Колизей

Последняя пляска

Господи, какая ночь!.. Костры заполошные!..Кости будем мы толочь,Крошить мяса крошево.Рыбами – тела обочьВозлежат вповалку…Господи – такая ночь! – умереть не жалко!Грязь глыбаста гульбища,свечками – сугробы:Пляшет во тьме идолище,у разверста гроба.Эта пляска – в простыне! Это я – босая —На снегу пляшу в огне, я лимон кусаю!Эх, кисло-свелодеревянны скулы…Все во мне – померло.Лютым ветром сдуло.Резко клацнет затвор.Шутки шутковали?!..Заливайся, дикий хор!Мало – диковали!Мало с тулов – голов!Мало лезвий точат!Эх, а «…Бог есть любовь» —что немой бормочет?!Вот он, площади круг!По кругу – огнища.Мечутся огни рук.Крылья шубы нищей.Мало в звон – в прах – драк?!Мало – костоломных?!Вою – громче собак,острожных, огромных!Вот и выплясан векдо конца, досуха.Вот он весь, человек —на снегу старухаПляшет, пьяная в дым, —это я, солдаты!Дух мой Богом храним!Это ж я, ребята!Это я – пить… кормить…вата… перевязки…Я!.. – во рву псов – любить —до последней ласки…Я!.. – дышать – вам – рот в рот…дрожью в дрожь – распята…Я, мой нищий народ, —не узнал, ребята?!..Вас рожала… – меж глаз —пот и свет – заплаткой…Эх, пляшу – еще раз! —пред последней схваткой!..Гей, ударьте, ветра!Вытанцуй, могила,Всех, в ком пулей – дыра,в ком – горелось-било!Руки выброшу вам —хлебом – вон из тела:Жуйте! – глоткам и ртам —крошевом летела!И, покуда мой мирголодал в канаве, —Станцевала до дырпятки в вечной славе!Не стреляй…не стреляй…Не стреляйте, братцы!..Гибнет площадь – наш Рай.Не запишут в Святцы.Лишь катится лимонпо снегу в траншею.Лишь огнем опаленкрест на мертвой шее.Ну-ка музыка, брызньсредь костров горючих!Вся ты, нищая жизнь, —в судорге падучей.Вся ты – боль да курок,ветер с духом гари!..…тебя Бог не сберег —С босыми ногами.

Давид и Саул

Ты послушай меня, старик,в дымном рубище пьяный царь.Ты послушай мой дикий крик.Не по нраву – меня ударь.Вот ты царствовал все века,ах, на блюде несли сапфир…Вот – клешней сведена рука.И атлас протерся до дыр.Прогремела жизнь колесомколесницы, тачки, возка…Просверкал рубиновый комна запястье и у виска.Просвистели вьюги ночей,отзвонили колокола…Что, мой царь, да с твоих плечей —жизнь, как мантия, вся – стекла?!..Вся – истлела… ветер прожег…Да босые пятки цариц…Вот стакан тебе, вот глоток.Вот – слеза в морозе ресниц.Пей ты, царь мой несчастный, пей!Водкой – в глотке – жизнь обожгла.Вот ты – нищий – среди людей.И до дна сгорела, дотлашуба царская, та доха, вся расшитая мизгирем…Завернись в собачьи меха.Выпей. Завтра с тобой помрем.А сегодня напьемся мы,помянём хоромную хмарь.Мономахову шапку тьмыты напяль по-на брови, царь.Выйдем в сутолочь из чепка.Святый Боже, – огни, огни…Камня стон. Скелета рука.Царь, зипунчик свой распахнида навстречу – мордам, мехам,толстым рылам – в бисере – жир…Царь, гляди, я песню – продам.Мой атлас протерся до дыр.Царь, гляди, – я шапку кладу,будто голову, что срубил,в ноги, в снег!.. – и не грош – звездумне швырнет, кто меня любил.Буду горло гордое драть.На морозе – пьянее крик!..Будут деньги в шапку кидать.На стопарь соберем, старик.Эх, не плачь, – стынет слез алмазна чугунном колотуне!..Я спою еще много разо твоей короне в огне.О сверкании царских риз,о наложницах – без числа…Ты от ветра, дед, запахнись.Жизнь ладьей в метель уплыла.И кто нищ теперь, кто богат —все в ушанку мне грош – кидай!..Пьяный царь мой, Господень сад.Завьюжённый по горло Рай.

