Перстень с трезубцем. Историко-приключенческий роман

Поздно вечером Кара-бей произвел еще одну попытку захватить половину моста. После того как переправа будет налажена, воины разрушат главные ворота. Османы, прикрываясь щитами от стрел, скопились в ожидании, когда отряд саперов закончит свою работу. Нападавшие забрасывали «кошки» и, натягивая веревки, ждали команды к наступлению. Наконец, прозвучали трубы, подавая сигнал, и поток воинов устремился к крепостной стене. Подставляя лестницы и пользуясь длинными шестами, ловкие воины карабкались наверх.

Со стены, где располагалось караульное помещение, на головы турок выплеснули несколько чанов с кипящей смолой. С боковых башен, выступающих за наружные стены, на врага посыпались сотни стрел. Разъяренный сопротивлением мадьяр, командующий войсками турок, бросал в бой свежие силы. Но жители крепости отчаянно сражались, имея на тот момент большое преимущество в сложившейся ситуации. Они отвечали достойным сопротивлением, отбивая атаку за атакой. Туркам опять пришлось отступить.

Ночью, престарелый Лайош и Ото созвали совет в оружейном помещении под главной цитаделью. Они решили послать человека к воеводе с прошением о помощи. Еще день, два они в состоянии сдерживать превосходящие их силы противника. На исходе продукты, порох, ядра для пушек. Люди, несмотря на надежные укрытия, гибнут. Турецкие лучники, хорошо обученные, подстерегали осажденных в любых частях крепости. Даже не спасали машикули – подвесные бойницы, и там стрелы турок достигали своей цели.

Не осуществились надежды осажденных мадьяр, что им кто-то поможет. Подкрепление так и не прибыло. На следующий день поступило тревожное известие, что турецкая армия под предводительством султана Сулеймана, разбив венгерскую армию под Мохачем и обезглавив многих витязей, направилась на город Буду. Венгерский государь Лайош II также погиб во время битвы.

Войско защитников замка поредело. При очередной атаке противника уже не так часто слышались выстрелы из ружей и посылались стрелы и копья. Днем османские воины возобновили штурм. Подтащив длинные стволы срубленных в лесу елей, они перебросили их на другую сторону рва. Приставляя к стенам лестницы, воины-дербенджи8, ловко поднимались наверх. Но осажденные венгры длинными шестами отбрасывали лестницы от стены и турки со страшными криками падали в воду. Оказавшись между простенками, османские воины хватались за каменные выступы и рвались вперед. Мадьяры, острыми копьями пробивали грудь противника и, подняв его над головой, сбрасывали вниз. Разящими ударами сабель, головы скатывались с туловищ. Поединки между венграми и турками уже шли внутри крепости. В резерве у защитников не осталось ни одного воина, все были на стенах. Невероятными усилиями удалось отбросить врага.

Ближе к вечеру, турки разместили около рва небольшие пушки и метательные орудия, доставленные на лошадях. На осажденных обрушились сотни массивных копей, камней и протухших туш животных. По всей крепости разнеслось ужасное зловоние. Затем посыпались огненные шары. Начались пожары. Люди были не в состоянии погасить разбушевавшееся пламя. Боеспособных воинов оставалось все меньше и меньше, и граф принял решение спасти оставшихся людей, направив их горы.

Лайош подозвал к себе сына:

– Михал, бери с собой друзей: Гиорджи и Бората. Уводите женщин и детей из замка. Прячьтесь в горах, турки туда не осмелятся сунуть нос.

– Отец, я хочу быть в крепости рядом с тобой.

– Нет, ты должен спасти людей! Считай это моим приказом. Когда турки уйдут из крепости, вы вернетесь с оставшимися жителями.

– А как же ты, дядя Ото?

– За нас не беспокойся, как только, вы уйдете в горы, мы тоже оставим крепость. Дай бог, еще встретимся. Что поделать сынок, мы вынуждены оставить свое родовое гнездо, где упокоились наши предки и твоя мать. Мы обязаны сберечь свои жизни. Турки уйдут. Даже если они оставят гарнизон, мы освободим свою крепость. Ступайте с богом! – Помолчав немного, добавил.– Я признаю сынок, ты стал настоящим воином. Теперь ты в состоянии защитить и отстоять наш род и мы с Ото гордимся тобой. – На прощание Лайош крепко обнял сына.

