Крепостные мастера. Роман

Выходит, государство его обмануло, и необходимо срочно предпринимать шаги, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Ведь это самое обидное оставаться беспросветным дураком всю жизнь. А как же это еще назовешь?

Но, положа руку на сердце, нельзя сказать, что он уж очень перетрудился. За два вечера в народной «добровольной» дружине один день к отпуску добавлял, за прогулки на демонстрациях, за выход на работу на полдня в субботние дни, за поездку в подшефный колхоз и еще много за что не предвиденное. Только так все поступали, невзирая на специальность и социальную принадлежность. Лучше бы, конечно, вместо отпускных дней деньгами платили.

Правда, бывало в колхозе, Владимир Алексеевич с двумя – тремя приятелями инженерами подрабатывали. Кому дрова поколют, кому воды в дом натаскают. Но больше литра самогонки никогда заработать не удавалось.

Что же, может быть, экспедиция за змеями и стала бы его звездным часом? Когда судьба возьмет и откроет перед ним свои двери, позволит вдохнуть полной грудью воздух свободы? Свободы от жалкого прозябания, от гнетущих мыслей о хлебе насущном, от постоянной подавленности и ущербности своего существования!..

– Чаплыгин! Что сидишь, как херувим – обед? – визгливым голосом Галя Матвеева вывела Владимира Алексеевича из оцепенения. За своими рассуждениями он и не заметил, как с совещания вернулись два начальника секторов, словно оповещая своих подчиненных о начале обеденного перерыва. В комнате появилось радостное движение. Распахнули окна для проветривания, и три десятка инженеров потянулись к выходу.

Все еще охваченный грезами, Владимир Алексеевич воткнул в розетку штепсель электрического чайника. Достал из сумки термос, сверток с хлебом и бутербродами, разложил аккуратно все на рабочем столе, развернул салфетку со столовыми приборами и, не обращая внимания на задержавшихся в комнате коллег, приступил к обеденной трапезе.

***

Глава 4

Карающий меч

Телефонный аппарат издал две звонкие трели и замолчал. Лежа в теплой воде, под одеялом мыльной пены, Светлана едва услышала его позывные, хотя телефон располагался в коридоре у самой двери ванной комнаты и звенел довольно громко. Она испытывала такое блаженство, что вся суета мира в данную минуту не должна была ее тревожить.

Как это не справедливо, заставлять женщину прерывать минуты сладостного умиротворения.

– Проклятие! Что это за жизнь?

Светлана с усилием воли встала, легким движением смахнула с рук остатки мыльной пены и, выбравшись из ванной, накинула на обнаженное, влажное тело свой желтый махровый халат. Услышав повторные телефонные звонки, она перекрыла кран с водой, и поспешила к аппарату.

– Алло, это абонент 25 – 71 – 17.

– Нет, вы ошиблись, – она отвечала робко, сразу узнав знакомый бархатный голос.

– Извините.

В аппарате послышались гудки.

Светлана положила трубку и отрешенно вернулась в ванную комнату. Она испытывала не раздражение, не досаду, а горечь от безысходности, от ловушки, в которую загнала ее жизнь, от состояния вечной должницы, долг, которой с каждым часом все увеличивается.

Он появился, будто волшебник из сказки, интеллигентный, изысканный, добродушный, располагающий к себе, спортивный и подтянутый. Светлана, почему-то поначалу подумала, что это очередной тренер, пришел ее уговаривать выступить за свою команду на предстоящих соревнованиях по волейболу. Светку знали многие тренеры города, она до восьмого класса занималась в детской спортивной школе «Волжанка» и получила те необходимые азы мастерства, которые позволяли ей представлять интерес для спортивного руководства. Поэтому, когда после уроков к ней подошел средних лет мужчина, она не удивилась, предполагая, что сейчас он приступит к бесполезным уговорам. Однако мужчина – звали его Альберт Станиславович, представился, как юрист, занимающийся вопросами прав человека, и предложил с ним побеседовать.

Как часто душевные порывы подчиняют наш разум, осыпая конфетти иллюзий, а поступки соответствуют нахлынувшим эмоциям. Хорошо, когда наш ангел хранитель в таких случаях предотвращает жизненную трагедию, но, а если и он потерял бдительность?

