Багульника манящие цветы. 2 том

И снова что – то не так! Какой судьбе, каким Высшим силам нужна была смерть, ничем не повинных людей? Их было около шестидесяти. Этот самолёт попал в грозу, сбился с курса и упал в скалы у берегов Байкала, где находился мыс «Святой нос»

Ан – 12, приняв на свой борт счастливых пятьдесят с лишним пассажиров, поднялся в небо, резко оборвав это счастье целым семьям, многим детишкам, которые приобрели надувные круги, что – бы плавать на море. И уже не тёплое Чёрное море, а холодные воды Байкала, приняло в свои глубины на вечный отдых настоящий бамовский народ.

Все вернулись обратно в урнах, и не было печальней музыки, чем та, которая раздавалась из клубного репродуктора на весь посёлок.

Кого – то увезли хоронить на родину, где жили до БАМА, а кого привезли назад, в Северомуйск.

Помещение клуба было украшено цветами, фотографиями погибших и, вглядываясь в знакомые лица, не хотелось верить в случившееся.

Репродуктор, висевший на сосне у клуба, своей траурной музыкой напоминал Лёньке ещё и ещё раз о том, что больше нет у него друга, нет Виталика, с которым можно было поделиться всеми своими секретами. Никогда он его больше не увидит и Лёнькино сердце щемило…

Он затыкал уши и бежал домой, но дома, в тишине, музыка была ещё громче и печальнее. Мать Лёнькина плакала вместе со своей подругой, и всё вокруг мельтешило и раздражало Лёньку.

Танюшка то и дело, как назло спрашивала без конца про Виталика и не понимала, почему все вокруг плачут.

Лёнька снова бежал от раздирающей тоски на улицу.

А потом полил дождь. Он лил всю неделю и, казалось, что сама природа оплакивала погибших. Сколько людей разбилось тогда! Погибли целые семьи в тот грозовой день!

Не описать те печальные события и не рассказать словами. Та трагедия стала горем для каждого, кто жил тогда в том посёлке…

Евдокия к Степану выезжала каждый день. Все эти четыре года она к нему ехала, да только в своих мыслях. На сына своего держала большую обиду – ждала она его, ждала в отпуск, а он так и не приехал. Наверное, свою пигалицу послушал, боялась, видать, Катерина, что увидит Паша Митю, узнает, что он его сын и оставит её с двумя детьми.

Пашка рвался к матери всей душой, да только всё время что – то мешало. Вот и этим летом он собрался ехать к ней.

Собирался, да выделили ему путёвку в санаторий и как не он от неё не отмахивался,

Катя убедила его, что для его, не совсем здоровых лёгких, ему лучше отправиться на юг, подлечиться. Раиска была с Катериной солидарна, соглашалась, что Большие Ключи никуда не денутся, а вот здоровье для Павла важнее.

Грузин отпуск пока не брал. Он его берёг для других целей. Ждал, когда Раиска привезёт своего сына. А как только привезёт, так они все вместе поедут в Грузию.

У каждого свои дела и каждый старается решить их в меру своих возможностей.

Пока Пашка разгуливал по пляжу города Сочи, его мать, не дождавшись его в отпуск, махнула на всё рукой и стала собираться в дорогу, к Степану, а заодно и к сыну на БАМ.

Алёна, узнав, что её соседка, наконец – то, надумала сделать решительный шаг навстречу своему прошлому, поддержала её словами:

– Поезжай. Дуся, мы за домом присмотрим, а как купишь билет, сразу дай телеграмму Степану, да потом и нам не забудь сообщить, как доехала. Ты, главное, не волнуйся! Всё будет хорошо. Наговоришься со своим Степаном вволю. Знай, что Стёпа тебя до сих пор ждёт. Ему жизнь тоже не мёдом оказалась.