Михал в сопровождении дяди Ото вышел на площадь. Перед цитаделью, в ожидании дальнейших указаний, скопились женщины, дети и оставшиеся в живых парни и мужчины. Всех оповестили об отходе. В толпе послышался женский и детский плач. Жены прощались с мужьями, дочери и сыновья с отцами. Никто из них не знал, суждено ли им встретиться, ведь на заре турки пойдут в новое наступление и одному богу известно, кому будет суждено выжить в жестоком сражении.

Граф Лайош взошел на зубчатые стены донжона. При свете факелов и догорающих деревянных построек, он провожал взглядом колонну людей, покидающую замок через потайной ход.

Утром турки при помощи минеров подорвали главные ворота и ворвались на территорию крепости. В неравной схватке с противником пал гарнизон крепости. Оставшихся в живых защитников, османский командующий Кара-бей приказал сжечь на костре живьем. Такая же участь ждала людей в рабочем городке Хэди.

***

Вследствие междоусобных раздоров между дворянами, Венгрия в 1526 году была разделена на три части. После битвы под Мохачем и падением города Буды, избранный король Ян Запольяи надежно держал свою власть в восточных венгерских комитатах и Трансильвании. Образовавшееся Трансильванское княжество теперь напрямую зависело от Османской империи.

Осенью 1529 года Сулейман направил 120 – тысячное войско на осаду Вены – столицы Австрии. В авангарде ехали двадцать тысяч акынджи – мешочников, так называли грабителей и убийц оккупированные народы. Перед Османами стола задача: нещадно истреблять население Венгрии и Австрии, подготавливая огромные территории к оккупации обеих государств турецкими войсками. Акынджи, проходя по комитатам, на две трети уничтожили мирное население, в целом разграбив большое количество замков, крепостей вместе с их жителями.

Турецкие воины не смогли овладеть штурмом столицей Австрии и, потерпев поражение под стенами Вены, вынуждены были повернуть назад. Проходя по территориям завоеванных государств, они угнали в плен около десяти тысяч жителей.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как крепость «Железная рука» была сожжена и разграблена турками. Городку Хэди и его жителям повезло больше, Османы, спешившие на север, разгромили военный гарнизон, но не разрушили дома. Даже церковь осталась нетронутой. Дядя Ото – нареченный отец Михала, погиб при осаде крепости. Оставшиеся в живых люди и Ласло Михал с его отцом Лайошем тоже вернулись в свои жилища.

Возмужавший за 15 лет Михал, теперь правил родовым поместьем, полностью восстановив сожженный турками замок. Он вспоминал, как его родной отец – Ласло Лайош, вернувшись после захвата и разграбления замка, попал в хитросплетенную интригу, устроенную богатым дворянином Жомбор, хотевшего правдами и неправдами присвоить себе замок «Железная рука». Жомбор считал, что его род появился в Трансильвании намного раньше, чем пришли из южных земель предки Ласло. Год спустя после осады турками замка, старый граф узнал, что козни исходят от жестокосердного Жомбор. Лайош, немедля отправился в замок «„Черный коршун“», и угодил в плен к туркам, захватившим к тому времени крепость. Сам Жомбор скрылся в Польше, но через своих доверенных лиц в Трансильвании готовил захват замка «Железная рука».

Граф Ласло Михал понимал, что угроза потерять замок исходит не только от Жомбор, но и от турецкой оккупационной власти. По настоянию некоторых дворян, друзей его отца, он добился аудиенции у короля Трансильвании – Яноша Запольяи. Он выслушал молодого человека и пообещал помочь. Узнав, как он с отцом и жителями замка трое суток бесстрашно противостояли в крепости тысячам османских воинов, выпросил у султана прощение для молодого графа, упомянув, что теперь он является его вассалом. Сулейман, уважая храбрых и отважных воинов, даровал молодому графу свободу и право владеть замком. «Железная рука» вновь обрел прежних хозяев и молодой Ласло, наняв управляющего, полностью восстановил разрушенный замок.

Все эти годы Михал пытался отыскать следы пребывания отца в замке «Черный коршун». Жив ли он или турки убили его, Михал не знал. Наслышанный о коварстве графа Жомбор и его дочери Ребеке, Михал предпринимал попытки отыскать отца через них. Но вскоре графа Жомбор, вернувшегося из Польши, турки схватили и казнили, а его дочь Ребека скрылась. До сих пор место ее пребывания держится в строжайшей тайне.