Любовь кабацкая

Эх, горят неоны алой кровью.Выпила я грех из черной кружкиГорода, как молоко коровье,И упала головой в подушки.Ужасом содвинулись громады,Окна – что из черепов – глазницы…Можно в ледяном колодце АдаЗачерпнуть воды – и в смерть напиться.Каблуки напяливают бабы.Кабаки для них до дна раскрыты.Пить вино Христос велел не слабым:Только сильным, только не убитым.Я – живая?!.. – Сохлый лист, мертвячка,Юбки все протыканы иглою.Я наперсток медный, я босячка,Я прикинусь нынче молодою.Пьяною прикинусь и красивой,Нож покажут мне – сорву сережки:Подавись!.. И я была счастливой.И показывал мне месяц рожки.И в окрошку – мало – искрошили.Из горла всю высосали: ртутью.…слышите, меня!.. – меня любили……задушу окурок левой грудью.Животом – на стол. И ребра-прутьяОбожжет расплесканная водка.На безлюбьи. На таком безлюдьи.Нежно так любили.Тайно.Кротко.И монетой тою же платила.Из карманов рваных вынимала.Пьянь, и рвань, и дрянь, – я их любила.Жалко, плохо их любила. Мало.И горит отчаянная люстра,Сыплет снег на плечи, косы, спину:Я люблю вас. Я люблю вас, люди.Люди, никогда вас не покину.И когда поволокут мне телоПьяное – из кабака – к могиле,Прохриплю: я так любить хотела.И любила. И меня любили.По щекам, по крепким скулам били.Пяткою – в живот. Подошвой – выю.Им казалось: ненавидели!.. – любили.…выпьем за любовь. Пока живые.

Японка в кабаке

Ах, мадам Канда,с такими руками —Крабов терзатьда бросаться клешнями…Ах, мадам Канда,с такими губами —Ложкой – икру,заедая грибами…Ах, мадам Канда!..С такими – ногами —На площадях – в дикой неге —нагими…Чадно сияньероскошной столицы.Вы – статуэтка.Вам надо разбиться.Об пол – фарфоровыйхрустнет скелетик…Нас – расстреляли.Мы – мертвые дети.Мы – старики.Наше Время – обмылок.Хлеба просили!Нам – камнем – в затылок.Ты, мадам Канда, —что пялишь глазенки?!..Зубы об ложкуклацают звонко.Ешь наших раков,баранов и крабов.Ешь же, глотай,иноземная баба.Что в наших песняхпрослышишь, чужачка?!..Жмешься, дрожишь косоглазо, собачка?!..…милая девочка.Чтоб нас. Прости мне.Пьяная дура. На шубку. Простынешь.В шубке пойдешьпьяной тьмою ночною.Снегом закроешь,как простынею,Срам свой японский, —что, жемчуг, пророчишь?!Может быть, замужза русского хочешь?!..Ах ты, богачка, —езжай, живи.Тебе не вынестинашей любви.Врозь – эти козьи —груди-соски…Ах, мадам Канда, —ваш перстень с руки…Он укатился под пьяный стол.Нежный мальчикЕго нашел.Зажал в кулаке.Поглядел вперед.Блаженный нищий духом народ.

Кармен забредает в кабак

Спирали синие, и вихри белых слез,И кольца снега вдеты в мочки… —В распахнутую дверь ворвись, мороз,И ты, безумной крови дочка!От зимки злые юбки отряхни,Кроваво-красные отливы, —И в зал влети, где гроздьями – огни,Где лишь пирушкой люди живы…Твое лицо – секира: режет тьму!Процокай, задыхаясь, к стойке,Монету кинь… Воззри на кутерьму,На бивуачный дым попойки…Никто же не узнал тебя, никто!Ни черного костра волос. Ни раныМеж ребер, под измызганным пальто,Где дышат ветры и бураны…Красавица, любовница Кармен!Ты не нужна голодной гили.Ты съешь и выпьешь – а возьмут взаменВсе, чем от века люди жили.Тебя они до косточки сгрызут.Все обсосут, причмокнув, крылья.Скелет – поволокут на Страшный Суд,Сопя, потея от бессилья.Свободу и любовь сожгут дотла.На мощь, на Красоту таращат зенки.Тебя на утлом краешке столаЗаставят танцевать твое фламенко.И будешь каблуком ты в доски бить.Попадают все рюмки с красным.И будешь сытых индюков любитьИ битых селезней несчастных.И будешь ты не яркая Кармен,А просто девка из трактира:Ну, лишку выпила, ну, не встает с колен,И ни гроша не заплатилаЗа грозную и страшную жратву,Питье – серебряной рекою……еще танцую, пью, дышу, живу,От смерти смуглой заслонясь рукою.Ах, душу рви! Ах, вой, гитара, пой!Сорви все струны в гордом крике!Ах, висельник, останусь здесь, с тобой,Мой мир, солдат, палач, пацан, владыка.И мне осталась только эта страсть:Покуда лезвие мне под ребро не всадят —Убить. Любить. Успеть. Урвать. Украсть —С цыганской кровью черт не сладит!.. —Зацеловать, затискать этот мир,Пропитый в закоулках окаянных:Потертый и прожженный весь, до дыр,Любовный, бедный, яростный, – желанный.