Светка, словно завороженная, пошла за этим человеком. Они выбрали столик в кафе, и она два, нет три часа, изливала ему душу. Альберт участливо слушал, сопереживал, в его темных глазах отражалась ее душевная боль и жгучий огонь мщения. В его ауре ей было тепло и уютно. На его руку хотелось опереться, к его груди ей втайне хотелось прижаться.

– Мщение – это самый плохой и ужасный поступок для человека… – Альберт внимательно посмотрел на Светлану: – Но в нашей скотской жизни, может быть, это единственный способ для самоутверждения. Я могу помочь тебе в этом. Только ты должна хорошенько все обдумать, прежде чем принять окончательное решение.

– Я уже подумала, – голос Светланы был необычайно тверд. Она отчетливо поняла, что добрый, участливый человек, сидящий напротив, вовсе не осуждает, а скорее одобряет ее поступок, и даже подталкивает к нему.

– И все же подумай…

– Нет! Я все уже обдумала.

– В таком случае, что ты хочешь?

Светлана неожиданно для себя выяснила, что она до конца так и не знает, что она хочет. Все картинки мщения вновь замелькали в ее воображении, как в многосерийном фильме ужасов. В ее сознании, на удивление ей самой, вдруг возник сдерживающий фактор, и она сформулировала свою просьбу в обтекаемой форме: – Я хочу, чтобы с ними произошло то, что произошло со мной и с моей семьей, – давая исполнителям самим определить степень наказания.

– Хорошо. Только у нас к тебе одно условие. Ты понимаешь, у нас создано товарищество, таких как ты, обиженных обществом. Поэтому тебе нужно будет вступить в наши ряды. Стать полноправным членом организации, борющейся за права людей. Ну и по мере возможности помогать ей в деятельности.

Альберт Станиславович улыбнулся, будто говорил о сущих пустяках. Светлане в ту минуту как никогда хотелось быть в таком обществе, и она спокойно и твердо, точно клятву произнесла: – Я согласна.

Вскоре по всему городу распространился слух, что в «Торговом центре» работники ОБХСС обнаружили существенные нарушения правил торговли. Более того, к нему оказались причастны руководители «Торгового центра», неправильно распорядившиеся полученными целевым назначением для сотрудников Газпрома спальных гарнитуров японского производства. Гарнитуры в количестве шести экземпляров представляли собой эксклюзивный товар, стоимость каждого равнялась стоимости двух автомобилей «Волга» и предназначались они в виде поощрения «за добросовестный труд» руководителям одного из подразделений государственной монополии. Но по назначению до потребителя вместо шести гарнитуров дошли только два. Сотрудники монополии с глубоким уважением относились к торговой мафии города, но свои интересы посчитали превыше всего. После того, как их законные требования с легкостью проигнорировали, они вынуждены были включить рычаги власти. Не получив должного понимания на местном уровне, газпромовцы нашли поддержку в лице центральных органов, чтобы уже ни у кого не возникало сомнений: на чьей стороне правда. Контролирующие органы, наконец-то, смогли работать без оглядки на вышестоящие начальство, проявили завидную прозорливость и дотошность в выяснении обстоятельств исчезновения гарнитуров. Впрочем, они никуда не исчезали, а в момент поступления в магазин были тут же выкуплены директором, главным бухгалтером, первым секретарем райкома партии и работником обкома партии, курирующим работу торговли. Гарнитуры вернули в магазин в целости, ну, может быть, только не хватало пижам, которые успели облюбовать домочадцы. Но оргвыводы, с перспективой судебного разбирательства, предстояли существенные. Директор, ознакомившись с положениями уголовного кодекса, касающимися простых граждан, в чей реестр, с легкой подачи Москвы, он был зачислен, напряжения не выдержал и с обширным инфарктом оказался в больнице. При всем старании врачей ему так и не суждено было вернуться к нормальной жизни. Пришла беда – открывай ворота. Буквально вслед за проверками ОБХСС, старший сын Георгий попал в автомобильную катастрофу. Управляя автомобилем в нетрезвом состоянии, он попал под грузовик, в результате повредил позвоночник и на долгие годы оказался прикован к постели. Второго сына, Григория за неуспеваемость грозились отчислить из института. Все, что смогли в тот момент для него сделать, это взять в институте академический отпуск, но автоматически нужно было договариваться в райвоенкомате об отсрочке от армии. Однако, военные при рассмотрении этого вопроса, проявили завидное упорство. В городе рассказывали различные истории по «отлову» на военную службу сына некоего руководителя высокого ранга. Он был отправлен служить во Владивосток на корабль, который по полгода бороздит морские просторы, где старослужащие тихоокеанского флота быстро ему привили любовь к Родине. Он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством, выбрасываясь за борт судна. Но свести счеты с жизнью способен не каждый. Гришка, по примеру многих молодых «салаг», бросаясь в водную пучину, набирал в легкие воздух и шел камнем ко дну, но когда кислород заканчивался, инстинкт самосохранения заставлял искать спасения, и он, что есть силы, работал руками и ногами. В результате вода выталкивала на поверхность обезумевшего от страха и не хватки воздуха морячка. Тут же спущенная на воду шлюпка подхватывала его, чтобы впоследствии публично предать общественному порицанию.