***

Ласло Михал сидел недалеко от водопада и всматривался в воду. Перекатываясь по камням, она заполняла «Сатанинский отпечаток». Осторожно, как бы подкрадываясь к краю и набираясь смелости, поток низвергался с тридцатиметровой высоты. Он любил это место. Вспоминалось многое: часы, проведенные в одиночестве, когда разгневанный отец, за непослушание порой обрушивал на него свой гнев и маленький Михал убегал подальше от замка. Разве забудешь, как он впервые увидел гостью – мадьярскую девочку, навестившую крепость со своим отцом, бароном Йо. Тогда Михалу было одиннадцать лет, а Йо Этель восемь. Он тихо подошел к девочке, расположившейся на берегу озера и присел, рядом. Несмотря на осенний ветерок, принесший со стороны озера прохладную свежесть, она была одета в короткую белую рубашку с широкими рукавами и темную сборчатую юбку. На ее хрупкие плечики была накинута пруслика9. На голове у маленькой Этушки красовался чепец, расшитый зигзагами и разноцветными ленточками. На ноги надеты маленькие, красные сапожки. Одежда влияла на облик девочки, меняя ее возраст, отчего она выглядела наравне с Михалом.

Мама Михала – Мария, погибла в этом же году при турецком нашествии на Белград, ему только-только исполнилось одиннадцать лет. Он часто вспоминал о ней и тяготился без материнской ласки. Воспитывал Михала отец и недавно поселившийся в замке друг семьи Ласло – дядя Ото.

Оказалось, что гости приехали сватать свою дочь маленькому графу и за праздничным столом, Михалу и Этель объявили, что они помолвлены. Дети сдружились буквально за несколько дней и совсем не были против, что когда вырастут, станут мужем и женой. Михал втайне ото всех привел Этушку в пещеру, где они, подражая взрослым, провели свой детский, свадебный обряд. Он показал ей потайное место, где прятал настоящее оружие и немного богатств: золотой браслет, несколько наконечников от стрел из золота и главное – ожерелье из жемчуга, работы итальянского мастера, некогда принадлежавшего его матери. Мальчик вручил драгоценность Этушке и поклялся ей в верности до конца жизни.

***

Ласло Михал тяжело вздохнул, вспоминая свою невесту, приехавшую к нему в замок и пропавшую три года назад. Он был очень опечален. «Где отыскать тебя, драгоценная моя? Как невыносимо тянется время. Когда же мы обнимем друг друга. Ласковая моя, любимая. Жива ли ты, Этушка?».

Глава 2. Тайное письмо

Крупный олень, высоко подняв голову с ветвистыми рогами, замер. Пошевеливая ушами, он вслушивался в звуки и шорохи величественного леса. Далеко, под склоном большого холма послышались людские голоса и похрапывание лошадей. Красавец-олень оберегал покой небольшого стада. Самки с детенышами, встревоженные внезапным появлением людей, устремились в густую чащу и вожак, дождавшись, когда они скроются, быстро последовал за ними.

Небольшой отряд османских турок, спускаясь с альпийских лугов, продвигался по лесной дороге, петляющей между елей и кустарников. Впереди всех на рыже – пегом коне ехал проводник, валашский охотник, хорошо знающий эти края и согласившийся за вознаграждение провести турок до реки Марош. В нескольких верстах от реки, в небольшой долине, расположилась укрепленная крепость «Черный коршун» – вот туда и спешил турецкий отряд. Форпост считался окончательным пунктом опасного путешествия, в настоящее время принадлежащего туркам. Остался позади перевал, не менее опасный, чем предыдущие. Преодолевая последнее препятствие на своем пути, отряд спускался по крутому, каменистому склону. Лошадь, подвернув ногу, упала и нагруженная телега, потеряв управление, потянула за собой оступившееся животное. Телега моментально съехала под уклон, увлекая за собой в пропасть бедную лошадь. На протяжении всего пути от укрепленного форта «Золотой шатер» до «Перевала смерти», отряд потерял одного воина и трех лошадей. Пересекая границу Трансильванского княжества, двадцать всадников нарвались на засаду малочисленной ватаги разбойников, но смогли отбиться и, укрывшись в густом лесу, продолжили путь к крепости Ду́бравица. Впереди небольшой колонны, зорко осматривая окрестности дубравы, ехали верхом на конях четыре губера-араба. За ними на расстоянии, двигалась телега с кибиткой, в которой разместились пять женщин. Одна из них, молодая турчанка – это наложница Зульфия. Она одета в красивую одежду и имела при себе служанку Зэйру. Напротив них сидели две девушки-мадьярки, рабыни. Им было не больше семнадцати лет. Турки захватили их по дороге и привязали крепкими веревками к телеге. В самом углу кибитки сидела тридцатилетняя женщина. Ее рука была прикована цепью к телеге, и кроме этого, на шею одето железное кольцо. Этой женщиной была графиня Жомбор Ребека. Очаровательная госпожа. Дама, пленительной красоты. Волос черный, лицо худощавое, волевое, красивое. Кожа на лице имела темноватую окраску. В уголке рта образовался сильный кровоподтек, после удара плетью турецкого аги.

