Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

Сизов перечитал все три протокола, подумал:

– Да, брат Юрок, в этом что-то есть. Ему же, козлу, вовсе не по пути. Если даже предположить, что он на работу шел. Шестая-то клиника вон где, совсем в противоположную сторону… Ну и голова у тебя, Юрок! Я ведь по десятку раз перебирал эти бумаги. А кто про понятых когда читает?.. Ну ты молодец, Юрка!

Старший опер от неожиданной радости потерял дар речи. Он залпом допил остатки водки и закурил.

– Ноги надо срочно пускать за ним, – понизив голос, сказал Юрка.

– Да знаю я. Не учи отца… Если не он, так кто-нибудь из его окружения. Мы сейчас где-то очень близко.

Терентьев ворвался в кабинет радостно-возбужденный. Из пакета выложил две бутылки водки, колбасу, сыр, помидоры.

– Ну что, мужики, отужинаем?

Ему не ответили.

– Вы чего? По-серьезному схватились?

Сизов усмехнулся и потрепал Терентьева по плечу:

– Пока ты бегал, Юрка все убийства раскрыл.

– Ты меня за кого принимаешь, Сизый?

– Да нет, Тереха, кажется точно. Расскажи-ка ему, Юрок…

* * *

Старый лесопарк на восточной окраине города в этот поздний час был немноголюден. А ближе к полуночи, когда погаснут последние фонари и парк погрузится в темноту, редкий прохожий отважится рысью пробежать через него, срезая путь от автобусной остановки к жилому массиву, поскольку это место давно пользуется у горожан дурной славой: нет-нет, да и происходили здесь разные криминальные случаи…

Эдуард Николаевич долго хоронился под ветвями дуба и с тревогой прислушивался к ночным звукам, желая заранее различить в них шаги идущих по дорожке людей – мужчины и женщины. Несколько часов томительного ожидания в состоянии психического напряжения неминуемо привели бы к срыву. Он уже был на грани. И неизвестно, что бы произошло в следующие минуты, если бы не обыкновенный лесной житель – еж. Шурша опавшей листвой, чихая и фыркая, ежик вплотную приблизился к его вытянутым ногам и замер, внимательно разглядывая неожиданное препятствие. Эдуард Николаевич на какое-то время отвлекся и даже немного поразмышлял на тему бытия, завидуя незапятнанной, счастливой ежовой жизни… Как раз в этот момент наконец раздались шаги, а потом он услышал приглушенный, до боли знакомый смех жены и вслед за ним оживленный мужской говор. Эдуард встал на ноги, переступил через свернувшегося клубком ежа и, подойдя к краю дорожки, приготовился к прыжку…

Он бросился на парочку, не дождавшись, пока они поравняются с ним, и мгновенно почувствовал, как цепкие и сильные руки обхватили его сзади. Затем кто-то сзади ударил его по ногам, он упал, и ему, лежащему на асфальтовой дорожке, в затылок уперлось что-то холодное.

– Не шевелись, гражданин Медведев, – прохрипел над ним голос. – Пристрелю…

Проездом

Поезд из далекой провинции пришел в Москву с опозданием на двадцать минут. Митяй с женой Антониной и двухлетней Анюткой, пока перебрались с Ярославского на Курский вокзал, увидели только хвост уходящего на юг скорого.

С досадой глядя на билеты, Митяй не сдержался и выругался, привлекая внимание стоящих на перроне граждан:

– Сервис, говорят, высокий на железной дороге! Етить твою мать!

– Язык прикуси, Митяй! Люди вокруг посторонние, – оборвала жена, оттаскивая в это время дочку от втоптанной в асфальт оранжево-красной наклейки. Воспользовавшись остановкой, Анютка настойчиво пыталась отодрать ее пальцем.

Несколько минут Антонина с Митяем обдумывали сложившиеся обстоятельства, а потом, расстроенные, потащились к вокзалу. Шумно дыша разогретым на солнцепеке воздухом, Митяй нес большую коробку. Не дойдя метров десять до входа, он, обессиленный, остановился и, прислонившись к стене, старательно вытер ладони о мятый платок. К нему подошла жена и поставила рядом хоть и меньшую по объему, но равнозначно тяжелую для женских рук дорожную сумку. Дочка, заботливо что-то лепеча, оседлала ее.

