Формула чемодана

Согласно теории относительности, законы природы не зависят от местоположения в пространстве. Сергей с недоверием относился к таким теориям, поскольку зарплата уборщицы в Норвегии превышала зарплату директора фирмы в его родном городе. Тем не менее, как Сергей изучал в университете, учёные по всему миру работали примерно похожим образом и даже сидели в одинаковых соцсетях.

Конечно, Сергей признавал очевидные минусы в современной российской науке. При Сталине учёный считался уважаемым членом сообщества, производящим важное дело для строительства коммунизма. При демократах важным делом стало строительство особняков депутатам, поэтому учёные сразу оказались не в почёте. Большинство сокурсников Сергея уже продали мечту и пошли работать в банки, бизнес-аналитику и аудит. Но Сергей так просто не сдавался.

Саша тоже не сдавался в промывании мозгов Сергею и пытался привить идею важности связи с международной наукой. Сергею такие связи больше напоминали порочные, лишь множащие неприятные болезни. Все эти поездки на конференции и «стажировки» напоминали торговлю своим телом, только что активным органом выбрали мозг. Хоть они и налаживали какие-то контакты, Сергей не одобрял, каким образом. В его представлении обычно это происходило так: русскоговорящий учёный приезжает на конференцию докладывать какую-нибудь ерунду, которую он пытается делать в лаборатории дома. Его результаты, конечно же, никого не интересуют, но дальше он ходит и слушает доклады западных профессоров, и если тема походит на его собственную, русскоговорящий учёный задаёт умные вопросы и создаёт интересную дискуссию. Если он смог подлизаться, как инициативный, трудолюбивый и дешёвый сотрудник, то профессор с радостью возьмёт его поработать в лаборатории.

Правда, учёный, как правило, сам должен сделать первый шаг и достаточное время надоедать профессору с увлечённым видом, демонстрируя, как отлично он знает свой предмет, пока тот не поймёт, что лучше сдаться и взять к себе назойливого кадра. Это как если бы девушки на Тверской встали посреди трассы и начали подходить ко всем машинам подряд.

Оба друга Саши в итоге так и сделали: встретили своих профессоров на конференциях и договорились с ними о приезде на стажировку. Мало-помалу временные визиты превратились в постоянную работу. Когда Саша написал им про возможность помочь Сергею устроиться куда-нибудь на PhD, оба ответили неожиданно быстро и пообещали поспрашивать знакомых в Европе и посмотреть в разных университетах. Сергей был уверен, что эмигранты быстро превращаются в заносчивых и гордых мерзавцев и уж точно не будут помогать таким «простым смертным», как он. У Саши же была другая теория – что уехавший учёный хранит свежие шрамы в памяти про ужасные условия работы в России и с радостью поможет вытащить кого-нибудь достойного вместе с собой из болота.

Саша любил пофилософствовать и постоянно использовал свою широкую эрудицию в узких предметах. Он всегда горячо отстаивал свою точку зрения, и переубедить его в течение дискуссии не стоило и пытаться. Если он когда-либо менял взгляд на вещи, это происходило как следствие долгих размышлений, анализа и мысленных экспериментов.

Особенно Сашу интересовали проблемы международных коммуникаций и организации науки в целом. Вот уже второй день он пытался просветить в этом Сергея во время совместной тренировки в спортзале.

– Если ты кого-то уже знаешь на месте, всегда проще доставать оттуда информацию, – вещал Саша, надевая дополнительные блины на гриф. Он жал от груди за сотню килограммов и даже мог при этом разговаривать. – Скажем, твой друг из универа нашёл работу за рубежом, и ему там зашибись. А поскольку ты ботан-учёный, есть неплохой шанс, что твой друг-эмигрант – тоже учёный. Может быть, у вас даже есть опыт работы в одной и той же лабе где-нибудь в Сибири и у вас одинаковый чудный говор. – Саша ехидно улыбнулся и вылез из-под штанги, освобождая скамью Сергею.

– Не надо мне про говор! Ты у нас тоже не диктор с радио «Россия», – отразил Сергей и начал снимать лишние блины со штанги.

