Ералаш. Elisir d’amore. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 6

– Как зовут тебя, прекрасная незнакомка?

– Если тебе это важно, то Регина, – ответила она.

– А меня зовут Савва, заметь, у нас обоих редкие имена.

Мы повозились с минуту под одеялом, при этом я с удовольствием вдыхал ее запахи – тела, волос, духов, мои руки обнимали ее пьяняще желанное тело, и вдруг Регина стала опускаться, скользить вниз, вот она пробралась к моему паху и горячими губами захватила «удальца» в рот. Я стал гладить ее волосы и плечи. Регина увлеченно двигалась, мне вскоре стало очень приятно, это продолжалось до тех пор, пока я не кончил. Затем она выбралась из-под одеяла и, глубоко дыша, припала к моей груди.

– Милая Региночка, – шептал я. – Я просто хочу тебя, без всего этого, простой естественной любви, хочу обычного секса, прелесть моя.

Минут через пять я вновь возбудился и стал гладить ее тело, бедра и ноги – кожа ее была нежной и бархатистой на ощупь. Я целовал ее плечи и грудь, когда Регина вновь стала опускаться вниз, к моему естеству.

– Ну не надо, пожалуйста, я вовсе не жажду этого, – прошептал я, привставая, но было уже поздно. Властные руки уложили меня обратно, а губы вновь завладели моим «удальцом». Хотя теперь ей пришлось заниматься этим значительно дольше, Регина вновь довела дело до финиша.

– Регина, – шептал я, секундами позже припадая к ее груди. – Я хочу тебя как женщину. Слышишь. Я умоляю тебя, позволь мне любить тебя.

– Нет, Савва, и не надо просить, потому что я не могу.

– Да, я прошу тебя, милая. – Я застонал от желания, у меня было такое ощущение, словно меня лишают чего-то очень сокровенного. – Ты удивишься – за одиннадцать лет моей взрослости я в первые прошу женщину мне отдаться. Позволь мне просто любить тебя и все.

– Я не могу. Пойми меня. Теперь давай просто поспим, скоро настанет утро.

Еще через минуты две:

– Если ты будешь копошиться, я уйду к подружке, в соседнюю комнату.

– Мне кажется, что я и сам уже готов уйти к подружке.

– А как же быть с этим: «… я от вас без ума…».

– Это правда, Регина. Хорошо. Прости. Спи.

Несмотря на, казалось бы, полное удовлетворение, мне по-прежнему хотелось быть с этой женщиной, и прелести своей для меня она ничуть не потеряла. Наверное, у нее имелась веская причина заниматься со мной сексом именно таким вот способом, подумал я. А жаль. Вскоре приятная слабость, разлившаяся по всему моему телу, сделала свое дело, и сон овладел мною.

Я проснулся, когда мои часы показывали половину десятого. Повернул голову и понял что я о дин на кушетке. Я встал, огляделся, натянул брюки, затем заглянул в соседнюю комнату – спальню. Никого. Двуспальная кровать аккуратно застелена. Я был один. Один в чужом номере. А где же та необыкновенная женщина – Регина? И была ли она вообще? Опустошающая легкость в теле подсказала: да, несомненно, была. А сейчас в комнате оставался лишь запах от недавнего присутствия здесь женщины. Или женщин. Я направился в душ. Вода была едва теплой, но мне и такой было достаточно. Искупался с огромным удовольствием. Вытерся за неимением сухих полотенец простынёй. Вернувшись, я оглядел все в поисках хотя бы записки. Ничего! Ни Регины, ни записки, лишь влажные полотенца разбросанные тут и там и вчерашние газеты на стуле. На столе, в шкафу и в тумбочках тоже не было никаких вещей. С ума сойти. Она уехала. Вместе с подружкой, ведь она сказала мне, что в соседней комнате спит ее подружка. А я даже не почувствовал, когда она уходила, не проснулся. Какая жалость!