И еще ходили слухи, что мать двух взрослых сыновей оказалась пациенткой известного в городе психиатра Гамбурга, что в ее поведении появились странности, выражающиеся в мании преследования и попадания к ним в квартиру через отдушину отравляющих газов.

Светлана следила за городскими событиями. Ей казалось, что все в них происходило как будто само собой, без чьего либо непосредственного участия. Альберт, должно быть, усмотрел в ее поведении сомнения, и как-то при встрече спросил:

– Ну, ты довольна?

– Чем? – не сразу поняла она вопрос и переспросила.

– Как чем? Результатом.

Светка покраснела и, опустив глаза, ответила:

– Довольна.

С Альбертом у них завязались тесные, дружеские и в то же время деловые отношения. И ей было с ним комфортно. Он был очень интересным рассказчиком, и ненавязчивым человеком. Если в отношениях с родителями она не находила понимания, то с этим человеком вдвое старше себя точно раскрепощалась. Они говорили о современной музыке, об отношениях между мужчиной и женщиной, вместе строили планы на ее дальнейшую жизнь. Даже в его отсутствие она чувствовала поддержку, незримую силу, которая в любую минуту придет к ней на помощь. И еще, что особо было для нее приятно, это поддержка материальная, пусть, как он выражался «незначительная», но для молодой девушки столь необходимая и своевременная.

Ей очень хотелось с кем-нибудь поделиться своим секретом, с той же Ленкой, но Альберт попросил очень убедительно, можно сказать приказал: никаких сплетен в их обществе не допускается, и даже карается наказанием. Затем он порекомендовал с Ленкой дружбу не водить:

– Твоя Лена нехороший человек, дружба с ней тебе доставит в жизни массу неприятностей.

– Че это она моя? У нас и так с ней ничего общего уже нет. Просто хотелось бы, чтобы бывшая подруга, знала, какие у нее покровители.

– Придет время, узнает.

Но такое время не пришло. В круговерти бурных событий, следовавших одно за другим, этот разговор забылся. Так и школьная подруга Ленка вскоре стала считаться человеком из далекой прошлой жизни. Их жизненные дорожки разошлись, хотя жили они рядом через два дома. Между двумя бывшими одноклассницами неожиданно оказался непреодолимый океан непонимания и противоречий.

После окончания школы Ленка попыталась поступить в медицинский институт, но на первом же экзамене получила двойку и довольствовалась медицинским училищем. Впрочем, первоначальный денежный взнос на зубоврачебный факультет училища лишь незначительно отличался от институтского тарифа.

Светка, конечно, даже мечтать не могла о медицинском институте. Ее возможности и способности соответствовали уровню политехнического института, механизации сельского хозяйства, да и вообще она хотела годок – другой отдохнуть от учебы. Если бы не настойчивость Альберта, может быть, она осталась и без высшего образования. Сколько таких уставших от школьных экзаменов и нервных перегрузок учеников, затерялись в академических отпусках.

– Ты, в какой институт собралась поступать? – как само собой разумеющееся спросил Альберт.

– Не знаю. Я об этом еще не думала.

– Очень жаль. Об этом ты давно должна была подумать, а родители тебе подсказать, посоветовать.

– В нашей семье образование не является догмой, самое главное быть человеком.

