Детство. Сборник рассказов

Наутро мы с Вовкой поклялись, что про огнедышащего дракона никому в жизни не расскажем. Так оно и произошло. Мы больше никогда не спускались вниз к этой зловещей пещере и никому никогда не рассказывали о страхах, пережитых от встречи с драконом.

Но в шестом классе эта история вспомнилась мне снова. И это случилось только потому, что у нас проходили уроки труды. На трудах мы пилили напильником какие-то железяки. И это было так нудно и долго, что мне каждый такой урок давался через силу. Учитель труда оказался страшным занудой. Он придирался ко всему. То не в такой стойке стоишь, то не так держишь напильник, то плоскость пошла вкось, то сотую миллиметра переточил, то не доточил. И так продолжалось целых два урока. После уроков труда в столярной мастерской работа в слесарке являлась сущим наказанием.

Но кому-то и нравилось выпиливать напильником из бруска железа молоток, а мне это занудство стало поперёк горла. И тогда, вспомнив о наших приключениях с Черёмой, произошедших несколько лет назад, я решил осуществить план прекращения уроков труда.

Теперь я чётко знал, что никакой дракон за теми щитами не живёт. Его рисовали нам только наши детские фантазии. В будке находились обычные распределительные щиты от трансформаторов, через которые подавалось электричество в школу и соседние дома.

На перемене перед уроками труда я вновь спустился к пещере. Подсветив себе путь до лестницы, взобрался по ней вверх.

Теперь я знал, куда мне надо взбираться и что меня ждёт впереди. Страха я не испытывал, потому что конечную цель заранее знал.

Люк под напором моего плеча поддался легко, не то, что в прошлый раз. Я выбрался из него и осмотрелся. Казалось, что с прошлого раза тут ничего не изменилось. Так же в углу валялась куча проводов. Так же натужно гудело за щитом. Даже наши дротики, брошенные от страха перед зловещим драконом, валялись на прежних местах. Только вот пыли стало больше.

Осторожно подобрав дротики, я залез по пояс в люк. Размахнулся и бросил за щит один из проволочных дротиков. После броска моментально присел и спрятался в люк. Но ничего не произошло. Наверное, дротик не попал на электрические контакты. Тогда я повторил свою попытку снова. Опять ничего! Щит так же надсадно гудел.

Тогда я прицелился точнее и после броска вновь присел на лестнице, чтобы моя голова не возвышалась над люком. Глаза я сразу закрывал. И тут как полыхнёт! Даже сквозь закрытые глаза по ним ударила яркая фиолетовая вспышка.

Но теперь я знал, чем заканчивается такая игра в дротики и поэтому не ослеп, как в прошлый раз.

После вспышки я приподнялся в люке и, убедившись, что щит уже не гудит, закрыл люк и быстро вернулся во двор школы.

Света в школе не было. Как ни в чем ни бывало, я прошёл к классам труда, но там, в коридоре стояла абсолютная темнота. Все наши толпились у входа и не решались пройти внутрь. Вышел учитель и объявил нам:

– Пока света нет, никому не расходиться. Когда дадут свет, то уроки продолжаться. Всем находиться во дворе.

Но света не дали ни через час, ни через два. И мы спокойненько пошли домой. Во дворе дома меня встретил Черёма. Он подошёл ко мне и заговорщицки спросил:

– Ты сделал? – оглянувшись по сторонам, я утвердительно кивнул головой.

– А не страшно было? – не унимался Вовка.

– Всё нормально, – процедил я сквозь зубы. – Всё отработано.

На следующий день на перемене я увидел электриков нашего посёлка, входивших в школу. Они прошли к кабинету директора. В руках одного из них я увидел куски проволоки, в которых узнал свои дротики. Сердце ёкнуло. Всё хана! Теперь всё обнаружится.

Электрики долго сидели у директора. Из полуоткрытой двери я слышал, как они убеждали директора, что вчерашнее происшествие со светом, это хулиганство наших школьников.