По-воровски, оглядываясь по сторонам, я покинул чужой номер и спустился лифтом на свой этаж. Кондрат оказался на месте, он лежал в постели в своем в номере.

– Привет, брат, – улыбнулся я ему кисло.

– Ну как, где твоя женщина? – подняв на меня мутные глаза, спросил он вялым голосом.

– Если бы я знал, – ответил я. – Так горько, брат, не поверишь. Нет, поначалу все было хорошо. А затем… В общем, наутро она ушла. Ускользнула. Сбежала. Улетела. И я проснулся один в пустом номере.

– Не терзайся, брат, ей, видимо, надо было уезжать. Или, может ты и прав, лететь, – предположил Кондрат, с трудом выбираясь из постели. – Не расстраивайся, сейчас спустимся к Диме, он даст нам на нее полный расклад – фамилию, адрес и все прочее.

– Действительно, – повеселел я, – и чего это я сам не догадался.

– Потому что любовь не только ослепляет, но и оглупляет, – Кондрат наставительно поднял палец.

Десятью минутами позже мы, захватив с собой по дороге заместителя директора гостиницы Диму, который явно маялся в своем кабинете от безделья, отправились в ресторан при гостинице – завтракать.

– Меня начальник нашего районного БХСС прессует, – со смехом жаловался Дима дорогой. – Я купил недавно новый «жигуль», так он все пристает ко мне: «Ты такой молодой, Дмитрий, а у тебя уже шестая по счету машина, так нельзя, потому что это бросается людям в глаза». А что я ему могу ответить? «Красиво жить не запретишь». Но он же мент, ме-ент, он не поймет. Вот вы, бармены, работники торговли, свои люди, вы меня прекрасно понимаете.

У входа в зал ресторана нас встретила женщина-администратор и провела к столику, расположенному в центре зала. Клиентов сегодня кормили на одной половине зала, другая половина была отгорожена стульями, там велись какие-то занятия – десятка полтора молоденьких девушек с разносами в руках, в малосимпатичной коричневой, похожей на школьную, форме, учились подавать на стол.

– Как вас зовут? – спросил я администратора, когда она нас усадила за столик.

– Нина Ивановна, а что?

– А кто командует этими девушками?

– В данный момент я.

– Могу я попросить вас, Ниниванна, чтобы именно эти девушки нас обслужили? – я изобразил на своем лице улыбку.

– Конечно, которая именно из них? – деловито спросила та.

– Они все выглядят, словно сестрички, – ответил я. – Одинаковые. Вот все пусть и придут, хоть по одной вилочке-салфеточке принесут, но обязательно все. Договорились?

– Ну… хорошо, – сказала та, вопросительно поглядев на Диму.

– Сделайте, – поддержал меня он. – Клиент просит. Хороший, заметьте, клиент.

Кондрат с восторгом разглядывал девушек, минутой позднее окруживших наш столик, любая из которых – 15—16-летних, годилась ему, совсем еще молоденькому бармену, в невесты. Была лишь огромная разница в жизненном опыте. Девушки, стесняясь и краснея, ходили вокруг нашего стола и по очереди что-нибудь приносили, вскоре он был полностью заставлен разнообразной снедью, которую я заказывал без всякой на то нужды.

– Красота, – сказал я, наливая себе в стакан минералки, и тут одна из девушек шагнула ко мне, взяла из моих рук бутылку и, долив, спросила:

– Кому-нибудь еще воды, пожалуйста?

– Спасибо, мне тоже, – Кондрат подставил свой стакан. – Налейте и еще холодненькой принесите. Вы знаете, девушка, что такое сушняк? Нет? Поверьте мне, лучше вам этого не знать. – Он залпом выпил свой стакан, затем повернулся к Дмитрию: – У нас к тебе вопрос. Дамочка из номера пропала. Савва теперь места себе не находит.

– Унесла с собой что-нибудь? – живо спросил он.