Сам Герей-ага ехал рядом с повозкой на вороном жеребце. Он был главным в отряде, и все воины беспрекословно ему подчинялись. Через приоткрытый полог, он иногда бросал взгляд на пленную женщину. Теперь ага не жалел, что отдал за нее породистого коня. Когда он повстречался на перевале с отрядом воинов-дербенджи, то заметил ее среди пленных. Герей-ага что-то подумал про себя и решил договориться с командиром отряда. Сошлись на породистом коне, которого ага отдал за пленную. За эту женщину в Турции на невольничьем рынке он получит хорошую сумму. Ага не решился отправить ее попутным караваном в родной город, а прихватив Ребеку с собой, надеялся сохранить в обозе до конца путешествия. Несомненно, он узнал молодую женщину, красоту которой невозможно было не заметить. Это была та самая графиня, которую в 1527 году турки взяли в плен вместе с ее отцом – графом Жомбор. Правда, ей удалось тогда бежать из замка, где они содержались под стражей, а вот ее отцу комендант крепости Хаджи-бей отсек голову.

Следом за кибиткой тянулись четыре повозки, набитые доверху трофеями: одеждой, утварью и оружием. На небольшом расстоянии, растянувшись, ехали охранники и завершали процессию навьюченные лошади. Герей-ага спешил. Он должен передать срочное донесение для коменданта крепости – Хаджи-бея, обосновавшегося в замке «Черный коршун». На Трансильванской территории недалеко от крепости, у Герея-аги располагался небольшой участок земли – тимар10, выделенный вице-визирем Алишер-пашой в качестве вознаграждения за верную и безупречную службу. Поселение еще служило торговой точкой по пути в Турцию.

Алишер-паша, имея резиденцию в крепости Дубравица, на время своего отсутствия оставлял комендантом и начальником гарнизона Хадияр-бея.

Герей-ага после доставки секретного документа, заверенного печатью третьего визиря, получит права на более обширные земли комитата11 в Трансильванском княжестве. Красавицу Зульфию Герей-ага взял с собой, чтобы во время похода иметь при себе женщину. Турчанка была влюблена в своего господина и ничуть не страдала угрызениями совести по поводу присутствия в скромной семье аги его законной жены, оставшейся на родине.

Два воина, посланные в разведку, вернулись и доложили командиру о спокойствии, царившем в лесной дубраве. Последний отрезок пути Герей-ага считал самым опасным, так как его отряд мог попасть в засаду гайдуков или разбойников из числа разоренных турками крестьян, коих в этих краях за последнее время было много. Он не захотел ждать подхода основных турецких сил, спускающихся по альпийским лугам к большаку, а избрал другой путь через Южные Карпаты и пошел со своим малочисленным отрядом по глубоким ущельям и труднопроходимым перевалам.

Наконец, уставшие путники выбрались из дубравы. Передвигаясь по дороге между крутыми оврагами и густыми елями, они достигли редко заросшего деревьями склона.

Всматриваясь в оставшуюся позади очередную долину и восхождение на гору, Герей-ага был под впечатлением – какой трудный путь пришлось преодолеть отряду: перевалы, спуски и, наконец, подножие гор, где расположились величественные дубовые и буковые дубравы. Вдали, с левой стороны, за хвойными лесами, протянулись неровные ряды гор, и между ними пролегла глубокая расселина. Впереди, петляя по пологому склону, тянулась дорога, приведшая отряд в густой, еловый массив.

