Российские этюды

– Вот тут все и начнется, – сказал я соавтору. – На втором этаже этого дома будет наша школа магии с последующим ее разоблачением.

Соавтор вынула записную книжку и записала адрес.

– Войти бы внутрь! – мечтательно сказала она и показала на приоткрытую дверь рядом с бывшим трактиром.

Мы осторожно открыли стальную створку и попали на огромную лестницу, которая без всяких поворотов устремлялась наверх и упиралась в стену, где светила лампочка, и где было что-то вроде лестничной площадки.

– Двадцать пять ступенек, – сказала соавтор, когда мы поднялись.

Она записала это число в книжечку и показала мне на одну из дверей на площадке. Это была на удивление очень приличная, даже дорогая металлическая дверь. Было такое чувство, что ее поставили буквально вчера. На ней не было ни одной царапинки, замки и табличка с номером 16 сверкали хромом, на двери висела табличка «Hippies welcome!»

– Ни фига себе! – сказала соавтор. – Я бы хиппи приглашала в соседнюю дверь.

На соседней двери с номером 14 были остатки рыжего дерматина, местами подклеенного скотчем, рядом висел почтовый ящик «Для писем и газет», закрашенный масляной краской и помятый так, как будто в него кто-то долго бился головой.

– А где квартира 15? – удивился я. – Мне хочется, чтобы школа магии была в квартире 15!

– Пойдем отсюда, – сказала соавтор. – Вероятно, все самое интересное позади дома, во дворе.

На улице стало совсем пустынно. Я стоял и смотрел на забор, за которым были горы снега и строительного мусора. Раньше там стоял техникум, постройка которого обозначила окончательный конец Хитрова рынка.

– Нет больше техникума, не ищите!

Я обернулся и увидел пожилого мужчину в темном пальто и старой пыжиковой шапке. Его лицо было морщинистым, но чисто выбритым и живым.

– Вы знаете, где стоите? – спросил он.

Я кивнул. Мужчина появился как будто из воздуха, я не мог понять, как можно было ко мне подойти и не заскрипеть мелкими ледышками, лежавшими на тротуаре.

– Тут хотели все купить для офисов, но мы отстояли. Иначе отсюда уйдут все тайны.

Я вспомнил, что тут были вырыты подземные ходы до самой Яузы, по которым воры уходили от царской полиции, а потом от советской милиции.

– А кто живет на верхних этажах в этих старых домах? – спросил я, наблюдая, как в парадное, откуда мы только что вышли, зашел молодой таджик, осторожно прикрыл дверь и долго смотрел на нас в щелку.

– Раньше там были ночлежки, сейчас живут люди. Разные люди. Раньше было веселее, особенно в «Красноярском крае».

– Это что такое?

– Это шестиэтажный дом вон там, за углом. Туда долго приезжали странные люди с бегающими глазами и спрашивали, кто Соньку, кто Машку. Теперь все Соньки и Машки умерли, никто их не спрашивает. Но вообще-то вы тут осторожнее, место тихое, милиции нет, всякое может случиться.

Мужчина поклонился, пошел по Подколокольному переулку и вдруг пропал.

– Кто это был? – спросила соавтор, записав в книжечку про «Красноярский край».

Я пожал плечами. Мы остались одни. Где-то рядом шумела жизнь, проносились машины, спешили по своим делам прохожие, а тут все замерло, потемневшее небо опустилось еще ниже, серые облупленные стены придвинулись к нам, стало совсем неуютно.

И тут по переулку прошла молодая женщина в красной куртке, черных дорогих брюках, с большой сумкой через плечо. Она уверенно свернула в старую арку, на секунду обернулась, внимательно нас осмотрела и скрылась.

– Идем быстрее за ней! – сказал я соавтору. – Сейчас что-то произойдет.

Мы бросились к арке, проскочили под нависшими сосульками и попали в заколдованный мир, где время остановилось уже много лет назад. Впечатление портила только машина, занесенная снегом и непонятно как сюда попавшая, да еще пара кондиционеров, прикрепленных к стенам. На нас смотрели темные окна с мутными стеклами и двери, находившиеся на разных уровнях, к которым вели железные лестницы. Стены дома местами были увиты темными прутьями вьющегося кустарника, которые закрывал неприглядность облупившейся кирпичной кладки.