– Ну так вот, – продолжил Саша, разминая суставы. – Этот твой сибирский товарищ сватает тебя своему собственному профессору и плетёт ему на уши, какой ты ценный и незаменимый специалист по работе со сложным оборудованием, – например, капучино умеешь на эспрессо-машине варить. – Сергей хрюкнул от смеха и едва не уронил штангу себе на грудь. – Дальше: если у этого профессора тяжёлая зависимость от кофе, он тебя пригласит к себе на стажировку – например, кофе на плантации собирать. А на месте ты уже и сам разберёшься. Сначала на плантации попашешь, или там пипетками растворы покапаешь, а дальше и в менеджеры пробиться можно. В постдоки, то бишь.

– А если меня никто не сосватает? – с подозрением спросил Сергей.

– Тогда жопа: надо CV отшлифовывать и на интервью выпендриваться.

Они закончили упражнения и пошли к Саше в комнату пить чай, благо тренажёрный зал был на соседнем этаже. Зайдя внутрь, Саша первым делом достал из холодильника свежую двухлитровую бутылку кваса и несколькими крупными глотками едва ли не ополовинил сосуд, затем предложил его Сергею.

– Нет, спасибо, я просто водички. – Сергей налил себе из чайника в стакан.

– Надо проверить мейл – может, чё европейцы наши написали. – Саша стряхнул с ноутбука какие-то исчерканные формулами бумажки и открыл крышку.

– Ты с этими парнями ещё видишься? – осведомился Сергей.

– Да, в последний раз на конференции в Италии встречались. У них на вид всё нормуль, один вот женился в прошлом году, скоро уже ребёнок будет. Они оба сюда, в Москву, раз в год приезжают – тогда и встречаемся.

– А не боишься связь потерять, когда в Америку уедешь? Это ж далеко. – Пока для Сергея зарубежная жизнь была покрыта плотным туманом и он вообще не представлял, как люди могут держать контакты в разных странах, тем более через океан. Его пока что самый серьёзный шаг к освоению мира закончился в получении загранпаспорта пару месяцев назад.

– Конечно, мы на связи будем. Я сюда собираюсь приезжать как минимум раз в год. – Саша твёрдо стоял на ногах и определённо не намеревался терять корни. Он ездил в свой родной Саратов как минимум три раза в год, а в Москве всегда проводил много времени в чатах с друзьями оттуда. Сергей же, напротив, не чувствовал привязанности к определённому месту и порхал по жизни, как перелётный попугай. Когда он приехал в Москву из своего маленького сибирского городка, то не имел чёткого понятия, чего же всё-таки он хотел от жизни и что ему для этого предстоит делать, поэтому старался просто плыть по течению и не утонуть. Но реальность жизни заставляла Сергея вертеться, словно рыба в бурных водах, и всё чаще приходилось плыть против течения. А для Саши это было больше похоже на виндсёрфинг – он исхитрялся находить время на работу, на личную жизнь, на какие-то хобби и даже на компьютерные игры. Сергей не сомневался, что и в Америке Саша сможет находить время на всё необходимое.

– Не понимаю, как я там буду. Родина-то здесь, – вздохнул Сергей.

– Да ну, ты чё! Будешь там небось с русскими только и тусить. Я где бы за границей ни был, везде русских находил. Там же всё по связям, а у всех кто что-то делает, тоже есть связи – вот все и пропихивают своих студентов за бугор. В США, в Японию, в Германию… Да хоть в Австралию. Им же тоже там скучно без школьных сотоварищей – они могут даже тупо в гости пригласить. А приехал в гости один раз – там и остаться недалеко. – Саша сделал резкую паузу. – Мне тут один чел ответил. Говорит, тебе надо подготовить резюме – если профессор заинтересуется, то сразу попросит. Ну, и прочие документы, нужные для грантов.

– Это ещё какие? – Сергею уже совсем не нравилась эта идея. Мало того, что нужно было покинуть родину, так ещё какие-то нелепые бумаги заполнять придётся!

– Как обычно: CV, лист публикаций, план исследований. Но его надо с профессором обсуждать – сам ты хрен напишешь. Ещё пару рекомендаций от бывших научруков и перевод диплома. С переводом, кстати, геморрой тот ещё – наш любимый деканат тебе никак не поможет, надо самому запариваться.

Сергей задумался, как будет по-английски «физиология беспозвоночных». С первой попытки это в голову не приходило. И даже со второй.

– Если хочешь, я могу тебе скинуть бумажки, которые себе готовил. По шаблону на себя напишешь, – предложил Саша конкретное решение.

