Крепостные мастера. Роман

Хорошо если вы по жизни человек выносливый и терпеливый, но ведь, согласитесь, далеко не всем нравится тратить время и силы, подставляясь под удары судьбы. Светлана думала, что после знакомства с Альбертом, оставив, как ей казалось, все невзгоды позади, записалась в когорту баловней судьбы, у которых все в жизни происходит как бы само собой. При этом она совсем не отдавала себе отчета в том, что в жизни и судьбе человека не все решает его величество случай. И вот теперь, когда ее просили приложить усилия для достижения нужного результата, Светлана восприняла это как призыв к трудовому или даже героическому подвигу. Она неожиданно для себя, впервые за последнее время, почувствовала ущербность своей жизни, неустроенность и одиночество. Даже Альберт не казался теперь защитником в отношениях с ней, за внешней вежливостью и учтивостью, в нем обнаружилась не свойственная ему внутренняя напряженность. По интонации голоса, по беспокойным глазам можно было понять, что у него какие-то проблемы. Раньше ничего подобного она в нем не замечала. Напрашивался вывод, что хозяева стали недовольны его работой, а он в свою очередь это недовольство выплескивал на нее. Она поначалу терпела и, как могла, защищалась от его нападок, старалась шутить и уверять, что все будет сделано. Но время шло, нет, летело, а подвижек к решению поставленной задачи почти никаких не было. И вот уже она, возвращаясь после свидания с Альбертом, ощущала смертельный холодок, который мелкими мурашками бежал по спине.

Ей явно не повезло, как назло, главный разработчик и руководитель проекта Иван Иванович Назаров, хотя и работал в одном с ней секторе, но внимания на нее не обращал. Это был человек своеобразный, сочетающий в себе небывалое жизнелюбие, любовь к своей работе, к своей профессии, любовь к Родине и бесшабашный характер, неуемную энергию, которые проявлялись буквально во всем, что бы он ни делал. Он был из плеяды бессребреников и рьяных строителей равноправного общества. К тому же балагур и страстный любитель женщин. Но как обычно бывает у таких не ординарных людей, вкус у него тоже был своеобразным. Если он курил, то папиросы, раздирающие носоглотку. Если любил женщин, то женщин в полном понимании этого слова, с пышными телесами как спереди, так и сзади. К тому же предпочитая бальзаковский возраст.

Светлана, как только поступила на работу в институт и пришла на работу в свой сектор, сразу обратила внимание на крупного, высокого, с седоватой шевелюрой человека, большую часть рабочего времени простаивающего за кульманом. Присутствие в технологическом секторе конструктора само по себе создавало необычную обстановку. Вокруг него будто витала аура одухотворенности. Иван Иванович, обычно утопающий в грезах творчества, поворачивая в сторону коллег свою бычью голову, оставался к их приземленным проблемам безучастным. Он находился в полете творчества, и в такие минуты ему многое прощалось.

Светлане сразу захотела познакомиться поближе с добродушным чудаком:

– Иван Иванович, возьмите меня к себе в группу. Я буду хорошей ученицей.

Конструктор плотно сжал губы, посмотрел на чертеж, прикрепленный на кульмане, раздумывая над насущной задачей, потом стал часто моргать, будто и не слыша, вопроса. Затем выпятил вперед нижнюю губу, повернулся, посмотрел из-под густых бровей на Светлану и ответил:

– Светка, ты девчонка красивая, конечно, только не в моем вкусе. Я тощих не люблю.

– Так если надо, то я поправлюсь, Иван Иванович.

Иван Иванович, вновь возвращаясь из кратковременного творческого полета, направив карандаш к небу, лишь добавил:

– Вот с этого и надо начинать свой жизненный путь.

– Это почему же так категорично?

– Прости, – развел руками Иван Иванович: – Но я по жизни однолюб…

Так он всегда и говорил «прости», когда она обращалась к нему с вопросами. Пока, в конце концов, ей не надоело приставать к положительному отцу семейства, которого с истинного пути не могли сбить никакие соблазны.

Так они несколько лет жили и работали бок о бок, не обращая друг на друга особого внимания. Им не было дела друг до друга и от такого безразличия никому не было ни тепло, ни холодно.

