Жизнь в кавычках. Роман

«Вот она – война! Вот она – смерть!» – думал Натан. Он едва вылез из канавы, где они с девочками прятались, и с трепетом побежали к вагону, под которым скрывались Хая с малышами. Из-под вагона вымазанные смазкой и угольной пылью вылезли Хая и девочки. «Живы!!!» – закричал Натан, он подбежал к ним троим, обнял их и заплакал от счастья, что они пережили такой чудовищный налёт. Вокруг было много раненых и убитых. Все, кто мог, сносили мёртвых на обочину железной дороги всех вместе, не искали их документы, не было времени, самолёты могли вернуться в любое время. Наскоро вырыли подручными средствами небольшое углубление, использовав канаву, идущую вдоль железной дороги, стащили туда погибших людей, присыпали и утрамбовали землю, чтобы звери не потревожили мёртвых. Вытащили верстовой столб и поставили его вначале могилы.

Оказалось, что машинист был ранен в левую руку, помощник был здоров, ему пришлось работать и за машиниста, и за кочегара. Война…

Паровоз дал гудок, чтобы предупредить всех об отправке, бегом все бросились по своим несколько освободившимся вагонам. Состав отправился дальше, главное, чтобы хватило угля: ведь во время обстрела паровоз выпускал пар, как бы закрывая обзор самолётам. Разместившись поудобнее, всё семейство прижалось друг к другу, начали рассказывать, как всем было страшно во время бомбёжки: необходимо было выговориться после пережитого, Натан и Хая целовали детей, гладили их по головам и приговаривали: «Всё будет хорошо, пока мы вместе!» Они очень горевали по погибшим детям, но не показывали вида девочкам, чтобы не расстраивать их ещё больше, ведь им пришлось пережить такой ужас…

Паровоз равномерно гудел, проезжая маленькие станции, но делал это с какой-то осторожностью, как будто боялся спугнуть ночной покой. Натан и Хая говорили между собой о том, что же делать дальше, в каком направлении более безопасно бежать от войны, пока они ехали в сторону Полтавы, а что же дальше? Натан нежно гладил Хаю по руке, целовал её руку, от этого ей становилось более спокойно, она чувствовала большую поддержку мужа, ей было не так страшно за детей, она надеялась, что всё будет хорошо. Они задремали, тем более, что, Хая сделала Натану укол и он почувствовал себя получше, но пережитое потребовало увеличить дозу. Приближалось утро, что их ждало впереди?

Состав остановился, и народ начал выходить из вагонов, среди ехавших оказалось много скончавшихся от ран после последней бомбёжки, снова собрались все вместе и занялись похоронами погибших. Их похоронили в одной большой общей могиле, снова не было никаких фамилий, так безымянными они и упокоились. Только дощечка от разбомбленного барака напоминала о том, что здесь лежат жертвы войны. Натану, Хае и девочкам удалось выменять кое-что на продукты и набрать питьевой воды. Ведь необходимо было подготовиться к новому «походу» подальше от войны.

Среди беженцев они узнали, что формируется состав на юг в сторону Азовского моря, к Мелитополю. Они решили, что поедут на юг, только пугало то, что они не знали, где же в этот момент находится фашистская армия. Но выбирать было не из чего, и они решили ехать на этом составе. Предстояла долгая и опасная дорога, надо было найти медучреждение, чтобы купить инсулин: того, что дала им радушная фельдшерица, могло не хватить на дорогу. Натан с Хаей проинструктировали Дору и Соню, чтобы те очень внимательно следили за малышками, даже если подойдёт какой-нибудь состав, они не должны ни в коем случае садиться в него. Девочки успокоили родителей, что присмотрят за малышами, и Хая с Натаном пошли искать инсулин. Они спрашивали у встречающихся людей, где здесь аптека, но из них никого местных им не попалось. Наконец в центре города они увидели аптеку, но она была закрыта. Хая стала стучать в окна, надеясь, что кто-нибудь есть внутри: открыла пожилая санитарка, спросила, что они хотят. Она рассказала им, что здесь ничего не знает, а фармацевты все призваны на фронт. Хая объяснила ей, что им нужен инсулин, они могут ей заплатить, только чтобы она разрешила им поискать в многочисленных ящичках инсулин. Они долго перебирали разнообразные лекарства (как Хая пожалела позже, что не запаслась антибиотиками и средствами для очистки воды, но её цель была – инсулин!). Наконец им повезло: они нашли полный ящичек с коробочками с ампулами, это была такая радость!!! Санитарка разрешила им забрать всё, что им надо, взяла одну золотую монету за инсулин, а Хая и Натан поторопились на вокзал. Они быстро нашли своих девочек, заодно они запаслись продуктами, чтобы хватило надолго.