– Ага, – усмехнулся я. – Частичку меня в себе. Нет-нет, ничего криминального, просто, когда я проснулся, ее уже не было. А жаль. Я ее не успел даже как следует рассмотреть, но уже влюбился без памяти.

– С вами все понятно, ребята, – рассмеялся Дима. – Проверим по журналу и по листочкам прибытия, номер, фамилия, домашний адрес, прописка, найдем, не сомневайтесь.

– Ну, чего уж там, – сказал я, накалывая на вилку ломтик селедки. – Никто и не сомневается. Фирма у вас серьезная. А пока давайте обедать.

Обед прошел весело, непринужденно, но нам с Кондратом необходимо было спешить – работа ждала.

– Давай на свою дамочку данные, в смысле номер, который она снимала, – деловито сказал Дима, когда мы, завершив обеденную трапезуи щедро расплатившись с Ниной Ивановной, проводили его до кабинета, – ну и имя, конечно.

– А знаешь что, Дмитрий? – поразмыслив, сказал я, – пожалуй, ничего не надо: исчезла, ну и бог с ней – может это и к лучшему, значит – не судьба.

– Возможно, ты и прав, – согласился Дмитрий, пожимая нам руки на прощание. – Но если что, я всегда к вашим услугам.

Приехали мы в ресторан «Пловдив» с небольшим опозданием, и я, схватив меню, отправился к своим столикам.

– А мы уже тут переживали за тебя, – шепнула мне Светка Антипкина, – с вечера каких-то девок с собой увез, ночью в общагу спать не заявился, пропал, думаем, парень.

– Я действительно пропал, Светик, – пожаловался я. – Влюбился безответно. Пожалеешь меня, горемыку, при случае?

Светлана, засмеявшись, убежала по делам.

Вчера, абсолютно честно работая, я получил около 70 рублей чаевых, что было неожиданно и весьма приятно. Сегодня пошел уже второй день моей работы официантом, и я своих клиентов вовсю веселил шутками-прибаутками, не забывая подавать им после десерта книгу предложений.

На этот раз мой «улов» составил «всего» 60 рублей, но и работал я заметно меньше вчерашнего; наши официантки вошли во вкус, стараясь сами всех обслужить, и вовсю перехватывали клиентов, надеясь на щедрые чаевые.

Время близилось к закрытию, было что-то около одиннадцати, и я заскучал; Кондрат пропадал на сцене у музыкантов, планов на вечер никаких не было, и я уже стал было подумывать о том, чтобы эту ночь провести в общежитии; все же там наши дамочки-коллеги для меня были свои, и можно было без проблем с кем-нибудь из них на ночь уединиться – с официанткой или поварихой какой-нибудь. И тут я вспомнил почему-то Ирину – «Желтого цыпленка»; куда она вчера девалась, после того как я ее не очень красиво отвадил, я себе не представлял. Чтобы не расстраиваться, я постарался не думать о женщинах, но в голову то и дело лезли мысли то о Регине, а то почему-то об Ирине.

Рассчитав своих последних клиентов, я стал спускаться по лестнице и вдруг заметил в вестибюле в углу у зеркала… Ирину. Я поначалу не поверил и потряс головой. Нет, видение не исчезло, а даже зашевелилось и стало что-то напевать вслух. Девушка была одна. На ней был строгий коричневый костюм, на голове новая прическа.

«Чего это ради она так причипурилась? – подумал я. – Неужели ради меня?»

– Здравствуй, свет мой, солнышко, Ириша, – незаметно подкравшись сзади, весело прошептал я, обнимая девушку за талию. – Здравствуй, моя сбежавшая невеста.

– Убирайся вон, Савва, – вырвалась из моих рук Ирина и вновь шагнула к зеркалу. Я – следом.

– Не обижайся, радость моя, – проговорил я. – Вернись ко мне, и я все тебе прощу.

