Под водой, в небесах, на паркете. Том 1

– Понял я, что в милиции делала моя с первого взгляда любовь!

Недавно я с грустью вспомнил ту красавицу. Прошло более тридцати лет, я уже 13 лет соответствую ее «званию», но увы, больше мы не встречались…

Конечно, я шучу, но все же хотелось бы знать, как сложилась ее судьба. Чем она закончила – адмиральшей или спившейся бомжихой? Впрочем, я отвлекся.

…Ресторан потихоньку заполнялся людьми. Первыми появились наши коллеги – офицеры и мичмана с многоцелевой подводной лодки 671 проекта, носящей гордое имя: «50 лет СССР». Эта был именитый экипаж, гремевший, как и наш, не только по Северному флоту, но и в масштабах ВМФ СССР. Вскоре зал был заполнен, шум постепенно нарастал. Музыка заиграла громче, атмосфера сгущалась на глазах за счет сигаретного дыма и водочного перегара. Наблюдать все это со стороны было довольно забавно. Начались танцы. Народ веселился как умел. Напитки лились рекой. Фирменные коктейли носили любопытные названия: «Северное сияние», «Полярные зори», «Белый медведь», «Бурый медведь» и т. д. В переводе на нормальный русский язык это означало то или иное сочетание водки, шампанского, коньяка или спирта. Действовали эти пойла сногсшибательно – и в прямом, и в переносном смысле. Часам к 22 начались первые выяснения отношений между членами экипажа «50 лет СССР». Что они не поделили между собой – тайна, покрытая мраком, но уже кто-то кому-то предлагал «выйти поговорить», кто-то кого-то крыл на удивление короткими словами, поскольку выговорить более длинные, по всей вероятности, уже не мог… Старшие офицеры с АПЛ, присутствовавшие в ресторане, пытались навести порядок, на время это удавалось, потом выяснения отношений вспыхивали с новой силой. Кого-то выкинули из ресторана, кто-то уже мирно посапывал, уткнувшись лицом в тарелку с салатом, из-под ближайшего к нам стола торчали форменные ботинки. Судя по их неподвижности, хозяин находился в полной «отключке». «Беспросветная» красавица куда-то исчезла… Мне стало противно. Я предложил Андрею покинуть данное заведение, на что он с удовольствием согласился. Мы вышли на свежий воздух. Мороз несколько спал. Стояла замечательная погода. Пушистый снег покрывал буквально все. Снежинки, медленно кружась, оседали на наших погонах и шапках, ложились под ноги, скрипели при ходьбе, сверкали в свете редких фонарей. Людей было мало. Идти на лодку не хотелось, и мы медленно продвигались в сторону завода. Нас обогнали капитан-лейтенанты с нашего РПК СН, Котов и Рубцов. Оба были практически трезвые, в хорошем настроении, шутили и смеялись. Служба у них шла хорошо, оба были на отличном счету, отличники БП и ПП. Красивые, молодые, но уже опытные, перспективные офицеры. Кто мог знать, как изменится жизнь одного из них, буквально через несколько минут?!

…Мимо нас пробежали какие-то незнакомые офицеры и мичмана. Следом еще пара мичманов. Увлеченные разговором, мы с Андреем не обратили на них никакого внимания. Кто-то вдалеке отчаянно ругался матом. На фоне ослепительно белого снега впереди хорошо были видны черные силуэты флотских шинелей. Один человек упал, другой бросился бежать в сторону завода. Подбегали все новые и новые люди во флотской форме, началась общая свалка. Мы ускорили шаг, потом побежали. Представшая перед нами картина была безобразна: десятка два или три офицеров и мичманов из нашего экипажа и экипажа «50 лет СССР» отчаянно мутузили друг друга. Остаться в стороне было невозможно. Все происходящее потом запомнилось плохо. Досталось практически всем. От тяжелых последствий спасла оперативно прибывшая на место драки дежурная рота. Кто ее вызвал и каким образом, осталось за кадром, но вмешательство было своевременным. Люди дрались с остервенением, понятия не имея из-за чего возникла драка, кто прав, а кто виноват.

Было ясно одно – Наших бьют!