Ну почему и зачем на ее пути стала эта непреодолимая скала? – думала Светлана. Эта глыба льда, этот дремлющий вулкан, который своим ровным, спокойным дыханием, напоминает об огромной энергии и силе, находящейся внутри него.

Светлане не давали покоя эти мысли Она не могла найти на диване удобную позу, не лежала, а мучилась. Нужно было сбросить этот истощающий здоровье груз, отвлечься, Светлана потянулась и взяла в руки любимый журнал мод. Полистала, как газету «Правда», но утешения не нашла. Выкройки и те напоминали чертежи. Она отбросила журнал в сторону. Вспомнила о сумочке. Принесла ее из прихожей, открыла и достала диктофон. Красивый, словно игрушка, он всегда радовал своим изяществом. Его просто приятно было держать в руках, а нажимать кнопки и приводить в движение магнитную ленту, получая чистый звук, настоящий восторг. Светлана перемотала ленту и включила звук:

– Есть… Только мы клали на них большой с прибором серп и молот!!!

Неудачный момент. Светлана выключила диктофон. Она и не собиралась эти записи озвучивать кому бы то ни было. Просто хотелось получить удовольствие от мысли, что больше такой вещи ни у кого нет. Но почему-то сейчас этого удовольствия не получила.

Взглянула в окно, за которым светило солнце. Светлый весенний день был полон жизни и радужных надежд. Слышался детский восторженный крик и смех. На косогоре два маленьких велосипедиста, пытались покорить, возможно, первую для себя вершину. Глядя на них, Светлана почувствовала, что просто сидеть в четырех стенах своей квартиры уже больше не может. Человек действия, к которому удача и везение приходят во время поиска, не должен сдаваться. Значит, нужно было идти и творить.

***

Глава 5

Рога для машины

В девять часов утра оперативное совещание в кабинете у начальника отделения научно-исследовательского института началось с сенсационного сообщения. Два сотрудника отделения, два ведущих специалиста с обширной научной тематикой Ярыгин и Усков собираются на три летних месяца покинуть институт, и на весьма выгодных условиях отправиться в экспедицию, и не куда-нибудь, а в пустыню ловить змей.

Такую информацию начальнику отделения в полушутливой форме, поглядывая в сторону своих коллег, подкинул начальник отдела электроники Потайчук Александр Андреевич. Сегодня ему как никогда нужно было отвлечь внимание начальства от насущных дел своего отдела. Честно говоря, с планом в отделе обстояло неважнецки. И дабы сгладить независящие от него шероховатости, Александр Андреевич нередко прибегал к подобного рода хитростям, превращая ответственное совещание в «клуб по интересам».

Два начальника отделов, девять начальников секторов, сидевшие в мягких кожаных диванах напротив начальника отделения повернули, головы и внимательно посмотрели на своего молодого коллегу, чьи подчиненные собирались в пустыню. Он лишь недавно защитил ученую степень и соответственно получил высокую должность начальника отдела нестандартного оборудования. Ему как новичку в обществе старожилов кабинетных баталий досталось место у самой двери.

– Как же так, Николай Валерьевич? – начальник отделения Василий Степанович Балашов, высокий, степенный, скуластый, поднял очки на лоб, удивленно округлил глаза и пристально оглядел подчиненных.

Николай Валерьевич бледный, засаленный кандидат наук, от неожиданности сжался в кресле. В своем дальнем углу, под лучами только что, будто на заказ, заглянувшего в комнату солнца, он оказался словно танцовщица на подиуме, впервые выступающая перед жадной до зрелищ публикой. Из-под толстых линз очков его голубые нервные глаза ловили каждое движение начальника. А руки непроизвольно стали теребить лацканы пиджака. Василий Степанович выпятил вперед нижнюю губу, неодобрительно потряс головой, отчего очки со лба съехали и упали на кончик носа. Он еще несколько минут задумчиво сидел, собираясь с мыслями, и, наконец, выдавил:

– Так у нас весь институт поедет змей ловить.

