Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

– Ха-ха-ха! – что-то вспомнив, рассмеялся Григорий.

Мужики заинтересованно вытянули лица.

– Ну?! – не на шутку рассердившись, понукнул Никола дружка.

Григорий, оборвав смех, хвастливо задрал лицо к потолку:

– Я с одной, мужики, в поезде, еще когда туда ехал, схлестнулся. Стою, значит, курю себе в тамбуре, а она выходит с тоненькой такой цигаркой во рту – и ко мне. Дайте, мол, прикурить. Я дал, а она сразу: «А не скучно ли вам? И не можете ли вы составить мне компанию?..»

Григорий, прервавшись, опять засмеялся.

– Да не тяни ты резину, короче давай, – запсиховал Жорка. – Было что или нет?..

– Было, еще как было-то! – воскликнул Григорий. – Поезд идет, вагон качается, а мы с ней на нижней полке… Честно говоря, мужики, пока не приноровился, не очень мне поначалу нравилось. Но уж потом… Когда я понял, что к чему, и подстроился под вагон, тогда дело пошло, и, скажу вам, удовольствие я получал обалденное… Всю дорогу почти кувыркались мы с ней, до конечной станции.

– Брешешь ты, Гришка, – хмурясь, сказал Никола и, предупреждая возражения, вытянул в Гришкину сторону руку, словно пытаясь закрыть тому ненадолго рот. – Это что же получается, один, что ли, ты с ней в вагоне ехал?

Григорий, прежде чем ответить дружку, посмотрел на него снисходительно:

– Дурак ты, что ли, Никола? У меня же не хухры-мухры, билет-то ведь в купейный вагон был. А она, как баба самостоятельная и денег куры не клюют, арендовала у проводника служебное купе. Так что, Никола, не вру я. За весь вагон не скажу, наверно много народу было, а вот мы с милашкой одни в купе ехали.

Никола с сомнением покачал головой, но, ничего не сказав, взялся разливать водку.

– Что-то я за тобой, Григорий, раньше такой прыти не знал, – заметил Жорка. – Не похоже, чтобы Наташка твоя ходила умиротворенная. Иной раз при встрече глянешь на нее и такую тоску в глазах отметишь, что самому неуютно сделается.

Григорий, в один глоток осушив свой стакан, занюхал водку куском хлеба и проговорил доверительно:

– Да что Наташка?.. Деревенщина, да и только. Подумаешь – телефонистка. Посмотришь на нее вблизи – сразу все желание пропадает. Разжирела за нынешний год слишком. Вот дамочки там, на курорте, – самый смак. У меня сразу три их было, и со всеми я по-разному. Они, друг Жорка, такие приемчики знают!.. Ты б сам без устали сутки напролет занимался бы этим делом с ними.

– Это, выходит, ты одновременно с тремя в постель ложился? – удивился Никола и, опять сомневаясь, снова покачал головой. – Ты же не… Ты ведь такой же, как и мы, пьяница, Гришка. Путевка тебе из райцентра, наверно, по ошибке досталась. Ничем ты не лучше других, передовик хренов!

Григорий, глядя на него, весело заулыбался:

– А ты че, Никола, злишься? Я не виноват, что меня в райцентре одного из колхоза выбрали… Ну конечно же, я не с тремя в один раз, а по очереди. Вот, к примеру, с Ленкой мы вместе в ванной мылись. В море уже никто не купался, холодно. Мы с ней нагуляемся по набережной – и в номер. Разопьем шампанское – и в ванную. Тоже по первости плохо у нас получалось. Я и так, и сяк, а она выскальзывает из-под меня, и все тут. Хорошо, она в таких делах уже опытная. Инициативу потом на себя взяла… Она, Ленка, из троих мне больше всех понравилась. Я у нее, уезжая домой, адресочек взял и, скажу я вам, всерьез надумал я разводиться со своей Наташкой, да к Ленке подамся в Сызрань. Наташка никак меня теперь не устраивает.