– Спасибо, это было бы очень в тему! – Когда дело доходило до бюрократии, Сергей не мог себя организовать, поэтому любая помощь ему весьма бы пригодилась.

Как оказалось, информация о полезных стипендиях и грантах передавалась из одного поколения уезжающих студентов в другое. Количество разных фондов огромно, однако число реально полезных из них очень малó, поэтому практично сузить круг поисков и сконцентрироваться на прошедших тест «на вшивость». К счастью, Сергей нашёл в Интернете описания на русском языке, хотя и с трудом. Западные капиталисты с усердием пытались изолировать российскую науку и информацию про эти их гранты на русском языке даже не публиковали. Это вдобавок к тому, что все научные статьи теперь печатали только на английском. А Сергей писать на английском не умел, да и не понимал, какой в этом смысл.

Как оказалось на форумах, те, кто уже живёт за границей, могут нормально читать сайты на английском и гораздо лучше осведомлены о возможных источниках финансирования. К облегчению Сергея, некоторые эмигранты написали на форумах, что именно нужно делать с бюрократией.

– У всех грантов есть болевые точки, по которым следует бить, – обучал Саша своего падавана. – Те, кто уже за рубежом, это хорошо знают. Там, так же как и здесь, приходится притягивать за уши тему работы к теме гранта. Например, если фонд даёт деньги на изучение кофе, а ты у нас в онкологии работаешь, то напиши чё-нибудь в заявке про кофе. Можешь сказать, что будешь пациентов кофе поить. И сам его будешь дуть по пять чашек в день. Даже если тебе чай по душе. Это отчасти наша судьба: говорить то, за что деньги дают, – такая вот академическая проституция.

– Так по гранту же потом отчитываться нужно, по сделанной работе? – спросил Сергей с недоверием. План казался очень скользким.

– Ну, вот друзья тебе и расскажут, как подавать и как отчитываться. А если нет друзей – сам сиди и торчи в Интернете, ройся по сайтам.

– Ладно, пойду я спать. Глаза уже слипаются, никаких болевых точек не вижу. – Сергей вздохнул и заковылял в свою комнату.

На следующее утро он наконец-то сумел побороть свою совесть и чувство стыда и поехать в институт, где не появлялся уже три дня. К удивлению москвичей, на небе не было облаков, поэтому солнце беспрепятственно согревало грязный асфальт, превращая накопившиеся за зиму снег и соль в ещё более противное месиво, чем раньше. Тем не менее прохожие выглядели вполне жизнерадостными и сосредоточенно шагали на работу под пение отогревшихся птиц.

Толкучка в метро уже шла на спад, благо расписание Сергея позволяло ему избегать часа пик. Более того, в вагоне он даже заметил одно свободное место, куда и приземлился. Так совпало, что рядом с этим местом сидела симпатичная девушка. Сергей часто чувствовал себя некомфортно в окружении женщин, поскольку на протяжении обучения в вузе он общался почти исключительно с парнями. Чтобы отвлечься от беспокоящих мыслей о непривычной соседке, Сергей достал из рюкзака книжку, но не успел её открыть, как соседка начала разговор.

– О, ты читаешь Булгакова! Мне его книги тоже нравятся. Это какая? – Девушка с любопытством рассматривала обложку. Шокированному Сергею понадобилось пятнадцать секунд, чтобы привести дыхание в порядок, и он буркнул:

– «Белая гвардия». Мне друзья посоветовали. В школе мы её не проходили.

– А я сейчас читаю короткие истории и заметки из газет. Ты их читал? Они такие классные! Он там описывает Москву двадцатых годов, людей, дома… И всё так похоже! Та же суета, те же толпы народа. Ничего не поменялось! Разве что теперь айфоны у всех. У тебя айфон? – Девушка продолжала атаку. По-видимому, Сергею от разговора было не отвертеться.

– Я даже не знал, что у Булгакова были короткие истории. – Сергей наконец-то собрался с силой духа и обратился к девушке лицом к лицу. В этот момент он заметил, что она была более чем симпатичная. Её тёмные волосы загадочным образом сочетались с яркими зелёными глазами. На секунду Сергей даже забыл, о чём шла речь, но вопросительное выражение соседки вернуло его мозг на место. – Нет, у меня обычный мобильник, старенькая «Нокия». – Он смущённо достал из кармана свой верный телефон.