Светлана сразу поняла, что Альберт, расположившись вместе с ней на лавочке напротив университета, о ее дальнейшей судьбе разговор завел не ради праздного любопытства. И как маленький ребенок порой нарочно дразнит своих родителей, специально говорила неприятные для него слова. Поначалу он даже не нашелся, что на это ответить, настолько был возмущен. Но затем подавил в себе негодование и спокойно стал объяснять:

– Никто и никогда не ставил под сомнение, что главное это быть человеком, но важно еще каким. Именно в период от восемнадцати до двадцати восьми лет идет формирование личности и во многом это зависит от условий, в которых этот процесс происходит. Одно дело, если человек находится в кругу своих сверстников, умных, талантливых преподавателей, познавая науки и ремесла. И совсем другое дело, если он в этот период общается с людьми, которые уже испытали в жизни разочарования, и кроме как о болезнях, житейской неустроенности ни о чем не думают и с удовольствием с вами делятся. Прожив и проработав в такой обстановке лет десять, человек морально и духовно уже вполне определенно чувствует себя пенсионером, или, как он ошибочно себя называет, понявшим смысл жизни. А смысл жизни не в ее понимании, а в самой жизни, то есть, быть счастливым не завтра, и не через год, а сейчас, сию минуту. Вот постичь и понять это и помогает образование.

– Да какое там образование, сколько анекдотов рассказывают о молодых специалистах, которых ничему не научили в институте. Приходят на производство, а над ними все смеются.

– Кто смеется? Смеются недалекие люди, которые за всю жизнь изучили всего лишь один аспект. Всему научить нельзя! Философы древности давно поняли и оставили нам аксиому: чем человек больше знает, тем соответственно больше он не знает. В институте учат самому главному: работать с литературой, учат учиться. Над молодым специалистом смеются недолго, потому что он берет в руки книгу и восполняет тот пробел в образовании, который не был охвачен учебой в институте.

– Ну, хорошо, что вы предлагаете? – лукаво спросила Светлана.

– Предлагаю университет, механико-математический факультет.

– Да ну, я думала, торговый, на худой конец экономический.

– Институты, безусловно, интересные, только меня и нашу организацию больше устраивает университет, чтобы ты водила дружбу не с будущими банкирами и директорами универмагов, а с будущими учеными.

– А это так важно? – наигранноспросила Светка.

– Очень даже.

Так был сделан выбор профессии.

На экзаменах при поступлении она получила отметки, гарантирующие ей проходной бал, и была зачислена в третью группу. Первый испуг от больших аудиторий и студентов быстро прошел. Уверенность и материальная поддержка, которую обеспечил ей Альберт, помогли адоптации. Она могла позволить себе хорошо одеваться, пользоваться французской косметикой, не очень-то волноваться при сдаче экзаменов и зачетов. Все это способствовало незаметному превращению ее в изысканную леди.

Но именно в этот период начали возникать первые конфликты с Альбертом. Причина была в его непонимании, а скорее в деспотизме по отношении к ней. Ну, что например такого, если она нравится и ее хотят проводить до дома, приглашают в кафе, на дискотеку? Сразу все начинают думать, Бог знает о чем. Был у них Сережка из второй группы, парень на их потоке самый интересный: высокий, стройный, мужественный. Все девчонки обратили на него внимание. Как-то он пришел на лекцию с опозданием и, чтобы не беспокоить преподавателя, присел на свободную парту недалеко от входной двери и случайно оказался ее соседом на целых полтора часа. Нашли время на лекции: немного пошутили, посмеялись. Находиться рядом с ним оказалось приятно. По дороге домой он рассказал о себе, о родителях, как у нее, заводских служащих; своей любви к точным наукам; призах, завоеванных им на городских олимпиадах по математике; о своем школьном преподавателе, открывшем в нем талант будущего ученого. А еще он был спортсменом и занимался греблей, да у него вообще была масса достоинств.

Оказалось, что жил он в одном с ней микрорайоне СХИ, получившим свое название в начале шестидесятых годов, благодаря первым новостройкам – корпусам студенческого общежития сельскохозяйственного института. Теперь дорога от дома до университета за разговорами пролетала как одно мгновение. Почему только раньше они друг о друге ничего не знали? Ведь жили неподалеку. Учились в соседних школах. Общих знакомых было не счесть. А вот познакомились только в университете. Бывает же такое. И очень даже приятно ощущать присутствие рядом с тобой настоящего кавалера, который помогает тебе в часы пик в общественном транспорте, ожидает тебя на остановке, чтобы составить компанию, даже присутствие которого вселяет уверенность и силы в твою женскую душу. Все люди, от мала до велика, оглядываются на молодую красивую пару, то ли завидуют, то ли восхищаются. А ты чувствуешь умиротворенность и девичье счастье. Держать его под руку; прижиматься, словно невзначай, к его спортивной фигуре в битком набитом автобусе; обсуждать прослушанную лекцию – все было необычайно занимательно и вселяло надежду на будущее.