Алёна помогала подруге выбирать одежду для поездки, потом разревелась:

– Скоро приедет Раиска за Митей, останемся мы с Тимофеем совсем одни. Смотри, сама – то там, в тех краях не останься. Возвращайся домой, мы тебя будем с Тимой ждать. И гордость свою здесь, в деревне оставь. Ты с ней всех женихов подрастеряла. Не показывай её ни Степану, ни Наде, покладистей будь, мудрее.

– Какая тут гордость! Она давно уже жизнью растоптана. За бывалой гордостью пришла злость на Степана и густым туманом заполнила душу. Теперь думаю иначе – кто знает, кому было тяжелее: мне, или ему? Со мной оставались наши дети и, как – бы не было муторно тогда на душе, они, своим присутствием, смягчали горестные минуты, и я пыталась продолжать жить. Только ради них и жила. А каково было ему, их отцу? Как должно быть ему хотелось обнять своих детишек, приласкать! Никто не может так согреть душу, как нежное прикосновение родного дитя! Мне было ещё легче и потому, что тогда, в трудную минуту, были вы, мои соседи. Все эти годы поддерживали вы меня. Дрова на зиму и безденежье, отчаяния и надежды, свадьбы моих детей и мои горькие думы – всё это легло на ваши плечи, милые мои и добрые люди! Что бы я без вас делала? Сам Господь послал мне вас в мою поддержку и никакими словами не высказать мне свою благодарность к вам!

Дуся, намывая старый чемодан в дорогу, продолжала волноваться. Понимая, что у Степана есть женщина, она не могла определиться – как ей с ней себя вести? Стеснительно, или, наоборот – смело и раскованно? Ни то, ни другое не подходило. Делать вид, что её нет? Не обращать на неё внимание? И всё же, над всеми удручающими её мыслями, брали верх другие – более решительные и более смелые. Она, по происшествии стольких лет, помнила все дни своего прожитого женского счастья со Степаном. И будь, что будет, она поедет. Она поедет к своему любимому через годы и большие расстояния для того, что – бы ещё раз прикоснуться к прошлой своей любви, к человеку, которого судьба разлучница ударила по лицу, может быть похлеще, чем её, Евдокию. Никто не посмеет им помешать насмотреться друг на друга, прочитать в глазах наболевшее.

Митя, помогая бабе Дусе собраться в дорогу, просил и его взять с собой. У него сейчас каникулы, и он тоже хотел – бы поехать к деду Степану.

Евдокия, убеждала внука в том, что скоро за ним приедет мама, и они поедут на БАМ.

Митя, нахмурившись, сетовал на то, что она должна было его забрать с собой сразу, как только уезжала на тот БАМ. А теперь и сам не знает, хочет он туда ехать или нет.

В этот же день приехала Раиска. Радости Митиной не было конца и он тут – же забыл все свои обидные слова, сказанные в адрес своей мамы.

Раиска рассказывала, что видела Пашиного отца – тот приезжал к ним совсем недавно погостить и снова уехал домой, волнуясь о том, что без него приедет его Дуся.

Алёна просто закидывала свою дочь вопросами о Степане, и Раиска старалась поведать о нём всё, что знала. Евдокию же волновало лишь одно – как выглядит он, сильно ли постарел, не болен ли?

Через три дня Тимофей и Алёна провожали в дальнюю дорогу дочь, внука и Евдокию.

Вернувшись домой, долго сидели молча за столом, за которым совсем недавно, перед дорогой, дружно обедали. Сиротливо стало после отъезда внука. Казалось, совсем недавно провожали они Митю в первый класс. Вместе с ним читали первые его книжки. Сидели на школьных собраниях и делили с ним первые победы и неудачи. Ходили в лес и на речку, помогали делать гербарии. Бабушки учили шить, а дед держать в руках пилу и стамеску, в результате этого висит до сих пор на яблоне скворечник, сделанный Митей и его дедом.