– И что ты, Гришка, об этом ей так просто и скажешь? Что, дескать, ты меня не устраиваешь и я поехал к другой? – ехидно заметил Жорка.

– А чего тут такого? Возьму и скажу.

– Ой ли?! – подзадоривая дружка, воскликнул Никола.

Григорий, раздухарившись, рванул на себе рубашку:

– Да не побоюсь я! Прямо сегодня, после работы, скажу, вот увидите!

Никола, ухмыльнувшись, подошел к деревянной стенке и в шутку легонько стукнул несколько раз, довольно тихо сказав при этом:

– Слышишь ли ты, Наташа?..

– Слышала. Все слышала, – неожиданно прозвучал из соседней комнаты слабый Наташкин голос и вслед раздался жалобный стон, а за ним сильный рев.

Мужики оцепенели, и Никола с Жоркой не сразу поняли, что к чему, когда обернулись на глухой стук позади себя…

Григорий с бледным, почти безжизненным лицом лежал на полу.

– Удар, что ли, случился? – склонившись над ним, испуганно проговорил Никола.

– Сука… – вдруг громко прохрипел Григорий. – Почему ж ты, Наташка, на обед домой не ушла?!

* * *

Вечером, после работы, друзья с унылыми похмельными лицами провожали Гришку домой. За сотню шагов от его двора заметили лежащие в снегу, на обочине дороги, два узла. То были вещи Григория. Забрав их, он поплелся в диспетчерскую…

Последняя встреча

В обычный воскресный день, ближе к полудню, в дежурную часть городской милиции вошла миловидная, скромно одетая молодая женщина. В коридорах ОВД как раз наступило временное затишье. И дежурный с помощником, расслабленные, с расстегнутыми воротничками, сидели, откинувшись на спинки вращающихся кресел. Кроме них в комнате находился старший оперативной группы капитан Мохов.

– Мне нужно сделать заявление, – сказала посетительница растерянно.

Помощник дежурного, сержант, нехотя нагнулся к микрофону и лениво спросил:

– По какому вопросу? Что-то случилось? Говорите…

Женщина замялась. Мохов в это время профессиональным взглядом прошелся по ее лицу. «Не больше двадцати семи или восьми, – отметил он. – Лицо необычное. Странно, но на нем нет следов макияжа… Но и так – ничего. Даже красивое, только немного усталое».

– Говорите же! – раздраженно повторил сержант.

Тень испуга появилась, но тут же исчезла с лица женщины. Она быстро справилась с собой, и ее слова обрели уверенность:

– Мне надо самого главного начальника. Я ему изложу суть своего вопроса.

Дежурный по ОВД очнулся от полудремы. Брови его поднялись вверх. Привстав, он смерил женщину удивленными глазами и нахамил:

– Нет у нас сегодня главных начальников. В море купаются. Мы и есть – самые главные. Если разговор сугубо личный, могу попросить капитана, чтобы поднялся с вами наверх…

Лицо посетительницы вспыхнуло, и Мохов поспешно вышел из дежурки, чтобы ее успокоить.

– Прошу вас не принимать его слова близко к сердцу. И пожалуйста, простите нас… Сегодня я отвечаю за работу оперативной группы, и поэтому можно меня считать самым главным.

Женщина недоверчиво посмотрела на капитана. Ее раскрасневшееся было лицо стало прежним. И немного подумав, она кивнула. Тогда Мохов жестом пригласил женщину подняться на второй этаж, где в середине длинного коридора находился его рабочий кабинет – начальника уголовного розыска.

– Прошу вас, присаживайтесь ближе к столу. И еще раз простите за грубость моих коллег, – сказал он, как только они вошли.

Посетительница на этот раз благодарно взглянула на него и села. Говорить она начала не сразу, а Мохов не торопил. Щелкнув зажигалкой, закурил у открытой форточки. Серо-голубые глаза женщины неодобрительно посмотрели на дымящуюся сигарету. Капитан это заметил и, потушив ее, спросил несколько виноватым голосом:

– Что? Не переносите табачного дыма?

