Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман

Доля беспомощно пожал плечами и, кажется, что-то пробурчал, типа «откуда мне знать» или просто «не знаю».

– До хрена и больше, – огорошил кадровик. – И каждый поет ту же песню «Я не виновен»… Штрафники со всего Советского Союза съезжаются сюда в надежде устроиться, вернуть погоны, дослужить и айда обратно в Белоруссию или в Подмосковье. А по существу это такое, б… дь, дерьмо, которое приходится в итоге мне разгребать одному за всю великую страну, и только единицы, вдумайся, товарищ, в это слово, единицы действительно оказались в прошлом незаслуженно уволенными, проходит год, два и они добиваются своей цели, восстанавливают справедливость и снова стают офицерами.

Против таких аргументов Доля не мог возразить. Ему ничего не оставалось кроме как встать и, попрощавшись, уйти. Откровения начальника отдела кадров были им восприняты как железный отказ.

– И я ведь вынужден, – не дав ему опомниться, снова яростно заговорил Плишкин. – Понимаешь, вынужден принимать вашего брата – штрафников, потому что сколько их приходит, почти столько и с треском уходит. Добровольно сюда, в этот медвежий угол, кто и идет, дак это все те же по какой-нибудь хреновой причине, вроде той, что у тебя… Так что давай, парень, сюда все твои документы, смотреть и оформлять будем согласно записке к Тихону Владимировичу…

Оформление Доли на должность начальника ДСУ Ш-320 заняло немного времени. В соседнем кабинете у инспектора он написал заявление, заполнил анкету и сдал все, кроме паспорта, документы.

– Ну, что же, теперь давай двигай на Верхнюю Колву, а там дальше на Талово, – сказал на прощание инспектор. – Жаль, что самолет на Колву уже улетел, ну да Бог с ним, чем-нибудь доберешься или, в крайнем случае, в гостинице переночуешь, а завтра улетишь первым рейсом.

– Это какую же надо иметь территорию, чтоб летать на самолетах по своему ведомству, – подумалось Доле, когда шел от инспектора по коридору.

Отмеченный росписью разовый пропуск он сдал обратно в окошечко. Прапорщик, приняв от него бумажку, спросил: – Ну что, приняли? – Приняли.

– И куда, если не секрет?

– Начальником дорожно-строительного участка в ИТК-18 поселок Талый.

– Фи-и-ю-ють… – протяжно присвистнул прапорщик. – Нашел чему радоваться. Кто же туда тебя впер?

– Так, знакомый один из Соликамска, – все еще улыбаясь и не понимая причины такого ироничного поведения прапора ответил Доля.

Прапор, изменившись на лице, резко высунул голову из окошка и Доля, не ожидая этого, отпрянул.

– Я тебе вот что скажу откровенно, парень, потому как не боюсь никого, мне плевать на них, мне месяц до пенсии служить осталось. Это же как надо ненавидеть тебя твоему знакомому, чтоб он помог тебе на эту самую тяжелую должность устроиться. Попомни, будешь ты заживо гнить в тайге вместе с зеками, если сразу тебя медведь не сграбастает, да не съест. Знаю я уже двоих, там сгинувших…

Доля внешне не спасовал и не растерялся, молчком уходя от окошка, он лишь немного ссутулился. Ему не сделалось страшно. Все о чем сообщил прапорщик было давно знакомо. Еще тринадцать лет назад на Широковской зоне он прошел через такой же ад и испугаться ему было теперь не от чего. Просто появился вдруг горький осадок от того, что он рассчитывал на людское понимание и поддержку и, свято веря в человеческую доброту, опять нарвался на лживость и подлость…

– Гражданин, вы сейчас куда? – окрикнул его сержант у входа.

– А в чем собственно дело? – рассеяно взглянув на него, в свою очередь спросил Доля.

– Знаете ли, времени уже много, из поселка вам сейчас на большую землю не уехать, а у нас таков порядок – если вы в гостинице не устроитесь, то должны сказать, где будете ночевать, не то…

– А не то что?

– Да люди у нас иногда без вести пропадают, вот и решили, что лучше пусть будет так. Регистрацию сделали для всех прибывших в управление обязательной, не то безопасность никто не гарантирует.

– Прямо черт его знает что, – удивился Доля. – Будто прежний архипелаг Гулаг, да и только.

Сержант мгновенно оживился и взглянул с любопытством: – Вам что, довелось читать про это? – Да, кое-что прочитал. – Ну и как?