Директор с ними не соглашалась и пообещала, что приложит все усилия, чтобы узнать правду.

В этот же день администрация школы построила всех учащихся на линейке, где директор с гневной речью рассказала о вопиющем хулиганстве, произведённым кем-то из учеников нашей школы. Но хулигана так и не нашли.

Происшествие вскоре забылось. Жизнь шла своим чередом.

Мне всё равно приходилось ходить на эти нудные уроки труда и больше трёх моя отметка по ним никогда не поднималась. Хотя по остальным предметам в конце первой четверти троек у меня не было. Преобладали только пятёрки.

Владивосток

2013 год

Рыбалка

Часть первая

Над Черёмой жил очень серьёзный дядька по фамилии Бочкарёв. Работал он в том же рудоуправлении, что и папа. Почти каждый выходной день он ходил на рыбалку. Уходил он утром, наверное, очень рано. Этого мы никогда не видели. А когда возвращался, то я всегда подбегал к нему и просил показать пойманную рыбу.

Бочкарёв никогда не отказывался показать свой улов. Вокруг сразу же собирались наши пацаны, и мы всегда с восторгом и интересом разглядывали форель, водившуюся в наших бурных реках.

Я с трудом представлял, как эти рыбины могли преодолевать стремительное течение Ардона и горных речек. И как они вообще могли жить в такой холодной и бурной воде? Бочкарёв нам рассказывал о премудростях рыбалки в горных реках, и мы с интересом впитывали каждое его слово.

Но таких удочек и крючков, как у Бочкарёва, ни у кого из нас не было. И нам только и оставалось, что с завистью смотреть на его уловы.

Приходя домой, я с восторгом рассказывал папе о рыбинах, пойманных Бочкарёвым. Папа внимательно меня выслушивал меня и как-то раз пообещал, что если я закончу год без троек, то он обязательно купит мне такую же удочку, как у Бочкарёва и точно такие же снасти.

Учебный год закончился. Закончил я его хорошо. Но всё-таки в дневнике чёрным зигзагом маячила одна тройка по труду. Я знал, что не выполнил обещание, данное папе, и поэтому долгожданной удочки не ждал. Было очень обидно и даже стыдно перед папой, что я не сдержал своё обещание. Но что уж тут поделаешь? Одним словом, я обещание не выполнил и удочки мне не видать.

Начались летние каникулы. Большинство пацанов уехало в пионерский лагерь «Горняк», находившийся недалеко от города Орджоникидзе. Остальные разъехались по бабушкам и дедушкам, а я остался в посёлке почти один. Были, конечно, и другие пацаны. Но они не входили в круг моих друзей. Поэтому я целыми днями сидел дома и читал книги.

Отец Черёмы имел богатейшую библиотеку, и я ею пользовался. Папа тоже собирал книги. Они у нас хранились в специальных шкафах в папином кабинете. Но у Черёминых книг насчитывалось намного больше и выбор богаче. Поэтому я уже перечитал многое из Майн Рида, Фенимора Купера, Жюль Верна, Александра Беляева, подобрался к книгам Станислава Лема и Конан Дойля. Я жил в мире приключений и фантастики. Гулять на улице с малознакомыми пацанами мне не хотелось. С ними, кроме как игры в яльчики или шарики, меня ничего не связывало.

Мама всё время пыталась выпроводить меня на улицу, но я находил всяческие причины, чтобы не идти туда. Книги стали моими лучшими друзьями.

Папа тоже смотрел на меня с непониманием. И вот однажды он приехал из города с каким-то странным свёртком в руках. Мы, как всегда, радостно его встретили. И он, с такой хитрецой в глазах, принялся разворачивать этот загадочный свёрток.

От восторга я даже запрыгал, когда увидел, что из свёртка появились удочки. Одна большая и две поменьше.