Через несколько часов подошел состав, беженцы, как всегда, толпой кинулись к вагонам занимать места. Конечно, на всех, мест не хватило, но паровоз стоял под парами и не мог ждать, когда все разместятся. Натан и Хая с детьми забрались в вагон, они уже были опытными в этом деле, главное надо было сохранить узел из скатерти, в котором лежали ценные вещи. Они положили его на пол, разместились прямо на нём, хоть теплее было малышкам сидеть, не на голом полу. Паровоз шел без остановок, только иногда совсем ненадолго заправлялся и дальше, война подгоняла его, всё решало время, чем дальше, тем безопаснее. Хая сделала укол Натану и позволила себе немного поспать, кажется, прошло несколько мгновений, как она уснула, вдруг состав снова затормозил, как в прошлый раз: что же произошло сейчас? Натан выглянул из вагона, спросил у пробегавших мимо людей, что случилось? «Впереди разбомблены пути, большой участок, надо восстанавливать, а кто это может сделать?» Все, кто мог, вышли из вагонов, пошли вдоль путей, нашли сложенные в штабель шпалы и рядом рельсы. Беженцы как могли, переносили шпалы к разрушенному участку, всем руководил машинист, он показал, как надо укладывать шпалы и на накладки с костылями – рельсы, работа подвигалась очень медленно, все были истощены, быстро уставали, перерывы были длительными, а время подгоняло, надо было торопиться.

Наконец всё наладили, машинист проверил, правильно ли всё сделано – ведь он вёз столько людей, вся ответственность была на нём. Состав начал движение, все разместились по своим местам. После такой тяжелой работы Натану необходимо было сделать укол, чтобы не ухудшилось его состояние. Девочки мирно сидели все вместе, Хая подсела к ним и стала рассказывать, какой у них папа – герой! Они перекусили, попили чистой воды и стали рассказывать по очереди разные истории, чтобы чем-то занять время. Настала ночь, тревога усилилась: именно ночью самолёты могли прилететь и начать стрелять или бомбить, представить это было ужасно. Предчувствие не обмануло: вскоре все услышали гул самолётов, куда деваться, состав продолжал движение, на ходу не выпрыгнешь, да ещё и дети на руках: все стали, молча ждать своей участи…

Самолёты начали расстреливать вагоны, взрослые пытались, как могли, прикрывать своих детей, больше они ничего не могли для них сделать. Самолёты прямо вдоль вагонов строчили из пулемётов, запас был, видимо, большой, потому что они разворачивались и снова возвращались, и расстреливали вагоны. Отстрелявшись, они ушли от железной дороги, состав продолжал движение, хорошо, что не повредили паровоз. Повсюду слышались стоны и крики, а кто-то просто молча лежал – откричался в своей жизни. Убитыми оказались и взрослые, и дети. Было много раненых, крыша была как решето, вся в дырках от пуль…

В вагоне отделили живых от мёртвых, которых сложили всех вместе. Родные оплакивали своих, но не все были узнаны. Натану и Хае повезло: они все остались живыми и здоровыми – слава Богу! Состав продолжал движение, начался дождь и в дырки в крыше начала заливаться в вагон вода, от неё некуда было деться, укрылись, чем могли, но всё очень быстро намокло и не спасало, а дождь продолжался. Платьице Лили было мокрым насквозь, Хая сняла его с Лили и одела на неё пиджак Натана, чтобы немного обсохла и согрелась, а Сара спряталась под скатерть и дождь не сильно её доставал. Старшие девочки дрожали от холода, их обнял Натан и грел своим теплом.