– Страшная правда. Я бы даже сказал жуткая.

– А как написано, ну то есть я хочу спросить, интересно или нет? Ведь вокруг этого произведения сейчас столько пересудов, а я такой заядлый читатель, особенно люблю про лагеря читать.

Доля вспомнил несколько моментов в Крыму, когда ему по случаю удавалось отрывками читать это довольно редкое по тому времени издание про сталинские лагеря.

– Ты знаешь, на мой взгляд, не интересно. Конечно, надо было иметь мужество автору пережить такое и потом написать еще об этом, но сказывается однобокость, а именно о чем человек в это время больше всего думал, он только о том и писал, и в целом все произведение стало походить на бред смертельно голодного человека, то есть самого автора.

– Ну, вот.. – задумчиво проговорил сержант, что-то имея ввиду свое и тут же спохватился. – Так если в гостинице не устроитесь, милости прошу тогда снова к нам заглянуть, может чего и с ночлегом придумаем…

Доля ушел. Сержант, прощаясь, показал ему путь на гостиницу. Он ее нашел очень быстро и несколько минут с удивлением на нее глазел.

– Ничего себе для такой дыры. Небольшая, но вполне приличная гостиница, новая и современная…

Он зашел вовнутрь с большой надеждой, но увы, его не поселили, поскольку мест не было, администраторша объяснила ему, что послеобеденный самолет не прилетел и все, кто хотел на нем улететь в разбросанные по Ныроблагу таежные поселки, прибежали в гостиницу.

С досады выкурив одну за другой две сигареты, Доля отправился восвояси обратно в управление. Подойдя, не успел открыть дверь, как, чуть не сбив его с ног, выскочил на улицу сержант.

– Вижу, не получилось с гостиницей? Бегите скорее к материальному складу, что недалеко от столовой, видели?.. Там сейчас машина грузится – ЗИЛ-131, пойдет на Верхнюю Колву, спросите у водилы, может возьмет…

Доля не раздумывая бросился бежать к тому большому ангару, который видел в окно автобуса. ЗИЛ, по-видимому, собирался отъезжать. Подбегая к нему, он увидел, как мужик поднял оба борта, а в кабину полезла вихляя пышными формами женщина и следом за ней такой же упитанный военный в плаще-накидке.

– Можно мне с вами на Верхнюю Колву? – едва переведя дух спросил Доля у мужика. Тот одной ногой уже ступил на подножку и стало понятно, что он и есть водитель. Долин вопрос повис в воздухе. Водитель ЗИЛа с каменным лицом стал заносить задницу на водительское сиденье. – Меня возьмите на Верхнюю Колву! – завопил Доля и бросился к кабине, чем здорово насмешил тетку и военного в кабине.

– Разреши ему, Пашка, – сквозь хохот сдавленно проговорила тетка. – Там в кузове есть такой же чудик, вдвоем в дороге им веселей будет.

– Слушаюсь, Надежда Семеновна, – лакейским, подобострастным голосом откликнулся водила и приложил ладонь к козырьку своей потрепанной кепи. – Запрыгивай! – крикнул он затем, разрешив ехать, и почти сразу после этого машина дернулась и Доля повалился в кузове на какие-то длинные ящики.

– Больно ударились? – пропищал кто-то ближе к кабине. Доля сначала не рассмотрел говорившего, но сходу определил по голосу что спрашивает ребенок.

– Нет, ничего, я не сильно ушибся, – ответил он и стал осторожно пробираться между мешков и больших железных бочек поближе к случайному спутнику.

Им оказался мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Доля узнал в нем туркмена или таджика: большеголового, черноглазого и смуглого. На лице мальчишки лежала печаль. По его сгорбленной спине и тщедушному телу, на котором висела легкая и порядком изношенная одежонка, Доле стало понятно, что бедствует он давно и что какие то очень горькие обстоятельства привели мальчика сюда, в обойденный Божьей милостью край.

– Ты куда двинул, пацан? – спросил он нарочито грубо, по-мужски скрывая за грубостью нахлынувшую на него жалость к ребенку.

В это время машину как раз сильно тряхнуло, из-за грохота Доля ответа не услышал и сам едва успел увернуться от покатившейся на него бочки.

– Закурить, дяденька, дал бы, – проговорил пацаненок. Его вдруг начало трясти. Не в силах справиться с дрожью он громко лязгал зубами, издавая гортанные звуки, непонятные и поэтому странные.