– Большая удочка – это для меня, – объяснял папа, – а эти две – это для тебя и Вовы, – и он протянул нам с братом такое сокровище.

Мы держали в руках лёгкие бамбуковые удочки и не верили своему счастью. Они легко собирались и разбирались. Их вес почти не ощущался в руке. С восторгом мы благодарили папу за такой подарок. А папа так же загадочно вынул второй пакет и достал из него несколько катушек с леской и крючками. Мама только всплеснула руками:

– Сколько же ты потратил на всё это? – на что папа только улыбнулся и, обняв нас с братом, торжественно пообещал:

– Теперь мы не будем сидеть сиднями дома, как старые деды, а будем по выходным ходить на рыбалку!

От услышанного, мы завизжали от радости, но папа охладил наш восторг:

– Но для этого надо научиться готовить снасти, – и серьёзно посмотрел на наши счастливые физиономии. – Надо научиться готовить лески, привязывать к ним грузила и крючки. А вот как это сделать, вам покажет дядя Витя Бочкарёв. Я с ним договорился. Поэтому завтра после работы вы можете пойти к нему домой, и он покажет вам маленькие хитрости рыбаков.

Следующий день казался мне самым длинным днём в жизни. Я никак не мог дождаться его конца. Вот и мама уже пришла с работы. Значит, рабочий день уже закончился!

Я сразу пристал к маме с просьбой:

– Мам, ну позвони дяде Вите. Ну, узнай, когда можно будет к нему прийти? – ходил я за ней следом и канючил.

В конце концов мама не выдержала и отчитала меня:

– Ты что такой непонятливый? Он же только что пришёл с работы. Дай ты ему отдохнуть. Он же хотя бы поесть должен! – но уступив моему нытью, всё-таки позвонила. Поговорила, положила трубку и уже мягче сказала:

– Иди уже. Он тебя ждёт.

Долго уговаривать меня не пришлось. Я пулей вылетел из дома с пакетом, в котором находились лески, грузила и крючки.

Дверь мне открыли сразу. Дядя Витя оказался не таким угрюмым, каким он ходил по улице. Он улыбался, много рассказывал о рыбалке и учил меня премудростям приготовления снастей.

Пальцы не слушались, когда я вывязывал узлы. Было обидно, что у дяди Вити получается всё красиво и гладко, а у меня только какие-то «бороды».

– Ничего, ничего, – приговаривал ободряюще дядя Витя. – У всех с первого раза ничего не выходит гладко. Ты только старайся. И у тебя всё получится. Вон Юрка, – указал он на своего сына, появившегося в проёме дверей, – тот только с десятого раза правильно привязал крючок.

Юрка – высокий красивый парень. Он дружил вместе с Юркой Черёминым и Юркой Козловым. Все они вымахали высокими и статными ребятами, учились в девятом классе, хорошо играли в волейбол и играли за сборную школы. Вот и сейчас он собирался на очередную тренировку. Поэтому не обратил внимания на слова отца, а только потрепал меня по затылку:

– Учись. Когда научишься, возьмём тебя с собой на рыбалку, – и дядя Витя поддержал его.

– А что? Завтра можно и сходить. У меня завтра свободный день. Как ты, Юра, пойдёшь?

Но Юрка уже из дверей крикнул:

– Нет. Мы должны тренироваться. Наша команда должна стать самой лучшей. Скоро соревнования. Пропускать тренировки нельзя. Возьми с собой Лёньку. Ему будет интереснее, – и захлопнул за собой дверь.

– А что? Неплохая идея, – рассудил слова сына дядя Витя и с хитрецой посмотрел на меня. – Пойдёшь завтра со мной?

Какие могли быть тут разговоры!? Зачем задавать нелепые вопросы!? Идти на рыбалку с самим Бочкарёвым! Это же предел моих мечтаний! Но от волнения я только смог выдавить из себя:

– Да.

