Тайная доктрина. Космогенезис. Антропогенезис

В религиозных ритуалах Луна служила двум целям. Олицетворенная в виде Богини для экзотерических целей или же в виде Бога в аллегории и символе, наша спутница рассматривалась в Оккультной Философии как бесполая Мощь, которую необходимо хорошо изучить, ибо ее следовало страшиться. Среди посвященных арийцев, халдеев, греков и римлян. Сома, Син, Артемида, Сотеира (Аполлон-Гермафродит, атрибутом которого была лира, и бородатая Диана, держащая Лук и Стрелы) Deus Lunus и, особенно, Озирис-Лунный и Тот-Лунный,[636] были Оккультными силами Луны. Но будь то мужское либо женское начало, Тот или Минерва, Сома или Ашторет, Луна есть оккультная Тайна из Тайн и скорее символ зла, нежели добра. Ее семь фаз, в первоначальном эзотерическом делении, делятся на три астрономических феномена и на четыре чисто психические фазы. Луна не всегда была в почитании, и это показано в Мистериях, в которых смерть Лунного Бога – три фазы постепенного убывания и конечного исчезновения – была символизирована Луною, изображающей Гения Зла, временно торжествующего над Светом и Богом-Жизнедателем – Солнцем; и требовалось все искусство и знание Магии древними Иерофантами, чтобы обратить это торжество в поражение.

Древнейшим среди всех культов, культом Третьей Расы нашего Круга, Расы Гермафродитов, был культ, в котором мужское начало Луны стало священным, когда, после так называемого Падения, произошло разделение полов. Deus-Lunus стал тогда Андрогиною, мужского и женского начала, поочередно, чтобы, в конце концов, служить как двоякая мощь для целей колдовства в Четвертой Коренной Расе Атлантов. В Пятой, нашей Расе, Луно-Солнечное почитание разделило народы на два определенных антагонистических лагеря. Это повело к событиям, описанным в последующие века в войне Махабхараты, которая для европейцев является легендарной, для индусов же исторической борьбою между Сурьяванша и Индованша. Получив начало в двояком аспекте Луны, то есть, в соответственном почитании мужского и женского начала, почитание это закончилось определенным Солнечным и Лунным культами. Среди семитических рас Солнце очень долгое время было женского начала, а Луна мужского; последнее понятие было заимствовано ими из традиций Атлантиды. Луна называлась «Владыкою Солнца», Бэл-Шемеш до начала культа Шемеш. Незнание как начальных причин для такого отличия, так и оккультных принципов, привело народы к антропоморфическому идолопоклонству. В течение периода, отсутствующего в Книгах Моисея, то есть от изгнания из Рая вплоть до аллегорического Потопа, евреи с остальными семитами поклонялись «Дайанишию», ישיאניד, и «Правителю Людей», «Судье» или Солнцу. Хотя еврейский канон и христианство сделали из солнца «Господа Бога» и «Иегову» Библии, тем не менее, сама Библия полна нескромных намеков на Андрогинное Божество, которое было Иеговою, Солнцем и Ашторет, Луною в ее женском аспекте, и совершенно лишенным элемента метафоры, придаваемого ему ныне. Бог есть «Огонь Опаляющий», в огне проявляется и «окружен огнем». Иезекиил не только в видении видел евреев, «поклоняющихся Солнцу».[637] Ваал израильтян – Шемеш моавитян и Молох аммонитян – был тем же «Солнцем-Иеговою», и поныне он «Царь Небесного Воинства» – Солнце, так же, как и Ашторет была «Небесною Царицею», т. е. Луною. «Солнце Праведности» лишь теперь стало употребляться, как метафора. Но религия каждого древнего народа была первоначально основана на оккультных манифестациях чисто абстрактной Силы или Принципа, называемого теперь «Богом». Само установление подобного почитания обнаруживает в своих деталях и обрядах, что философы, создавшие такие системы субъективной и объективной Природы, должны были обладать глубоким знанием и были знакомы со многими фактами научного свойства. Ибо, кроме чисто оккультного значения, обряды Лунного почитания были основаны, как только что было показано, на знании физиологии и совершенно новой для нас науки – психологии, сокровенной математики, геометрии и метрологии в их точном приложении к символам и фигурам, которые являются лишь глифами, запечатлевающими наблюдаемые естественные и научные факты; короче говоря, они были основаны на самом тщательном и глубоком знании Природы. Как только что было сказано, лунный магнетизм зарождает жизнь, сохраняет и разрушает ее; а Сома воплощает троичную мощь Тримурти, хотя это и остается непризнанным невеждами и посейчас. Аллегория, представляющая Сома-Луну, как созданную Богами посредством пахтания Океана Жизни (Пространства) в другой Манвантаре, то есть, до зарождения нашей Планетной Системы, и миф, изображающий «Риши, доящих Землю, Тельцом которой был Сома-Луна», имеют глубокое космографическое значение; ибо это была не наша Земля, которую доили, так же и тельцом[638] была не наша Луна. Если бы наши мудрецы науки знали столько же о тайнах Природы, сколько древние арийцы, они, конечно, никогда не могли бы представить себе, что Луна была выделена Землею. Еще раз древнейшая перестановка в Теогонии, когда Сын становится своим собственным Отцом, а Мать – рожденной Сыном, должна быть усвоена и принята во внимание, если мы хотим понять символический язык древних. В противном случае, мифология будет постоянно преследовать востоковедов, просто, как «болезнь, возникающая в особую стадию человеческой культуры»! – как это торжественно заявляет Ренуф.