– Да? – Ирина, резко повернувшись, посмотрела мне прямо в глаза. – А сам?.. Вот куда ты вчера пропал?

Я не мог поверить своим глазам: девушка меня упрекала, и, казалось, готова была заплакать.

– Я уехал к себе в общежитие, – растерянно сказал я. – Думал, твое вчерашнее предложение это – очередная и не очень удачная шутка, поэтому и смылся. А девушки, что были с Кондратом, оказались проститутками и мы с ними сразу, прямо у общежития расстались. Слово даю. Честное комсомольское.

– А я… я ведь вполне серьезно вчера сказала, что хочу этот вечер провести с тобой.

– Прости, я тебя не понял, – сказал я. – Мне стыдно. – Я склонил голову. – Я сожалею. – И тут же, сменив тему: – Ты тут одна?

Девушка машинально кивнула.

– Что ж, тогда пойдем? – спросил я еле слышно.

– Пойдем, – с готовностью согласилась она.

– Дядя Сеня, – сказал я швейцару, вкладывая ему в ладонь металлический рублик, когда мы, миновав входные двери, стали выходить на улицу, – скажешь Кондрату, – а он к тебе сам подойдет, представится, – что я, Савва, уехал, пусть меня не ждет и не ищет, хорошо?

– Передам, – ответил тот и весело мне подмигнул, после чего мы вышли на улицу. Воздух был влажный, холодало. На такси мы в считанные минуты добрались до гостиницы.

– Это и есть твое общежитие? – с улыбкой спросила Ирина.

– Ну да, тут все живут сообща, ты разве не знала? – весело ответил я, открывая перед ней входную дверь. Мы без труда миновали швейцара, премировав его трояком, и пробрались в мой номер.

– Налей мне чего-нибудь согревающего, – попросила Ирина, усаживаясь на кровать. Я откупорил коньяк, но стаканов рядом с кувшином с водой не оказалось, и тогда я вспомнил, что они после вчерашнего вечера остались в номере Кондрата.

– Ты давно из горлышка пила? – спросил я Ирину.

– Коньяк – никогда, – ответила она улыбаясь. – Не смогу, наверное.

– Давай тренироваться, – сказал я. – Я набираю коньяк в рот, потом целую тебя, и делюсь с тобой, попробуем?

– Ага, попробуем, – согласилась она, снимая куртку, затем коричневый пиджак.

– Снимай уже все, чтобы если проливать, так хоть вещи не попортишь, – предложил я.

Помедлив секунду, Ирина разделась догола и, присев на постель, прикрылась одеялом. Я отхлебнул коньяку, пахучая жидкость опалила рот, и я припав к губам Ирины, понемногу, вместе с поцелуем стал вливать ей в рот коньяк.

– Очень пьяный был поцелуй, – сказала она, смеясь, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

В эту первую нашу с Ириной ночь было все – и поцелуи и упреки, затем страстные стоны и под конец ее легкий, журчащий смех.

– Какая же я была дура, – произнесла Ирина, обнимая меня и подбородком устраиваясь у меня на плече, – что не отдалась тебе еще в прошлом году. Тогда бы все у нас с тобой пошло по-другому.

Я обнял ее и поцеловал в висок.

– А мне лично не о чем сожалеть, ведь сейчас мы вместе.

– Нет, я сожалею, потому что теперь я несвободна в своих поступках, я учусь в универе, а тогда, сразу после техникума, захомутала бы тебя и все время могла быть с тобой рядом.

– Это каким же это образом? – спросил я, смеясь. – Ведь мы с тобой даже не переспали.

– Я тогда еще девушкой была, а ты меня только трахнуть хотел, других намерений в отношении меня у тебя не было, – слегка нахмурившись и надув губки, пожурила она меня.

– И трахнул бы, если бы мама с папой тогда к нам в комнату не ворвались, – напомнил я.

– Я из-за тебя тогда, – Ира легко ударила меня по щеке, затем сразу же в это место поцеловала, – на обследование ходила.