Алёна, смахивая слезу, произнесла тихо:

– Вот и остались мы с тобой, Тима, одни. Уехала Раечка, увезла нашего внука. Понимаю, что так оно и должно быть, мальчик должен жить с матерью, да только как его примет Раин муж? И нашла же, за кого замуж выйти! Всегда была упрямая. А нам теперь думай, как Митеньке будет при отчиме? Ладно бы русский, а то грузин, вот ведь учудила любимая дочь!

Мысли Алёны тут – же перекочевали к подруге – они никогда так надолго не расставались. Что ожидает Дусю в той далёкой Сибири? Тяжёлая доля досталась ей. Вот даже на старости лет нет ей покоя!

– Тима, может, зря мы отправили Дусю к Степану? Не смог сам приехать за это время, так и нечего было ехать и ей. Необдуманно мы поступили, толкнули родного человека в неизвестность. Разбередит душу, только хуже станет.

– Чего уж, теперь? Вы, бабы, сами не знаете, чего хотите. То им одно подавай, а то вдруг другое. Нечего махать руками после драки. Стёпка её встретит и будет так, как надо. А встретиться им необходимо, что об этом говорить! Нам теперь одна задача – ждать известий от всех, да надеяться на лучшее. Я, честно признаться, всегда ругаю себя за то, что так и не выдали мы с тобой за все эти годы замуж Евдокию.

– Ты прав, если бы мы были с ней построже, никуда бы она не делась и не оставалась до сей поры одинокой. Вот приедет к тому Степану, увидит его, поговорит с ним, а дальше – то что? Не отпустит его та его Надя, да и он за эти годы привык к ней – сам не захочет уходить.

– Евдокия поехала не за тем, что – бы вернуть Стёпу, а просто повидаться с ним, принять от него исповедание. Обоим станет легче.

Дусе было хорошо с Раиской. За бесконечными разговорами время летело в пути быстро, скоро Иркутск.

Митя ехал в поезде, радовался тому, что скоро увидит своего брата, сестру и отца, познакомится с маминым мужем, а деда Степана он увидит уже скоро, когда тот будет встречать его бабушку. Мама дала ему телеграмму ещё на вокзале, когда только что купила билеты.

Поезд подходил к станции Иркутск. Евдокия, сильно волнуясь, теребила в руках платочек, тревожно смотрела на Раиску, пытаясь найти в ней защиту.

– Да не волнуйтесь вы так, тётя Дуся, всё будет хорошо! Дядя Степан хороший, добрый. Паша говорит, что даже не думал, что его отец такой заботливый и любящий. Сейчас он Вас встретит и сразу всё образуется. Маме только моей сообщите, что доехали, а то она волнуется…

На платформе, вглядываясь в лица встречающих, Раиска Пашиного отца не обнаружила. Все трое – она, Митя и сама Евдокия стояли у вагона, крутили головами, высматривали Степана.

Волновалась и проводница. Она успокаивала свою пассажирку, советовала; если к отправлению поезда её так и не встретят, то нужно подождать некоторое время в здании вокзала – может человек задержался, так бывает очень часто.

Время отправления поезда подошло, Степан так и не появился. Дуся, целуя своего внука и Раиску, просила за неё не беспокоиться – адрес Степана у неё есть и если он не придёт, то отправится к нему сама, а вещи оставит в камере хранения. Потом тихо, что – бы Митя их не слышал, спросила:

– Ты призналась Паше, что Митя его сын? Я, как ты велела, не сообщала Павлу об этом. Скажи, не томи.

– Павел ещё не знает и думаю, что не хочет знать. Когда пойму, что для моего сына будет важным общение с Пашей, я обязательно их друг другу представлю.

Поезд тронулся. Митя долго махал бабе Дусе из окошка вагона, и вскоре она скрылась из вида.

– Так и не увидел я дедушку Степана, – сетовал мальчик.

– Как ты думаешь, мам, почему он не пришёл к поезду?

– Всякое может быть. Я думаю, что придёт он, просто где – то задержался.