– Да. С некоторых пор не выношу ни табачного, ни спиртного запахов. Вы уж меня извините.

– Ничего-ничего. Я потерплю…

Мохов присел на свое место. Подождал несколько минут и, стараясь говорить мягко, тихо попросил:

– Доверьтесь мне и начинайте. Как видите, я не собираюсь записывать ваши слова. И по вашему желанию все, что мне будет от вас известно устно, я обещаю сохранить в тайне.

Женщина тяжело вздохнула и, потупив взгляд, начала:

– Я хочу узнать, где находится в настоящее время один человек, мужчина. Мой бывший любовник. Мы расстались с ним две недели назад при… – женщина, недоговорив, вдруг осеклась, и на глазах у нее заблестели слезы.

– Ну-ну, продолжайте, – участливо поддержал Мохов. – Кстати, назовите, пожалуйста, себя.

– Котлярова Ольга Ивановна. Имею малолетнюю дочь. Замужем, но на протяжении уже нескольких лет люблю другого, женатого мужчину…

Рассказ ее получился сбивчивым, долгим, но глубоким и страшным по содержанию. Начальник уголовного розыска капитан милиции Александр Мохов бесстрастно глядел на молодую, надломленную особу. И хотя не подавал вида, но переживал вместе с ней…

* * *

Иномарка пронеслась по улице и резко затормозила в тени пышной акации. Моложавый, высокого роста красавец мужчина нетерпеливо достал мобильный телефон и уверенно набрал номер. Ему быстро ответили, и он нежно проворковал несколько слов:

– Милая Оленька, здравствуй. Я вернулся, дорогая. Выходи на прежнее место. Целую и очень люблю…

Отключившись, мужчина довольно улыбнулся и задержал свой взгляд на кроне дерева, где, радуясь погожему дню, щебетала разнообразная птичья мелюзга, а затем включил передачу. Машина, бесшумно набирая скорость, скрылась за поворотом и спустя несколько минут была в условном месте. В этот момент, не заставляя себя ждать, с тротуара сошла стройная женщина.

– Оленька, за мной устраивайся, – не поворачивая головы, посоветовал мужчина, приоткрыв заднюю дверь.

Женщина быстро села, скрывшись от посторонних глаз за его широкими плечами. Немного погодя он виновато добавил:

– Оленька, ты бы чуть пригнулась, знакомых много в этот час бродит…

– Сереженька, я все поняла, трогай, – тихо ответила ему Ольга. Иномарка, резко взяв с места, понесла их за город.

Они промчались по шоссе километров пять и свернули на еле заметную колею. Заехав за ближайшие кусты, Сергей остановил машину, снял очки и, повернувшись, порывисто обнял любимую. Она села на переднее сиденье, и влюбленные двинулись дальше, на берег знаменитого в прошлом Сиваша.

Обнимая ее за талию, он без труда, одной левой управлял машиной. И вскоре круто повернул вправо, через сотню метров остановил ее в реденькой лесополосе на небольшой, поросшей степной травой полянке, почти на берегу пролива.

– Все, Олечка, приехали, – сообщил Сергей, выйдя наружу. – Сейчас посидим немного – и в воду. Как ты на это смотришь, а, Оленька?..

Он сделал несколько резких движений, разминая затекшее от долгого сидения за рулем мускулистое тело, и с улыбкой посмотрел на свою подругу.

– С удовольствием, Сережа, искупаюсь. Жарко сегодня, – улыбаясь ему в ответ, весело согласилась Ольга.

Она тотчас скинула с себя легкий сарафанчик и осталась в купальнике. И пока Сергей занимался машиной, вышла из лесополосы и подошла к воде. На Сиваше стоял полный штиль. Слабый, едва ощутимый ветерок постоянно менял направление. То приносил из степи дурманящий запах лаванды с полынью, то от сивашской воды – своеобразный запах целебной грязи и водорослей.