– Какое такое обследование? – удивился я.

– На проверку девственности. Мама заставила. Помню, она сказала еще: «Отнеси эту справку своему жениху Савве, он тебя крепче любить будет».

– Так чего же ты, дуреха, ее не принесла, я такую еще никогда не видел.

– Потеряла.

– Справку?

– Нет. Девственность потеряла, дурачок. Злая на тебя была, вот и…

– Ах ты моя дурочка. – Я прижал девушку к себе. – А помнишь, в ресторане я из-за тебя как-то раз чуть было не подрался. Музыкант-гитарист из кишинёвского ансамбля «Контемпоранул» Андрюша тебя танцевать пригласил, а я приревновал и хотел ему по тыкве дать.

– Помню. А потом еще оказалось, что вы в этом…

– В Оргееве, – подсказал я.

– …ага, в городе Оргееве вы с ним в одном классе учились. Да как-то все глупо с этой девственностью получилось, – обиженно, по-детски добавила она.

– Чего уж теперь, забудь. Эта штучка одноразовая, хлоп и все! Теперь в универе вокруг тебя сотни ребят симпатичных крутятся, многие неглупые, с перспективой, с приличными родителями, жильём и с уверенностью в завтрашнем дне, знай себе выбирай, да пореже ошибайся.

– Они все какие-то… – прошептала Ирина. – Не такие, как ты.

– И слава богу, – вздохнув, сказал я. – Таких как я, поверь, летом надо на осине вешать, а оставшихся зимой в проруби топить, да-да, я себя немного знаю, поэтому и говорю так.

– Нет, неправда, мне с тобой хорошо. – Она затаенно улыбнулась.

– Чего же ты все время бегала от меня?

– Это игра такая – «догони меня» называется. Тебе не понять, ты же мужик. Может, у меня к тебе была такая странная любовь.

– Была? – шутливо отодвинул я ее от себя.

– И есть, – она вновь припала головой к моей груди и мы, поцеловавшись, вновь открыли друг другу свои объятия.

Утром Ирина укатила в университет, а я, поспав еще пару часов, разбудил Кондрата, и мы поехали в ресторан.

– Ну что, Ирка – «Желтый цыпленок» таки сцапала тебя вчера? – спросил он, когда мы садились в такси.

– А как ты?..

– Догадался? – усмехнувшись, спросил он. – Ты даже слова не сказал, свинюка, втихаря смылся, пришлось чуть ли не расследование проводить, чтобы узнать, куда ты делся. Хорошо, швейцар в конце концов сказал.

– Упрек справедливый, принимается к сведению.

В этот день я помогал своим коллегам укладываться – для нашего коллектива конкурс закончился.

Половина наших работников тем же вечером заказным автобусом отправилась домой, другая половина, их тех, что не очень торопились – на следующий день рейсовым.

А через несколько дней на общем собрании, проведенном в ресторане, объявили результаты республиканского конкурса.

Коллектив нашего ресторана занял второе место в республике из почти трех десятков претендентов. «Первое было определено заранее, так что я не в обиде», – с кривой ухмылочкой сказала на это Мамочка.

Славик, работавший официантом на банкете, завоевал первый приз в республике среди официантов по спецобслуживанию. Жора, наш бармен, оказался третьим среди барменов. «Ты подумай, брат, как интересно получается, – сказал я на это Кондрату, – если бы проводился городской конкурс, Жорка тоже бы выше третьего не поднялся – после тебя и меня». – «Или, вернее, тебя и меня, – согласился Кондрат».

«Второе место среди официантов республики в обычном разряде присвоено Савве А-ву», – услышали мы далее. Все стали удивленно на меня оглядываться, а я чуть не заржал. «Он, скажу я вам, очень старался, а также грамотно работал с книгой отзывов и предложений, – заметила Мамочка, оторвав глаза от листка, – так что, коллеги, возьмите себе этот факт на вооружение. Думать надо не только о левых заработках, но также и о престиже. В этом плане Савва – работник новой формации. У таких надо учиться».