Одного этого было достаточно, чтобы пьяные, трезвые и не очень офицеры и мичмана лупили друг друга, причем зачастую и своих, и чужих. Когда прибыла дежурная рота, часть драчунов разбежалась, те, кто не успел или вовремя не сориентировался, оказались на гарнизонной гауптвахте. Разбитые носы, скулы, «фонари» в расчет не принимались. Серьезно (и, как оказалось, совершенно безвинно) пострадавшим оказался капитан-лейтенант с нашего РПК СН, Рубцов. Как показало дальнейшее расследование инцидента военной прокуратурой, драка началась с выяснения отношений между младшими офицерами и мичманами с АПЛ «50 лет СССР». Что они не поделили между собой, установить так и не удалось, поскольку никто из участников свалки так и не вспомнил причины, послужившей детонатором драки между лейтенантами и мичманами передового экипажа. Хронология событий была примерно следующей: первая перепалка и мордобой произошли в гальюне вышеупомянутого ресторана, после чего выяснение отношений продолжилось на улице. Кто-то из старших офицеров разогнал прилично выпивших моряков, однако пара мичманов затаила обиду на весь офицерский корпус в целом. В пьяных мозгах, по всей видимости и так не обремененных лишними извилинами, возник план страшной мести. Времена были простые, бейсбольные биты у нас еще не продавались, поэтому «народным мстителям» пришлось воспользоваться подручными средствами – штакетинами из ближайшего забора. Вооружившись подобным образом, они выскочили на плохо освещенную дорогу. В зыбком свете тусклого фонаря мичмана увидели двух человек в морской форме, мирно идущих в сторону заводской проходной.

– Смотри, офицеры! – крикнул один из них.

– Да вроде это не наши? – усомнился другой, очевидно, более трезвый.

Подобная аргументация, однако, не показалась его сослуживцу убедительной:

– Один черт – офицеры!

Тяжелая штакетина обрушилась на ничего не подозревавшего и, соответственно, не ожидавшего нападения Рубцова. Удар пришелся по лицу. Хрустнули вминаемые внутрь черепа кости основания носа, хрящевая перегородка была раздроблена, мягкие ткани разорваны. Каким-то чудом уцелел глаз, хотя надбровная дуга, принявшая на себя удар, была вмята почти на сантиметр. Сознание покинуло офицера практически мгновенно. Он упал и в дальнейших событиях участия не принимал. Капитан-лейтенант Котов остался один против двух вооруженных дубинами мичманов. Выручили подоспевшие с нашей лодки мичмана, вступившиеся за своих офицеров. Один из нападавших побежал за подкреплением на стоявшую у стенки завода АПЛ… Наши тоже сбегали за подкреплением. В драку включались все новые лица, возвращающиеся на завод… Дальнейший ход событий вы уже знаете.

ЧП флотского масштаба надо было немедленно замять. Конечно, драки типа «стенка на стенку», то бишь экипаж на экипаж, случались и раньше, но тут дело было не только в этом. Шутка сказать, передрались экипажи двух известнейших атомоходов. Наша лодка была инициатором соцсоревнования на Северном флоте, «50 лет СССР» тоже гремела всю округу. Это уже попахивало крупной политикой. Начальство действовало быстро и решительно, но без особого шума. Никто не был заинтересован в раздувании скандала. Чтобы избежать драк в дальнейшем, АПЛ «50 лет СССР» немедленно выгнали в море и отправили в родную базу, благо доковые работы были на ней уже закончены, и она стояла у стенки. Мы больше никогда не встречались в одном порту, об этом командование флота позаботилось. Следствие было быстрым, а расправа – скорой. Мичман, произнесший сакраментальную фразу и нанесший роковой удар, получил, если мне память не изменяет, семь лет тюремного заключения. Причем прокурор пояснил, что если бы он просто нанес удар, не упоминая офицеров, то срок был бы примерно наполовину меньше. Его приятель – молчун – отделался то ли четырьмя, то ли тремя годами изоляции от общества. Капитан-лейтенант Рубцов, лицо которого было сильно изуродовано, вернулся в строй, но это был уже совершенно другой человек. Какой-то психологический надлом, произошедший в нем, был заметен невооруженным глазом. Командиры обеих лодок вызывались «наверх», полагаю, не для поощрения. Замполиты получили взыскания по своей линии. Но все делалось тихо, при закрытых дверях. Больше об этом инциденте никто нигде и никогда не упоминал, как будто его и не было…