Убийство в кабаке

Ах, все пели и гуляли. Пили и гуляли.На лоскутном одеяле скатерти – стоялиРюмки с красным, рюмки с белым,черным и зеленым…И глядел мужик в просторы глазом запаленным.Рядом с ним сидела баба. Курочка, не ряба.На колени положила руки, костью слабы.Руки тонкие такие – крылышки цыплячьи…А гулянка пела – сила!.. – голосом собачьим…Пела посвистом и воем, щелком соловьиным…Нож мужик схватил угрюмый —да подруге – в спину!Ах, под левую лопатку, там, где жизни жила…Побледнела, захрипела: – Я тебя… любила…Вдарьте, старые гитары! Мир, глухой, послушай,Как во теле человечьем убивают душу!Пойте, гости, надрывая вянущие глотки!Закусите ржавость водки – золотом селедки!Нацепите вы на шеи ожерелья дыма!..Наклонись, мужик, над милой,над своей любимой…Видишь, как дымок дымится —свежий пар – над раной…Ты сгубил ее не поздно. Может, слишком рано.Ты убил ее любовью. Бог с тобой не сладит.Тебя к Божью изголовью – во тюрьму – посадят.Я все видела, бедняга… На запястьях – жилы…Ты прости, мой бедолага, – песню я сложила.Все схватила глазом цепким, что ножа острее:Рюмку, бахрому скатерки, выгиб нежной шеи…Рыбью чешую сережек… золото цепочки…Платье, вышитое книзукрови жадной строчкой…Руки-корни, что сцепили смерти рукоятку…На губах моих я помню вкус кроваво-сладкий…Пойте, пейте сладко, гости!Под горячей кожей —О, всего лишь жилы, кости, хрупкие до дрожи…Где же ты, душа, ночуешь?!Где гнездишься, птица?!Если кровью – захлебнуться…Если вдрызг – разбиться…Где же души всех убитых?!Всех живых, живущих?!..Где же души всех забытых?!..В нежных, Райских кущах?!..Об одном теперь мечтаю: если не загину —Ты убей меня, мой Боже, так же —ножом в спину.

«С клеенки лысой крохи стерли…»

С клеенки лысой крохи стерли.Поставили, чем сбрызнуть горло.Вот муравейник, дом людской:Плита и мышка под доской.Виньетки вьюжные, надгробные.Кухонный стол – что Место Лобное:Кто выпьет тут – сейчас казнят.Кто выйдет – не придет назад.Вы, дворники, мои ребята.Истопники, мои солдаты.Пила я с вами до заката.Я с вами ночку пропила.Лазурью глотку залила.Спалила ртутью потроха!Я сулемой сожгла – дыха…Цианистый я калий – ем!Рассвет. Лопаты и меха.Рассвет. А ну его совсем.