P.S. Кстати, сразу же по приезду в родной город я обнаружил в своем почтовом ящике невзрачный квадратик тонкой серой бумаги – повестку в прокуратуру. Следующим же утром я отправился туда – благо все равно было по пути на работу.

Наша районная прокуратура размещалась в отдельно стоящем на перекрестке улиц в одноэтажном неприметном здании, сразу за которым начинался городской парк. Заместитель прокурора Марченко, старый мой знакомый, чья фамилия значилась в повестке, принял меня необычайно любезно и ласково.

– Давай, Савва, заходи и присаживайся, вот тебе ручка, вот тебе листочки. Тут, понимаешь, какое дело… Напиши нам, как у тебя все эти годы складывались отношения с твоим директором общепита – Наиной Васильевной. Все подробно: как и на каких условиях она тебя на работу принимала, сколько, когда и где ты давал ей денег, сколько раз и с кем она выпивала за твой счет, в смысле не рассчитывалась – все в свободной, повествовательной форме. Не помнишь дат, пиши примерно. Замечу тебе, что это все так, для проформы, ваши работники уже все основное написали, а ты нам нужен просто для количества, директор ваша хоть так, хоть этак в ближайшем будущем с работы слетит и отправится под суд. В общем, ты напиши все, что тебе подсказывает твоя гражданская совесть. – Он замолчал и, тогда я поднял глаза и посмотрел на него в упор.

Марченко отвел свой взгляд, а после паузы продолжил:

– Давай-давай, ничего и никого не бойся, она в любом случае начальником больше работать не будет. Потому что взяточница. Высказывайся честно и откровенно. Ты ведь ни в чем не виноват, тебя использовали, ты простой работник.

– Да, – кивнув, подтвердил я, – я простой труженик бутылки и мензурки.

– Ну вот, видишь, как ты меня хорошо понимаешь, – сказал он, задумчиво пожевав губами. – Ну, не буду тебе мешать, пойду, у меня есть и другие дела. Через полчаса вернусь, надеюсь, справишься.

Когда Марченко вернулся, передо мной на столе по-прежнему лежал девственно чистый лист бумаги.

– Ну, что же ты, Савва? Гражданин ты, надо признать, несознательный. – Голос его из тихого стал громовым. – Советую написать все, как было, не раздражай меня, мы тут в бирюльки не играем. Я даю тебе еще час. Подойди к этому делу со всей серьезностью! Кстати, твое будущее тоже в какой-то мере зависит от того, что ты сейчас напишешь.

– В смысле? – откинулся я в кресле.

– В смысле, если ты не напишешь то, что я тебе сказал, я припомню тебе все: и драки в ресторане с твоим участием, и совращение малолетних, и изнасилования… Да-да, изнасилования, может, ты хочешь мне сказать, что их не было? Имя Вячеслава Елдакова о чем-нибудь тебе говорит? То-то же. Мы тебя жалели, прикрывали, потому что прежний прокурор говорил нам, чтобы мы смотрели на ваше баловство сквозь пальцы. Видать, выпивал там, у вас, вот и говорил так. Мы и смотрели сквозь пальцы – но теперь, если ты надумал умничать, то уже очень скоро будешь смотреть на меня сквозь решетку, понял. Я – с этой стороны, где честные люди, а ты с той, где преступники. Потому что то, что вы делали и сейчас делаете, вовсе не баловство. У нас в районе теперь новый прокурор, поэтому не надейся на прежнее снисходительное отношение к себе, этот номер уже не пройдет.

– Все везде одно и то же, – пробормотал я еле слышно, так как от его слов неприятно стеснило грудь.

– Что ты говоришь? – не расслышал Марченко.

– Я должен еще подумать, – сказал я уже громче.