Конечно, ЧП не нужны ни в одном ведомстве, а тем более в силовой структуре. Доложишь «наверх» о происшествии, так сам первым и пострадаешь. Можно запросто лишиться продвижения по службе, присвоения внеочередного (или очередного) звания, ордена, приуроченного к той или иной юбилейной дате, вылететь из очереди на квартиру, из списков офицеров, направляемых на учебу в ВМА… Список можно продолжить. А сколько удовольствий можно огрести по партийной линии?! Нет уж, лучше молчать как партизан на допросе. Конечно, шило в мешке не утаишь, но тут, во-первых, как повезет, а во-вторых, смотря как сформулировать и доложить. Одно и то же происшествие всегда можно представить по-разному. Доходило до анекдотичных ситуаций. Вспоминается случай с нашим старпомом по боевому управлению, капитаном второго ранга (в то время) Михаилом Михайловичем Киселевым. В один из снежных, морозных, осенних дней он заступил дежурным по нашей 41 дивизии стратегических ракетоносцев в поселке Островная. Накануне вышел приказ о демобилизации, «годки» во всех экипажах готовились отметить это историческое событие, так что обстановка была приближенная к боевой. Повальные обыски казарм, осуществленные командным составом атомоходов и силами дежурно-вахтенной службы, конечно, подсократили запасы спиртных напитков, приготовленных по столь торжественному поводу, но все хорошо понимали, что конфискованные бутылки и фляги – это лишь верхушка айсберга. Основные припасы остались нетронутыми, и должны были «сработать» в самый неподходящий момент. Готовились все – и «годки», и командный состав РПК СН и АПЛ, стоящих в базе, и командование всех трех дивизий, ОВРа, и командование флотилии, и комендатура…

Попойки начались по-плану. Вначале все шло более ли менее пристойно. К 23 часам в одной из казарм началось громкое выяснение отношений между перепившимися годками. Должен заметить, что экипажи РПК СН размещались в пятиэтажных казармах, по одному на этаж. К счастью Михаила Михайловича, экипаж, о котором идет речь, был дислоцирован на втором этаже. Когда дежурный по дивизии, получив сигнал о ЧП в казарме, прибыл наводить порядок, он застал весьма примечательную картину. Дежурный по команде был обезоружен и заперт в подсобке, офицеры отсутствовали, несколько перепившихся мичманов спало в своих каютах, молодые матросы зашхерились кто куда, а собирающиеся на ДМБ старшины и матросы, изрядно набравшиеся к этому времени, бодро мутузили друг друга. Выяснять, что послужило конкретной причиной столь бурного проявления радости по поводу вышедшего приказа о ДМБ, Киселев не стал. Он попытался скомандовать «Смирно!», что в данной конкретной ситуации было грубейшей ошибкой, за которую он тут же и поплатился. Залитые водкой и другими спиртосодержащими жидкостями мозги 21-летних пацанов уже не были способны адекватно воспринимать ситуацию, а тем более анализировать ее и просчитывать последствия своих действий. Им было хорошо, очень хорошо, душа требовала подвигов, поэтому такая мелочь, как дежурный по дивизии, была воспринята просто как досадная помеха, которую нужно устранить. Кавторанга мгновенно обезоружили, отобрав его кортик, после чего под громкое улюлюканье зрителей выкинули его со второго этажа в окно. Следом за ним полетел кортик. Михаилу Михайловичу крупно повезло: он воткнулся головой в огромный сугроб под окном казармы и, прорыв довольно длинный ход, благополучно выбрался наружу, не забыв прихватить свое табельное оружие. Последствий для его здоровья этот полет со второго этажа не имел. Порядок в казарме наводила дежурная рота, вызванная им, а дальнейшее расхлебывание ситуации было поручено военной прокуратуре и политотделу. Поднимать шум никто не был заинтересован, поэтому «совет в Филях» решал только одну проблему – как замять дело? Распитие спиртных напитков, нападение на старшего офицера при исполнении им служебных обязанностей, конфискация у него оружия, отправка его со второго этажа вниз без лифта и прочая, и прочая. Дело тянуло на несколько десятков лет (в сумме) для мирно собиравшихся на ДМБ старшин и матросов. Но… Ох уж это наше НО! Отличная лодка, передовая дивизия, пятно на флотилию… Доклады «наверх», комиссии ГЛАВПУРа, ГШ, МО СССР. Бр-р-р-р-р, подумать страшно. И все из-за какого-то капитана второго ранга? Ну уж нет! Дудки!