Женщина в красной куртке уверенно шла по раскисшему серому снегу к каменному сараю, стоявшему посреди двора. Сарай был недавно выкрашен в красный и зеленый цвета и смотрелся почти новым на фоне всеобщего запустения и умирания. Мы проследовали за ней и увидели, что она подошла к открытой двери, сняла куртку, повесила ее на ветки небольшого дерева у входа, засучила рукава тоненькой черной водолазки и, пригнувшись, вошла внутрь сарая. Из приоткрытой двери струился яркий свет, и мы решили заглянуть. От увиденного у меня по спине пробежали мурашки. Это было большое пустое помещение, по стенам шли огромные трубы, покрашенные в желтый цвет, горела яркая лампа, освещая огромную кучу мусора. Наша незнакомка стояла около этой кучи и разговаривала с такой же молодой женщиной, одетой во все черное и державшей в руках большую щетку с красной ручкой. Увидев нас, они придвинулись друг к другу так, что мне не стало видно центра кучи. Наша незнакомка поправила волосы и улыбнулась. Вторая женщина оглянулась на кучу, потом тоже поправила волосы и изобразила приветливое лицо.

– Мы писатели, – сказал я и показал фотокамеру. – У нас тут действие рассказа происходит, я бы хотел сделать несколько снимков.

Улыбка мгновенно слетела с губ женщин.

– Не положено! – резко сказали они хором. – Тут снимать нельзя!

– Стратегический объект? – поинтересовался я, пытаясь рассмотреть, что у них было за спиной.

– Снимать тут нельзя! – резко и зло сказала женщина с щеткой. – Вам лучше уйти отсюда!

– Пошли! – прошептала мой соавтор и потянула меня за рукав. – А то она сейчас взлетит на щетке от злости.

Мы повернулись и не попрощавшись пошли к большому серому зданию, которое нам представили, как «Красноярский край». Оглянувшись, я увидел, что обе женщины вышли на дорожку и внимательно смотрели куда мы направляемся. В одном из окон я заметил, как дернулась занавеска.

– Ну как тебе обстановка для рассказа? – спросил я соавтора. – Не забывай про подземные ходы под нашими ногами.

– Тут даже придумывать ничего не надо, – сказала она. – Надо только записывать. Школа магии может быть только тут. Однозначно!

По Тверской до Красной площади

Мой рейс в Нью Йорк отменили. Пилот шел, упал, очнулся, лететь отказался.

Это был знак, что Москва меня пока не отпускает, и я отправился в центр. Хотелось сделать обычные туристические парадные фотографии, а то пока получился набор для фильма ужасов или для иллюстраций сериала «Убитые фонарями».

Где ходят туристы? По Тверской, Манежной и по Красной Площади. Вот туда я и отправился.

Что-то было неладно на Тверской. Шел мокрый снег, который перечеркнул мою надежду сделать приличные фотографии. В переулках и на площадях стояли большие грузовые машины с включенными двигателями и пустые автобусы, около которых прохаживались крепкие молодые люди в серо-голубой пятнистой форме с нашивкой ОМОН. На площади перед памятником Юрию Долгорукому, стоял парнишка с картонкой на груди. Там было написано, что он требует свободу Немцову и Лимонову. Эту надпись внимательно читали два омоновца и подошедший гаишник. Омоновцы, прочитав написанное, зевнули, закурили и пошли к своей машине. Гаишник, не усмотрев в надписи нарушений ПДД, тоже отошел в сторону. Редкие прохожие на парнишку внимания вообще не обращали. Я вспомнил, как вели себя Немцов и Лимонов в 90-е, но потом решил о политике не думать. Все политики хороши, пока не у власти.

Ближе к Манежной стало совсем страшно. Вернее, не страшно, но обидно, что никуда не пустят. Во всех переходах, на улице, в переулках, у подъездов стояли молоденькие милиционеры в бронежилетах с касками, прикрепленными к груди. Хохмы ради, я стал спрашивать у них, где находится Никольская улица, но этого не знал никто. Они искренне морщили лбы, но ничем помочь не могли. Среди этих ребят не было ни одного москвича.

Я понимал, откуда дует ветер и почему сотни ребят в форме мерзнут как болваны под мокрым снегом. Я понимал, что проще все запретить, чем потом оправдываться. Мне стало невесело, но я решил пробраться хоть на Красную площадь. Вход с Никольской был свободен, я пошел мимо Мавзолея, где стоял одинокий охранник, притопывая ботинками по слежавшемуся снегу. Мавзолей был открыт, и несколько человек гуськом стояли в очереди. В центре площади работал каток. Там негромко играла музыка, я услышал советские песни, увидел десяток любителей катания на Красной площади, решил, что это перебор, но опять же этот перебор не моего ума дело.