– И зачем тащить столько жратвы за тысячи километров? – уныло глядя на груз, упрекнул супругу Митяй.

– Когда ты наконец поймешь, что для нас там никто ничего не припас, – испепеляя мужа глазами, вспылила Антонина. – На базаре в Керчи – три шкуры дерут. Ты хотя бы сестре поверь, если мне не веришь! Я позавчера с ней по телефону говорила.

Митяй с ненавистью посмотрел на перекрученные ручки. И упрямо возразил супруге:

– Черт с ними, с консервами. Пущай будут. А колбасу-то зачем поволокли? Завоняет, и выбросим в урну. Маета одна и бестолковщина получается…

Сплюнув, Митяй собрался с силами, оторвал ношу от раскаленного мягкого асфальта и, сделав последнюю короткую перебежку, открыв ногой одну за другой две двери, оказался в огромном, душном помещении вокзала. На Митяя тут же наскочил потный гражданин с чемоданом, назвал его быдлом и растворился в толпе. Следом за Митяем в кассовом зале появились Антонина с Аней. Супруги не сразу засекли свободное место где-нибудь у стены, и торча у входа, они то и дело уворачивались от наезжавших тележек носильщиков. На удачу Митяй скоро заметил, как от одной из колонн отделилась группа цыган. Заняв их место, они наконец смогли осмотреться и попривыкнуть к суетливой жизни вокзала…

Передохнув, глава семейства отправился решать судьбу проездных билетов, и Антонина с тревогой стала ждать его возвращения. Анечка же, намаявшись на жаре, крепко уснула, примостившись на сумке. К счастью, ей не мешали ни грубые выкрики носильщиков, ни гул пассажиров, ни оглушительный голос диктора, извещавшего каждые три минуты о прибытии и отправлении поездов.

Митяй появился в распахнутой рубахе. В одной руке у него были зажаты билеты, в другой – газированная вода.

– Ну как? Удачно? – нетерпеливо спросила Тоня.

– Нормально. По начальству вокзальному пришлось бегать. Не мы одни из-за опоздавшего поезда пострадали. Так что оформили… Завтра в это же время тронемся.

Митяй легко сорвал ядреными зубами пробку, жадно глотнул несколько раз и громко выразил удовлетворение:

– Хороша, зараза! Крепкая. В нос шибает. На-ко попробуй, Тонь. У нас нету такой воды.

Антонина не взяла протянутую бутылку. С каменным лицом, она не мигая смотрела на мужа.

– Что-то случилось, Тоня? Чего так уставилась? – забеспокоился Митяй.

Жена выразительно покрутила у виска пальцем:

– Ты, Митя, чему радуешься? Что же мы теперь, целые сутки возле столба торчать будем? Неужели больше поездов нет? Ты бы хоть расписание посмотрел!..

Митя побагровел и с размаху швырнул недопитую бутылку в стоящую неподалеку урну. Руки у него залезли в карманы, отыскивая курево, но, вспомнив, где он находится, Митяй их вынул и, присев на корточки, обхватил голову.

Антонина, поняв, что переборщила, примирительно дотронулась до его плеча и жалобно попросила:

– Местечко, Мить, для ночлега поискать надо. Самим можно хоть где перебиться, а Аня?..

Митяй взглянул на спящую дочь, и взгляд его потеплел.

– Я наверху видел комнату матери и ребенка. Надеюсь, для вас двоих место там всяко найдется.

– Сам-то как, Митя?

– Ты за меня не переживай, Тонь. Не пропаду. Бывал я на этом вокзале…

Антонина боязливо проводила глазами большую группу чумазых подростков и неряшливых женщин с грудными детьми в сопровождении бородатых мужиков.

– Страшно здесь, Мить. Ты видел, сколько тут попрошаек? Пока ты за билетами бегал, я чуть с ума не сошла от страха. Страсть какие наглючие. Так и норовят залезть в чужой карман. Всю мелочь им раздала, и все мало. А вонища от них – дышать невозможно. И ведь не забирают паразитов. Здешняя милиция ходит мимо их, отворачивается.