Юристы нашли блестящее решение. Оказалось, что виноват во всем именно пострадавший капитан второго ранга. Отдавая приказание «Смирно!», Михаил Михайлович Киселев, оказывается, не приложил руку к головному убору, грубо нарушив Устав ВС СССР. Это подтвердили несколько «морально пострадавших» годков, которые просто не смогли пережить без нервного потрясения такое вопиющее поведение дежурного по дивизии. На нервной почве у них возникло кратковременное помутнение сознание, в связи с чем они начисто запамятовали, кто, как и в какой последовательности действовал в данной ситуации. Очнулись они только тогда, когда капитан второго ранга «непонятно зачем сиганул со второго этажа в окно». Обеспокоенные столь «неадекватным» поведением последнего, они выглянули в окно, убедились, что он благополучно выкопался из сугроба, и успокоенные и умиротворенные, направились спать… Дабы их не беспокоила в дальнейшем военная прокуратура и для компенсации потерянных в ходе «разбора полетов» нервных клеток, командующим флотилии, вице-адмиралом Коробовым, было принято решение немедленно демобилизовать их и отправить домой с первым же пароходом.

Комментарии, как говорится, излишни…

Каждый из нас, покопавшись в памяти, может припомнить уйму подобных случаев. Начальство на Руси, да и во всем мире, никогда не любили беспокоить плохими вестями. Правда, следует признать, что за прошедшие века есть определенный прогресс: в старые времена гонцам, приносящим дурные вести, грозили гораздо большие неприятности, чем сейчас. Их могли обезглавить, посадить на кол, затоптать конями, могли вырвать язык или залить глотку расплавленным свинцом. Сейчас все намного проще и цивилизованнее. Ну, лишат премии, ну, переведут служить поближе к северному полюсу, ну, лишат звездочки или переместят в очереди на квартиру. Но не смертельно ведь! Так, мелочи жизни, правда, все равно неприятные. Нет уж, лучше пусть начальники пребывают в блаженном неведении. И неважно, кто он – старшина роты или Президент Российской Федерации. Судя по последним телевизионным выступлениям премьер-министра России, Владимира Владимировича Путина, он, будучи Президентом России, тоже получал тщательно дозированную и отретушированную информацию о положении дел в стране. Сейчас, на несколько более низком уровне, столкнувшись с реалиями нашей жизни, он кажется удивленным и озадаченным, ведь восемь лет его убеждали в том, что все идет превосходно. Понятно, что чиновники из ближайшего окружения, среди которых, кстати, много офицеров, стараясь не портить настроение главе государства и главнокомандующему в одном лице, всегда исходили только из интересов последнего (не забывая и о собственной безопасности), и их действия были вызваны только благими намерениями, но куда вымощена дорога последними, всем известно, так же, как и то, что получилось в результате…

Остается надеяться, что нынешний президент России, Дмитрий Анатольевич Медведев, будет получать достоверную информацию, дабы иметь возможность принимать правильные и своевременные решения.

Честь имею!

Тяжело в учении – легко в бою

(или кое-что о технике безопасности)

Начало февраля 1977 года я, молодой лейтенант-инженер флота, встретил в общежитии Высших офицерских классов ВМФ в славном граде имени В. И. Ленина. К этому моменту я уже давно сдал все зачеты на самостоятельное управление группой, дивизионом живучести и дежурство по кораблю, несколько раз сходил в море, успешно «закрывал» зачетный листок на допуск к управлению БЧ-5 и чувствовал себя на РПК СН 667-Б проекта если не как рыба в воде, то достаточно уверенно. Последнему обстоятельству поспособствовало и то, что, оказавшись пару раз в аварийной обстановке, я не потерял голову, а своими грамотными и своевременными действиями сумел предотвратить развитие аварии. Конечно, я хорошо понимал, что в первую очередь это заслуга моих замечательных преподавателей и наставников, вложивших в нас не только свои знания, но и свои души, но мне все же было приятно, когда на разборе «полетов» в мой адрес прозвучало несколько теплых слов из уст очень уважаемого мною флагмеха 41-й дивизии стратегических ракетоносцев, капитана 1 ранга Николая Григорьевича Криницкого. Я попал в поле зрения этого замечательного человека, давшего путевку в жизнь сотням молодых офицеров, что и послужило началом моей флотской карьеры. Николай Григорьевич чудесно понимал, что при всей моей подготовке (чем я был полностью обязан блестящему профессорско-преподавательскому составу Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского и моим старшим товарищам с К-279), я – всего лишь, возможно и перспективный, но – полуфабрикат, который требует серьезной доработки. Флагмех с дальним прицелом принял решение направить меня на вышеупомянутые специальные аварийно-спасательные курсы при Высших офицерских классах ВМФ. Таким образом я и оказался в холодном, заснеженном Ленинграде в начале февраля 1977 года.