У собора стояли туристы. Все говорили по-русски, но слышался акцент поволжья, юга и севера. Одна пара была явно родная, вышневолоцкая. Или из Тверской области – однозначно! Хотел с ними поговорить, но они быстренько щелкнулись на фоне Минина и Пожарского и поспешили убраться.

Я обошел собор и отправился в Исторический музей, где я был в последний раз в 13 лет. С тех пор там сделали ремонт, и по слухам в музее был шикарный буфет. Но уж если не везет, то не везет постоянно. Буфет не работал, я отправился по залам, вызывая недоуменные взгляды женщин, охранявших экспонаты. Мне хотелось посмотреть, как жила Россия до принятия христианства. Она жила не хуже, чем после принятия, в чем я и хотел удостовериться.

А потом был долгий перелет над серым океаном, над Гренландией и над бескрайними горами северной Канады. Я сидел у холодного окна, смотрел на проплывающие внизу облака, кутался в пуховку и очень хотел быстрее прилететь в теплый аэропорт и купить в ресторане что-нибудь вкусненькое и горячее.

Москва, январь, 2012

Бар в аэропорту Миннеаполиса, США

Наконец-то я понял, что самое главное в путешествиях.

Надо получать удовольствие, начиная с первых минут, когда ты решил поднять свой зад и начал думать о дороге, новых местах, новых встречах и как их избежать, когда захочется побыть одному. Вот тебя привезли в аэропорт, бросили, и ты один на один с дорогой. Какое тут удовольствие?

Вроде никакого.

– У вас есть российская виза? – спрашивает меня усталая негритянка на регистрации.

Я протягиваю ей российский паспорт. С гордостью, как Маяковский. Она долго его листает, потом как-то отчужденно поднимает на меня глаза.

– Так у вас российское гражданство?

Я киваю. Она молча регистрирует чемодан, протягивает квитанцию и посадочный талон. Она не говорит номер ворот моего рейса, не желает счастливого пути. Я ей явно не нравлюсь. Тогда я сам желаю ей всего хорошего, смотрю в ее глаза, вижу, что она немного оттаивает и изображает подобие улыбки. Ну и хорошо, мне хватит! Детей мне с ней не крестить, водку не пить, в разведку не ходить.

В баре, кроме меня, еще пять человек. Люди постарше пьют виски. Я уверен, что они курят, гоняют на огромных старых машинах с открытым верхом, любят сидеть до утра в казино, периодически небрежным жестом подзывая молоденьких официанток, и, взяв стакан с подноса, обязательно похвалят их попки или что-нибудь еще.

Совсем молодые заказали картошку с мясом, салат и кофе. Эти явно не курят, озабочены карьерой, занимаются спортом, а с девушками, наверное, общаются только СМСками. Очень правильные молодые люди. В мое время в моей стране таких не было. Ну и ладно, я из другой компании. Я посредине. Я курил, но бросил, с девушками стал общаться СМСками только недавно, храбро пью пиво, что явно покрепче коричневой бурды, которую в этом баре называют кофе. Слово «спорт» я любил, но сейчас, когда без него проклятый организм просто отказывается существовать, эта любовь прошла. Как можно любить таблетки, без которых ты уже не можешь жить?

С каждым глотком пива умные мысли куда-то уходят, но зато приходят приятные. Ты уже не думаешь про забытые вещи, про возраст самолета и мастерство пилотов, начинаешь поглядывать на девушек и с трудом вспоминаешь, куда и зачем летишь.

Самолет Миннеаполис – Нью-Йорк

Интересно, что должно произойти в моей жизни, чтобы мне попался билет не около крыла? В окно чудный вид на серый алюминий, заклепки, какие-то желтые «уши». Где-то вдалеке и внизу море белых облаков, которые снизу кажутся тучами. Солнце припекает, я отодвигаюсь от окна и вижу, что моя соседка, женщина лет восьмидесяти, читает статью про новые методы сексуального воспитания детей.

