Красный китайский сундучок. Детективный роман

Руководство случайно заметило, что отношения между главными героями – Снегурочкой Наташей и Василием Петровичем – Дедом Морозом вышли за рамки детских сказок. Она жила у него на квартире в качестве жены и помощницы по хозяйству со своей младшей сестрой.

– Найдешь себе замену, а зарплату ей отдашь, – предложили Наташе директор и руководитель Театральной студии наедине.

– Приведу замену. У меня уже есть кандидатура, – успокоила их Наташа Солярова.

– Вы, кажется, ходили в ресторан после дневного спектакля с Наташей? – спросила Наталья Иосифовна своего коллегу-сценариста – Василия Петровича, вжившегося в роль Деда Мороза.

– Как? Разве это запрещено? – возмутился он.

Они вдвоем с «внучкой-Снегурочкой» провели незабываемый вечер в ресторане «Москва», который славился своей кухней.

– Нет, но придется нам с вами распрощаться на следующий год, – успокоила она его. – Директор просила заменить Снегурочку. Мы нашли хорошую кандидатуру.

– Я не возражаю, – согласился сценарист. – Давно хотел об этом сказать.

Наташа, не долго думая, привела свою младшую родную сестру – Свету – точную копию себя с такими же пухлыми чертами лица и пушистыми светлыми кудрями. Девочка выучила роль, прекрасно справившись со своими обязанностями, привлекая всеобщее одобрение. А бывшая Снегурочка-Наташа хвалила при всех студийцах свою сестру, чтобы вызвать зависть, доказывая восходящей звезде свой авторитет:

– Теперь мы с тобой настоящие актрисы.

Дети, по сути, играли сами себя в каждом новом представлении, что обыкновенно происходило в профессиональном коллективе. Баянист и другие музыкальные работники с удовольствием принимали участие в каждом Новогоднем спектакле с изумительными костюмами, участием хореографического кружка и раздачей сувениров за исполненный номер художественной самодеятельности.

Сразу после Нового года руководитель студии – Наталья Иосифовна сломала руку, поскользнувшись на льду около входа во Дворец пионеров, когда торопилась на занятия. Она, не смотря на боль, прошла в свой кабинет, сама вызвала скорую помощь. На свое место она успела назначить пионервожатую из интерната – Наташу, которая тут же вошла в роль, приглашая сыграть какие-либо сценки вновь принятых детей из интерната, где они проводили свой досуг и жили круглосуточно.

– Заменишь меня все репетиции, – сказала Наталья Иосифовна строго, еле сдерживая боль.

– Хорошо, Наталья Иосифовна, – подобострастно ответила та, опуская глаза вниз.

– Тебе заплатит руководство Дворца пионеров за мое отсутствие, а я получу по больничному листу. Принеси мне список сотрудников с телефонами из кабинета, кто смог бы проводить меня домой, когда я выпишусь, – попросила больная, протягивая ключи, стоя рядом с детьми, которые начали репетировать на сцене без режиссера, не подозревая, что та сама натолкнула Наташу на мысль совершить преступление непредсказуемого характера.

Отсутствовала вожатая минут пятнадцать. Характер у нее был взрывной, поэтому никто не решался последовать за ней в кабинет, чтобы не оказаться высмеянным или больно обиженным. Вскоре посланница вернулась с листком, где были отмечены адреса всех педагогов с многолетним стажем.

– Вот, пожалуйста, – сказала Наташа, протянув истлевший список женщине.

– Что-то долго тебя не было. Ты там что, уснула или по шкафам шарила? – удивленно осведомилась Наталья Иосифовна.

– Старалась, как могла. Хотела найти список. Нигде его не было, – ответила девушка тихо с театральным апломбом.

– Он же постоянно лежал на самом видном месте, на столе, под стеклом. Но у меня ничего съестного нет, – удивилась женщина.

У режиссера была привычка брать на работу что-то пожевать, а бутерброд всегда находился у нее в столе, а на этот раз она держала сумку с едой в здоровой руке.

– Нет. Просто никак не могла найти, что вы просили, – вживаясь в роль сиделки, сказала Наташа величественно, манипулируя своими руками перед лицом своего шефа, демонстрируя великолепные голосовые данные.