64 офицера со всех флотов с инженерным образованием приступили к занятиям. Контингент был разношерстный. От лейтенанта до капитана 2 ранга. От 23-х до 42-х лет. От искренне желающих получить дополнительные знания, столь необходимые в дальнейшей службе, до столь же искренне желающих отдохнуть на протяжении нескольких месяцев от опостылевшей и совершенно бесперспективной службы. Все зависело от флагмехов. Некоторые, такие, как Криницкий, посылали молодых перспективных офицеров, планируя в дальнейшем продвигать их по служебной лестнице, другие откровенно решили хоть на три-четыре месяца избавиться от местных алкашей. Каждый решал свои задачи как умел…

Нас разбили на восьмерки. Постарались собрать подводников в одни группы, надводников – в другие, так сказать, разделили по интересам. В группе, в которой оказался я, были собраны подводники, старые морские волки – один капитан 2 ранга, 6 капитанов 3 ранга, и один салага – лейтенант. Стоит ли уточнять, что этим последним был я?

Занятия были хорошо поставлены и продуманы. Могу не кривя душой сказать, что и преподаватели, и руководители курсов делали все от них зависящее, чтобы за относительно небольшой срок обучения вложить максимум знаний в головы своих слушателей. Они преуспели в этом своем стремлении настолько, что по вечерам мы едва добравшись до своего общежития, просто «отключались», продолжая вздрагивать и вскрикивать во сне, когда нам снились отдельные статьи РБЖ ПЛ (Руководство по борьбе за живучесть ПЛ), ПУАБа (Правила по уходу за аккумуляторными батареями) или других специальных инструкций и наставлений. Нас учили всему – от борьбы с крупными корабельными пожарами и поступлением воды внутрь прочного корпуса ПЛ до действий в условиях отключения электроснабжения, освещения (включая аварийное), учили резке и сварке на воздухе и под водой, и еще многому другому, словом, всему, что может пригодиться в непростой жизни подводника.

Практические отработки шли на базе 40 НИИ МО СССР, по-простецки – НИИ-АСС (Аварийно-спасательной службы). Курс по борьбе с крупными корабельными пожарами вел капитан 2 ранга Недвецкий. После успешной сдачи зачетов по теории вопроса нас вывезли «на природу» для закрепления знаний на практике. Стояла студеная погода. Градусник с утра показывал —16 градусов по Цельсию. Мы зябко ежились от холода и кутались в свои шинели, сидя на длинных деревянных скамьях в промерзшем бараке. Недвецкий, проводивший занятия, казалось, не замечал холода, хотя был в одной тужурке. Выглядел он очень торжественно в парадной офицерской форме с золотыми погонами, золотым шитьем на лацканах тужурки и с четырьмя широкими шевронами на каждом рукаве. Лицо Недвецкого просто сияло. Мы все уже были в курсе, что после занятий он с супругой идет на премьеру модной постановки в Мариинский театр, времени – в обрез, поэтому он и был вынужден надеть парадную форму, чтобы сэкономить несколько драгоценных минут на переодевании. Занятия шли в быстром темпе. Кавторанг быстро повторил нам правила обращения и устройство новейшего по тем временам аэрозольного огнетушителя ОА-5, после чего разбил нас на восьмерки и предложил первым счастливцам приготовиться. Я оказался среди избранных. Щелкая зубами от холода, мы без особого энтузиазма переоделись в РБ (робы) и разобрали пластиковые строительные каски. Старший нашей восьмерки, капитан 2 ранга, попробовал приподнять сияющий свежей краской огнетушитель. По всей вероятности, ОА-5 оказался значительно тяжелее, чем он предполагал. Крякнув, капдва поставил его на палубу:

– Сколько же он весит? Пи-пи-пи-и-и…

(Беру пример с телевидения).