Древние учили, так сказать, о само-зарождении Богов; Единое Божественное Естество, непроявленное, постоянно порождающее Вторую Сущность, проявленную; и эта Вторая Сущность, двуполая по природе, рождает беспорочным способом все макрокосмическое и микрокосмическое сущее в этой Вселенной. В предыдущих страницах это было представлено Кругом и Диаметром или Сокровенным числом Десять (10).

Но наши востоковеды, несмотря на их чрезвычайное желание открыть единый, однородный Элемент в Природе, не хотят видеть его. Ограниченные в своих исследованиях подобным невежеством, арианисты и египтологи постоянно уклоняются от истины в своих теориях. Так де Ружэ не в состоянии понять из текста, переводимого им, смысла того, что Амон-Ра говорит Царю Аменофису, который, согласно предположению, является Мемноном: «Ты Мой Сын, Я породил тебя». И находя подобную же мысль во многих текстах и в различных формах, этот востоковед, ярый христианин, принужден, наконец, воскликнуть:

Чтобы мысль эта могла возникнуть в уме иерограмматиста, в их религии должна была существовать более или менее определенная доктрина, указывающая на возможность факта божественного и непорочного воплощения в человеческом образе.

Именно так. Но почему искать объяснение в невозможном пророчестве, когда весь секрет объясняется тем, что позднейшая религия позаимствовала от более ранней?

Эта доктрина была всемирной, и она не возникла в уме какого-либо иерограмматиста, ибо индусские Аватары являются доказательством обратному. После чего, приблизившись к более «ясному пониманию»[639] того, чем были «Божественный Отец и Сын» для египтян, де Ружэ, все-таки не может отдать себе отчета и постичь, в чем заключались функции, приписываемые Женскому Началу в этом предвечном зарождении. Он не находит объяснения этому в Богине Неит из Саиса. Однако, он приводит слова одного полководца Камбизу, когда он вводил этого царя во храм Саиса: «Я явил его Величеству достоинство Саиса, обители Неиты, великого (женского) прародителя, родительницу Солнца, которое есть первенец и не было зачато, но лишь выявлено», – и потому является плодом Непорочной Матери.

Насколько же грандиознее, философичнее и поэтичнее – для того, кто в состоянии понять и оценить это – истинное различие, делаемое между Непорочной Девою древних язычников и современным папским понятием! У первых, вечно-юная Матерь-Природа изначальный образ своих прототипов, Солнца и Луны, зарождает и выявляет своего «разумом рожденного» Сына, Вселенную. Солнце и Луна, как Божества Мужского и Женского Начала, оплодотворяют Землю, микрокосмическую Мать, и последняя, в свою очередь, зарождает и производит. У христиан «Первородный» (primogenitus), действительно, порожден, т. е. зарожден (genitus, non factus) и положительно зачат и рожден: «Virgo pariet», поясняет нам латинская церковь. Таким образом, эта церковь низводит благородный, духовный идеал Девы Марии на Землю и, делая ее «от Земли земною», унижает воплощаемый ею идеал до низших антропоморфических богинь толпы.