– Ну, вот и хорошо, – Бочкарев похлопал меня по плечу и напомнил: – Только подъём будет в пять часов, потому что выходим мы полшестого, – серьёзно взглянув на меня. – А если хочешь рыбачить, то давай, учись и повторяй за мной всё. На рыбалке учёбой уже некогда будет заниматься. Там надо быть готовым ко всяким неожиданностям.

Я ещё долго мучился с этими непослушными узлами. Наконец-то у меня кое-что, похожее на снасть, стало получаться. И вот! Первая снасть получилась!

Бочкарев посмотрел на неё, подёргал за крючок и грузило.

– Вот, её-то мы сейчас и привяжем к удочке, но надо ещё сделать две штуки в запас. А то, вдруг, снасть затащит течением под камень и не будет возможности её вытащить. Вот тогда и пригодится запасная.

Я с удовольствием начал делать ещё снасть под наблюдением Бочкарёва.

Прощаясь, он напомнил мне:

– Не забудь. Полшестого, как штык, чтобы был у моего дома. Если опоздаешь, то я тебя ждать не буду. На рыбалке бывает каждая минута дорога. Понял? – и, получив мой утвердительный кивок, добавил: – И скажи маме, чтобы она приготовила тебе поесть. Ведь весь день будем ходить по реке.

Дома я взахлёб рассказывал о будущей рыбалке. Показывал снасти, демонстрировал своё умение в завязывании крючков. От переполнявшего меня счастья, я не мог успокоиться, в предвкушении завтрашней рыбалки. Меня ничто не могло остановить. Я всё рассказывал и рассказывал о навыках, приобретённых сегодня, и как я буду ими пользоваться завтра. Даже вечернее папино чтение романа Жюль Верна, меня не успокоило.

Теперь папа нам на ночь читал по одной главе из приключенческих романов. Сказки о похождениях Иван Ивановича закончились. Вечернее чтение для нас оказалось даже интереснее. Это и нас самих побуждало читать и переживать с героями романов их радости и невзгоды. Но сегодня даже папины слова:

– А что будет дальше, мы узнаем завтра, – не расстроили меня. Меня переполняли мечты о завтрашней рыбалке.

Улёгшись в кровать, я долго ворочался, но никак не мог уснуть. В конце концов, не выдержал и вышел на кухню, чтобы пожаловался папе, что не могу заснуть. На что папа приобнял меня за плечи и с улыбкой спросил:

– Что, думаешь о завтрашней рыбалке?

Я утвердительно кивнул. Тогда папа задумался на секунду и, взмахнув ладонью, как бы нехотя, решил:

– Дам я тебе самое лучшее снотворное. Когда я не могу заснуть, то я сам пью его. Если ты его выпьешь, то моментально заснёшь. Только спи не очень крепко, а то прозеваешь звонок будильника и проспишь всю рыбалку, – усмехнулся он и, достав свою аптечку, вынул оттуда какую-то большую таблетку. Посмотрел на неё и со словами: – Вообще-то эта доза для тебя будет велика. Дам ка я тебе только половинку. Для детей твоего возраста этого будет вполне достаточно.

Я запил таблетку водой и отправился в свою комнату спать. Возбуждённость сразу пропала, я расслабился и, как говорил папа, моментально заснул.

(Только много лет спустя, папа со смехом рассказал, что он тогда дал мне обыкновенный кальций).

Часть вторая

Будильник неожиданно затрезвонил над моим ухом. От его трезвона я подскочил и сел на кровати. Ошалело, огляделся по сторонам, ничего не понимая. Что это за звон такой и почему этот надоедливый будильник так настойчиво звонит?

Но тут, окончательно проснувшись, вспомнил.

Мне же надо на рыбалку!!! Как же я это совсем забыл?!

Быстро соскочив с кровати, побежал в ванную комнату, а холодная вода полностью прогнала сон. Ополоснув лицо, я почистил зубы и вышел на кухню.