Марченко поглядел на часы.

– Ну, еще час я тебе обещал. Хочешь, закрою тебя здесь, в кабинете, чтобы лучше думалось? Или, может, сразу в камеру, а? Шучу-шучу.

– Я не убегу. А чего бежать, здесь у вас хорошо: прохладно, кресло мягкое, посторонние здесь не крутятся, по пустякам не беспокоят; и вообще, наверное, обходят этот домик стороной. Часок, пожалуй, выдержу.

– Вот-вот, ты подумай, а я пошел.

Прошло еще около двух часов, я успел за это время перебрать у него на столе и в шкафчиках все бумаги, даже подергал ручку сейфа, но он был закрыт.

В коридоре послышались шаги, вошел Марченко, следом за ним в кабинет шагнул еще один мужчина, мне незнакомый, тоже, судя по форме, работник прокуратуры. На столе передо мной лежал все тот же листок бумаги, только теперь на нем были написаны четыре строчки.

– Раз другие вам, гражданин Марченко, все уже написали, – сказал я, поднимаясь со своего места и протягивая ему листок, – то мне в свое оправдание осталось написать лишь это.

Марченко взял листок и прочел вслух:

Уважаемый товарищ Марченко,

довожу до вашего сведения,

что я никого не насиловал,

а лишь проводил половые исследования.

Лицо заместителя прокурора побагровело.

– А? Что? Так ты еще, мля, и поэт, оказывается?! Вон из моего кабинета! Мерзавец! И помни – теперь-то я уж до тебя обязательно доберусь.

Новелла третья. Гамбит от брюнетки

Коктейль «Фиговый листок»

Светлый ром 40 мл.

Вермут 20 мл.

Сок лимона 20 мл.

Смешать компоненты в шейкере, слегка взбить с кубиками льда и подать в бокале. Украсить «пьяной» вишенкой.

Всего лишь есть семь нот у гаммы

зато звучат не одинаково;

вот точно так у юной дамы

есть много разного и всякого

Игорь Губерман

Вскоре после того, как я стал работать в баре кафе «Весна», мне посчастливилось познакомиться с одной хорошенькой девушкой. Звали ее Ольга, ей не было еще и восемнадцати, в текущем учебном году она перешла на последний курс нашего городского медицинского училища. Несмотря на свой совсем еще юный возраст, Ольга была девушкой зрелой и гармонично развитой – как физически, так и интеллектуально. При этом девушка была весьма привлекательна внешне и именно в моем вкусе – яркая брюнетка с зовущим взглядом огромных карих глаз. Она первой выразила желание познакомиться, и я, конечно же, немедленно откликнулся на этот призыв. Девушка не постеснялась в первый же вечер зайти в подсобку, когда я после первых минут нашего знакомства полушутя-полувсерьез предложил ей помочь мне вымыть стаканы, да так и проработала целый вечер до конца смены на месте судомойки. После этого я решил проводить девушку домой, так как время было уже достаточно позднее.

Дорогой Ольга рассказала, что живет в съемной комнате в одном из частных домов вместе с подругой. Не знаю, было ли это случайно, но Ольгиной соседки по комнате в тот вечер дома не оказалась – девушка, по ее словам, уехала в село к родителям, и мы, естественно, провели эту ночь вдвоем.

Мы тайком, даже не включая света, пробрались в комнату, чтобы не беспокоить хозяйку дома, жившую через стенку. Пока Ольга, стесняясь, полоскалась в тазу, прикрывшись от меня дверцей шкафа, я возлежал в постели поверх одеяла уже обнаженный, и вожделение, подогреваемое фантазиями, уже волнами накатывало на меня, горяча тело. Несмотря на то, что практически каждый бармен, благодаря своей профессии, всегда на виду и нередко востребован у женщин, вышло так, что в последние несколько недель сексуальных отношений у меня ни с кем не было. А тут такая замечательная партнерша – юная и хорошенькая.