– Тебе здесь природа нравится? – послышался голос любимого из-за кустов.

– Да. Я здесь впервые. Мы обычно бывали в другой стороне. А тут так хорошо и тихо. И от города совсем недалеко.

Побултыхав ногами в теплой соленой воде, она вернулась к машине. Сергей расстилал на траве брезент. Ольга, подойдя сзади, прильнула к нему:

– Мне с тобой везде хорошо, Сереженька.

Он в ответ ласково провел руками по ее упругим бедрам.

Из большой сумки на брезент высыпалась разнообразная снедь, и он украсился ядовито-яркими консервными банками, бутылками с импортными размалеванными наклейками, спелыми фруктами. Обернувшись к растерянно наблюдавшей за ним Ольге, Сергей пригласил:

– А ты чего стоишь? Присаживайся и выбирай, что по душе…

– Сережа, зачем же столько?

– Надо, дорогая! Останется – не пропадет. Моя жизнь часто на колесах. А в дороге запас иметь никогда не мешает. Самому в случае чего закусить, или опять же угостить кого… Да ты не стой, присаживайся. Давай отметим мой вчерашний коммерческий успех.

Ольга присела, и Сергей, открыв бутылку шампанского, разлил вино по бокалам. Выпив, он протянул ей большую желто-красную грушу, а сам закурил.

– Разденься. Ты весь в поту, – сказала Ольга и нежно провела рукой по его мокрой спине.

– И то дело. Чего это я…

Сергей скинул рубашку, джинсы и сложил все под куст. Она встала и прошлась по траве. Ее упругое тело тридцатилетней женщины красиво отливало бронзой. Он засмотрелся на Ольгу: взгляд его скользнул по высокой груди и ее стройным ногам. Она уже три года принадлежала ему и душой и телом, несмотря на то что у нее был муж. Взгляд Сергея с каждой минутой становился все откровеннее…

Она поняла его, и ответное чувство устремилось к возлюбленному. Они в одну и ту же секунду бросились друг к другу и, обнявшись, опустились на колени. Наконец она, оторвавшись от горячих губ любовника, легла на траву, увлекая его за собой. И потом они предавались любви долго, с неугасимой страстью…

Пресытившись, влюбленные в изнеможении откинулись на спину. Через некоторое время Ольга, сдерживая дыхание, с волнением заговорила:

– Я очень люблю тебя, Сереженька! Я живу только тобой и тоскую, когда тебя нет рядом. Каждое наше свидание – для меня это драма души. Радостная встреча. Несколько часов безумного счастья… И опять горечь очередного расставания. Если когда-нибудь ты вздумаешь не приходить совсем – мне этого будет не пережить.

– Что ты, любимая. Я навеки с тобой, – приподнявшись на локте и поцеловав ее в губы, заверил Сергей. – Я люблю тебя больше жизни. Выбрось нехорошие мысли из головы и пойдем, родная, купаться.

Она счастливо рассмеялась. Вскочив и взявшись за руки, они побежали по раскаленному добела песку, перепрыгивая через невесть откуда появляющиеся на их пути камни. В воду зашли далеко, чтобы она была попрохладнее, и долго купались. Какое-то шальное веселье нашло на обоих. Дурачились, смеялись без конца. Просто так, без всякой причины.

Солнце стояло уже в зените. На небе – ни облачка, но вода хорошо спасала от зноя. Они почувствовали сильный голод и поспешили к закуске. Сергей налил себе водки, а ее бокал наполнил сухим вином.

– За тебя, Олечка, – сказал он, поднимая стопку.

– Нет, Сереженька, за тебя.

– Выпьем за нас! Чтобы всегда мы были вместе, – предложил Сергей, и это ее устроило.

– Оленька, как Толик твой поживает? – поинтересовался он, пережевывая копченую колбасу.