– Уау! Это практически ретро! – Она улыбнулась и повертела телефон в ладонях. Сергей почувствовал себя некомфортно, когда его верная электроника оказалась в руках у незнакомки. Ему стало ещё менее комфортно, когда она начала жать на нём разные кнопки.

– Эй, погоди! Ты что делаешь? – Его жалкие попытки урезонить любопытную девушку не принесли успеха. Он пытался вырвать телефон из рук, но девушка легко уклонялась, потому что Сергей не решался к ней прикоснуться.

– Да ладно тебе, дай поиграть! Тебе сколько лет? – Соседка явно управляла разговором. Сергей был совершенно выбит из колеи и делал все усилия, чтобы не покраснеть, что лишь ещё больше веселило девушку.

– А какая разница? – Сергей чувствовал себя слишком неуютно, чтобы ещё и раскрывать свои личные детали. – Это плохой вопрос для парня! – придумал он наконец объяснение.

– Да ну! Я думала, это девушку нельзя спрашивать о возрасте! – В первый момент во всём разговоре соседка была в любопытном недоумении – она даже на секунду отвлеклась от ковыряния в телефоне Сергея.

– Конечно, надо же всегда знать, есть ли девушке восемнадцать. – Сергей был очевидно законопослушным человеком. Он и правда не понимал, почему девушки так усердно скрывают возраст. Соседку ответ развеселил.

– Ты не ответил на вопрос!

– Моя остановка следующая. – Сергей посмотрел на схему метро на стене вагона и беспомощно уставился на свой телефон в руках у новой хозяйки.

– Держи, хипстер. – Девушка наконец вернула Сергею телефон и показала на новый сохранённый контакт.

– Это мой номер. Меня Марина зовут, – добавила она с улыбкой.

– А меня Серёжа, – ответил ещё не пришедший в себя Сергей. Одним движением он запихнул книжку обратно в рюкзак, вскочил со скамьи и выпрыгнул из вагона за пару секунд до начала закрытия дверей. Марина активно махала ему рукой и улыбалась. Он неуверенно помахал в ответ.

«Ну и маршрут!» – подумал Сергей, глядя на уносящийся поезд. Он ещё мгновение смотрел в тёмный тоннель, но вскоре двинулся к выходу из метро.

В лаборатории, где работал Сергей, были широкие окна с видом на угрюмый район с дымящими трубами посередине. По периметру помещения стояли различные банки и колбы с реактивами или без, перемежённые небольшими приборами. Большие приборы – хроматограф, проточный цитометр и ультрацентрифуга – стояли по углам. Сергей пришёл в лабораторию и сразу встал к своему рабочему столу, стараясь избегать встречи глазами с коллегой Ирой, которая тоже работала в этой комнате. К его счастью, Ира сосредоточенно капала пипеткой по разным пробиркам и даже не обернулась, когда Сергей буркнул «Привет». Первым делом он выбросил старые 96-луночные планшеты, которые хранил на столе на случай, если ему захочется перемерить образцы. Такой случай ни разу не приходил за его карьеру, но Сергей продолжал оправдывать этим принципом свою непреодолимую лень к уборке. Сергей достал из коробки новый 96-луночный планшет – и в этот момент встретился взглядом с Ирой.

– Привет! Я думала, ты уже в лабе не появишься. – Она тоже рылась по коробкам в поисках нужного типа планшета.

– У меня ещё пара экспериментов не доделана, а потом можно уже диплом писать, – осторожно заявил Сергей. Он опасался, что разговор зайдёт о его недавнем «подвиге» на праздновании защиты Геннадия.

– Не уверена, что Иммануил Леонидович захочет его читать. – Ира сочувствующе покачала головой.

– Зато меньше исправлений будет. – Сергей вяло попытался проявить оптимизм. Он взял из пачки пару свежих латексных перчаток, подул внутрь и натянул на руки. Затем достал из холодильника реагенты и начал раскапывать образцы на планшет. Работа эта была весьма занудной и требовала полной концентрации внимания, чтобы не перепутать лунки, что могло бы испортить весь эксперимент. Поговаривали, что в западных лабораториях этим занимались специальные машины, тогда как в России с этой задачей отлично справлялся высокообразованный «робот» Сергей.