Правда, Неит, Изида, Диана и пр., каким бы именем она ни называлась, была «демиургической Богиней, одновременно видимой и невидимой, имеющей свое место в Небесах и помогающей рождению видов», – короче говоря, Луною. Ее оккультные аспекты и силы бесчисленны, и в одном из них Луна становится у египтян Богинею Хатор, иным аспектом Изиды,[640] и обе эти Богини изображаются, как кормящие Гора. В Египетском Отделе Британского Музея имеется изображение Богини Хатор, которой поклоняется Фараон Тутмес, стоящий между нею и Владыкою Неба. Монолит этот был привезен из Карнака. Той же Богине посвящена следующая надпись, начертанная на ее троне: «Божественная Матерь и Владычица или Царица Небес»; она же «Звезда Утра» и «Свет Моря» – Stella Maritima и Lux Maris. Все Лунные Богини имели двоякий аспект: один божественный, другой адский. Все были Девы-Матери непорочно зачатого Сына – Солнца. Рауль Рошетт описывает Лунную Богиню афинян – Палладу или Цибелу, Минерву или же Диану, держащей Сына-Младенца на коленях, и которую призывают во время празднования в честь ее, как Μονογενής Θεου~, «Единая Матерь Бога», причем она восседает на льве и окружена двенадцатью фигурами, в которых оккультист видит двенадцать великих Богов, а благочестивый христианин, востоковед – двенадцать апостолов или же, вернее, греко-языческое пророчество о них.

И те и другие правы, ибо Непорочная Богиня Латинской Церкви является вернейшей копией старшей языческой Богини; число Апостолов есть число двенадцати племен, а последние суть олицетворения двенадцати великих Богов и Двенадцати Знаков Зодиака. Почти каждая подробность христианской догмы заимствована от язычников. Семела, супруга Юпитера и Матерь Вакха-Солнца, согласно Нонну, также «унесена» или вознесена после ее смерти на Небеса, где она восседает между Марсом и Венерою, под именем «Царицы Мира» или Вселенной, πανβασίλεια; «при имени которой», так же как и при имени Хатор, Гекаты и других Богинь Ада, «все демоны содрогаются.[641]

«Σεμέλην τρέμονσι δαίμονες». Эта греческая надпись на небольшом храме, воспроизведенная на камне, найденном Бегером, и списанная Монфоконом, как сообщает нам де Мирвилль, передает нам поразительный факт, что Magna Mater древнего мира была бесстыдным «плагиаризмом» с Непорочной Девы Матери его церкви, учиненным Демоном! Так ли это или же наоборот не имеет значения, но интересно отметить эту совершенную тождественность архаической копии с современным оригиналом.

Если бы место позволило нам, мы могли бы показать непостижимое хладнокровие и безответственность, выказываемые некоторыми последователями римско-католической церкви, когда они встречаются с откровениями прошлого. На замечание Maury, что «Дева Мария завладела всеми Святилищами Цереры и Венеры и что языческие обряды, провозглашенные и совершаемые в честь этих богинь, были в большой степени перенесены в культ Матери Христа,[642] сторонник Рима ответил, что фактически оно так и есть и что именно так и должно быть и потому совершенно естественно.

Так как догма, литургия и обряды, совершаемые римской апостолической церковью, в 1862 году были найдены начертанными на монументах, написанными на папирусах и цилиндрах немногим позднее Потопа, то становится невозможным отрицать существование первого – до-исторического (римского) Католицизма, прямым продолжением которого является наш собственный… [но тогда как первый был кульминацией, «summum» бесстыдства демонов и чернокнижной некромантии»… последний является божественным]. Если в нашем (христианском) Откровении (Апокалипсисе) Мария, облаченная Солнцем и имеющая под ногами полумесяц, не имеет более ничего общего со скромной служанкою Назарета (sic), то это потому, что ныне она сделалась величайшей среди теологических и космологических Сил в нашей Вселенной.[643]