Вскоре он предложил ей пойти вместе с ним на студенческую вечеринку, по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. На квартире его друга собралась веселая компания. Пили шампанское, пели под гитару песни, танцевали. Он в тот вечер первый раз ее поцеловал, и от избытка чувств у нее закружилась голова. Она неожиданно почувствовала, как стремительный горячий поток из груди устремился вниз, сокрушая внутри нее все преграды, обдал воздушной, теплой влагой низ живота и вырвался наружу. Она на какой-то миг потеряла ориентацию во времени, оторвалась от пола и стала улетать вслед за блаженством. Но сильные руки в этот момент подхватили ее и крепко прижали к груди. И от такого удачного приземления она вдруг ощутила теплую душевную радость, которую ей почему-то хотелось испытывать вновь и вновь, только, безусловно, вместе с блаженством. И она почувствовала, что этот человек ей дорог и близок. Близок, как никто другой. Он будто часть ее души и тела. Он как воздух, без которого она тут же умрет. Как солнце, позволяющее жить и надеяться. Ей было радостно встречать его каждый день на остановке, и становилось грустно, если вдруг он задерживался в библиотеке или спортивном зале. Впрочем, она уже этого не допускала и шла вместе с ним.

За все это на нее Альберт так взъелся, будто она его собственность.

– Да, собственность. А ты как думала? Ты состоишь в организации, которая вкладывала и вкладывает в тебя не только деньги, но и время, силы, эмоции, вдыхает в тебя удачу. А ты хочешь все это взять и кому-то подарить. Мы такой роскоши позволить себе не можем. Ты девочка уже взросленькая и должна понять, что за моей спиной стоят люди. Рисковать их благополучием и жизнью я не могу, и не имею права, как и сентиментальничать, и уговаривать. Раз и навсегда запомни, ты будешь делать то, что тебе говорят, иначе мы вынуждены будем с тобой расстаться… навсегда.

И Светлана впервые, общаясь с Альбертом, содрогнулась, понимая, что навсегда – это не значит, что она пойдет домой и будет жить своей прежней жизнью. Навсегда означало для нее уход в иное измерение.

– И что же мне теперь ни с кем уже нельзя встречаться?!! И замуж нельзя выходить?!! – эти вопросы с криком вырвались у нее из груди как защитная реакция на неминуемую опасность.

– И, что я ему скажу? Прости, ты мне очень нравишься, но я здесь ни причем?

– Замуж?.. Ты считаешь, что тебе уже пора замуж? – Альберт будто рассуждал вслух, и на его холеном, утонченном лице отобразилась озабоченность. И даже больше: недовольство собой, тем, что он допустил в своей работе очевидный промах.

– Мы этот вопрос обдумаем… А, что сказать парню? Ты не беспокойся, мы с ним сами переговорим. Парень он понятливый, и быстро сообразит, что ему в этой жизни выгодней.

Он всегда говорил мы, когда хотел придать значимость их беседе.

Впервые, после этого разговора, она задумалась в правильности выбранного пути. Но мучения ее были недолгими. Немного поразмыслив в ночной тишине своей спальни, Светлана все сомнения расставила по своим местам. Да, она Альберту и его организации нужна для достижения определенной цели. Ведь не из-за любви к ее голубым глазам он как куратор вел ее по жизни. И все, что он ей скажет, она будет выполнять. Другой альтернативы у нее нет. В данном случае она попала в бурный поток жизни и сопротивляться ему бессмысленно. Ей не хотелось страдать, мучиться размышлениями о долге перед Отчизной, государством, воспитавшем и вскормившем ее, перед своим народом. Она с этими комплексами справлялась легко. Картинки глумления над ней братьев Хачатрян память мгновенно восстанавливала перед глазами, вместе со щемящей болью в груди картинки преображались в равнодушие следователя, подлость классной руководительницы, в злорадство окружавших ее людей, многих из которых она считала своими друзьями. А что она собственно делала неправильно? Наверное, нужно было поступить иначе: утереть слезы и ждать еще одного изнасилования? Извините! Не на ту напали… А Сережка?.. Как быстро он отступился от нее. Будто между ними ничего и не было. Не было радостных встреч и долгих расставаний, не было душевного тепла и понимания, не было сладких минут юношеского счастья, которые долгие годы память будет хранить в ее груди, как реликвию. Может быть, все в ее жизни сложилось бы иначе, если бы в тот момент, он протянул ей свою крепкую, мужественную руку. Но, к сожалению, этого не произошло…