– Нельзя их трогать, Тоня, – серьезно пояснил Митяй. – Сейчас каждый может жить по своему усмотрению. Теперь не сажают в тюрьму бродяг и всякую прочую нечисть. Телевизор смотреть надо!

Антонина презрительно фыркнула и хотела поспорить, но ее слова забил грохот грузовой тележки, которую катил по залу пьяный амбал. А когда шум удалился, сказала уже о другом:

– На Красную площадь дорогу найдешь, Мить?

– А как же. Конечно найду. Я ж тебе говорил, что бывал там. Один раз классом ездили, а второй – сам. Пересадку однажды делал в Москве, времени много было до поезда, я и сгонял туда. Отсюда на метро недалеко будет. Не заплутаешь.

– Может, Митенька, съездим, посмотрим?

– А чего не поехать, поехали. Сумки сдадим в камеру хранения и налегке двинем.

– Да ты что, Мить, с луны свалился? Здесь ведь на каждом шагу воруют. Я наслушалась от людей про эти камеры хранения, никакого телевизора не надо. Нет, лучше уж без них обойдемся. Ходи по Москве и переживай за свое добро. Зачем нам такая прогулка?

Митяй долго думал и согласился:

– Правильно решила. Свистнут сумки, с кого потом спросишь? Мафия кругом. – Отдохнувший, он легко приподнял поклажу жены и взвесил в руке. – Только как мы все это попрем? Аню, потом как устанет, придется тащить на себе…

– За Анечку не переживай. Она поспала. Еще вперед нас побежит.

Митяй с сомнением хмыкнул. И поразмыслив, расставил все по местам:

– Ладно. Буди ее. Я возьму твою сумку, а мою коробку понесем вдвоем. Аню за руку поведешь. Только крепче, смотри, держи. Тут в случае чего человека искать труднее, чем иголку в стогу сена. Я как-то одну жуть прочитал. Не дай бог…

Митяй пожалел, что заикнулся сейчас об этом. Антонина ухватилась за его последние слова, и от нее непросто было отделаться.

– Ну-ну, скажи мне, о чем это ты читал? Брехню, наверно, какую?

Митя нахмурился:

– Ты что-нибудь слыхала о трансплантации человеческих органов?

– Это каких таких органов? Сердце, почки, что ли? – насмешливо спросила Тоня.

– Да… И знаешь, что пишут в газете? Мол, если гут беспомощный человек потеряется, к примеру ребенок, то дело дрянь. Его уже никто не найдет. Заживо достают нужные органы, замораживают и продают за границу, а остальное – сжигают в крематории… И нет человека.

– Какой кошмар, – с ужасом прошептала Антонина. По выражению ее лица можно было понять, что она поверила и заколебалась.

– Ну, идем? Или на вокзале определяться будем? – потормошил ее Митяй.

– Пошли… – неуверенно сказала Тоня.

Пять минут ушло у них на то, чтобы поднять и разговорить дочь. Семья, связанная из-за поклажи непрерывной цепочкой, колонной потопала к метро. Митяй быстро сориентировался, и они сразу выбрали нужное направление. Спуск был длинным. Митяй отдохнувшим сошел с эскалатора, держа дочь на руках. Сзади него раздался хлопок, пронзительный вскрик жены и поучительный радиоголос дежурной… Антонина лежала пластом в конце эскалатора, а в метре от нее торчала застрявшая каблуком в стальной ленте белая туфля. Митяй, опустив дочь, поспешил к жене.

– Каблук застрял. В щель попал, зараза, – чуть не плача проговорила она.

Коленки у Антонины были ободраны в кровь, но она, мужественно промокнув их платком, пошла.

Через несколько минут они уже тащились с багажом по брусчатке Красной площади к собору Василия Блаженного. У ворот Митяй, остановившись, кивнул на памятник:

– Знаешь это кто?