Я считаю себя очень воспитанным во всех смыслах. Моим сексуальным образованием и воспитанием занимался во втором классе Валерка – мой сосед по парте. Он подробно мне объяснил, что нужно делать, чтобы появились дети, и как именно они появляются.

– Врешь! – горячо возразил я. – Как угодно, но не так.

– А как тогда? – спросил оскорбленный Валерка.

Он поделился такими важными тайнами, а ему не поверили. Я уточнил некоторые детали, но и они меня не убедили.

Продолжил мое образование Вовка – мой приятель по жизни у бабушки. Мы изучили дореволюционный справочник акушера и еще несколько таких же интересных книг, которые пылились на чердаке его дома. Раньше они стояли в шкафу у его мамы – врача-терапевта, но потом она решила их спрятать подальше, и книги попали на чердак.

– Да… – сказал я разглядывая очередную картинку. – Ни за что я не буду женщиной!

Вовка кивнул, а потом робко добавил.

– Может в будущем все будет по-другому?

На том мы и порешили.

На этом мое сексуальное теоретическое образование окончилось. Дальше была практика, но об этом я подумать не успел. Самолет стал снижаться, и голос, похожий на тот, которым раньше в СССР объявляли остановки автобусов, сказал в динамиках, что надо все выключать и сидеть тихо и прямо. Показались бесконечные улицы нью-йоркских окраин, мелькнули пруды, алюминиевые склады-коробки, серый кусок океана, потом самолет плюхнулся на полосу, заревел и начал выруливать к аэропорту имени Джона Кеннеди.

Мысли в нью-йоркском аэропорту

Особых мыслей не было. Я сидел в ресторане, жевал курицу, политую индийским соусом с карри, пил пиво и думал, что я не хочу лететь через океан. Я всегда не хочу лететь через океан, когда начинаю пить пиво в Нью-Йорке. Пиво, наверное, там слабовато. Только второй бокал все ставит на места, и я смело, как фаталист из повести Лермонтова, иду в накопитель. У меня теория, что у каждого из нас есть предназначение. И пока оно не выполнено, то можно смело летать над любыми океанами. Я много чего начинал, но мало что закончил. И пока я собираюсь привести все в порядок, мой ангел-хранитель, наверное, должен махать своими крыльями рядом с самолетом.

В накопителе, откуда шел коридор в самолет до Москвы, я пытался зарядить компьютер. Мне помогал парень лет трех. Он периодически вытаскивал мою вилку из розетки и вставлял ее обратно, считая, что делает это лучше, чем сделал я.

Сосед по лавке в накопителе посмотрел на экран моего ноутбука.

– Писатель, что ли? – спросил он.

– Юный писатель, – уточнил я.

– Годится! – сказал сосед. – Ты, это… за сумкой погляди, а я пока в баре две «наркомовских» соточки приму.

– Перед атакой и взлетом – это святое дело! – сказал я.

В Нью-Йорке очень любят говорить по-английски. Но тут так много приезжих, что мало кто умеет это делать. Когда кого-нибудь спрашиваешь, где тут продают пиво, то всегда хочется добавить: «Ты только не говори, ты рукой покажи!»

Самолет Нью-Йорк – Москва

Мне еще ни разу не удалось что-либо записать во время полета над океаном. В разрывах облаков зимний океан выглядит устрашающе. Бесконечная серая вода, волны… Почему-то начинаешь думать о бренности всего живого. Писать про это нельзя. Это портит аппетит и читающим и пишущим.

От горестных мыслей спасают соседи. Мне не повезло. От своей соседки я узнал только, что москвичи злыдни, что цены на ипотеку и общественный транспорт завышены, что нарезки в продовольственных магазинах лучше не покупать, но все равно надо жить в Москве, потому что хорошей работы нигде больше не найти.

В Москве меня никто не встречал. Я спросил у какого-то американца, где тут скоростная электричка от Шереметьева до центра города, он показал, и я не спеша отправился навстречу приключениям.

Бытие определяет

Путь на электричку шел по новым корпусам аэропорта. От старенького Шереметьева, построенного к Олимпиаде-80, не осталось и следа. Вокруг было богато. Все время хотелось остановиться, вытереть пыль с ботинок или хотя бы причесаться. И вообще, по этим коридорам хотелось идти в белой рубашке с галстуком, держа под руку блондинку на десятисантиметровых каблуках. И чтобы от тебя пахло, как «от Гучи», а не как после семнадцати часов в самолетах и аэропортах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.