Над горами понималось яркое солнце. Прохладный, утренний туман, насыщенный влагой, быстро исчезал. Продрогшие от холодного воздуха путники постепенно согревались. Охрана, придерживая коней, прислушалась, но, кроме ветра, гулявшего по верхушкам елей и разноголосого пения птиц, ничего не уловила. От непонятного звука один из всадников резко натянул поводья и остановил коня. Пропела стрела и, сбив с головы губера высокий колпак, пригвоздила его к стволу дерева. Остальные всадники, быстро среагировав на выстрел, разделились на две группы: одни спешились и остались охранять повозки, а другие, обнажив сабли, верхом на конях углубились в лес.

Герей-ага соскочил с жеребца и скрылся за одной из повозок. Приготовил ружье и внимательно осмотрел местность. Рядом вскрикнул араб и, заголосив от боли, завалился на левый бок. Неприятельская стрела попала ему в грудину с правой стороны, глубоко проникнув в легкое. Ага-офицер увидел странное оперение стрелы, по виду напоминавшее трезубец. Другой охранник-араб, прикрываясь щитом, плетеным из прочных прутьев, подбежал к хозяину и указал рукой на трех всадников, появившихся на дальнем холме. Герей-ага прицелился и выстрелил. Но видимо, запоздал: люди невредимыми скрылись за деревьями. В лесной чаще раздались крики и турецкая брань. Прозвучал громкий выстрел из ружья. По мужским восклицаниям на мадьярском языке, ага догадался, что пуля достигла своей цели. Герей-ага уловил странный звук, как будто, вращаясь, что-то пролетело рядом. Глухой удар заставил агу оглянуться. Он увидел, как падает второй араб, сраженный кинжалом в грудь. Двое воинов из его отряда, укрываясь за повозками, спешили к своему командиру. Стрелы одна за другой впивались в скарб12. В тридцати в шагах от обоза, из-за широкой ели выглянул мужчина в шапке, отороченной соболиным мехом и увенчанной соколиным пером. Он прицелился из ружья и выстрелил. Один из турок, вскинув руки, рухнул рядом с Гереем-агой.

В лесу шел бой. Слышались крики османских турок и перекликающиеся между собой голоса на мадьярском языке. Несколько охранников, вытесненных из леса, подбежали к повозкам и заняли оборону. Мадьяры действовали энергично, слаженно, но осторожно. Чувствовалась тактика в бою. Нападавшие не подходили близко к своему противнику и метко стреляли с дальнего расстояния. Одного за другим турки теряли своих воинов. Между выстрелами с одной и другой стороны иногда наступало затишье; воины, отвечавшие за готовность ружей, в спешке засыпали порох и закладывали пули в стволы.

В повозке, где находилась Зульфия с прислугой и двумя пленницами, послышался женский вскрик. С тыльной стороны кибитки откинулся полог. С телеги соскочила испуганная девушка и, отчаянно размахивая руками, подавала знаки мадьярам, что она своя. В ее левом предплечье торчала стрела. Девушка упала на землю и громко заголосила от боли. Она водила здоровой рукой из стороны в сторону и умоляюще просила, чтобы ее не убивали. На правой руке девушки, при каждом взмахе, болтался кусок веревки.

Герей-ага предположил, что основная часть отряда погибла в бою, потому что из леса больше никто не показывался. Офицер взял круглый, деревянный щит, обитый кожей и, прикрываясь от стрел нападавших, стал подкрадываться к повозке. Короткий вскрик заставил агу обернуться; на его глазах упал, сраженный метким выстрелом из ружья, последний из турецких воинов. Откинув полог, ага строго приказал своей женщине:

– Зульфия, быстро иди за мной.

– Мой господин, я боюсь, кругом стреляют.

– Я сказал, бери с собой Зэйру, и ступайте за мной!

Турчанка повиновалась и, схватив за руку служанку, выбралась из повозки. Герей-ага злобно посмотрел на пленную женщину и, вытащив из-за пояса ятаган, хотел полоснуть ей по горлу. Ему не хотелось оставлять госпожу в живых. Графиня, почувствовав неминуемый конец, забилась в угол кибитки, прикрываясь какими-то тряпками. Ага не стал взбираться на телегу, а обойдя ее, прицелился, чтобы ударить кинжалом сквозь ткань кибитки. Он размахнулся. Но его внимание отвлекла резкая команда на мадьярском языке. Ага резко обернулся и с ужасом увидел, как к нему быстро приближается огромный пес. Его черный, как смоль волос, при каждом прыжке, колыхался. Прикрывая горло левой рукой, Герей-ага почувствовал, как челюсти собаки сомкнулись на его запястье. Раздался хруст перегрызаемой кости. В горячке ага махнул кинжалом и успел полоснуть черную собаку по лапе. Пес моментально отпрыгнул от противника и, скаля окровавленные клыки, принял угрожающую стойку.