Светлана прибрала в ванной, прошла на кухню, поставила чайник на плиту, чтобы приготовить кофе, и посмотрела на часы. У нее уже совсем не оставалось времени. Обеденный перерыв подходил к концу, а ей еще предстояло, как минимум, одеться и преодолеть путь от дома до проходной.

– Да плевать! Будь, что будет.

Светлана отмахнулась от желания быть примерной и дисциплинированной. Добавила в чайник воды, поставила рядом с чайником на малый огонь кастрюлю со щами и решила еще немного полежать на диване.

Поначалу она не хотела опаздывать на работу. Совсем ведь ни к чему испытывать судьбу и нервы начальства. Замечательное, солнечное утро было продуктивным и приятным. Все складывалось, как по задуманному сценарию. Перед обеденным перерывом она еще успела забежать в отдел снабжения. Убедилась, что все в порядке, материалы, необходимые сектору для производства, были получены и лежали на складе. Скорректировала действия по доставке их в отдел. Теперь оставалось вовремя появиться на работе и преподать это в лучшем виде как плодотворную и скрупулезную работу на общее благо.

Но как быстро на ясное небо ее безмятежных чувств набежала тучка, и по груди пробежал холодок, сковывая морозом сердце, хотя ничего сверхординарного не произошло, даже более того все было прогнозируемо. Этот звонок она ждала, ждала в определенный час, и была уверена, что он состоится. Ей тем самым сообщали время и место предстоящей встречи, от которой отказаться уже было невозможно.

Последние произнесенные в трубку цифры телефонного номера обозначали пароль. Один – место на лавочке возле университета, семь – семь часов вечера. И будьте любезны, не опаздывать. Кроме праздной беседы, от нее исподволь будут требовать результаты работы. Работы, за которую в строгом полувоенном государстве по головке не погладят.

Светлана, как наивный ребенок, в глубине души надеялась на чудо. Просила и молила Небо, чтобы все это когда-нибудь, закончилось. Невозможно жить и все время оглядываться, боясь, что тебя схватят за руку. Невыносимо трудно противопоставлять себя всему обществу, каким бы оно ни было. И каждый день выполнять то, что уже не прибавляет тебе положительных эмоций.

Светлана, обессиленная, буквально рухнула на диван. Ослабила пояс халата, поправила маленькую бархатную подушку и, свернувшись калачиком, улеглась, пытаясь отрешиться от всех волновавших ее проблем.

Она чувствовала рядом с собой опасность, животный страх перед сложившейся жизненной ситуацией. Она осознала, что настал тот в момент, когда ее будут использовать, как пушечное мясо, бросая на выполнение задания, которое в принципе для нее невыполнимо, к которому она не готова, и любой опрометчивый шаг в таком щепетильном деле грозит разоблачением и статьей «измена Родине – расстрел». Она даже не знала, как подступиться к выполнению этого задания. Для этого ей не хватало элементарных знаний, просто кругозора. От нее требовали предоставить доказательства, что специалисты института при разработке установок по очистке масла использовали патент английской фирмы «Альфа Лайт Брайзерс». Альберт, как показалось Светлане, прекрасно понимал, что задание ей не под силу. Это задача для команды академиков, и то, наверное, сразу не разберутся. А что может она прочитать в рулоне чертежей?! Хозяева надеются на ее обаяние, но и у него есть предел возможного. К тому же общеизвестно, когда человек задается какой-либо целью, судьба, будто нарочно создает преграды для ее выполнения. Более того, она начинает играть с вами в прятки, задавать веселые шарады и трудные для решения ребусы. Как будто заставляет доказывать ей, что вы достойны поставленной цели.