Доля схватил свою сумку, покопавшись достал из нее старый толстый свитер, подаренный отчимом, шерстяные перчатки и шапку, все это натянул на пацаненка, а потом прикурив для него сигарету, сунул ему в рот.

– Ты что так уж сильно замерз? – спросил он после того, как закурил тоже.

– Д-д-д-а…

Доля придвинулся вплотную к нему и скоро приступ озноба у того начал стихать. А между тем заморосил дождь, воздух сделался холоднее. Порывы ветра теперь хлестко бросали на них ледяной душ, и спрятаться от него было негде. Доля, не докурив сигарету, бросил ее за борт и пополз по кузову с надеждой найти что-нибудь подходящее, чтобы можно было как-то защититься от мерзкого дождя хотя бы сверху. Рискуя быть раздавленным тяжелым грузом, он с трудом, но все же нашел большой кусок брезента и, вернувшись обратно, накрыл им себя и паренька с головой.

– Я гляжу, ты по-русски вроде бы неплохо шпаришь, а похож на нерусского, – пошутил он.

Мальчишка не ответил и скоро он почувствовал на своей руке его горячие слезы.

– Эй! Ну, ты чего?! Мы так не договаривались. Не хочешь говорить, не надо. Посидим, помолчим…

– Отец мой таджик, мать с Украины, – всхлипнув, через пару минут сказал пацан и опять замолчал.

Доля решил не торопиться с вопросами. Дождаться того момента, когда его маленький спутник откроется сам, а пока с любопытством стал присматриваться к окружающей местности…

Они проехали тянувшуюся по обеим сторонам безлюдную деревню, после нее еще несколько километров по разбитой грунтовой дороге, и мальчик, наконец, заговорил:

– Мы спали, ночью меня подхватило, кинуло, закрутило, а потом я оказался на большой куче глины. Той ночью не стало у меня ни дома, ни родителей. Это был оползень. Еще много домов, как наш, в селе снесло…

Доля прижал его сильнее к себе, крепко обняв за плечи. К горлу подступил ком и освободиться от него долго не было никакой возможности. Их снова несколько раз подряд тряхнуло, затем машина будто бы ухнулась куда-то в глубокую яму и встала. Мотор заглох, но через несколько секунд он уже завыл натужно, и ЗИЛок, дрожа всем корпусом, начал помалу выкарабкиваться из колдое… ны.

– Так куда же и к кому ты едешь теперь? – справившись с волнением, спросил Доля.

– К родному брату. Он на Верхней Колве сидит. Десять лет давали, два осталось. Начальник ему разрешил, чтоб я с ним вместе жил.

– Он наверно на поселении?

– Да, да, поселенец он! Писал, деревья пилит, в столовку за свои деньги жрать ходит и комната у него в общаге есть отдельная.

– Ну, вот. Видишь, как у него хорошо все сложилось, значит и тебе будет скоро неплохо…

– Да-а-а, – мечтательно протянул мальчик и притих. Доля сунул руку в карман за сигаретами…

– И мне, – попросил пацан. Нахмурившись, он протянул ему пачку… – Давно куришь, малыш?

– Когда из детдома сбежал, так сразу закурил, завтра месяц будет. Ровно столько я в дороге.

Прикурив, Доля дал огня своему малолетнему спутнику…

– Однако долго ты едешь, парниша.

– Я, дядя, на нескольких вокзалах жил, вот и время ушло. Денег ведь надо было на жратву добыть, да и на поезд тоже. Не всегда фартило, чтоб без билета проехаться.

– Скажи, как звать тебя? Думаю нам пора уже познакомиться, ты согласен, малыш?

– Мансур я, отец так назвал.

– Хорошее имя Мансур. А ну признайся-ка, Мансур, много раз ты обворовывал людей, шныряя по вокзалам?

– А что? Было. Воровал, конечно. А сколь раз? Не считал, не знаю. По другому, дяденька, никак нельзя, просто бы не доехал досюда.

– Дядя Саша меня зовут, запомни на всякий случай.

– Ага, запомню, дядя Саша…

Парнишка высунув голову из-под накидки, щелчком отправил непоту-шенный окурок сигареты в лес, ударившись о дерево тот рассыпался искрами…

Спустя некоторое время дорога стала гораздо хуже, чем в начале пути. Подчас Доле казалось, что они из ямы попадая в другую яму двигаются между елями хаотично, словно Господь Бог положил так на душу водителю и дороги, в общем, здесь никогда не бывало. Он, чтобы убедиться в этом, даже не поленился пробраться к заднему борту, опять рискуя быть раздавленным бочками с солидолом. Но приглядевшись, все-таки подумал о том, что до них тот же самый путь кто-то уже не единожды проделал. Глубокая колея местами до краев залитая талой и дождевой водой, не могла образоваться с одного раза. Очевидно, часто утюженная военными машинами, она была здорово разбита и потому стала широкая… Впрочем, дорогой эту колею из-за того, что по ней ползали грузовики, все равно назвать было нельзя…

Доля вернулся на место. Мальчик, не смотря на холод, уже дремал.

