядел он на бухгалтера и контролёра кассира, – денег у нас не так много, но выделить на День защиты детей, сколько сможем, наш долг. Всего в Хадыженской казачьей школе одиннадцать классов, по одному лучшему в учёбе от каждого класса, итого одиннадцать учеников. Круг решил выделить каждому по сто пятьдесят рублей, значит, всего на премии выделяется 1650 рублей. Ну, а насчёт того сколько денег мы можем направить на приобретение подарков для выступающих на конкурсах и концерте, который состоится 1 июня в Хадыженском Доме Культуры, в честь Дня защиты детей, мы сейчас узнаем у наших финансистов. Лариса Ивановна – обратился он к симпатичной молодой женщине, – вы как главный бухгалтер, порадуйте нас денежными вливаниями в это святое дело. —

Лариса Ивановна, очень скурпулёзный и ответственный бухгалтер, раскрыла книгу бухгалтерского учёта и найдя в ней соответствующую графу, ответила:

– Всего свободных денежных средств, у нас на сегодняшний день шесть тысяч четыреста тридцать семь рублей, восемьдесят три копейки. Вот и решайте вы, все ли деньги направить на это детское мероприятие или оставить немного на непредвиденные расходы, ответила Лариса Ивановна подавая журнал бухучёта атаману на стол. —

Тот, внимательно просмотрел записи и убедившись, что всё с учётом в порядке, задумчиво постучал карандашом по столу и наконец, сказал: – Давайте, решим так: пять тысяч рублей направим на все награждения и премии, а тысячу шестьсот с «хвостиком» оставим в резерве. Мало ли, что. Может куда – то съездить надо будет, так хоть на бензин деньги останутся. Верно я говорю господа казаки? – обратился он к председателю казачьего совета стариков и начальнику казачьей дружины. Те согласно кивнули головами и сказали своё «да».

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

4 из 5