– Да, надо сказать, условия хорошие. Сто процентов зарплаты сохраняется, плюс каждая голова змеи сто рублей. А в пустыне змей о-го-го…, – Александр Андреевич условия изложил экспромтом, дабы развить тему. Проверять-то все равно никто не будет, а начальник отделения через пять минут обо всем забудет.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Смеяться или плакать? Пахать – пахали, картофель убирали, птичники строили, вот змей еще не ловили. В свете решения продовольственной программы все вполне правдоподобно.

Вероятность поездки специалистов в пустыню ни у кого не вызывала сомнений. Ярыгин и Усков работали в одном секторе, ведущими инженерами. Золотых рук мастера: в свободное от работы время ремонтировали автомобили. В тоже время имели написанные статьи, утвержденные НИИ авиационного приборостроения авторские свидетельства и заявки на изобретения. Правда, последние заявки явно противоречили ученой этике, и несколько смазывали общее солидное впечатление об авторах.

Дабы, пополнить копилку плановых ежемесячных заявок отделения на авторские изобретения Витя Ярыгин предложил легкой промышленности выпускать, по предложенным им эскизам, носки-перчатки в количестве не менее 1 миллиона штук. Прилагался также расчет годовой экономической эффективности, которая по самым скромным подсчетам должна была составить 500 тысяч рублей. При этом окупаемость затрат два месяца. В графе преимущества перед аналогами было написано: 1. Продукция гигиенична, утрачивается необходимость в закупке импортных лекарств, от грибковых заболеваний ног. 2. После первого этапа носки (либо по усмотрению владельца) предлагается напалечники носков отрезать, что позволит увеличить срок носки носков в два, а то и в три раза.

Усков предложил медицинской промышленности изготавливать универсальное кресло-лавку, позволяющее процедуру очистки кишечника, то есть клизму, проводить десяти пациентам одновременно. Расчетный экономический эффект при запуске в серию 5 тысяч экземпляров составлял 10 тысяч рублей, окупаемость 12 месяцев. Цель изобретения: сокращение времени процедуры, и организация рабочего времени медперсонала.

Начальник отделения вызвал одного, затем другого шутника, пожурил и заявки оставил себе на память…

– Да.

Василий Степанович неодобрительно сжал губы.

– Николай Валерьевич, выясните, все, что касается отъезда, и проведите беседу, – на слове «беседу» он сделал ударение на последнем слоге. И после некоторого раздумья добавил: – А то мы так без специалистов останемся.

После того, как Александр Григорьевич Кридин услышал данную информацию, лицо его невообразимо вытянулось, отчего заметно поглупело. Он очень внимательно слушал Анатолия Андреевича, тщательно перерабатывал данную информацию, и прикидывал, какая же может быть производительность, то есть, сколько змей можно поймать за день? Кридин еще даже не представлял себе, насколько это сложно, но цифра 100 первой высветилась в голове. После того, как он в уме перемножил 100х100, цифра вознаграждения, для советского инженера получилась не реальная. При таком раскладе можно всю жизнь змей ловить. Никто бы тогда не работал. Поэтому, чтобы приблизиться к реальности пришлось один нолик в уме убрать. Тысяча рублей в день… – Александр Григорьевич задохнулся, как от недостатка воздуха. А еще реальнее: одну змею – до обеда, другую после – если уж совсем будет жарко. Двести рублей в день, шесть тысяч в месяц плюс сто пятьдесят рублей средне сдельной зарплаты. За три месяца без малого девятнадцать тысяч рублей заработка. Александр Григорьевич посмотрел на своего начальника отдела – блатного алкоголика, который, опаздывая на совещание, втиснулся и сел рядом с ним. «Да пропади ты здесь пропадом», – подумал Кридин и поморщился от сшибающего в нос винного перегара. У него учащенно билось сердце от внезапно появившихся перспектив. Вот это цифра… Конечно, надо отдать долги. В первую очередь тестю с тещей… Хотя все, что они давали – давали в первую очередь своей дочери и на безбедное существование бабушки. Доброй и отзывчивой, но не в меру любопытной и всегда с особым мнением – бабы Яги… Поэтому хрен вам. И всем остальным… Купить… Что купить? Тут не только на новую машину и кооперативную квартиру. Здесь и на мебель, и на дачу хватит сполна…

– Александр Григорьевич, как у Вас обстоит дело с договором? – Василий Степанович посмотрел поверх очков.