– Давай сюда. Кстати, ты запиши мой адрес. Придешь ко мне, расскажешь, как вы репетировали спектакль без меня, – потребовала руководитель студии, делая ударение на количестве дефицитной еды, исчезнувшей у нее как-то со стола, о чем никто из студийцев не подозревал.

Она сама еле отнесла список назад в кабинет, положив на место. За то время пятнадцати минутного отсутствия у сердобольной Наташи появилась возможность списать все нужные ей номера телефонов, чтобы навестить любого педагога, кроме Театральной студии, по своему усмотрению: Умелые руки, Хореографии, Бального танца, Музыкального, Живописи, Спортивной секции.

Особенно выделялась среди других руководителей кружков педагог бальных танцев – Алла Веньяминовна Сидельникова – по разнообразию нарядов и вкусу. Она всегда стояла в красивой позе, в новом, ярком платье, с красивой прической-укладкой в центре огромного зала, покрытого паркетом, указывая, как надо двигаться, а вокруг кружились пары. Все занятия были бесплатными, но принимались только высокие, симпатичные девушки-школьницы с партнерами, поэтому все пары выглядели очень привлекательно. Иногда они кружились в специально сшитых платьях для международного, как они все мечтали, конкурса.

– Быстрее, быстрее, – командовала Алла Веньяминовна, доводя кружковцев до самозабвенного исступления, но никто с ней не спорил, чтобы принять участие хотя бы в городских соревнованиях, боясь потерять партнера или быть выгнанным.

Пока Наталья Иосифовна находилась на больничном листе с переломом руки, занятия Театрального кружка, как договорились, стала проводить Наташа – красивая, как расцветший бутон розы. Ее кругозор был настольно широк, что она всегда с пристрастием смотрела на эти занятия бальными танцами.

– Такая привлекательная – Алла Веньяминовна, – объявила Наташа, заметив, спешащую домой после репетиции, Настю. – Всегда на ней новое платье. И так хорошо сшито! Тебе она нравится?

– Да, у нее есть вкус. Но у танцевальных пар больше возможности себя показать, да и пачки бесподобные… Сколько капрона пошло на них?! – не дожидаясь ответа, с плохим предчувствием о надвигающейся беде, вторила ей девушка.

– Я понимаю, что невозможно объять необъятное, но рискнуть при сильном желании мне ужасно хотелось бы, – призналась ревнивая пионервожатая.

Настя не стала дальше выслушивать ее рассуждения о степени риска, повернулась и ушла домой продвигать свою учебу вперед.

С сильными движениями, крупными, правильными чертами лица, длинными, светлыми, волнистыми волосами и завитушками по овалу, высокая вожатая училась в том самом интернате, где стала работать, получив минимальную ставку. Она справлялась со своими обязанностями феноменально, с легкостью придумывая сценки для воспитанников, чтобы инсценировать любой преступный случай по их усмотрению.

С предыдущими студийцами в группе, которую посещала помощница режиссера по дисциплине, она разошлась во взглядах, опоздав на репетицию, поэтому живо отправила тех, кто явился на занятия, домой. Среди них оказалась Настя. Она к своему стыду не стала спорить, ушла чуть ли не бегом, боясь оказаться жертвой в этих криминальных разборках. А детдомовцы побежали курить в туалет.

В тот зимний вечер пока она шла домой, поскользнулась на запорошенной наледи на асфальте, растянувшись во весь свой рост. Но быстро встала и ускорила шаг. Вернулась к себе в коммунальную квартиру в плохом настроении и поделилась неприятными впечатлениями с отцом. Он заметил, что у дочери изменилась походка.

– Что-то случилась? – спросил отец, понимая, что она может и не рассказывать о своих проблемах.

– Нет. Просто бежала и шлепнулась на катке. Но сейчас все нормально. Завтра пойду в школу, надо повторить уроки, – призналась дочь, усевшись за стол, раскрывая перед собой учебники.

Отец с одобрением следил, как Настя усердно училась, пренебрегая сильными болями в спине от удара об лед. Она уделяла внимание тому, что не надо терять пропущенное время, а постоянно наверстывать те знания в школьных предметах, где у нее появились пробелы из-за посещения кружков.