Раиска не стала выдвигать разные версии, что – бы не расстраивать сына. Митя же, немного помолчав, радостно произнёс:

– Я знаю, почему дедушка не успел к поезду!

Раиска выжидающе смотрела на Митю. Тот, расплывшись в улыбке, воскликнул:

– Цветы! Он выбирал ей цветы, что – бы её встретить. Так всегда делают мужчины, я знаю! Пока цветы выбирал, поезд наш и ушёл.

Раиска обняла сына:

– Хороший мой! Как же мы не догадались сами! Может ты и прав.

Раиска обнимала сына, радуясь, что совсем скоро они будут все вместе; она с Митей и Сашко.

За эти годы она так и не смогла родить мужу. Всё как – то не получалось. Сашко мечтал о совместном ребёнке и тысячу раз уверял Раиску, что её Митя для него есть и останется самым первым и любимым сыном. Он видел его только на фотографиях и уже любил его. В чертах мальчика Сашко видел некую схожесть с собой.

Сашко бежал навстречу Раиске и Мите. Не успели они выйти из самолёта, как он, размахивая букетом полевых цветов, давал понять, что он уже здесь.

Он протянул руку мальчику, представился и, поглаживая завитки чёрных Митиных прядей, усмехнулся:

– Как мы с тобой долго не виделись, сынок!

Митя же почувствовал уже с первой секунды, что приобрёл близкого и родного человека.

Раиска поняла это сразу, и сердце её наполнилось радостью. Она знала, что её Сашко дружелюбный, что всегда ждал Митю, но всё равно она переживала, как отнесётся её сын к национальности её избранника? Не будет ли стесняться того, что он теперь его сын?

Когда же Сашко улыбнулся Мите всей своей широкой доброй улыбкой, все её сомнения исчезли – она видела, как её сын ответил Сашко искренней радостью в глазах и крепким пожатием руки.

Через несколько минут они были уже в своей квартире. Сашко побежал в магазин, а Митя, воспользовавшись этим моментом, сказал вдруг:

– Мам, я никогда не видел своего отца, давай не будем напрашиваться, у меня же теперь есть папа Сашко. Зачем мне два папы? Мне он очень понравился. У другого моего отца уже есть дети, вот и пусть их воспитывает, а отцом называть буду Сашко.

– Это ж где ты таких слов набрался? Кто научил, что не надо напрашиваться? Ты такой – же сын для своего отца, как и все остальные его дети.

Бабушка Алёна говорила, что не стоит мой отец того, что – бы напрашиваться к нему в сыновья. Оказывается, он нас бросил ещё до моего рождения. Ты как хочешь, но моё мнение такое, что пусть он обо мне и не знает вовсе. Теперь моим папой будет твой муж, и мне он очень понравился.

Митя, вспомнив Сашко, улыбнулся, прижался к Раиске. Та стояла как вкопанная, не зная, что ответить сыну. Вот тебе и мама! Всё же выдала на гора всё о его рождении и не призналась ей, своей дочери.

Раиска гладила голову сына. Вырос он уже, всё понимает, так может, стоит принять его решение?

– Знаешь, сынок, а ты, наверное, прав и бабушка твоя права. Не будем мы признаваться твоему отцу, что ты его сынок. Пусть остаётся всё так, как было. Может быть, придёт время, когда он сам, отцовским чутьём догадается об этом, вот тогда можно и все карты открыть. А с его сыном Лёней вы обязательно подружитесь – он замечательный. У него недавно погиб друг, разбился в самолёте и, может быть, ты сможешь для своего брата стать другом.

С огромной сумкой продуктов в комнату влетел грузин:

– Вай, вай, наш сынок заждался своего папку. С дороги парня кормить пора, а я вот очень много задержался. Сейчас я вас буду кормить. С работы отпросился, что – бы вас встретить, поговорить с вами, насмотреться на вас. Раиска, как всегда поправила его, улыбаясь:

– Сашко, когда ты, наконец – то научишься говорить правильно. Нужно было сказать

– Я немного задержался, или – меня долго не было. Ну, сколько тебя можно учить?