Ольга ответила не сразу. Лицо несколько омрачилось.

– Все так же, по-старому, – грустно посетовала она. – Зарабатывает гроши, грезит рыбалкой, с соседом иногда выпивает: тот тоже рыбак. Дочь по-прежнему любит, дочерью занимается. Этого у него не отнимешь. Только благодаря дочери мы с ним и общаемся. Когда остаемся вдвоем, нам совершенно не о чем говорить.

Сергей привлек Ольгу к себе:

– Потерпи еще немного. Скоро все по-другому будет. Я жить без тебя тоже не могу, но не время пока… Машка моя почуяла что-то: скандалы закатывает, стала недавно деньги учитывать. Все равно нам с тобой, Оленька, придется уезжать отсюда. Не даст она жизни…

Ольгины глаза снова радостно заблестели. Растроганная, она не смогла сдержать счастливые слезы и еще крепче прижалась к его груди.

– Ты мне веришь? – тихо спросил он.

Она кивнула. Какое-то время влюбленные посидели молча. Потом он предложил искупаться… И все снова повторялось: они загорали, зарывались в горячий песок, немного выпивали, закусывали. Страстно, как и в начале встречи, любили друг друга и снова купались. К вечеру немного устали. И пора бы уже было собираться домой, но расставаться им не хотелось…

* * *

Сергей лениво смотрел на плохо различимую полоску противоположного берега. И у него неожиданно появилась идея:

– Пойдем-ка, Оленька, на тот берег сходим, – оживившись, предложил он. – Любопытно, что там? Есть ли живая душа?

Ольга недоверчиво посмотрела ему в глаза:

– Ты это серьезно? Вот так возьмем и пойдем?

– А почему бы и нет?!

– Я же, Сереженька, и плавать-то как надо не умею. Может, проплыву кое-как немного – и на дно топориком…

Она хотела что-то еще добавить, но Сергей, горячась, перебил ее:

– А тебе и не придется плыть. Я здесь места знаю, в детстве вдоль и поперек исходил Сиваш. Ты не смотри, что широко. Тут мелко. Выше пояса нигде не будет…

Увлеченный сумасбродной идеей, он резко вскочил с песка и, для убедительности, прошел несколько десятков метров по воде, удаляясь от берега. Ольга окончательно рассталась с полудремой и внимательно наблюдала за ним. Вернувшись на песок, Сергей встал на колени и с мольбой заглянул ей в глаза. Ольга отвернулась, и взгляд ее устремился вдаль, на неподвижную воду.

– Да ты чего, Оль? Если уж что-нибудь сверхъестественное произойдет, я-то рядом с тобой. У меня первый разряд по плаванию. Для меня-то лужа. И я клянусь своей жизнью, что доставлю тебя обратно на берег целой и невредимой…

Ольгины сомнения мгновенно рассеялись. Они быстро собрали на поляне вещи, продукты и отнесли ближе к машине, рассчитывая вернуться поздно.

Сергей и Ольга, взявшись за руки, шли к другому берегу, по щиколотку утопая в илистом, грязном дне. Вода и в самом деле оказалась Ольге по пояс. А в редких, самых глубоких местах поднималась чуть выше ее груди. Они дошли почти до середины, и ничего вроде бы не предвещало беды, как тут…

Налетевший словно гром среди ясного неба ураган стал для них полной неожиданностью. Шквальный ветер погнал сначала крупную рябь, которая на глазах у испуганной Ольги стала превращаться в высокие волны. Черные тучи заполонили все небо. Страх погнал любовников дальше вперед, потом они пошли назад и наконец, пасуя перед стихией, встали. Через считанные минуты идти было просто некуда. Берега, скрываемые волнами, еще какое-то время виднелись, а потом совсем растворились в черноте южного позднего вечера и разбушевавшейся стихии. Тонны воды волокли за собой со дна грязь и смрад. Вода теперь дыбилась над их головами, кидая их будто щепки в разные стороны…

– Сережа! Что делать, Сережа?! – захлебываясь чернотой грязи и водорослей, соленой водой, истерично закричала Ольга.