Антонина не ответила. Она словно завороженная смотрела на Спасскую башню, стены Кремля и Мавзолей. Усталости на ее лице как не бывало. Митяю пришлось самому ответить на свой вопрос:

– Это Минин с Пожарским. Они народ подняли против поляков…

Антонина рассмотрела со всех сторон памятник и, повернувшись лицом к площади, показала рукой на круглое небольшое сооружение справа:

– А там что, Митя?

Митяй не нашелся что ответить, и возникла пауза…

– Здесь, наверно, царь казни устраивал, – неуверенно сказал он через минуту. – Заведут наверх приговоренного, зачитают указ и рубанут башку…

Стоявший возле них солидный мужчина в бейсболке и замысловатых шортах со шнурками и кнопками заметил небрежно:

– Лобное место, молодой человек, не для казней было предназначено. Если тут и казнили кого, то очень немногих. Их по пальцам можно пересчитать…

Митяй, покосившись на знатока, отвел своих подальше. Он рассказал Антонине про Мавзолей, и на том его скудные познания про Красную площадь закончились.

– Ну как тебе, Тоня, площадь понравилась? – спросил он.

– Ты знаешь, Мить… Здесь очень красиво. Впечатляет. Но у меня такое ощущение, будто я уже бывала тут не раз.

– Так то из-за телика, Тонь. Каждый день мелькает картина Красной площади, и у тебя наверняка в памяти отложилось.

Антонина согласно кивнула. Они постояли еще немного, подозвали Анютку, рассматривающую экскурсионную группу чернокожих иностранцев, и отправились на вокзал.

Вечером, оставив жену с дочерью и багаж в комнате матери и ребенка, Митяй налегке пошел за хлебом. Открыв дверь первого на пути продовольственного магазина, он свернул к хлебному отделу и, взяв понравившуюся булку, пристроился в хвост небольшой очереди. В магазине было тихо: ни разговоров, ни суеты. Затем все произошло настолько быстро и неожиданно, что Митяй понял случившееся, когда какой-то тип в черной маске уже убегал из магазина. А продавщица, уткнувшись в кассовый аппарат, тряслась и беззвучно плакала.

– Милиция! Милиция! В милицию кто-нибудь сообщите! – запоздало крикнул покупатель из очереди. Ему вторил другой, и возмущенные голоса загудели со всех сторон:

– Нет порядка в стране! Грабят среди бела дня! Распоясалось жулье!

– Со времен Петра не везет России на царей. В трясину идем с нынешними правителями…

– Раньше Политбюро с ЦК грабило, а теперь все кому не лень!

– Да где же милиция, в конце концов?! Это форменное безобразие, товарищи. Убивают, разбойничают на каждом шагу, а им – хоть бы хны. Днем с огнем не найдешь!..

Милиция появилась через четыре минуты, и народ гурьбой повалил на улицу…

В позднее время вокзальная жизнь поутихла. Митяй, отыскав местечко, поел колбасы, запил «фантой» и, поручив соседу присмотреть за креслом, отправился покурить.

Беженцы разных национальностей и просто блуждающий по стране народ деловито готовились ко сну. Давно не мытые ребятишки и женщины стелили тряпки вдоль стен на заплеванный пол… После полуночи большинство из них угомонились. Хождение меж рядов прекратилось, и кассовый зал опустел. Митяй, убаюканный ровным храпом соседа, задремал, опустив на грудь вихрастую голову. И так проспал бы он до утра, если б глубокой ночью его не разбудили шумные голоса и грохот разбитой бутылки. С верхнего зала ожидания, как с бельэтажа театра, хорошо просматривался нижний зал, где начиналась ссора, по своему накалу похожая на разборку. Двое молодых битюков, размахивая кулаками, наступали на невысокого мужчину. Удар одного из нападавших пришелся в челюсть бедняги. Мужчина упал на спину и по инерции протащился по склизкому полу. Его вскользь зацепил ботинком по голове второй. И молодые, натренированные ноги битюков стали с яростью наносить сокрушительные удары по распластанному телу. Митяй, в замешательстве озираясь, поднялся с кресла. Стражей порядка он не увидел. Заметил только несколько полураскрытых глаз соседствующих с ним граждан, которые, напоровшись на его взгляд, боязливо захлопывались отяжелевшими сонными веками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.