Наконец дождь закончился. Состав продолжал движение, иногда останавливаясь на короткое время. Никто не знал, где закончится эта поездка. На следующий день объявили, что дальше некуда ехать. Было очень опасно, чтобы такое скопление подвергать опасности нападения. Пришли медработники, они обследовали тех, кто нуждался в помощи: многие были ранены, у многих от холодного дождя поднялась температура, им требовались лекарства. Для Натана, Хая по его «белому билету» смогла получить немного инсулина, попросила жаропонижающее для детей. Она была маленькая хрупкая женщина, но ей «некогда» было обращать на себя внимание, она как будто стала железной: у неё были обязанности и чувство большого долга перед семьёй. Они с Натаном решали, куда идти дальше: у них не было карты, не было газет, чтобы сориентироваться в обстановке на фронте, тогда можно было бы целенаправленно идти в безопасное место. Они понимали, что такого места не существует, везде идёт война, а куда им с детьми идти – знает один Бог. Они положились на милость Божью и отправились на юг Страны, это было нелегко физически.

Девочки очень быстро уставали, они просто засыпали на ходу, тем более питание было очень скудным, поэтому слабость не давала им продвигаться так быстро, как хотелось бы. Когда они доходили до крупного города, они могли пополнить свои запасы продовольствия и воды, иногда им удавалось обменять вещи на молоко: малышкам это было необходимо. Иногда, видя их жалкое состояние, из чувства милосердия их приглашали в дом, топили для них баню, и они могли помыться: длинные косички девочкам пришлось состричь, в таком виде их головки были такими симпатичными, с золотистыми локонами и кудряшками. Их после бани укладывали спать, поменяв порванное и не свежее бельё и платье на чистое. Нашлось, что одеть и Натану: муж хозяйки, ушедший на фронт, был высокого роста, широк в плечах, одно слово-красавец! При виде Натана в его одежде, у хозяйки на глаза навернулись слёзы: она вытерла их фартуком и пригласила перед сном немного перекусить. Дети знали, что много сразу есть нельзя: они уже повзрослели не по годам, всё пережитое не прошло даром. Они спали все вместе, укрывшись несколькими одеялами, казалось, что ничего не может быть лучше после бани и вкусной еды. Проспав целые сутки, Натан и Хая начали будить детей: пора было идти дальше. Хозяйка рассказала, как дойти до следующего города, но предупредила, что иногда прилетают фашисты, город они ещё ни разу не бомбили, видимо были другие цели, но где гарантия, что им повезёт. Они много раз ехали на попутных поездах, когда узнавали, что он идёт на юг, им казалось, что именно там война их не догонит…

Прошло целых 5месяцев, когда они попали в Баку. Там было тепло, но ночи были холодными, жить было негде, и они попросились на постой в одну многодетную семью: им казалось, что те, кто имеет большую семью, хорошо их понимают. Натан нашел работу в магазинчике у азербайджанца, который мог разговаривать по-русски: он до войны учился в Москве, а когда возникла угроза того, что немцы могут прорвать оборону и попасть в Москву, он уехал домой. Его отец заболел и Али-Ахмету (так звали хозяина магазинчика) понадобился знающий помощник. Для Натана эта работа была знакома, и хозяин поощрял его: хорошо платил ему и давал много продуктов для семьи.

Так длилось не долго: жители Баку начали вести разговоры о том, что фашисты хотят добраться до Бакинской нефти – самолётам и танкам необходимо много топлива, а партизаны развернули свои действия и подрывали составы с топливом, так что Баку был очень лакомым кусочком. Поскольку оставаться больше было нельзя, Натан и Хая решили «спрятаться» от войны на севере, им надо было уберечь оставшихся детей. Они стали собираться в неизвестность: запаслись сухарями из пресных лепешек, бастурмой из баранины, налили несколько бурдюков верблюжьим молоком. Пару бурдюков наполнили чистой водой. Хая пополнила запасы инсулина для Натана, можно было отправляться в путь. Хая щедро расплатилась с хозяевами за приют, и они отправились на вокзал. Видимо, многие знали о приближающейся опасности: вся площадь была заполнена людьми с узлами, бурдюками, это было так знакомо Натану и Хае. Они тоже все что-то несли: Натан был «навьючен» бурдюками, старшие девочки тоже несли по одному бурдюку на плече, даже малышки несли по одной пластиночке бастурмы. Хая несла узел с ценностями и вещами, лекарство, бастурму, она не чувствовала тяжести, у неё было одно желание – оказаться всем вместе в одном вагоне и ехать, ехать, ехать…