– 17 килограммов.

– Лейтенант, – (это мне), – бери!

Я с трудом оторвал это чудо передовой технической мысли от дощатого настила. Действительно, тяжеловат! Делать нечего, я поплелся вслед за товарищами на мороз к макету корабельного помещения, о котором надо сказать отдельно.

Это было, как сейчас говорят, отдельно стоящее сооружение, примерно 5 х 5 метров, сваренное из стальных листов, имеющее пару иллюминаторов и пару дверей, расположенных на противоположных переборках. Строение утопало в снегу. Мы гуськом, вслед за Недвецким, прокладывающим тропу в щегольской шинели, фуражке и белом шарфе, приблизились к нему на несколько шагов. Аркадий Владимирович огромным ключом открыл амбарный замок на обращенной в нашу сторону двери. Распахнув ее, он широким жестом предложил нашей восьмерке проследовать в промерзшее нутро этой комнаты пыток. В сумраке камеры проглядывались очертания корабельных насосов, распределительных щитов и прочего судового оборудования, изображавшего насыщение отсека. Надо сказать, создатели тренажера потрудились на славу: отсек действительно здорово напоминал помещение крупного надводного корабля. Для имитации отсека подводной лодки он был непозволительно просторен. Мы топтались на месте, вытягивая шеи в тщетной попытке рассмотреть что-либо внутри этого железного ящика. Никто не желал проявлять героизм и лезть внутрь первым.

– Ну что же вы! Заходите! – Недвецкий отчаянно тер ухо, пытаясь не допустить обморожения. Фуражка смотрелась красиво, но абсолютно не спасала от холода.

– Но, товарищ капитан 2 ранга, – попробовал применить свои теоретические знания на практике кто-то из офицеров, – по-моему, положено при проведении подобных тренировок открывать вторую дверь и раскатывать пожарные рукава на всякий случай, вдруг огнетушитель не сработает…

– Умница! – саркастически отреагировал Недвецкий – Считай, что теорию сдал! ОА-5 не сработает? Пи-и-и-и-и-и-и-и-и-и! Вторую дверь открыть? А теплый гальюн рядом не оборудовать? Додумался! Видишь, у меня ключа от нее нет, где же я его сейчас буду искать? Ладно, не боись! Огнетушитель – зверь! Моргнуть не успеете, как пламя будет ликвидировано! Что же касается рукавов, то поймите сами: мороз, они же потрескаются! Кто потом их будет списывать? Ты? То-то! Вперед и с песнями!

После такой пламенной речи преподавателя возражать и настаивать на соблюдении предписанных руководящими документами правил техники безопасности, было как-то неудобно. Мы молча полезли во чрево преисподней. Внутри было еще холоднее, чем снаружи. Пар, вырывающийся при дыхании, оседал в виде кристалликов льда на РБ, на каски, на новенький ОА-5. Меня, да и всех нас, колотила крупная дрожь. Никто и не предполагал, как жарко нам всем станет всего через несколько коротких минут…

– Отойдите подальше от двери! – Недвецкий попятился от входа на десяток шагов.

Мы все машинально выполнили команду, сгрудившись у противоположной входу переборки. Надо отдать должное пиротехникам, готовившим камеру к занятиям, – пороху они не пожалели. Оглушительный взрыв в районе входной двери, предваряемый ослепительной вспышкой, потряс сооружение. Его эхо заметалось между переборками, механизмами, судовым оборудованием и нами, затухая, возвращаясь, и вновь пропадая где-то под подволоком. Мы оглохли и ослепли на несколько секунд. Когда глаза понемногу вновь обрели способность видеть, языки пламени уже лизали проем входа, медленно, словно нехотя, пробираясь вслед за разливающимся соляром в нашу сторону. От них кверху поднимались клубы совершенно черного дыма. Я стоял с огнетушителем в руках и как завороженный смотрел на эту сцену. Из задумчивости меня вывел мощный пинок в – как бы это поделикатнее сказать… – словом, в корму пониже ватерлинии, надеюсь, читатели поняли. Капдва, старший нашей группы, был взбешен:

– Тебе что, особое приглашение требуется? Туши, пи, пи, пи-и-и-и-и-и!

Я приподнял ОА-5, взялся за вентиль.

– Не сметь! Пусть разгорится! – фигура Недвецкого смотрелась слегка искаженно сквозь языки пламени.