Мама с любовью посмотрела на меня:

– Рыбачёк ты мой. Садись кушать, а то и вправду, если будешь копаться, то Бочкарёв без тебя уйдёт, – приговаривала она, собирая мне небольшую сумочку с едой.

Но меня не пришлось уговаривать. Я всё делал быстро и чётко. Одежду я собрал ещё с вечера, так что сборы не заняли много времени. Удочка и снасти, тоже собранные с вечера, стояли в углу коридора.

Схватив их, я попытался выбежать из квартиры, но мамины нежные руки обняли меня. Она наклонилась и поцеловала меня в жёсткую макушку:

– Иди уж, иди, рыбачек ты мой, – подтолкнула она меня к двери. – Лови рыбку и большую, и маленькую, – улыбнулась она мне и распахнула дверь.

Тут уже меня не пришлось держать, и я пулей вылетел на улицу, помчавшись к дому Бочкарёва.

Но у подъезда я никого не увидел. Неужели я опоздал? Неужели я так долго копался дома? От обиды я чуть не расплакался. Но, взглянув на часы, увидел, что до половины шестого ещё оставалось пять минут.

И, проглотив противный слёзный комок в горле, принялся ждать. Секундная стрелка почти стояла на месте. Она медленно-медленно двигалась по циферблату. Я даже потряс часы, чтобы убедится, что они идут, но тут дверь подъезда открылась и из неё вышел дядя Витя.

– О! Ты уже здесь. – Удовлетворённо произнёс он. – Молодец. Не заставил никого ждать. Значит, всё у нас будет по расписанию, и мы не опоздаем на утренний клёв. Ну, что? Пошли.

И мы тронулись. Сначала дошли до школы, а потом свернули в ущелье, ведущее в верховья Бадки. Солнце ещё не заглянуло туда и мне даже пришлось поплотнее застегнуть куртку, чтобы не растерять тепло.

Чтобы побороть утреннюю прохладу, Бочкарёв шёл быстро. Я старался не отставать от него и вскоре от такой быстрой ходьбы мне стало даже жарко. До Первого моста шли с одним привалом.

В этом месте на дороге находилась поляна с большими, плоскими и удобными для сидения камнями. Когда мы вместе с папой ходили по этой дороге, то тоже всегда останавливались на этой поляне. Папа проверял наш багаж, и всегда обнаруживалось, что кто-то из нас обязательно что-нибудь забыл дома. Поэтому папа так и прозвал эту поляну – Поляна растерях.

Сейчас я тоже проверил, всё ли я взял. Оказалось, что сегодня я ничего не забыл. И когда я рассказал дяде Вите о названии этой поляны, то тот даже рассмеялся.

От поляны вниз уходил крутой обрыв. И, где-то там внизу, шумела Бадка.

Чтобы перебить жажду, я сорвал несколько листочков барбариса и старательно их пережёвывал. По обе стороны от дороги круто вверх поднимались голые скалы. Казалось, что они своими пиками вонзаются в небо. А оно становилось всё синее и синее. Где-то за этими горными вершинами уже начало подниматься солнце.

Бочкарёв поднялся, поправил рюкзак и подмигнул мне:

– Ну что, рыбак? Потопали дальше? – я тут же подскочил со своего места. Мне так не терпелось начать мою первую самостоятельную рыбалку.

Через несколько поворотов дороги, идущей круто вверх, мы дошли до Первого моста, сделанного из толстенных брёвен. Их надёжно скрепляли железные скобы и троса. Внизу под мостом бесновалась Бадка. В весеннее время, когда вода в реке сильно поднималась из-за таяния снегов, и она имела серо-чёрный цвет, её уважительно называли Баддон. А сейчас, летом Бадка обмелела, но не потеряла своей стремительности. Смотреть вниз с моста на пенистые и стремительные потоки воды, несущиеся под мостом, было страшно. Но я только одним глазком глянул вниз и сразу же отпрянул от края моста. Увидев мою реакцию, Бочкарёв строго предупредил:

– Никогда не лезь к краю. Тут можно и поскользнуться. А там внизу спасенья уже не будет.