– «Фекете»13, – прозвучал низкий голос мужчины, – ко мне! Рыкнув, пес метнулся к хозяину и, устроившись возле ног коня, принялся зализывать рану.

Герей-ага потянулся за ружьем и увидел, как двое молодых мужчин, одетых в венгерскую одежду спешат к нему. Оставив затею с незаряженным ружьем, Ага выкинул вперед руку с кинжалом и, размахивая им во все стороны, угрожающе произнес:

– Ну, собаки! Подходите, я перережу вам горло.

Мужчина, отдавший команду собаке, слез с коня и подошел ближе. Его лицо закрывала повязка из черного шелка, отороченного золотым шнурком. Это был Черный гайдук, так прозвали его Трансильванские дворяне и османские турки. Зато среди народа он слыл отважным гайдуком – Вашаром Андором. Он вынул из-за пояса две короткие палки, связанные между собой сыромятным ремешком. Размахивая палкой, гайдук предупредил:

– Брось кинжал, если тебе дорога жизнь.

– Ты, собака-гяур, не подходи, иначе я вспорю тебе живот.

Черный гайдук рассмеялся и ответил:

– Как ты нас всех перепугал, у меня аж под коленками слабость проснулась.

Товарищи поддержали его дружным смехом.

– Сними повязку и открой свое лицо. Может, ты боишься показать его?! – ага старался пристыдить гайдука.

– Дышло тебе в горло, он еще вздумал меня срамить, а ну, выходи на круг, сразимся. Мне надоели твои оскорбления.

Герей-ага поморщился от боли в перекушенной руке, но вызов принял. Он бросался из стороны в сторону, размахивал кинжалом, делая при этом выпады вперед. Черный гайдук легко отскакивал, ловко уворачиваясь от ударов ятагана. Он повторял движения противника, посмеиваясь, ходил по кругу и быстро вращал палку. Ага удивился выбору мадьяра, что он предпочел для поединка палку, но ощутив на себе силу двух ударов, понял, что глубоко ошибался в несовершенстве данного оружия.

Для Черного гайдука, две скрепленные между собой палки не были новшеством. Еще в раннем детстве, когда крестьяне молотили хлеб, отец Вашара увидел, как один из его работников ловко управляется с ручной молотилкой. Укоротив палки и, залив в одну из них свинец, отец обучил своего сына владеть новым оружием. По форме оно напоминало кистень, на конце которого крепился груз, а в данном случае – буковая палка.

Изловчившись, Герей-ага ударил кинжалом и слегка располосовал одежду на груди противника. Вашар, отскочив, с размаху ударил агу палкой по запястью. Ятаган упал в траву. Резким ударом сапога Вашар Андор опрокинул навзничь турка и, держа у его горла выхваченную из ножен саблю, спросил:

– Ты по-прежнему хочешь увидеть мое лицо?

– Кто ты такой? Да как ты смеешь угрожать посланнику вице-визиря!

– Да хоть самого султана, – рассмеялся ему в лицо Черный гайдук.

– Если ты человек чести – назови свое имя, – превозмогая боль в обеих руках, потребовал турок.

– Я даже открою свое лицо, но после этого, я убью тебя.

– Ты не пощадишь меня? Ведь бой между нами был честный.

– Возможно, я отпущу тебя, если ты отдашь бумаги, которые везешь в крепость.

– Мадьяр, в своем ли ты уме! О каких бумагах ты говоришь?

– Которые передал тебе Алишер-паша.

– Кто это? Я даже не слышал о таком.

– Врешь собака, знаешь! Ты только что упомянул о вице-визире.

Ага удивился осведомленности гайдука.

Вашар заглянул в кибитку и, увидев закованную в кандалы женщину, спросил агу:

– Кто это?

– Одна знатная графиня, я выменял ее на породистого скакуна у воинов-дербенджи.

– А кто эта женщина? – спросил Черный гайдук, указывая на турчанку. Зульфия стояла поодаль, закрыв лицо накидкой, лишь красивые дуги ее бровей, да жгучие глаза, полные ужаса, проглядывались сквозь узкую щель ткани.

– Это моя жена.