От неожиданности Кридин вздрогнул:

– Заключаем, Василь Степанович. Заключаем…

– Что значит заключаем?

– Протокол разногласий пришел, Василий Степанович. Новый договор готовить будем, – отчеканивал заранее заготовленные слова Кридин. Ни о каких производственных делах он думать уже не хотел, не хотел тратить время на это ежедневное, бесполезное, рутинное мероприятие. Его разум целиком и полностью захватила новая идея, сулящая небывалую прибыль, высокий уровень жизни, а значит иное мироощущение и соответственную житейскую философию.

Кто из нас к этому не стремится, даже не думая о последствиях?

По большому счету, Александр Григорьевич любил свою работу в институте. Она доставляла ему радость. Окрыляла. В основе ее лежала, придуманная им идея, которую он сам же и воплощал. Да, профессия инженера окончательно для него утеряна. И уже никогда не решать ему задач по рационализации технологических процессов, по изобретению новых станков, машин, узлов и механизмов. Он давно мыслил иными категориями, масштабами отрасли, не один год, оттачивая стратегию действий. Он сумел отмести шелуху, снять накипь, добраться до сути вопроса и, манипулируя двумя-тремя критериями, получал многообразие вариантов, из которых во всех случаях выходил победителем. Смысл идеи был прост. Люди чаще и проворнее достают деньги на приобретение самого необходимого. Саша понял это еще два десятка лет тому назад, будучи студентом Автодорожного института. Поэтому, начиная свою трудовую деятельность в НИИ старшим инженером, он первым делом углубился в анализ. Он не поленился, просмотрел все заявки предприятий министерства за последние десять лет, бережно хранимые ведущими инженерами сектора механообработки, и выявил для себя наиболее перспективное направление в работе. Каждая вторая заявка не просто просила, требовала новый агрегатный станок. Саша затаил дыхание – вот где настоящий космодром. Через своего ведущего инженера, которому до пенсии оставалось несколько лет, он добился целевого финансирования и включения в план работы на целый год создание нового агрегатного оборудования.

Научно-исследовательский институт авиационного приборостроения подобными вопросами ранее никогда не занимался. Не имея многолетнего опыта, определенных творческих традиций, браться за создание подобного станка – явная авантюра. Но Саша с этим считаться не хотел, он был одержим идеей, а недостатки надеялся устранить, в ходе работы над станком. После того, как через три года в «металле» был изготовлен опытный образец, который даже не «зашевелился», Саша попросил дополнительное финансирование. Нельзя же оставлять работу незаконченной. Он был настолько убедительным, что с ним устали спорить просто махнули рукой: пусть работает молодой ведущий инженер, энергии много, помучается, со временем остепенится. Но когда агрегатный станок на холостом ходу, без обрабатываемой детали, стал подавать признаки жизни, Александр Григорьевич окончательно вдохновился и попросил выделить финансирование на следующее поколение станков. Доцент Богославский попытался урезонить молодого подающего надежды специалиста:

– Коллега, что вы хотите еще сделать с этой машиной? Колесики приделать или бензобак? Если хотите, можем рога пририсовать…

И доцент демонстративно, ручкой вносил в чертежи свои веселые фантазии. Хотя был он всего на два года старше Кридина и, на тематику своих диссертаций денег не жалел, изготавливал на экспериментальном участке пятое и шестое поколение перспективных установок по очистке масел.

Александр Григорьевич Кридин к такой постановке вопроса был готов, он четко аргументированно изложил информацию о недостатках станка, которые необходимо устранить, и в дополнение приложил «портфель» заказов, присланных со всех уголков страны.

Конечно, и второе поколение станков было далеко от идеала, которого требовали заказчики, но если на его станину положить высоко точную деталь, то можно даже самому поверить, что изготовлена она на агрегатном станке нового поколения производства научно-исследовательского института. В этом-то и состояла главная идея. Представленный на выставке достижений народного хозяйства станок привлек внимание и интерес представителей многих предприятий отрасли. А уж когда специалисты предприятий получали на руки для ознакомления технические характеристики перспективного оборудования, у них просто загорались глаза от близости осуществления вожделенной мечты.