Прошли этот опасный Первый мост. До Второго моста путь короче. Вокруг возвышались те же голые скалы, с редкими кустами барбариса и какими-то лиственными деревьями, да Бадка шумела где-то рядом. Её воды уже виднелись с дороги. Вокруг стояла водяная пыль и стало намного прохладнее. Несмотря на то, что мы двигались быстро и разгорячились от ходьбы, холод всё равно добирался до тела.

Я старался не отставать от Бочкарева, а тот с усмешкой поглядывал на меня, но темпа движения не снижал.

Дошли до Третьего моста. Он чем-то напоминал Второй. Отличие его заключалось только в том, что он намного мощнее предыдущих мостов, так как воды Бадки совсем проносились рядом. Поэтому весной, в половодье он мог противостоять бешенству Баддона, хотя иногда непокорные воды реки переливались и через него.

После Третьего моста ущелье начало расширяться, и перед нами открылась широкая долина реки. Папа рассказывал, что на этих пологих склонах когда-то росло множество сосен, но бельгийцы, начавшие здесь разработки полиметаллов в царские времена, вырубили их для постройки посёлка и шахт. Сейчас, на заросших травой склонах, виднелись только редкие сосны. Но чем выше в горы, тем гуще они росли. А вершины их сплошь покрывала тёмно-густая зелень елей.

Прошлым летом мы с папой забрались туда и собрали множество маслят и лисичек. Я с наслаждением бродил среди большущих, пахнущих хвоей сосен и кустов можжевельника, выискивая спрятавшиеся грибы.

А сейчас мы с Бочкаревым взошли на Четвёртый мост и оглянулись назад, в узкое горло ущелья. Перед нами предстала невероятно красивая картина.

Первые лучи восходящего солнца окрасили розовым цветом громадную гряду серых скал, видневшуюся далеко-далеко напротив нас. Панорама Столовой горы завораживала своей красотой и от неё невозможно было отвести взгляд.

Особенность этой горы состояла в том, что рельеф её напоминал лежащего человека, спящего на спине и скрестившего руки на груди. Справа, возле его головы находилась другая гора. Она имела круглую форму и по преданию рядом со спящим исполином лежала собака. Она, как будто, охраняла вечный сон своего хозяина.

Картина розовой от восходящего солнца Столовой горы и суровых сказ ущелья, из которого мы только что вышли, оказалась настолько красивой, что Бочкарев долго стоял и любовался ею. Меня тоже заворожила эта картина девственной красоты гор, что и молча стоял рядом с ним.

Прошлым летом папа даже сфотографировал Столовую гору.

Но мы же пришли на рыбалку, а не созерцать красоту гор, поэтому, пройдя немного вверх от Четвёртого моста, спустились к самой реке. В этом месте река разлилась и её воды спокойно текли по ровному, усыпанному мелкими камнями дну.

– Ну, а вот теперь будем искать наживку, – бодро обратился ко мне дядя Витя, расправил голенища сапог и вошёл в воду.

Он переворачивал большие камни и снимал с них каких-то маленьких, сереньких рачков. Потом вышел на берег и показал мне свою баночку, в которой шевелились эти самые серые рачки.

– Давай, давай! – подбадривал он меня. – Делай, как я. Собирай для себя наживку. Без неё ты ничего не поймаешь. Форель, кроме как на эти рачки, ни на что не клюёт.

Я тоже зашёл в воду. Вода оказалась настолько холодной, что даже через сапоги, ноги начали мёрзнуть и неметь. Не говоря уже о руках. Их моментально свело, и они ничего не чувствовали. Пальцы ещё шевелились, но почти потеряли чувствительность, поэтому собирать рачков с перевёрнутых камней я вскоре не смог. Камни то проскальзывали между пальцев, то одеревеневшие пальцы вообще не могли снять рачков с камня.