– Укачало, вымотало беднягу, спит и холод ему нипочем, – подумал он, садясь вплотную к нему.

Дождь между тем кончился. Теплее не стало, но теперь можно было убрав ненавистный, мокрый брезент, свободно глазеть по сторонам и всей грудью дышать хвоей. Небо давно сделалось серым, в тайге царил полумрак и Доле подумалось, что настала ночь. Осторожно, чтобы не разбудить пацана, он высвободил руку и посмотрел на часы, так и есть, стрелки показывали середину первого часа ночи.

– Должно быть летом тут никогда до конца не темнеет, – мелькнула у него мысль. – Глубокая ночь, а хорошо различимы на деревьях лишайники, разбросанные по тайге муравейники, и без труда можно отличить кое-где затерявшихся среди густых елей еще не одевшихся в зеленый наряд голых лиственниц.

Доля смотрел на тайгу, вспоминая прошлую службу в Крыму, думал, как его встретят на новом месте и в конце концов незаметно для себя задремал. Сквозь дрему он слышал, как однажды заглох двигатель и как почти сразу же зажужжала лебедка и кто-то матерно выругался. Потом Доля провалился в глубокий сон и проснулся, когда его грубо толкнули в плечо. Открыв глаза увидел над собой опухшую рожу водителя. От него отвратительно несло перегаром.

– Хватит дрыхнуть, приехали, слазь, – пробубнил он.

Доля, кивнув, зашевелился. Встал на затекшие ноги, привыкая постоял с минуту и только тогда заметил, что пацана в кузове нет.

– А где парнишка? – спросил он.

– Возле зоны спрыгнул, – сказал водила. Откашлявшись, зло сматерился и плюнул на землю.

Доля пошарил в кармане, достал мятую трешку и подал ему.

– Годится, – подобрев, прохрипел шофер.

Доля пошнырял глазами по тому месту, где они с пацаненком сидели и около него…

– Свитер, выходит, ушел, – подумал он.

– Тебе счас куда? На свиданку? – нетерпеливо спросил водила.

– Мне в штаб отделения нужно. Я на работу приехал.

– А-а-а, в штаб, ну это значит тебе в ту сторону.

Водила махнул на два стоящих буквой «Г» двухэтажных деревянных здания. Доля скинув сумку на землю, спрыгнул следом сам и пошел туда. Он знал, что рабочий день начнется еще не скоро, но очень надеялся до его начала отсидеться где-нибудь там в штабе, в тепле…

Через два с половиной часа старший лейтенант Козыкин, приняв у Доли документы, бегло просмотрел их, заполнил на него карточку учета и, пожелав скорее добраться до места работы, тотчас забыл про него, погрузившись в чтение служебных бумаг.

– Товарищ старший лейтенант, – потревожив инспектора, обратился Доля. – Подскажите, чем добраться в поселок Талый?

– Из восемнадцатой колонии на Верхнюю Колву приходит за товаром машина. Если вам повезет, уедете с ней, – ответил инспектор, не подняв головы.

Попрощавшись, Доля отправился в коридор и пока шел по нему, рассудил, что коль машина приходит за товаром, то она должна появиться на здешнем складе, или в магазине и потому следует ее искать где-нибудь возле этих объектов…

Верхняя Колва – поселок небольшой и сплошь деревянный, блуждать по нему приезжему человеку негде. Ему с крыльца штаба местный мужик-чалдон показал крышу центрального склада и магазина.

– Вон туда, паря, чапай, тамот-ка оне. У нас, почитай, самое живое место у магазина будет, больше и ходить вроде б некуда. Окромя него только зона, да еще гараж есть, – по-своему, по-чалдонски, сказал мужик.

Поспешив к складу, а затем пробежав вокруг него и, не обнаружив машины, Доля бросился к магазину, находившемуся в метрах двухстах, в конце короткой улицы. Возле него тоже было пустынно и ему ничего не оставалось, как зайти внутрь.