Подошел паровоз, площадь зашевелилась, как живой организм, были слухи, что состав пойдёт на север в сторону Дербента по берегу Каспийского моря. Хая и Натан смогли вместе с детьми сесть в один вагон, устроились там поудобнее, весь груз сложили в одном месте, теперь надо было им разумно распорядиться, чтобы хватило надолго. Паровоз шел, как всегда, с небольшими остановками, но никто не решался выходить в это время, боялись отстать и потерять своё местечко. Путь был долгим, всех сморил сон, гудки паровоза прерывали эту тишину, но никто не беспокоился, главное, что состав везёт их на север. Скоро добрались до Дербента, там паровоз отцепили и все стали ждать, когда подадут другой.

Время шло, Натан и Хая решили покормить детей, перекусить самим, сделать Натану укол. Всё шло своим чередом. Паровоз подали только через несколько часов, все устали от неизвестности и были рады, что они снова в пути. Пошли слухи, что состав направляется в сторону Астрахани через Дагестан и Калмыкию, по горным и равнинным дорогам, снова была неизвестность. Продукты заканчивались. Во время одной из длительных остановок, Хая пошла выменять вещи на что-нибудь съестное. Натан остался с детьми: он очень плохо себя чувствовал, его мучил озноб и непреодолимое чувство жажды, он сам попытался сделать себе укол, но у него ничего не получалось, он решил оставить лекарство в шприце до прихода Хаи. Сара захотела в туалет, она сказала об этом Доре, та вывела её, чтобы помочь и не отстать, Хая вернулась довольная: ей удалось принести и хлеб, и молока. Она сделала укол Натану, покормила всех и напоила. Молоко оказалось не кипяченым, у Лили начал сильно болеть животик, она корчилась от боли, и Хая решила вывести её из вагона на свежий воздух, поискать медицинскую помощь – девочка очень страдала. В здании вокзала они нашли мед. пункт, фельдшер сказал, что у него нет необходимых лекарств, чтобы помочь им в этой беде. В это время по радио объявили, что паровоз заправлен и готов отправиться дальше. Хая подхватила Лилечку на руки и побежала к вагону. Натан помог им взобраться и усадил их поудобнее. Хая положила руки на животик Лили и старалась унять её боль. Но это не помогало, Лиля уже не плакала, она только тяжело дышала, Хая почувствовала, что у девочки поднимается температура, вспомнив, что у неё есть жаропонижающие таблетки, она растёрла их в ложке и дала выпить Лиле, та не сопротивлялась, она тихо выпила лекарство, но Хая чувствовала, что ей становится хуже.

Состав продолжал движение, Хая металась среди беженцев, надеясь у них найти хоть какую-то помощь, но в вагоне не оказалось ни медработников, ни лекарств. А Лилечка угасала на глазах. Она уже просто молчала и смотрела на всё отсутствующим взглядом: Хая понимала, что теряет своего ребёнка, слёзы застилали глаза Хаи, но она ничего не могла поделать. Лилечка тихонько заснула и больше уже не проснулась. Хая оплакивала свою малышку, Натан тоже стоял над ними и горько плакал, он снова винил себя во всём…

Паровоз делал своё дело, вёз от войны беженцев, и никто не знал, какое очередное горе посетило семью Хаи и Натана. Старшие девочки тоже плакали над младшей сестрёнкой, понимали, что во время очередной остановки придётся похоронить Лилечку, как и Клару, Каролину и Бураха. Их осталось три сестры, одна из которых была тоже ещё совсем маленькой. Состав остановился для заправки, многие вышли из вагонов размяться, но не отходили далеко от вагона. Натан, Хая и сёстры шли со своим скорбным грузом подальше от железной дороги, они нашли хорошее углубление в стороне от дороги, подкопали его поглубже и положили туда свой драгоценный свёрточек: Хая рыдала, а Натан наклонился и руками засыпал могилку, девочки стояли и плакали: они ещё не были по возрасту готовы к таким утратам. Поставили в ногах могилки столбик и на дощечке нацарапали имя «Лилия» -1942год, март. Паровоз подал сигнал об отправлении, и все кинулись к своим вагонам: там ведь остались их нехитрый скарб и лекарство. Они ехали на север, а четверо их деток остались навсегда в чужой земле. Хая безудержно плакала, вспоминая кудряшки Лилечки, её золотистые мягкие волосы, как нежно она обнимала Хаю, желая ей спокойной ночи, и слёзы ещё больше лились из глаз. Натан сидел и молчал, у него не было слов, чтобы утешить Хаю, а впереди была неизвестность и кто из них останется в живых, знает только Господь.