Но кое-что я насобирал. Вода хоть и шумела, но я постоянно слышал ободряющий голос дяди Вити:

– Ничего, что холодно. Если руки окоченели, ты их разотри и делай это регулярно. Тогда они всегда будут тёплыми, и рачков станет собирать легче.

Я послушался его совета. На самом деле. К рукам вернулась чувствительность и сбор рачков облегчился. Вскоре и моя баночка наполнилась рачками.

Дядя Витя вышел из реки, посмотрел в мою баночку и ухмыльнулся:

– А Юрка в первый раз вообще ни одного рачка не смог найти. А ты молодец. У тебя хоть что-то есть. На вот тебе ещё немного и пойдём, начнём ловить. Смотри, солнце уже начинает подбираться к вершинам.

Вершины в долине, и в самом деле, начинали розоветь. Зато от реки шёл настоящий холод. От него и прохлады долины меня начало трясти. Хоть я и кутался в курточку, которую с боем всё-таки надела на меня мама, но зуб на зуб не попадал, челюсти дробно стучали, но я старался не показывать этого дяде Вите.

А он, не обращая на меня внимания, быстро пошёл вверх по крутому берегу реки. Я едва успевал за ним и от такой ходьбы немного согрелся.

Вскоре мы пришли к первой заводи, где дядя Витя уселся на большущий камень, раскрыл рюкзак и вынул оттуда термос. Налив горячий чай в чашки, одну он протянул мне.

– На, пей. А то трясёшься, как осиновый лист. А рыбаку нельзя трястись. Чувствительности в руках не будет, – я взял трясущимися руками чашку и сделал глоток. Чай оказался очень вкусным. Тепло разлилось по всему телу и дрожь вскоре прошла.

Бочкарёв и сам согрелся чаем. Потом он потёр руки и подмигнул мне:

– Ну, вот и начнём сейчас нашу рыбалку. Ты, главное, не торопись. Видишь. В этом месте проток воды повернул к тому берегу, а у этого берега вода не бурлит, поверхность её гладкая. Это и есть заводь. Раскрывай свою баночку. Нанизывай на крючок по одному или по два рачка. Заходи с берега так, чтобы тебя из воды не было видно. Или прячься за кусты. Осторожно ходи. Вода в реке хоть и бурлит, но рыба слышит посторонний шум и пугается. В то место, где поток воды подходит к началу заводи, бросай леску, и выводи ей в заводь. Но в спокойную воду не веди, веди вдоль всего бурного течения. Обмани форель. Сделай вид, что рачки занесены течением. Если в заводи есть рыба, то она обязательно бросится на предложенных рачков. Ты это сразу почувствуешь. По руке тебя как будто ударят. Ну, а если после нескольких попыток никто не клюнул, то иди и ищи другую заводь. Может быть там будет рыба.

И мы пошли вдоль берега вверх по течению. Бочкарёв наблюдал, как у меня получается с рыбалкой. Убедившись, что я всё понял, перешёл по камням на другой берег и вскоре исчез где-то впереди.

Я старательно выполнял все рекомендации Бочкарёва. Осторожно подкрадывался к каждой заводи. Выискивал вход потока воды в заводь и бросал туда леску. Хоть грузило на снасть я навесил и тяжёлое, но таким стремительным течением его всё равно уносило. Со временем я приноровился к непокорным водам и леска начала заплывать в заводь. Я вёл удочку вдоль потока. И так повторял по три четыре раза на каждой заводи. Но долгожданного удара по рукам так и не происходило. Рука только чувствовала, гул течения, редкие удары грузила о камни и больше ничего. От такого однообразия я расслабился и стал зевать по сторонам, рассматривая противоположный берег. В общем, потерял бдительность. Мне уже стало надоедать это однообразие. Никакой рыбы я не видел, а закидывать удочку мне уже стало надоедать.