Просчитывая свои ходы, словно в шахматной игре, Кридин не стал отдавать чертежи на изготовление станков заводам, специализирующимся на выпуске подобной продукции. Это был бы самый простой и самый глупый вариант, на который его подталкивало начальство. Нет, он изготовил узлы и механизмы станков по кооперации, а сборку осуществил в стенах института, причем использовал для этого деньги заказчиков. И десять станков стали собственностью института. Он их отправил сначала одному заказчику, и те, не получив желаемого результата, вернули их в институт. Затем бригада слесарей перекрашивала станки свежей краской, и они отправлялись к другому заказчику, чтобы пробыть там ровно столько времени, сколько требовалось местным специалистам, чтобы понять, что им со станками не повезло. Ввязываться в судебные тяжбы за общественную собственность никто не стал. А кто захочет афишировать свою техническую безграмотность? Посидев с Кридиным за круглым столом в теплой компании, специалисты понимали: он хороший парень – и шли ему навстречу, составляли протокол разногласий, который предусматривал для них, хоть какую-то компенсацию в виде остаточной стоимости станков. А для вышестоящих инстанций отказ от станков четко аргументировался уменьшением объема производства в связи с уменьшением заказов.

Разница между стоимостью станков и их остаточной стоимостью составляла прибыль, от которой и начислялась премия работникам института. Поначалу руководство и коллеги по работе как будто бы не хотели иметь ничего общего с заработанными не честным путем деньгами. Но голод не тетка, а денег много не бывает, и кто от них, когда отказывался. К тому же можно в данном случае быть не сведущим, благо есть ответственный человек.

Александр Григорьевич прекрасно это понимал, от того-то и обидно ему было в двойне, что начальство так жестоко с ним обошлось. Он сам уже стал ощущать усталость от гонки за потенциальным заказчиком, от постоянного лавирования в щепетильных ситуациях, от груза ответственности, из-за которого при нежелательном повороте судьбы можно оказаться в местах не столь отдаленных.

Но разве он хотя бы на один день останавливал работы по совершенствованию агрегатного оборудования? Не привлекал к этой работе все новых и новых специалистов? Не внедрял в металл последние идеи? А откуда он должен взять на это деньги? Все почему-то считают, что советский изобретатель должен работать за идею и питаться святым духом, что его творческая мысль ничего не стоит. Это ведь идиотизм, принятый за аксиому всем обществом. Не обедняет наша промышленность, если выделит немного средств на научные изыскания, которые проводятся для ее же развития. Конструкторы и технологи, наладчики и электрики изо дня в день трудятся над доработкой станков. Чертят и изготавливают комплектующие, которые должны обеспечить требуемые параметры. Конечно, суперточные шпиндельные головки можно купить у заводов монополистов за рубежом. Но Кридин в этом ракурсе вопрос не рассматривал. С какого перепуга он будет обеспечивать работой иностранных рабочих и специалистов, в то время когда наша наука и производство сами нуждаются в финансировании. Да, честно говоря, и денег таких никто ему не даст.

Обидно… Обидно за то, что государство по достоинству не оценивает труд инженера, и ему приходиться искать заработок на стороне. Как будто – это не профессиональная работа, а хобби. Но какое отношение со стороны общества – такие и результаты.

Вернувшись с совещания, Кридин опустился в кресло, посмотрел на лежащие перед ним бумаги и поморщился: нужно было просмотреть ряд договоров, составить протоколы разногласий, определиться со сроками выполнения работ. А это не так просто, если учитывать, что станков десять, а заявок сто. Станки не успевали, при всех скрупулезно сделанных расчетах, точно в срок прибывать от одного заказчика к другому. Был случай, когда один промышленный гигант, заплатив всю сумму разом, с внедрением станков в производство не спешил и, может быть, даже об их существовании забыл бы, если б Александр Григорьевич не напомнил. Вот уж где пришлось поволноваться. Естественно, деньги, полученные за внедрение станков, быстро перераспределили в жирные премии сотрудникам, которые терпеливо стали ждать следующего поощрения, как чего-то само собой разумеющегося. Но Александр Григорьевич знал, как, впрочем, и все остальные, что сначала станки после рекламации должны вернуться в институт, пройти профилактику, затем отправиться к новому заказчику, и только после этого можно рассчитывать на авансовый платеж. Как же пожалел Кридин в тот момент, что нет у него больше станков, что все вырученные деньги он не вкладывал в развитие своего дела – в изготовление станков, а рассовывал по карманам. При этом в свое оправдание он указывал в сторону начальства:

– Можно с ними, что-нибудь серьезное затевать? Или дела серьезные делать?

Хотя понимал, что вина в данном случае его. Поэтому в спешном порядке думал как выправлять положение. Была создана бригада из трех слесарей, инженера и техника, и отправлена на завод для «сервисного» бесплатного внедрения станков в производство. Никакие доводы руководства промышленного гиганта типа: мы все сделаем сами, зачем тратиться на дорогу, и тому подобное – в расчет не шли. Бригада быстро развернула работы по внедрению оборудования и в течение месяца «доказывала» нерадивым хозяевам, что станки не пригодны к работе, и нужно их отправлять в институт на доработку. По-видимому, поначалу доводы, были не слишком убедительны, (Кридин чуть было не отчаялся) и заводчане с ухмылкой «обнадежили» слесарей: «Это мы и сами в состоянии доделать».

Но молодец Петрович, догадался и остановил с помощью отвертки и ключа на десять движение всех шпиндельных головок.

Этот случай, почему-то всегда приходил на память, когда в делах что-то не клеилось, им овладевало чувство досады и сознание того, что труд его не рентабельный, и та премия, которую ему выплачивают, должна быть на порядок выше. Наконец Кридин углубился в анализ присланного договора, просмотрел протокол разногласий и недовольно покачал головой: заказчик просил уменьшения объемов финансирования ровно наполовину. Александр Григорьевич ждал уменьшения, но рассчитывал, что оно составит одну треть от объема договора. Такое уменьшение было запланировано: заказчику взамен предлагался компромиссный вариант в виде увеличения авансовой стоимости всего договора. «Учитывая человеческий фактор», коллектив выигрывал тысяч двадцать, и на этом работа с заказчиком заканчивалась.

Александр Григорьевич неуверенно вывел на листке бумаги цифру десять, подумал и приплюсовал еще пять. Итого 65 тысяч рублей. Он еще некоторое время рассматривал новую цифру, довольный своим решением, потом перевел взгляд на женщин, полюбовался поочередно каждой, затем вспомнил, что теперь он не хозяин этих денег, не начальник для очаровательных сотрудниц – и сосредоточил все мысли на новом перспективном предложении по отлову змей.

Организаторским талантом Бог его не обидел. Вот только Александр Григорьевич, как ему казалось, распознал его слишком поздно. Хотя прекрасно понимал, что в производстве организаторский талант это, прежде всего, жизненный опыт и житейская мудрость, которые приходят к человеку с годами.

Кридин был уверен: человеческая сущность по большому счету примитивна. Безусловные рефлексы, естественные инстинкты, данные нам в наследство, плюс алчность и завистливость – это и есть главные движущие рычаги в поисках счастья. Верно манипулируя ими, всегда можно добиться нужного результата.

Но в тоже время, Кридин хорошо усвоил, что потребности присущие человеку, распределены далеко не в равных пропорциях. Одному дышать свежим воздухом – уже счастье земное, другому при всем кажущемся благополучии жизнь не в радость. Одному и денег не надо – он с утра до вечера будет работать, а другого золотом осыпь – с дивана не поднимешь. Поэтому у каждого свой стиль жизни.

В институте с подобными недостатками Кридин мог мириться. Не он ведь, в конце концов, работников нанимает на работу. Но когда дело касалось неурочных, аккордных работ, Александр Григорьевич был непоколебим. Моральные уроды, лодыри и прочие могли не волноваться. Александр Григорьевич предпочитал общество единомышленников и трудяг. Причем одно и другое в человеке должно было присутствовать в обязательном порядке.