Ехали с остановками, но никто не выходил, разве что только на минуточку, чтобы присесть недалеко от вагона. Естественные надобности никуда не уходят от человека, какая бы война ни была. Хая не хотела ни есть, ни пить, она была под властью своего безмерного горя, напомнившего обо всех её потерях. Натан уговаривал её что-нибудь поесть, хоть кусочек хлебушка с водичкой, ведь их общему горю уже нельзя помочь, а Жизнь продолжается – это звучало довольно банально, но других слов у него не было. Он очень переживал, он любил Хаю и своих детишек, которых подарила ему Хая, они все были ему дороги и любимы! От Хаимчика они давно не получали известий, да и не могли их получить: у них не было теперь адреса, они ехали – ехали – ехали…

Впереди их ждала новая беда: на одной из остановок в городе, Натан и Хая пошли запастись продуктами и водой, они взяли немного ценных вещей, чтобы их обменять. Старшим девочкам строго наказали следить за узлом с вещами и за младшей сестрой. Пока они искали, где можно поменять вещи, Сара решила посмотреть здание вокзала. Старшие сёстры запрещали ей отходить от них: с ней они не могли пойти, потому что огромный узел с вещами надо было охранять (участились случаи воровства – многие голодали и шли на такие преступления, не думая, что воруют у таких же беженцев). Сару как будто что-то манило от сестёр, она уходила от них всё дальше, зашла в здание вокзала, и её было уже не видно. Дора и Соня посовещались и решили, что с вещами останется Дора (она была высокая, вся в отца!), а Соня пойдёт искать Сару. Вдруг площадь зашевелилась: подходил состав, сейчас должны были объявить посадку, а ни родителей, ни Сони с Сарой нет. Дору охватил ужас: что она скажет родителям. Подошли родители, увидев Дору одну, они в недоумении спросили её: «Где девочки?» Дора спутанно пыталась объяснить им ситуацию, но Натан, догадавшись, что произошло, сказал Хае, чтобы они с Дорой оставались ждать его, а сам побежал в сторону вокзала. Он слышал, как паровоз отходит от станции, но у него была одна цель: его девочки. Он осмотрел каждый закоулочек вокруг здания вокзала, зашёл вовнутрь, там было пусто: все уехали. Он вышел снова на привокзальную площадь и под каким-то засохшим деревом увидел Соню: она сидела на земле и горько плакала. Натан подбежал к ней и стал расспрашивать, что случилось, почему она плачет? Соня сквозь всхлипывания рассказала ему, как Сару подхватил поток беженцев, спешащих занять место в вагонах, люди подумали, видимо, что она отстала и запихнули её в вагон, Соня не успела её забрать, потому что состав тронулся, и Сара осталась в вагоне. Соня безудержно плакала, а Натан стоял, как вкопанный, услышав её слова: от паровоза даже не видно было дыма из трубы, он был уже далеко…

Натану стало очень плохо, болезнь давала себя знать, от волнения с сахаром в организме происходило что-то невероятное, он едва не потерял сознание: что он скажет Хае? Она потеряла всех малышей, а теперь потерялась Сара. Где она, как будет среди чужих людей, она просто умрёт от голода: никому не нужен в такой дороге лишний рот. Мысли ворохом копошились в его голове, он про себя формулировал, как такую страшную весть сказать Хае? Соня не переставала плакать, он пытался её успокоить, но тщетно: она считала себя виновной в потере Сары. Они медленно пошли к Хае и Доре. Увидев, что они возвращаются вдвоём, Хая завыла, как раненая волчица, она бросилась к ним и всё говорила: «Ведь это не правда? Ведь это не правда? Где Са-ра-а-а-а?» Соня снова зарыдала, Натан тоже не мог сдержать слёз и ничего не мог объяснить Хае. Хая упала на землю, царапала её ногтями, как будто хотела откопать следы Сары, её девочки – красавицы…