Плохое оборудование отражало лишь одну из многих проблем института. Работа шла по большей части дезорганизованно, бюрократия съедала энергию, предназначенную для экспериментов и анализа данных, и, как следствие, эффективность системы финансирования неуклонно стремилась к нулю. Тем не менее по российским меркам в этом институте условия для работы были относительно хорошие – на покупку реагента требовалось собрать всего лишь четырнадцать подписей в разных кабинетах. В отдельных научных организациях эта цифра доходила до двадцати.

«Ладно, – утешал себя Сергей, – наверняка на Западе бюрократов ещё больше. Там же не дай бог про негров не так скажешь – сразу все на уши встанут!» Тем не менее в предыдущем году из лаборатории в соседнем крыле уехали аж пять сотрудников из десяти, ополовинив состав. «Неудачники, – думал Сергей. – Нет чтобы тут на грант подать, им лишь бы свалить!» Жертвовать родными берёзами ради какой-то цифры вроде «индекс цитирования»? Сергей такой подход не одобрял. Единственное, чем он был готов пожертвовать, – селёдка под шубой (он с детства её не особо любил) и тараканы из общежития.

На занятиях в институте преподаватели часто рассказывали о высоких достижениях советской науки и в особенности их краснознамённого подразделения. Это шло вразрез с предметами, которые они преподавали, где упор делался на последние разработки и мировые тренды. Более того, советская наука погибла ещё до рождения Сергея, и он смог увидеть лишь её тлеющие остатки, но не мог не проникнуться её величием. Тем не менее в настоящий момент его больше интересовали данные со спектрофотометра, в который он поставил свой 96-луночный планшет. Кривые вырисовывались такие же плохие, как и обычно, поэтому Сергей привычно сдвинул планшет на край стола, чтобы в очередной раз «не» перемерить образцы и выбросить их через неопределённое время. Пока он размышлял о следующих экспериментах, которые оставалось доделать, его отвлек сигнал эсэмэски. Он снял перчатки и достал телефон. «Я иду кататься на роликах в 5, пойдёшь? Марина», – читалось на экране. Сергей не сильно удивился, откуда она взяла его номер, учитывая, сколько она игралась с его телефоном, но всё равно это вызывало у него неуютное чувство. «Я не умею», – открыл карты Сергей в ответной эсэмэске, всё ещё соображая, было ли бы лучше притвориться наоборот. «Это даже круче! Встречаемся в 5 у ВДНХ», – закрыла тему Марина. Идея кататься на роликах Сергея не прельщала. Тем более с девушкой – это лишь добавляло стресса. А уж с девушкой, которая не стесняется нахально вырывать телефоны из рук… Сергею ничего не оставалось, как написать «ОК». Теперь, когда он сдался с потрохами, он мог сосредоточиться на работе, а именно – на написании CV.

Из всего необходимого пакета документов для подачи заявки на грант CV был единственно понятным. Сергей одобрял идею, что грантовый комитет выделяет средства на исследования, которые могут принести наибольшую пользу обществу, поэтому финансы выделяются наиболее подходящим кандидатам. В переводе с академического языка это означало, что крутым дают деньги, а лузерам – нет. К счастью, как он понимал, в комитетах заседают живые люди и их мнение довольно субъективно, поэтому даже позорное CV можно представить в очень неплохом виде. Старый и лысеющий студент может вставить улыбающуюся фотографию с лучших времён; студент, который был лишь на одной внутриуниверситетской конференции по указанию преподавателя, может поставить полное длинное название института и ссылку на сборник тезисов, чтобы доклад выглядел серьёзнее. Если кандидат не умеет использовать электронный микроскоп и осциллограф, можно вставить все навыки, изученные в университете: пипетирование, паяние проводов и печатание в Microsoft Word, не забыв упомянуть Internet Explorer как ретрохобби.

Что более смущало Сергея, так это вопрос про публикации – у него язык не поворачивался назвать две низкопрофильные статьи с его участием посередине листа соавторов списком. Чтобы CV смотрелось солиднее, он решил добавить несколько тезисов конференций. Далее в списке необходимых документов числился план исследований. Сергей понятия не имел, что там нужно писать, и решил отложить этот пункт на потом. Он надеялся обсудить его со своим будущим профессором.