К следующему занятию Театральной студии во Дворце пионеров случилось событие, получившее широкую огласку среди кружковцев и сотрудников милиции этого района. У себя дома была убита и ограблена руководитель танцевального кружка, пока ее сестра-двойняшка ходила за продуктами в магазин. Все дети обсуждали произошедший инцидент шепотом. После этого у Наташи появились красивые туалеты, но безвкусие и несоответствие размера сразу бросалось в глаза даже детям.

Новое криминальное расследование оказалось на столе следователя Кирьянова. К чему он отнесся скрепя сердце, так как в деле о пропаже гражданки Безбеднова появлялись все новые и новые свидетели и улики, подтверждающие вину самой хозяйки дома в исчезновении ее племянницы, которую нашли мертвой на территории двора в отхожем месте рядом с курятником, когда приехали с собакой обследовать жилое помещение.

Хозяйка была арестована и препровождена в КПЗ. Но за ней и ее мужем тянулся шлейф военных преступлений, совершенных на территории концентрационного лагеря смерти в Польше. У следователя после криминалистической экспертизы трупа девушки, появилась версия, что убийство произошло на почве ревности, так как обе женщины были беременными. Но сама хозяйка дома, как выяснил следователь после допроса, не хотела, чтобы племянница стала наследницей жилого помещения, построенного ее мужем и братом-близнецом сразу после войны, когда им помогли с пропиской. Двоих братьев вскоре нашли тоже мертвыми на дачном участке. Военный преступник убил своего брата – бывшего рецидивиста, когда тот стал его шантажировать. А затем сам повесился на потолочной балке. Хозяйка опознала все три трупа родственников, приняв на себя обязанности по захоронению, вызвав свою младшую сестру, проживавшую в непосредственной близости – на первом этаже, в маленькой семиметровой комнатушке, в угловом, красном, двухэтажном доме, похожем на китайский сундучок. Но многое еще было скрыто завесой тайны, так как надо было раскрыть всю действовавшую диверсионную группировку, проникшую в разные сферы жизни, включая заводы, школы и университет, поэтому скучать с отчетами у генерала Кедрова следователям не приходилось.

Началось следствие по делу убийства Аллы Веньминовны Сидельниковой. Стали искать виновных среди детдомовцев, кто мог пойти на такой или подобный шаг, у кого было свободное время, чтобы лазить через форточку в квартиры.

Отец Насти глубоко задумался, выкуривая одну сигарету за другой, стоя на общей кухне, когда никого из соседей не было. В итоге он решил обратиться в милицию, предупредить о возможных осложнениях в поведении самой вожатой, которая вела Театральную студию, но там уже поняли причину внезапного «взросления» всех питомцев детского дома-интерната.

– Все подозреваемые по делу ограбления педагога кружка бальных танцев находятся у нас в особой папке, – сказал старший лейтенант Кирьянов, когда к нему в кабинет зашел отец Насти и Петра – Невежин Борис Павлович и поздоровался.

Он был давним знакомым следователя по делу о пропаже Безбедновой Галины, когда расследование зашло в тупик из-за отсутствия прямых доказательств виновных, так как все подозрения падали на самих владельцев дома. А когда первый раз пришли с дрессированной собакой, то та ничего не учуяла из-за сильного запаха нафталина в комнатах дома и едкого запаха щелочи в курятнике. Тогда следователю Кирьянову показалось, что хозяева дома специально провели санитарную обработку помещения, чтобы отбить все нюхательные рецепторы у животного.

– Зачем вы поторопились вызывать санэпидстанцию? – спросил он, удивляясь их предприимчивости, но никакого вразумительного ответа не услышал.

Сейчас, когда появился давний его знакомый по соседству с домом, где пропала женщина, у старшего лейтенанта обострилось чутье сыскаря. Он с чувством признательности посмотрел на вошедшего посетителя милиции.

– Но у меня есть к вам один вопрос, кто же виноват в том, что дети самовольно курят в престижном месте, откуда у них на это занятие появляются постоянно деньги? – спросил его в лоб Борис Павлович.

– Вот в этом мы хотим сами разобраться, – разглядывая свои новые погоны на старой, потертой шинели, сказал старший лейтенант, у которого каждое появление свидетеля вызывало нестерпимое ощущение надежды на раскрытие очередного застарелого случая.