– Да, милая, я немного долго не был, извини!

Митя от души смеялся, ему было весело от смешного говора Сашко, а тот был бесконечно рад, что мальчик принял его в своё сердце. Раиска видела, как светились глаза её мужа, как тянулся к нему её сын, и на душе у неё окончательно стало спокойно. А такое открытие, что Митя и Сашко имеют между собой сходства, приводило её в умиление.

Вечером к ним явилась вся семья Егоровых. Они знали, что Сашко поехал встречать Раиску с сыном и уже с нетерпением ждали их. Первым в их дом вбежал Лёнька:

– Тётя Рая, привезла своего сына? Он торопливо снимал у порога свои ботинки, спешил увидеть Митю. С первой минуты знакомства мальчики поняли, что будут теперь друзьями. Танюшка, стесняясь незнакомого мальчика, только издалека смотрела на него своими большими серыми глазами и улыбалась ему. Милая девчушка покорила сердце Мити. Он подошёл к ней, протянул руку и сказал:

– Давай дружить!

– Давай! – весело ответила она и все взрослые стали свидетелями хорошего, доброго начала детского знакомства.

Катерина с Павлом тут – же нашли большое сходство Митю с грузином.

К подтверждению этому, Пашка вдруг воскликнул:

– Надо же, как похожи! Если бы прицепить Мите усы, то это был бы портрет нашего Сашко!

Все засмеялись. Не смеялась только Раиска. Она, незаметно от других, наблюдала за его реакцией. Неужели даже сердце не дрогнет! Ведь, должна же быть, хоть какая – нибудь связь между родственными душами! И пусть её нет, но должен же Пашка своим умишком попытаться дойти до всего сам! Вспомнить тот день и напрячь свою память. Но нет! Он, здороваясь с Митей, смотрел на него, но совсем не всматривался. Не хотел, или чего – то боялся?

Ах, эти мужики! Никаких тонкостей чувств им не дано. Принимают всё за чистую монету. Есть, что есть, а покопаться поглубже, им лень.

А Митина улыбка выдавала тайну, но никто, кроме самой Раиски это не заметил. Катерина произнесла:

– На тебя, Раиска, похож сын. А теперь и на Сашко, как мы убедились.

У Раиски боролись два чувства. Одно обидное за сына – Пашка так и не заметил свою улыбку в собственном сыне. Другое – хорошо, что не заметил. Им с грузином это на руку. Для неё сейчас было куда важнее – доброе отношение своего мужа к Мите.

После того, как гости ушли, грузин обнял Раиску с Митей и прошептал трепетно:

– Я так вас люблю, мои родные. Я мечтаю о том, что – бы у нас было большая, дружная семья. Когда – нибудь у нас появится ещё мальчик или девочка, и ещё. Мы поедем к моей маме, и она скажет, утирая от радости слёзы:

– Наконец – то ты вернулся, мой Сашико! У тебя красивая жена и очаровательные дети! Ты счастлив, мой сын, значит, счастлива и я!

Раиска произнесла с полной серьёзностью:

– Я так хочу, что – бы у нашего Мити были и братья и сёстры. Мы обязательно поедем в Грузию, и обязательно порадуем твою маму, Сашко.

Митя же про себя подумал, что лучшего отца ему не надо!

Лёнька обрадовался новому другу. Митя был такой же заводной, как и он. Лёнька сразу признал в нём родственную душу и сразу доверил ему все свои мальчишечьи тайны. Он поведал ему о своём погибшем друге Виталике и Бучиной горе, о том, что совсем недавно нашёлся его дед Степан.