Не зная, что предпринять, тот, вцепившись в запястье ее руки, подавленно молчал.

– Сереженька, я не умею плавать. Спаси-и-и! У меня дочь, ребенок еще. Спаси-и-и!

Внезапно он отбросил ее руку и что есть силы, сквозь свист ветра и грохот грозы, закричал со злобой:

– Дура ты! Обыкновенная блядь! У меня тоже ребенок есть! Спасайся, дура, сама!..

С этими словами он погреб от нее в сторону. На мгновение в толще воды мелькнули его поразительно белые подошвы и пропали…

Ужас сковал все ее тело. В этот момент она всецело покорилась воле стихии, смирившись с неизбежным концом. Ее швыряло в стороны, поднимало на гребень волны и опускало на самое дно. Но внезапно мелькнувшее во мгле видение в образе дочери оживило ее обмякшее тело. И цепляясь за жизнь, мозг усиленно заработал. Уповая на Всевышнего, она удачно нырнула под очередной шквал воды и, выплевывая грязь, бешено закричала:

– Нет! Нет! Не дай мне погибнуть, Господи! Помоги мне! Господь мой, помоги выстоять! Ради ребенка помоги мне! Прости грехи мои тяжкие, Господи! Клянусь! Исправлю я грешную жизнь свою. До конца жизни молиться буду во славу твою, Господи…

Больше она ничего сказать не смогла, захлебнулась, закашлялась. Ее, опять обессилевшую, подхватила волна, легко подняла на свой гребень и с силой бросила на узкую полоску суши, видневшуюся из воды. Вода теперь перекатывалась через Ольгу, уже не причиняя ей вреда…

Не веря в свое спасение, Ольга в полуобморочном состоянии еще долго лежала, уткнувшись лицом в песок, а вокруг по-прежнему бушевало соленое озеро и оглушительно грохотало страшное черное небо. Потом она приподняла голову и увидела впереди мерцающий свет…

* * *

Сиваш был спокоен. Утлая лодчонка, мерно поскрипывая уключинами, везла двух рыбаков. Старик и пацан лет шести возвращались с уловом. Старик налегал на весла.

– Деда, деда! Смотри-ка, что-то черное плавает, закричал мальчик, показывая вправо.

Старик направил лодку в ту сторону и, сделав несколько сильных гребков, приблизился к черному, разбухшему трупу.

– Будь она неладна, такая находка, – в сердцах проговорил дед, глядя на испугавшегося внука. – Ты не дрейфь, Николка. Он безвредный. Ишь как рыбы обожрали бедолагу. С месяц, наверное, прошло, как плавает. Аккурат в то время буря прошла…

– Что делать-то будем, деда? – чуть не плача с испуга, спросил пацан.

– А ничего, Николка. Зачалим сейчас и к берегу подтащим.

Через некоторое время они продолжили свой путь. Сзади, взятый в веревочную петлю, волокся труп, источая зловоние.

– Мабудь, Сиваш не знал. В непогоду он страшен, с самого дна волну поднимает, – ворчал между гребками старик…

* * *

Женщина в темном платье на площади перед церковью кормит воркующих голубей, старательно разминая пальцами краюху черного хлеба. Рядом с ней, с восторгом глядя на воробьев, нахально отбирающих крошки хлеба у сизых птиц, стоит девочка…

Неожиданно раздался колокольный звон, и женщина, оставив свое занятие, истово начала креститься, устремив благодарный взгляд на возвышающийся над куполом православный крест. Дочь, согнав с лица улыбку, последовала ее примеру.

– Прости его душу грешную… – тихо шептала мать.