– Значит надо искать где-то рядом, а не идти привычным путем. Наверняка у них опять найдется отговорка в своей невиновности, – посоветовал Борис Павлович, ценя время дежурного участкового районного отделения милиции.

– Присаживайтесь к столу и напишите, что вы знаете об этом случае с ограблением, по словам вашей дочери. Мы с вами найдем их обязательно вместе. Потому что они не смогут так долго скрывать свои замыслы, – с чувством ответственности произнес милиционер, кому не раз приходилось участвовать в перестрелках при задержании опасных рецидивистов, когда тем удавалось бежать из мест лишения свободы.

Он придвинул к знакомому пенсионеру ручку и лист бумаги, чтобы тот написал о своих подозрениях. Пенсионер, не церемонясь, изложил все, что рассказала ему Настя, не забыв указать свою фамилию и имя.

«Вчера моя дочь вернулась с занятия Театрального кружка во Дворце пионеров и школьников, заявив, что дети из интерната разыгрывали сценки уголовного характера под руководством вожатой – Соляровой Наташи. Детей, кто не жил в интернате, отправили домой, чтобы они не мешались под ногами. Когда моя дочь одевалась в гардеробе, видела двое близнецов пошли курить в туалет. Затем они вернулись назад продолжать учиться актерскому мастерству и декламации».

Поставив внизу число и свою неразборчивую подпись, Борис Павлович передал листок дежурному следователю, в чьи обязанности входило изучать все материалы дела с особой тщательностью.

– Хорошо разберемся, когда получим все материалы следствия и беседы со свидетелями. Если будет суд, который уже назначен на ближайшую субботу, но ровно через месяц, то, пожалуйста, приходите. Послушайте, что там скажут сами подозреваемые, – как-то витиевато объяснил старший лейтенант, надеясь, что не надо будет писать специального приглашения и отправлять по почте.

– Обязательно приду. Надо послушать, что же такое произошло в детском коллективе, что они скрывают от взрослых. Говорят, что там ставят спектакли на основе реальных событий. Чересчур заумный сюжет может навредить им же самим встать на ноги в будущем, – признался посетитель, у пенсионера был богатый опыт работы вожатым в юности.

– Но у нас не постановки, а работа, поэтому хотим наладить нормальное существование законопослушных граждан без происшествий и уголовщины, – цитируя слова вышестоящих авторитетов, сказал дежурный.

Борис Павлович распрощался и ушел, надеясь, что сделал правильно, не сказав Насте о своем посещении дежурного следователя по особо важным делам в районном отделении милиции. Он только сообщил, сразу появившись на пороге комнаты, где с нетерпением его ждала дочь с атласом в руках, изучая географический рельеф земного шара:

– Через месяц должен состояться суд. Каждый свидетель сможет изложить собственную точку зрения по поводу грабежа в квартире у Заслуженного работника культуры – руководителя кружка бальных танцев. Я тоже там должен появиться. Вот тогда у всех сложится правильное представление о культурной жизни молодежи и детдомовцев в первую очередь.

– Ходить в театральный кружок я больше не буду. У меня нет к этому призвания, – высказалась она, не поняв, что от нее хотели.

У Насти чуть алые щеки побледнели от услышанной новости, поэтому она не стала расспрашивать подробности, которых пока никто точно не знал.

– Ты что испугалась? – спросил отец с сожалением.

– Нет. Но не сейчас, а чуть позже, когда надо будет сдавать экзамены в школе, – стала придумывать она отговорки, так как училась в седьмом классе, а в восьмом им предстояли переводные легкие два экзамена: сочинение и контрольная по математике.

Суд состоялся ровно в указанный следователем Кирьяновым срок. Милиция арестовала вожатую не сразу.

– Солярову Наташу можно спокойно назвать опытной ведущей концертов и человеком, умеющим сдерживать желания, наставлять на путь истинный детдомовцев, чьи родители отбывали наказание в местах лишения свободы, – заступались за вожатую в качестве адвокатов друзья из кружка и сотрудники Дворца пионеров, кто собирался присутствовать на суде.

На суд были представлены положительные характеристики с двух мест работы пионервожатой – интерната и Дворца пионеров и школьников. Всем понравилась такая насыщенная жизнь и педагогические способности главной подозреваемой, у кого не было на руках наручников, но сидела она отдельно ото всех свидетелей, огороженная металлическими прутьями.