Дальше Сергей начал соображать, откуда взять рекомендательные письма. Он не очень хотел спрашивать рекомендацию у своего научного руководителя, который, скорее всего, до сих пор отстирывал пятна от вина и майонеза с пиджака. У Сергея был вариант попросить профессора, который курировал его бакалаврскую работу, но тот представлялся редкостным мерзавцем – именно поэтому Сергей и поменял лабораторию уже в магистратуре. Однако в данной ситуации выбор профессоров для рекомендаций был невелик. Сергей открыл новый документ и набрал «Уважаемый профессор», когда краем глаза глянул на часы и ахнул. Время было почти четыре часа, а ему ещё предстояло добираться до ВДНХ. Наспех выключив компьютер, он выскочил из лаборатории.

– Куда это ты летишь? Чай, на свидание опаздываешь? – попыталась поддразнить Ира. Она предполагала, что Сергей до сих пор делит кровать только с научными статьями. Однако по раскрасневшемуся лицу Сергея она поняла, что попала в самую точку, но тот успел выскочить из двери, крикнув «Пока» уже из проёма, избежав таким образом лишних допросов.

Метро было набито битком, поэтому Сергею приходилось с силой пропихиваться между людьми. Побегав по переходам и эскалаторам, он смог-таки выгадать десять минут и успел на место свидания вовремя. Девушка ещё не пришла, поэтому у него осталось время перевести дыхание и вытереть пот со лба. Пять минут спустя Сергей начал поглядывать на часы. Ещё спустя пять минут он уже думал позвонить, куда же загадочная незнакомка запропастилась, но тут увидел её, уверенно выходившую из метро.

– Привет! Извини, что я чуть опоздала, – я не успела на автобус, – сказала она без доли сожаления в глазах. По-видимому, у неё было несколько иное измерение времени, чем у Сергея.

– Ничего, я тоже пришёл на пять минут позже, – соврал Сергей. Он хотел выглядеть более независимым. Марина хмыкнула, и они зашагали в сторону парка.

– Ты говоришь, не умеешь на роликах кататься? – с энтузиазмом спросила Марина.

– Да, я пробовал один раз лет пять назад, но неудачно, – ответил он смущённо.

– Насколько неудачно? Не сломал ничего? – заулыбалась девушка.

– Нет, только немного зад ушиб, – признался Сергей.

– Ну, это ничего. Зад именно поэтому и мягкий, чтобы на него падать было легче, – объяснила свою теорию Марина и, как подтверждение, слегка ударила туда Сергея коленом. Он не был готов к такой телесной близости на первом свидании и едва не потерял равновесие.

– Упс! Ты в порядке? – постаралась исправиться Марина.

– Да ничего. Просто неожиданно. – Сергей старался выглядеть спокойным. Но давалось ему это с трудом.

Вскоре они пришли в парк, где уже были открыты лавки с прокатом роликов, хотя солнце только вот-вот растопило снег на тротуарах. Сергею подобрали нужный размер, и он попытался держать равновесие, стоя на одном месте.

– Надо ехать – тогда проще будет! – наставляла Марина, нарезая круги вокруг Сергея. Он хотел сделать комплимент её фигурному катанию, но боялся потерять фокус. Как только стало ясно, что Сергей был в состоянии медленно ехать вперёд, Марина решила форсировать события: взяла его за руку и начала разгонять. Он вяло пытался сопротивляться, но понял, что это было опаснее, чем поддаться течению и сосредоточиться на роли прицепа. В таком ускоренном режиме они проехали через весь основной тротуар ВДНХ и остановились лишь возле последнего фонтана, который сверкал в лучах заходящего солнца. Присели на скамейку, и Сергей с облегчением передохнул, вытянув ноги.

– Ты на кого учишься? – Сергей решил поддержать разговор.

– На юриста. А ты? Ты работаешь?

– Я на биохимика учусь, – гордо заявил Сергей. – Работаю в институте в Академии наук.

– Это ты учёный, что ли? – У Марины слышалось странное недоверие в голосе.

– Да. Пока что в магистратуре.

– Интересно. Ты небось умный очень?

– Да ну тебя! – отмахнулся Сергей, но Марина заметила в его интонации нотки удовлетворения.

– Ты не похож на учёного. У них у всех очки и старые потёртые шмотки. И ездят на «Жигулях», – серьёзно заявила Марина.

Сергея эта фраза ударила по больному месту – подорванному самолюбию.