Воистину так, ибо Пиндар так воспевает ее «Успение»: «Она восседает одесную своего Отца (Юпитера)… и она более могущественна, нежели все другие (Ангелы или) Боги,[644] – гимн, примененный также и к Святой Деве. Св. Бернард, цитируемый Cornelius’ом à Lapide, так обращается к Деве Марии: «Христос-Солнце пребывает в Тебе и Ты пребываешь в Нем».[645]

Опять тот же самый честный и святой человек признает, что Пресвятая Дева есть олицетворение Луны. Будучи Луциною Церкви, к ней применяется при деторождении стих Виргилия: «Casta fove Lucina, tuus jam regnat Apollo». «Подобно Луне, Пресвятая Дева Мария – Царица Небес», добавляет этот простодушный святой.[646]

Это решает вопрос. По мнению таких писателей, как де Мирвилль, чем больше тождественности существует между языческими представлениями и христианскими догмами, тем божественнее представляется христианская религия и тем очевиднее, что она является единственной, истинно, вдохновенной, особенно в ее римско-католической форме. Неверующие ученые и академики, полагающие, что они видят в латинской церкви совершенно противоположное божественному вдохновению, и не хотящие верить в сатанинские шутки плагиаризма, основанного на «предведении», сурово осуждаются ею. «Но тогда», вопиет автор Мемуаров, «они ни во что не верят и отвергают даже «Nabathean Agriculture», как фабулу и кипу суеверных нелепостей»! Согласно их извращенному мнению, идол Луны, принадлежащий Ку-Тами, и статуя Мадонны тождественны! «Благородный маркиз двадцать пять лет тому назад написал шесть объемистых томов или, как он называет их, «Мемуары, Посвященные Французской Академии», с единою целью доказать, что римский католицизм был божественной и вдохновенной верою. В свидетельство этому он приводит многочисленные факты, все с тенденцией доказать, что весь Древний Мир от самого Потопа был, с помощью Дьявола, систематически занят плагиаризмом обрядов, ритуалов и догм будущей Святой церкви, долженствующей родиться века позднее! Что бы сказал этот верный сын Рима, если бы он слышал заявление своего единоверца, известного египтолога Британского Музея, М. Ренуфа, сделанное им в одной из его научных лекций, что «ни евреи, ни греки не заимствовали ни одной из своих идей из Египта?»

Но, может быть, М. Ренуф предполагал сказать, что, именно, египтяне, греки и арийцы заимствовали свои идеи у Латинской Церкви? Если так, то логики ради, почему паписты отвергают добавочные сведения, которые оккультисты могут сообщить им о лунном культе, раз все они лишь доказывают, что культ римско-католической церкви так же стар, как и мир – Сабеизма и Звездного Культа?

Причина раннего христианского и позднейшего римско-католического культа Звезд или символического почитания Солнца и Луны, почитания, тождественного с почитанием гностиков, хотя и менее философского и чистого, нежели «Солнце-почитание» последователей Зороастра, есть естественное следствие его рождения и начала. Принятие Латинской Церковью таких символов, как Вода, Огонь, Солнце, Луна и Звезды и многих др., есть просто продолжение христианами старого культа языческих народов. Так Бог Один (Odin) получил свою мудрость, мощь и знание, сидя у ног Мимира, трижды мудрого Джотуна, проведшего свою жизнь у источника Изначальной Мудрости, кристальные Воды которого ежедневно увеличивали его знание. «Мимир извлек величайшее Знание из источника, ибо Мир был рожден из Воды; следовательно, изначальная Мудрость заключалась в этом таинственном Элементе». Глаз, который Один должен был отдать, как залог для приобретения этого знания, может быть, есть «Солнце, всеосвещающее и всепроникающее, тогда как другой глаз – Луна, чье отражение смотрит из Глубины и, которая, заходя, погружается, наконец, в Океан».[647] Но это нечто большее, нежели это. Сказано, что Локи, Бог Огня, скрыл в Воде, так же как и в Луне, жизнедателя, отражение которого он там нашел. Верование, что Огонь находит убежище в Воде, не ограничивалось только скандинавами. Оно разделялось всеми народами и, наконец, было воспринято первыми христианами, символизировавшими Святого Духа в виде Огня, «огненными языками» – дыханием Отца-Солнца. Этот Огонь спускается также в Воду или Море – Mare, Mary – Мария. Голубь был символом Души среди нескольких народов; он был посвящен Венере, Богине, рожденной из морской пены, позднее он стал символом христианской Anima Mundi или Святого Духа.