Судья зачитала вслух жесткий приговор, в руках у нее было только веское доказательство вины обвиняемой: отпечатки пальцев на орудии убийства – тяжелом, тупом предмете – отсутствовали, так как предмет не был найден, а на самой изувеченной жертве их было предостаточно. Эксперт Семенюк аргументировал идентичность отпечатков пальцев, предоставив суду четкие, равнозначные пальчики с тела убитой, соответствующие отпечаткам Соляровой Наташи.

– Мы согласны с вашими доводами, – изрекла судья в присутствии свидетелей.

– Все пропавшие вещи из квартиры Сидельниковой Аллы Веньяминовны нашли у подозреваемой в комнате, тщательно спрятанными в мешке с грязным бельем. Они были изъяты у нее и возвращены сестре погибшей, – высказался следователь Кирьянов.

В результате чего Наташа Солярова должна была отбывать наказание двенадцать лет в провинциальной тюрьме. Там с наибольшим энтузиазмом она занималась художественной самодеятельностью, сценической речью для работников прокуратуры и сотрудников внутренних дел. У следователя Кирьянова после раскрытия этого жесткого преступления появилась надежда, что когда-то он обнаружит всю диверсионную группировку, действовавшую в городе.

V

Тогда дети младшего состава и молодежь очень переживали, дожидаясь главного режиссера, пока она не вернулась из больницы в гипсе с платком, свернутым наискосок, завязанным на шее для поддержания руки. Так Наталья Иосифовна ходила теперь на работу, вызывая неодобрение руководства. Через месяц гипс сняли, но рука еще плохо действовала. Ей приходилось объяснять роли на словах, а не показывать самой, чтобы избежать травм и быстрее восстановиться после болезни.

Некоторые ребята заходили к ней домой, а потом докладывали всем студийцам, когда встречались по привычке в одно и то же время, что они помогали Наталье Иосифовне по хозяйству: кто-то сварил суп, вымыл пол, постирал белье.

Вновь принятые кружковцы умудрялись появляться периодически. Вика и Олег пришли в кружок с целью занять свободное время, получить путевку в жизнь. С ними у Насти сразу сложились теплые и дружеские отношения, чего так добивалась руководитель кружка от своих воспитанников. Олега заняли тоже в спектакле «Судьба барабанщика» на место ушедшего Славки – друга главного героя, который исчез, растворился, как облако. Он долго не появлялся на репетициях. А высокая, худая и длинноногая Вика стала заботливо ухаживать за Настей. И однажды даже вызвалась проводить ее до дома. По дороге они, как и все, обсуждали планы на будущее. К тому моменту Настя окончательно решила порвать со школой-студией, понимая свою любовь к театру, но большую конкуренцию в среде актеров, сплетни, подсиживание, наговоры, желание продвинуться любой ценой, даже посредством нечестной игры.

– Актрис много, а работников сцены в театре мало, – заявила Вика, когда она с Настей возвращались с очередной репетиции.

– Пожалуй, ты права, – согласилась Настя.

– Могу быть осветителем, если не получается роль или нет текста. Зато буду смотреть все постановки, – хитро заметила подружка.

– Нужен большой талант, чтобы попасть в Театральное училище… – поддержала ее Настя.

– А работать актрисой в театре я не хочу… Блата у меня нет, поэтому поступать туда не буду, – урезонила новенькая.

– Зачем тогда пришла в кружок? – удивилась Настя.

– Так просто. Могу быть гримером, осветителем или оператором… – размечтались обе девушки, пересекая одну улицу за другой.

– Хорошее дело. В театре много разных специальностей. Например помощник режиссера, суфлер, – представила Настя от себя на выбор.

– Ты наверно дочь номенклатурного работника, раз так говоришь… У них всегда есть, что предложить… – стала говорить загадками Вика.

– Нет, мои родители обычные служащие, – вкратце в который раз пояснила Настя ссылку о своем происхождении, так как при поступлении в студию все анкетные данные худрук записывала в свою тетрадь посещаемости студийцев.

– А мне хватит смелости присутствовать на любом спектакле! Пусть даже самом простом. Энтузиазм вселяет веру в человека. Иногда вдохновляет на хорошие поступки… – заметила Вика, воспитанная в духе романтизма.