Кровавая Мери

Мария Сергеевна распахнула створки окна. Полной грудью вдохнула свежесть южного утра, потянулась и, не сдержав распирающих душу эмоций, весело рассмеялась. Большая яхта, виденная ею однажды в детстве, приснилась ей прошедшей ночью так отчетливо, как будто она видела ее только вчера. Еще тогда, в далеком прошлом, Мария загадала, что если когда-нибудь увидит наяву или во сне эту яхту во второй раз, то ей непременно повезет. Она станет счастливой и богатой…

Ее приятные воспоминания наверняка продолжались бы, но сзади, скользя по гладкому полу плюшевыми шлепанцами, крадучись подошел муж и прикоснулся к бедру, отчего Мария вздрогнула и нервно повела плечом:

– Когда ты научишься обращаться с женщинами, Эдик? Ведешь себя как призрак. Так и до смерти испугать можно! – рассердилась она.

– Не спится, Машенька, – виновато пожаловался Эдуард. – Ты уж извини меня.

Мария, не оборачиваясь к мужу, жестом выразила недовольство:

– Не хандри, Эдик. Иди в свою комнату и постарайся заснуть. У тебя еще есть три часа времени. Успеешь до работы выспаться.

Эдик, с сожалением вздохнув, покорно удалился. Мария присела к зеркалу, сделала на лице несколько штрихов разной косметикой, и остатки сна улетучились. Ее снова потревожил муж. Но сейчас он не осмелился войти к ней в спальню, а, просунув в открытую дверь голову, тихо спросил оттуда:

– Машенька, можно у тебя поинтересоваться?

– Давай, – великодушно разрешила Мария. – Только говори короче. Мне некогда.

– А что с вашей Александрой Васильевной?

Мария подозрительно прищурила зеленые кошачьи глаза:

– То есть?!

– Ну, бывшая главная администраторша гостиницы куда теперь пойдет?

Мария азартно сложила из холеных пальцев клетку и, победоносно глядя на испуганную гримасу Эдика, пояснила:

– Сдала я ее ментам. И теперь вместо нее я! Делиться надо было с подчиненными, а она все себе… Жадность ее, Эдик, сгубила.

Муж, прикрыв за собой дверь, ушел. Маша оделась и через полчаса в элегантном летнем костюме спустилась в залитый горячим солнцем двор пятиэтажки…

В жаркий последний день июля Мария Сергеевна привычно гнала свою новую иномарку по извилистой горной дороге в город. Одержимая страстью – стать скорее супербогатой – она, заступив в прошлое лето на должность главного администратора, сразу начала строить невероятные и жестокие планы. В последнее время состоятельные клиенты все чаще попадали под ее пристальное внимание. Деньги, принадлежащие им, порождали коварные замыслы, которые неизбежно должны были воплотиться в жизнь…

– Все, – решительно сказала она самой себе, – больше откладывать не буду. Сегодня непременно поговорю с Эдиком…

Маша погасила скорость. Иномарка свернула с трассы и, проехав по узкой бетонной дороге, остановилась возле обнесенного глухой стеной двухэтажного особняка.

Эдуард встретил жену за воротами, как будто ждал ее прихода. Тем не менее он сильно удивился:

– Что-то сегодня ты рано, милочка?

Мария с улыбкой повисла на его крепкой шее и нежно поцеловала в губы.

– Эдик, ты меня любишь?

– Ну конечно, милая, и ты это прекрасно знаешь. Я тебя безумно люблю!

Поведение жены было необычным, и он был обескуражен.

Мария захохотала. Эдуард в порыве крепко обнял жену и страстно поцеловал несколько раз смеющееся лицо.

– Эдик! Отпусти! Ты меня задушишь! Иди, дорогой, накрывай стол. У меня сегодня есть желание выпить…

Эдик, расслабленный и умиротворенный редкой лаской супруги, полудремал в глубоком кожаном кресле и слушал неразборчивую попсу. Жена сидела напротив него на мягком диване.

– Эдуард, – ласково позвала она.