Она долго билась в истерике, потом затихла, а когда она встала, Натан увидел, что у неё волосы на висках поседели. Он обнял её и повёл к Доре. Та стояла молча, ей нечего было сказать родителям, она не уберегла сестру, и вряд ли они её когда-нибудь найдут. Хая сделала Натану укол, дала им поесть: они с Натаном смогли обменять вещи на продукты и нашли воду. В Хае поселилась неизбывная тоска, а сердце сжалось в комок и не хотело работать. Как же им теперь быть, где искать Сару, к кому в такое время можно обратиться за помощью. Они с Натаном пошли к начальнику вокзала. У того в кабинете разрывались от звонков три телефона, и он умудрялся говорить по ним одновременно, Натан и Хая и слова не могли вставить между звонками. Они долго ждали, не уходили, потому что это была их единственная надежда на помощь. Наконец они рассказали ему о своей беде. «Не вы первые, не вы последние! Думаете, только ваш ребёнок отстал от родных? Меня целыми днями после отправки состава засыпают такими просьбами: дети такие любопытные, вот и теряются! Хорошо, я постараюсь связаться с тем составом и попробовать найти вашу девочку, но ничего гарантировать не могу, простите, это дело не простое!» Эти слова не утешили Натана и Хаю: они поняли, что свою Сарочку они больше не увидят никогда…

Несколько дней они ждали следующего состава на север, им предстояло ещё очень долго ехать, смогут ли они избежать потерь…

Когда подошел состав, они по привычке заняли место в вагоне, народу было не очень много, так что они разместились свободно. Паровоз вёз их на север, их уже не пугали внезапные гудки и остановки, они были беженцы «с опытом». Хая не могла спать, она практически ничего не ела, всё делала механически: кормила всех, кто остался, делала Натану уколы и всё это, как во сне. Иногда из её глаз лились слёзы, она содрогалась от рыданий, Натан не мешал ей плакать, он думал, что она должна выплакаться. «Хаечка! Не надо оплакивать Сару, может быть она ещё найдётся, вот доедем до следующей остановки и поищем её там, ведь начальник вокзала сказал, что сообщит о пропаже ребёнка!» Хая ничего не говорила в ответ, она всё теперь делала молча, как будто онемела. Дора и Соня понемногу начали успокаиваться, Натан их тоже убеждал, что есть надежда, что Сару найдут на следующей станции. Сам он понимал, что потерял свою малышку навсегда: кому нужен чужой ребёнок, без него хватало у всех хлопот, но он – мужчина и должен был поддерживать своих несчастных и страдающих девочек и любимую Хаю. Состав доехал до той станции, где они предполагали найти Сару. Натан помог выйти Хае и девочкам, усадил их на удобное видное место, заставил одеться потеплее: ведь они ехали с юга на север, даже днём, не то что ночью, было уже холодно: их выручили те тёплые вещи, которые Хая заставила всех взять с собой, когда они бежали из Киева: не известно, куда занесёт их война. Натан пошёл к начальнику станции, чтобы спросить, звонили ли ему насчёт пропавшей девочки на предыдущей станции. Начальник станции, как и тот, к которому они обращались, был тоже очень занят. Натан долго ждал, когда начальник обратит на него внимание. Натан рассказал ему о своей беде. «Никто не приводил „чужих“ детей, возможно, что те, с кем она ехала, приютили её у себя, но никто не может дать гарантии, что их можно найти: город большой!» Удручённый Натан медленно брёл в сторону Хаи и девочек, он боялся показаться им на глаза с такой вестью…