Одна из наиболее оккультных глав в Книге Мертвых озаглавлена «Преображение в Бога, Свет проливающего на Путь Тьмы», где «Женский Свет Тени» служит Тоту в его убежище в Луне. Сказано, что Тот-Гермес скрывается там, ибо он носитель Тайной Мудрости. Он есть проявленный Логос ее светлой стороны; и сокровенное Божество или «Темная Мудрость», когда предполагается, что он удаляется в противоположное полушарие. Говоря о своей мощи, Луна повторно называет себя: «Светом, сияющим во Тьме», «Женским Светом». Потому Луна стала принятым символом всех Богинь Дев-Матерей. Как в давние времена «злые» духи воевали против Луны, так же предполагается, что они воюют и сейчас, не будучи, однако, в состоянии осилить настоящую Небесную Царицу, Mary, Луну. Потому Луна была тесно связана во всех языческих Теогониях с Драконом, ее вечным врагом. Пресвятая Дева или Мадонна стоит на мифическом Сатане, изображенном лежащим, придавленным и бессильным под ее ногами. Это потому, что голова и хвост Дракона, которые до сего дня в восточной астрономии представляют восходящие и нисходящие узлы Луны, изображались в древней Греции также двумя Змеями. Геркулес убивает их при своем рождении, так же поступает и младенец на руках своей Девы-Матери. Джеральд Мэсси очень удачно замечает, что:

С самого начала все подобные символы изображали присущие им факты и не предвосхищали других, совершенно иного порядка. Иконография (также и догмы) в Риме явилась пережитком периода, гораздо более отдаленного, нежели христианская эра. Не было ни подделок, ни умышленных искажений образов, ничего, кроме последовательного продолжения представлений с искажением их смысла.

Отдел X

Культ древа, змия и крокодила

Змий – предмет отвращения и поклонения, и люди питают к нему либо беспощадную ненависть, либо преклоняются перед его мудростью. Ложь взывает к нему; осторожность заявляет на него права; зависть носит его в сердце, а красноречие на своем жезле. В аду он превращается в бич фурий; на небесах вечность делает его своим символом.

Шатобриан

Офиты утверждали, что существует несколько видов Гениев, от Бога до человека; что их относительное превосходство определяется степенью Света, дарованного каждому из них; и они также утверждали, что нужно постоянно взывать к Змию и благодарить его за неоценимые услуги, оказанные им человечеству. Ибо Змий сообщил Адаму, что если он вкусит плод Древа Познания добра и зла, то несказанно подымет свое существо через знание и мудрость, приобретенные им таким образом. Такова была установленная экзотерическая причина.

Нетрудно проследить происхождение первоначального представления о двойственном янусо-подобном характере Змия, – добром и злом. Это один из древнейших символов, ибо пресмыкающиеся предшествовали птицам, а птицы – млекопитающимся. Отсюда и верование или, вернее, суеверие диких племен, утверждающих, что души их предков живут под этим образом, а также и общераспространенная ассоциация Змия с Древом. Легенды о различных значениях, символизируемых Змием, бесчисленны; но в силу того, что большинство из них аллегоричны, они отнесены теперь к области басен, основанных на невежестве и темном суеверии. Например, когда Филострат рассказывает, что туземцы Индии и Аравии питались сердцем и печенью змей, чтобы научиться языку всех животных, ибо змее приписывалась эта способность, то, конечно, он никогда не думал, что его слова будут приняты буквально.[648] Как это будет видно в дальнейшем, и не раз Змий и Дракон были наименования, даваемые Мудрецам, Посвященным Адептам древних времен. Именно их мудрость и их знание пожиралось или усваивалось их последователями, отсюда и аллегория. Тот же смысл связан и с легендой о скандинавском Сигурде, изжарившем сердце дракона Фафнира, убитого им, и ставшем в силу этого мудрейшим из мужей. Сигурд стал сведущ в рунах и магических чарах; он узнал «Слово» от Посвященного по имени Фафнир, или от чародея, после чего последний умер, как это случается со многими после «передачи слова». Епифаний, пытаясь обнаружить «ереси» гностиков, выдал одну из тайн их. Офиты, гностики, говорит он, не без причины почитали Змия: «ибо он открыл тайны первобытным людям»[649]. Истинно так; но тем не менее, преподавая это учение, они не имели в виду Адама и Еву в саду, но лишь то, что сказано выше. Наги индусов и тибетские Адепты были человеческими Нагами (змиями), не пресмыкающимися. Кроме того, Змий всегда был прообразом последовательного или периодического возрождения, бессмертия и времени.