Дебелая продавщица взглянула на появившегося у прилавка посетителя подозрительно, а когда с ней поздоровались, лишь молча кивнула.

– Машина в поселок Талый пойдет от вас сегодня? – спросил Доля.

– Поселенец? – в свою очередь поинтересовалась женщина и без надобности нервно открыла, а затем резко закрыла ящик прилавка, в связи с чем раздался оглушительный хлопок.

– Нет. Я на работу туда назначен начальником ДСУ.

– А я вижу не свой, своих-то я всех как облупленных знаю, – скупо улыбнувшись сказала она. Помолчала и также скупо ответила на его вопрос. – Машина в Талый може будет, може нет, всяко бывает…

Доля обратил взгляд на витрину, подняв глаза осмотрел полки и отметил про себя, что кроме консервных банок с морской капустой и рыбных консервов «Завтрак туриста» больше ничего нет.

– Пошли бы в общежитие, там для приезжих помещение есть, – предложила зорко следившая за каждым его движением продавщица.

– А как машина?..

– Так общага-то вон она, рядышком. Оттуда из окна все видать, придет, дак увидите сами.

Согласившись с ней, Доля пошел к двери, и уже открыв ее на пороге обернулся:

– Мне б марку автомобиля знать или хотя бы как он выглядит?

– Бог знает марку, дряхлая она, кабина синяя, шофер – поселенец Мишка, вот все…

Барин

Доля прожил в общежитии два дня. Потрепанный ГАЗ-52 с синей кабиной появился только на третий день после обеда. Он подъехал прямо к общаге и, как оказалось, к счастью, за Долей. Водитель – мужчина, лет сорока, выбритый и чисто одетый, едва не столкнулся с ним на крыльце.

– Вы на Талый? – улыбаясь, спросил он.

– Ага, – весело подтвердил Доля. – Я новый начальник ДСУ.

– Миша, – назвал свое имя шофер.

– Саша, – сказал Доля и, спохватившись, добавил. – Александр Васильевич…

На лице Михаила появилась и исчезла ухмылка.

– К отъезду готовы, Александр Васильевич? Вместо ответа Доля высоко поднял дорожную сумку.

– Ну что ж, тогда, как говорится, по коням…

Кузов автомобиля был заставлен ящиками с гвоздями, туго набитыми чем-то мешками и Доля едва нашел между ними узкое пространство, чтобы втиснуть туда свои вещи, после чего забрался в кабину.

– Ну, с Богом, – напутствуя, проговорил Михаил. Надавил на стартер, но машина сходу не завелась. Удалось ему завести ее лишь с пятой попытки.

Наконец, она рывком тронулась с места и мотор натужно завыл, преодолевая горку. Они проехали магазин. Вскоре водитель повернул налево, там дорога пошла ровнее и машина начала набирать скорость, часто подпрыгивая на попадавшихся выбоинах.

– Поселенец, а по виду не скажешь, – подумал Доля, косо взглянув на водителя. – Если б не его кривой, уродливый из-за травмы нос, то можно бы принять его за какое-нибудь должностное лицо средней руки в леспромхозе у местных аборигенов, также, он вполне мог бы сойти и за директора сельпо, ишь какая на нем моднячая рубашка надета…

– А я, Александр Васильевич, мастер ДСУ, ваш подчиненный. Уже два года, как эту проклятую дорогу строю, – будто догадавшись о чем думает начальник участка, заговорил Миша. – Сейчас мы в самый раз по той дороге катим, которую нам вместе придется достраивать. Сорок километров сдали, осталось примерно столько же…

– По-моему, тебе трудно работается здесь, – подождав, пока Михаил молча выкурит сигарету, произнес Доля.

– Эх! Трудно – это очень мягко сказано, гражданин начальник. Тут ад! Того нет, другого нет, а план хозяин трясет с меня каждый день, и хоть тресни, а делай, не то в ШИЗО посадит, а еще хуже того – в конвойную зону обратно загонит, – Михаил опять потянулся к пачке сигарет, но рука его на секунду повисла в воздухе, закуривать он передумал и вместо этого повернулся к Доле. – Ну, теперь мне облегчение будет, теперь вам ответ за работу держать!

– Неужели, такой уж страшный у тебя хозяин? – улыбнулся Доля.

– А скоро сами узнаете, гражданин начальник…

Прервав разговор, мастер нажал до упора педаль газа и кажется погнал машину со страшной силой, но посмотрев на спидометр, Доля заметил, что стрелка едва дотягивает до отметки пятьдесят километров.