Хая молча выслушала Натана, она уже не могла плакать, но всё ещё молчала. Она дала поесть и попить Натану, сделала ему укол. Он спросил у девочек, не голодны ли они? Они ответили, что мама дала им поесть, потому что Натан очень долго ходил на станцию. Они снова начали плакать, несмотря на то, что они были уже почти взрослыми. Несколько дней опять пришлось ждать попутного состава, становилось очень холодно и не только ночью, но и днём, вся семья была истощена: они давно не ели досыта, всем было необходимо поесть горячего бульона, и Хая решила пойти одна искать продукты. Натан очень хотел сопровождать её, но Хая молча отстранила его рукой, взяла несколько дорогих вещиц и пошла в город. Натан видел, как тяжело ей идти одной, в незнакомом городе было не безопасно, но он не решился оставить девочек одних, тем более, что с таким узлом они далеко бы не ушли: процветали грабежи и разбой, голод делал из людей зверей, они не щадили ни старых, ни малых. Хаи долго не было, наконец, её хрупкий силуэт показался около станции, девочки побежали к ней, чтобы помочь нести продукты: Хая очень устала и была рада такой помощи. Но горе стояло в её глазах, там, где раньше светилась любовь, сейчас было горе и отчаяние. Она напросилась в привокзальную столовую сварить курочку, которую она выменяла на вещи, ей разрешили, но с условием, что ей придётся поделиться курочкой, она молча кивнула. Когда курочка была готова, она отломила кусок поварихе, та поблагодарила и Хая пошла к своим. Она напоила девочек и Натана бульоном, а курочку завернула на следующий раз, им надо было экономить. У Хаи одна мысль сверлила голову: сыта ли сейчас её малышка – Сарочка, где она, может совсем рядом? Ей хотелось бродить по улицам и всматриваться в лица всех малышей, чтобы найти свою дочь. Но Натан запретил ей уходить одной, он заставил её попить бульон, пока тот ещё не остыл. Хая совсем немного попила, поцеловала его руки, как бы говоря ему: «Спасибо!» Она села рядом с девочками и Натаном, впервые за столько дней она обняла их. Она не знала, сколько ещё придётся ждать: ночи становились холодными, ведь они уезжали из тёплых краёв на север, теперь им понадобятся тёплые вещи. Хорошо, что старшие девочки собрали тёплые вещи, когда они убегали из Киева, но теперь их не хватало. Хая с Дорой пошли на барахолку: Хая уже хорошо ориентировалась в городе и знала, где и что можно выменять. Натан и Соня остались на станции с вещами и лекарством, он сказал, что даже если подадут состав, они будут ждать их здесь и никуда не уйдут. Хая, на барахолке, выменивала на ценности фуфайки, одеяла, платки, даже валенки большого размера, как раз с этим была проблема: Натан высокого роста, широк в плечах, и подобрать ему что-нибудь было трудно. Вдруг Хае на глаза попалась заплаканная женщина: она держала пальто, брюки и шапку большого размера. Хая подошла и спросила: «Почему слёзы застилают Ваши глаза? Что случилось?» «Миленькая, да я вижу и у тебя в глазах горе, что-то произошло?» Хая молчала, ей было очень горько всё вспоминать, а женщине она сказала: «А Вы расскажите о своём горе, когда выговоришься, становится легче, говорят, но мне это не поможет, к сожалению…» Женщина тихо заговорила: «Сынок мой единственный был тяжело ранен на фронте, остался без ног, началось заражение, а лечить некому и нечем, так у меня на глазах и умер. Осталась совсем одна – за месяц до смерти сыночка получила похоронку на мужа. Хотела руки на себя наложить, но ведь это большой грех: сколько Бог дал Жизни, надо её прожить, а как жить, в доме никаких припасов, вот и решила обменять вещи мужа на продукты, на сколько-то хватит, а там видно будет!» Хая поблагодарила несчастную женщину, расплатилась с ней, пожелала ей пережить это лихолетье, и они с Дорой пошли на станцию. Они очень торопились: в любой момент могли сформировать состав и подать на загрузку, а оставаться ещё на одну холодную ночь не хотелось. Натан издали увидел их и побежал, чтобы помочь нести вещи. Хая и Дора успели вернуться вовремя: к станции подходил состав, на привокзальной площади осталось мало беженцев, видимо разошлись по родным и знакомым, фашистов в этих местах ещё не наблюдали, страх перед смертью притупил сознание опасности, мало кто решился ехать дальше в глубь страны, а Натан и Хая решились бежать дальше. Хая до самого отхода выглядывала из вагона и прислушивалась к детским голосам: а вдруг их малышка ищет их, но… увы, её надежды не оправдывались – это были чужие детские голоса. Её сердце жгло огнём боли утраты, слёз больше не было, они тоже сгорели в болевшем от горя сердце.