Прошлое своего деда Лёнька решил не касаться. Митя, зная всю историю жизни своей бабушки Дуси и деда Степана, слушал Лёньку, и ему так хотелось признаться, что и он, и дед Степан с бабушкой Дусей и Лёнькин отец – все они родные и близкие ему люди, что с Лёнькой они родные братья. Но он сдерживал себя и думал, как долго может эта тайна длиться? Наверняка, кто – нибудь, как – нибудь случайно, да проболтается. Может, кто – то и проболтается, но только не он. Лёнька обещал Мите показать ту сопку, на которой похоронен друг его деда Степана.

Выбрав подходящий день, Лёнька начал собирать рюкзак. Собирался он в этот поход вполне серьёзно и обдуманно. Митя наблюдал, как Лёнька наливал воду, отрезал хлеб. Положил в рюкзак свечу, картошку. Спички само собой, но вот зачем свечка нужна в походе среди дня, Митя не мог понять. И только на вершине сопки понял. Лёнька отмерил три шага от большой сосны, присел и стал убирать с земли накинутые ветки и сосновые шишки. Митя молча присоединился к своему брату. Очистив полностью площадку, Лёнька со знанием дела стал доставать из рюкзака всё, что принёс. Налил в стакан воды, положил сверху хлеб, зажёг свечку. Потом произнёс:

– Это могилка Бучи, дедушкиного друга. Вот для чего свечка – в память об умерших людях зажигают её. Митя посмотрел на Лёньку, сказал:

– Тогда, давай, помолчим, так полагается.

Они поднялись с земли, отряхнули с себя прилипшие иголки от сосны и молча постояли минуту, другую, глядя на то место, где покоился неизвестный для Мити, Буча.

Потом они развели костёр, положили, разумеется, в него картошку. Пока горел костёр, и пеклась картошка, мальчики разговаривали.

– Знаешь, Митька, у меня есть две бабушки. Одна в деревне, где папа родился, другая в Германии. Та, которая в Германии, бабушка Маша, она добрая, а та, папина мама, бабушка Дуня, она злая. Нас с Танюшкой не признаёт. Я случайно подслушал разговор отца и мамы. Папка уговаривал её поехать в отпуск к ней, а моя мама ответила, что к его матери она не поедет, и детей своих к ней не повезёт, потому что та совсем не любит ни её, ни её детей, то есть нас, с Танюшка.

– А что твой отец? Он что говорил?

Говорил, что это было давно и нечего былое вспоминать. Что его мать, как только увидит нас, так сразу и полюбит. А разве нас нужно обязательно увидеть, что – бы полюбить?

Митя, понимая, о какой бабушке идёт речь, решил друга успокоить:

– Они оба ошибаются; и твой отец, и твоя мама. Бабушка вас с Танюшкой любит, не может не любить, потому что вы дети любимого её сына. Вам давно нужно было приехать, обнять её и дать ей шанс пообщаться с вами. Поверь, мне, что вы с Танюшкой были бы для бабы Дуни самыми родными. Это всё взрослые виноваты. Это они находят сами для себя лабиринты, запутываются в них, тем самым запутывая и детей своих.

– Да, и ничего с этим не поделать – они же взрослые, а значит, правы во всём» – cогласился с Митей Лёнька и вздохнул.

Мальчишки ели печёную картошку, парочку картофелин положили на могилу Ване, потом Лёнька произнёс:

– Пойдём, Митяй со мной, хочу посмотреть кое – что. Заглянув под корягу, куда они с дедом оставляли продукты, Лёнька обнаружил, что продукты и отцовская ветровка отца были на месте.

– Значит, так и не вернулся, – проговорил он задумчиво. Потом снова произнёс с досадой:

– Ну, теперь точно не дойдёт. Зря он не забрал всё это. Вот, дуралей!

Постояв снова в раздумье, Лёнька затолкал ветровку, оставленную для напарника Бучи, в рюкзак, и дал понять Мите, что они отправляются назад, в посёлок. Перед тем, как расстаться, Лёнька сказал:

– Хорошо, Митька, что ты приехал. Теперь у меня снова есть друг!

Они везде были вместе. И хотя ссорились из – за мелочей, им было друг с другом интересно.