– Интересно, что за человек тамошний начальник колонии, – подумал он. – Как меня встретит? Если судить по Мишкиным словам, то он должен быть самодуром… – Доля отвернулся и стал наблюдать в окно за природой. С обеих сторон к дороге близко подступал лес. Еще не оживший после суровой и долгой зимы, неприветливый и незнакомый. – Сколько же тут времени я проведу, год, или может два? – тоскливо подумалось ему.

– Александр Васильевич, – позвал Михаил.

Доля крепко задумавшись не услышал и он повторил громче.

– Слушаю, Миша, слушаю, – встрепенулся Доля.

– Я понял, вы местной природой любуетесь. Так вон туда, вперед, поглядите. Белую островерхую гору видите?

Доля долго всматривался вдаль и только спустя некоторое время заметил на горизонте за бескрайними лесами среди других гор стоящих грядой отличающуюся своими очертаниями гору, напоминающую пирамиду. На ее крутых склонах лежал нетронутый снег и в появляющихся время от времени лучах солнца гора сверкала.

– Впечатляет? – спросил Михаил, искоса наблюдавший за Долей.

– Да…

– Я сам, глядя на нее, каждый раз не могу налюбоваться досыта. Погода еще сегодня неважная. В ясную погоду, а особенно зимой, глаз не оторвать. Эту гору называют Тулымский камень.

– Она очень далеко отсюда, километров за сто, или даже больше…

– Где-то примерно так, – согласился мастер. – Там проходит Уральский хребет.

Около часа они ехали в сторону поселка Талый и между собой почти не говорили. Недавно построенная дорога оказалась неплохой. Доля, убаюканный однообразным шумом мотора, успел вздремнуть и теперь, покуривая, продолжил размышлять о своем будущем. Неожиданно грузовик будто куда-то провалился, потом его начало кидать, то влево, то вправо и он понял, что спокойствие кончилось. Водитель, вцепившись в баранку, бешено крутил ее с трудом удерживая машину, не давая свалиться на бок.

– Что, дальше дороги нет?! – паникуя, закричал Доля.

– Ага, кончилась! Крепче держись, начальник, голову береги!

Мотор ревел, грязь разлеталась лепешками в стороны. Порой машина становилась неуправляемой. По бездорожью ее боком несло неведомо куда и невозможно было предугадать, устоит она в следующую секунду на колесах или нет. Полагаясь на удачу, да еще мысленно обращаясь к Богу с просьбой о помощи, Доля терпеливо принялся ждать, когда эта кошмарная езда кончится. Он даже прикрыл глаза, чтобы ничего не видеть…

Через двадцать минут грузовик вдруг встал и мотор заглох.

– Гражданин начальник, там за сосновым лесом, километра через три, чалдонская деревня стоит, не хотите ли взглянуть? – виноватым голосом спросил Михаил.

Измотанный беспорядочной ездой Доля пожал плечами и равнодушно ответил:

– А что в деревне может быть интересного?.. Если тебе необходимо туда заехать, я не против.

– Спасибо что разрешили, начальник, но момент один есть, надо б его обсудить. Видите ли, в деревню на машине не попасть, проехать негде и вам придется прогуляться со мной пешком или остаться в кабине. Но, учтите, не исключено, что медведь в гости пожалует, их тут прорва…

– Погоди, – прервал Доля. – Как же они там живут? А ежели необходимо что-нибудь привезти, увезти, да те же дрова, к примеру. Опять же дети? Школы, наверно, в деревне нет, а как детей доставлять в интернат и на каникулы возвращать домой?..

Михаил поначалу прыснул, сдерживая смех, потом, не выдержав, расхохотался.

– Ну даете, гражданин начальник! Откуда деткам-то взяться. Там на всю деревню один ребенок – мой сынишка Тимоха и все. Вымирает деревня, одни старухи остались, даже ни одного старика нет. Из деревенских старух уже давно никто ничего не привозит и не увозит. Случается нужда где-то быть, так они вот до этой дороги и дальше по ней до Верхней Колвы пешком. Иногда теряются в пути, не доходят.

– А зимой они как?! – не переставая удивляться, воскликнул Доля. – Неожиданно понадобится кому-нибудь по неотложным делам или скорая помощь стала кому нужна, тогда что делать, ведь кругом снег?

– На лыжах, – ответил и опять захохотал Михаил. В его смехе Доля почувствовал издевку.

– Смотри, блин, смеется надо мной, – подумал он. – Откуда ж мне знать про ихнюю жизнь…