Многочисленные и крайне интересные сведения, толкования и факты о Змеином культе, приведенные в книге Джеральда Мэсси «Natural Genesis», очень остроумны и научно правильны. Но они далеко не исчерпывают всего заключенного в них смысла. Они раскрывают только астрономические и физические тайны с добавлением некоторых космических феноменов. На низшем плане материальности Змий, несомненно, был «великой эмблемой Тайны в Мистериях» и, вероятно, был «принят, как прообраз женской зрелости ввиду свойственной ему особенности сбрасывания кожи и самообновления». Но это относилось лишь к тайнам, связанным с земной, животной жизнью, ибо, как символ «обновления и возрождения в (всемирных) Мистериях», его «конечная фаза»,[650] вернее, его начальная и кульминационная фазы не принадлежали этому плану. Эти фазы нарождались в чистой области Идеального Света и, закончив круг всего цикла применений и символизма, Мистерии возвращались туда, к своей исходной точке, в сущность нематериальной причинности. Они принадлежали высшему Гнозису. И, конечно, они никогда не могли бы получить свою известность и славу лишь в силу своего проникновения в физиологические и, особенно, в женские функции.

Как символ, Змий имел столько же аспектов и оккультных значений, как и само Древо; «Древо Жизни», с которым он был эмблематически и почти нерасторжимо связан. Будучи рассматриваемы как метафизические либо физические символы, Древо и Змий, вместе или по отдельности, никогда не были так унижены в древности, как сейчас, в наш век свержения идолов не во имя Истины, но ради прославления самой грубой материи. Откровение и толкование в книге «Rivers of Life» генерала Форлонга поразили бы почитателей Древа и Змия в дни архаичной, халдейской и египетской мудрости, и даже древние Шаивы скорчились бы от ужаса перед теориями и догадками автора упомянутого труда. «Мнение Пэйн Найта и Инмана, что Крест или Тау есть лишь простое изображение мужских органов в триадической форме, коренным образом ложно», пишет Дж. Мэсси, который и доказывает свои слова. Но это утверждение одинаково справедливо в отношении почти всех современных толкований древних символов. «The Natural Genesis» – монументальный труд исследования и мысли, наиболее полный на эту тему из всех до сих пор опубликованных, охватывающий более широкое поле и объясняющий гораздо больше всех символистов, писавших до сих пор, все же, не идет за пределы «психо-теистической» стадии древней мысли. Также нельзя сказать, что и Пэйн Найт, и Инман безусловно неправы; неправы они лишь в том, что они совершенно не отдали себе отчета, что их толкование Древа Жизни, как Креста и Фаллоса, соответствовало этому символу только в низшей и позднейшей стадии эволюционного развития идеи Дателя Жизни. Это было последнее и наигрубейшее физическое превращение Природы в животном, насекомом, птице и даже растении; ибо двуединый, творческий магнетизм, в виде взаимного влечения противоположностей или половой полярности, действует в естестве пресмыкающегося и птицы, как он действует и в человеке. Кроме того, современные символисты и востоковеды, от первого до последнего, будучи незнакомы с истинными Мистериями, раскрываемыми Оккультизмом, поневоле видят лишь эту последнюю стадию. Если им сказать, что этот способ воспроизведения, общий в настоящее время всему сущему на Земле, есть лишь преходящая фаза, физический способ, представляющий условия для воспроизведения явлений жизни, и что он изменится и исчезнет со следующей Коренной Расою, они высмеяли бы такую суеверную и ненаучную мысль. Но наиболее ученые оккультисты утверждают это, потому что они знают