Митя, прожив последние годы с двумя бабушками и дедом, был избалован чрезмерной любовью и вниманием, и это было очевидно. Заметив однажды, как тётя Рая вымывает его ботинки, Лёнька удивился:

Ты что, позволяешь своей маме мыть свою обувь? Мажешь ты, а моет другой? Ну, ты даёшь, Митяй! Я никогда не позволяю маме мыть свои ботинки. Я ещё и Танюшкины иногда мою. Они же устают, наши мамки. Под землёй работают! Да и стыдно нам, что – бы нам мамы носы вытирали, мы же уже пионеры, Митяй! Ты приучайся к бамовской жизни, здесь бабушек и нянек нет.

Наши мамы и папы приехали сюда, что строить БАМ и мы должны им помогать, понял?

Мите стало стыдно – до чего докатился! Раньше за него всё делали бабушки, и он просто не замечал этой ерунды. Но теперь перед Лёнькой ему стыдно стало. Щёки его покраснели. Опустив голову, Митя тихо произнёс:

– Я скоро привыкну всё делать сам. Там, в деревне за мной так и ходили – Митенька, не упади, Митенька, иди, гуляй, мы сами всё сделаем. И так все четыре года. Я и отвык от самостоятельности.

– Ничего, здесь ты к ней привыкнешь. Не переживай, это поправимо.

Осенью мальчишки пошли вместе в школу, вместе сели за одну парту.

Общительный Митя в классе стал сразу своим. Ему было всё интересно, и он без конца задавал вопросы то учителям, то своим одноклассникам.

В первый день учёбы, перед тем, как начать урок, их учительница объявила о том, что их одноклассник, Соболев Виталий больше никогда не будет с ними. Весь класс поднялся, и молча стояли, в память своего одноклассника.

Учительница подошла к парте, где сидел погибший её ученик, постояла немного, потом добавила:

– Это место занял новенький мальчик, и мы будем надеяться, что он будет таким же доброжелательным, каким был наш Виталик.

Все смотрели на Митю и на Леонида. У каждого был немой вопрос в глазах – сможет ли этот новенький заменить Лёньке Егорову друга, каким являлся погибший Виталик?

Лёнька тут – же решил всех заверить:

– Митя теперь мой друг. Он не сможет быть таким, как Виталик, но заменить его сможет вполне. Я рад, что сегодня, первого сентября, я не остался один за этой партой.

Осенние краски Забайкалья всполохами зарниц очаровывали и завораживали любого. Катерина напоминала сыну:

– Леонид, не проспи осень – успей её запечатлеть в своих снимках. Мы, со своей работой никак не можем выбрать время, что – бы сходить в лес, а там, между, прочим, брусника давно ждёт, да грибы.

– Летом – то мы малины набрали, теперь вот пойдём бруснику собирать. Мишка тот нас заждался, пора его навестить.

Катя смеялась, вспоминая случай в малиннике, а Лёнька, брал свой фотоаппарат и вместе с Митей отправлялись фотографировать осенние пейзажи. Жалко, что снимки будут не цветными, но всё равно красиво.

Сначала Раиска сомневалась в дружбе сына с Лёней. Думала, что из этого ничего хорошего не получиться, мальчишки совсем разные.

Но шло время, а мальчики продолжали дружить и ничего подозрительного Раиска не замечала. Сейчас ей не хотелось никаких перемен. У них с Сашко было настолько всё хорошо, что она даже боялась чем – либо навредить этому. Не хотелось ей, что – бы кто – то хоть чем – то нарушил их семейную идиллию.

А между Леонидом и Митей крепла дружба. Им было хорошо вдвоём – и кто там кому доводится, совсем их не интересовало. Они ходили в кино, учились выходить из любой ситуации в тех или иных случаях, протягивая руку помощи товарищу. Всё у них было общим. Вместе ходили в школу, вместе уходили за посёлок, изведывая окрестность. Интересных дел у них было невпроворот и друзей предостаточно.