Идти домой, чтобы снова слушать упреки от брата в свой или кого бы то ни было адрес, Насте не хотелось. Она позволила Вике довести ее почти до дома, как она провожала Артема, от которого у нее остались самые приятные воспоминания. Тон и поведение подруги воодушевляли Настю быстрей закончить общаться с навязчивой провожатой. Они расстались довольные, что затратили около получаса на прогулку, чтобы «не появляться в родительской среде и не быть поводом для насмешек и подковырок», как охарактеризовала Вика свою семейную жизнь.

Перед этим у Насти в красном китайском сундучке произошли неприятности со скандалами между родителями. Каждый отстаивал свою точку зрения. Никто из них не хотел уступать другому или частично принять сторону противника.

Для мамы Насти была непонятна позиция ее мужа-инвалида, почему он не хотел устроиться на работу. Зато Борис Павлович настойчиво молчал, оставляя без внимания реплики жены о плохом посещении сына вечерней школы, куда тот перешел, чтобы не бросать музыкальное училище.

Наконец после заключительного концерта, куда Настя ходила вместе с мамой, и поступления брата на заочное отделение в консерваторию, Петра послали в районный центр на работу. Все это вызвало бурную реакцию соседей.

* * *

– Ты умеешь фотографировать? – как-то спросила Наталья Иосифовна Настю, как начинающего фотографа, заметив скуку в ее глазах на репетиции спектакля.

– Да, у меня есть фотоаппарат, но пока нет ни увеличителя, ничего больше, – ответила девушка, понимая, что из ее актерской профессии мало чего получается толкового.

Когда ей подарили на день рождения примитивный фотоаппарат «Смена», она с радостью принялась изучать все подробности фотографирования, но никакой специфической литературы по профессиональному операторскому искусству долго не могла найти. Но однажды отец после завтрака предложил ей в воскресенье:

– Если у тебя нет никаких дел, давай сходим к моему знакомому фотокорреспонденту. Он может научить тебя основам фотографирования. Покажет свои снимки. Правда, он живет далеко. Пойдешь?

Вниманием ее не так часто баловали, но упускать случай ей не хотелось.

– Да, но не надолго. Много уроков. Надо повторить английский, а потом у меня завтра театральный кружок. Могу не успеть все сделать вовремя, – согласилась она.

– Хорошо. Мы посидим немного. Даже чай не будем пить, а потом сразу домой. У него есть своя фотолаборатория, – сказал отец, кому нужен был добрый совет и приветливое слово.

– Здорово! – обрадовалась девушка.

Они отправились пешком. Погода была удивительная. Установились сухие деньки поздней осени. Настя надела белый берет, темно-синий плащ. Теплый белый шарф, связанной ей самой, свисал из-под воротника.

Фотограф жил на центральном проспекте, когда-то бывшей главной торговой артерии города. Напротив, на другой стороне улицы, куда они, наконец, пришли после двадцатиминутной прогулки, находились вычурные, такие же двухэтажные здания бывших развлекательных заведений для богатой публики со всеми атрибутами того времени. Фонтан, разбрызгивающий воду, летняя терраса, ресторан, банк, всевозможные магазины, ломбард, монументальное административное здание почты, подвальный пивной зал, всегда набитый до отказа студентами и городской беднотой. Вся эта кажущаяся вычурность вызывала подозрение и тоску от безвозвратно растраченного или потерянного капитала прошлого века. Казалось тут и там царил дух стяжательства, продажной любви и неразделенных чувств всех сословий к неоправданным посулам правительства улучшить существование граждан.

Они подошли к светлому двухэтажному каменному дому безо львов или других украшений на фронтоне. Настя рада была прогулке в воскресный день. Фотограф встретил их радостными возгласами:

– Привет, работникам культуры и просвещения! Проходите, друзья!

Он провел их в узкую комнату, усадив вежливо на диван. Настя неловко сняла плащ, передала фотографу. Завязался профессиональный разговор двух журналистов. Они долго обсуждали свои проблемы: нехватку денет, хорошего, комфортного жилья, качественных продуктов питания, низкий уровень медицинского обслуживания, безработицу и, не смотря на это, желание выжить. Фотограф предложил Борису Павловичу скоротать время за рюмкой портвейна, когда принес бутылку, поставив посередине на стол у окна.