Свадьба в кабаке

Я на свадьбе гуляю нынче —на чужой, ох, не на своей!И сверкает жемчужная низкау меня меж шальных грудей.Груди белые все в морщинах.Не сочту я злобных морщин.Вся шаталась, как в бусах, в мужчинах!..Вот и нету со мной мужчин.Эта жизнь, как голодная крыса,то укусит, то юркнет в щель…Уходящую – надобно сбрызнуть.Пусть ударит в голову хмель.Как лелеяли, как ласкали!..Вместо рук – гудит пустота.Меж серебряными вискамисмерть мою целую в уста.Как невеста красива, Боже.Как сияет белая ткань.Как она на меня похожа.Эта нищенка, эта дрянь.Те же серьги до плеч – для соблазна.Тот же алый рот – для греха.И такою же зверью несчастнойсмотрит ввысь головы жениха.Жизнь – крутая, святая сила.Для любви раздвинь ложесна.А потом распахнет могилудля тебя только Смерть одна.И забьешься в крик, разрываякружевную, до пят, фату:Я живая! Бог, я живая!..Не хочу идти в пустоту!..Жить хочу!..…В головах постлать быэтой девочке – поле, снег.Все гремит последняя свадьба.На подносах уносят век.И я, вусмерть пьяная, плачу,оттого, как свет этот груб,и в ладонях моих горячих —лик, целованный сотней губ;и я рюмку себе наливаюда под самое горло огня:Господи, пока я живая,выдай Ты за Себя меня.

«Ах, девочка на рынке…»

Ах, девочка на рынке,В кулаке – гранат!Давай гулять в обнимку.Пусть лешаки глядят.Плещи в меня глазами —В них черное вино.Дай мне пронзить зубамиКровавое зерно.А зерна снега валят,Крупитчаты, крупны…Твой роттвой плод захвалит!Раскупят! О, должны!..И деньги искрят, льютсяВ смуглявину руки —За счастье жизни куцей,За сладкий сок тоски.

Василий Блаженный

Напиться бы, ах, напиться бы,напиться бы – из горсти…В отрепьях иду столицею.Устала митру нести.Задохлась!.. – лимон с клубникою?!.. —железо, ржу, чугуны —тащить поклажей великоюна бешеной пляске спины.Я выкряхтела роженочка —снежок, слежал и кровав.Я вынянчила ребеночка —седую славу из слав.Какие все нынче бедные!Все крючат пальцы: подай!..Все небо залижут бельмами!.. —но всех не пропустят в Рай.А я?.. Наливаю силоюкандальный, каленый взгляд.Как бы над моей могилою, в выси купола горят.Нет!.. – головы это! Яблоки!Вот дыня!.. А вот – лимон!..Горят последнею яростьювсех свадеб и похорон.Пылают, вещие головы,власы – серебро да медь,чернеющие – от голода,глядящие – прямо в смерть!Шальные башки вы русские, —зачем да на вас – тюрбан?!..Зачем глаза, яшмы узкие,подбил мороз-хулиган?!..Вы срублены иль не срублены?!..…Ох, Васька Блаженный, – ты?!..Все умерли. Все отлюблены.Все спать легли под кресты.А ты, мой Блаженный Васенька —босой – вдоль черных могил!Меня целовал! Мне варежкипоярковые подарил!Бежишь голяком!.. – над воблоюсмоленых ребер – крестанаживка, блесна!.. Надолго ликрестом я в тебя влита?!Сорви меня, сумасшедшенький!Плюнь! Кинь во грязь! Растопчи!Узрят Второе Пришествие,кто с нами горел в ночи.Кто с нами беззубо скалился.Катился бревном во рвы.Кто распял. И кто – распялилсяв безумии синевы.А ты всех любил неистово.Молился за стыд и срам.Ступни в снегу твои выстыли.Я грошик тебе подам.Тугую, рыбой блеснувшуюпоследнюю из монет.Бутыль, на груди уснувшую:там водки в помине нет.Там горло все пересохшее.Безлюбье и нищета.Лишь капля, на дне усопшая, —безвидна тьма и пуста.А день такой синеглазенький!У ног твоих, Васька, грязь!Дай, выпьем еще по разику —смеясь, крестясь, матерясь —еще один шкалик синего,презревшего торжество,великого,злого,сильногобезумиятвоего.

«Ты вскинул бокал темно-красного…»

Ты вскинул бокал темно-красного,Прищурясь, насмешкой сжег:– За очи твои прекрасные!За твой золотой зубок!.. —Поджаренная, готовая,Пласталась, – жратвы удел!..Да ты через кровь ХристовуюВ упор на меня глядел.

Видение Исайи о разрушенииВавилона

симфония в четырех частях

Adagio funebre

Доски плохо струганы. Столешница пуста.Лишь бутыль – в виде купола.Две селедки – в виде креста.Глаза рыбьи – грязные рубины.Они давно мертвы.Сидит пьяный за столом. Не вздернет головы.Сидит старик за столом. Космы – белый мед —Льются с медной лысины за шиворот и в рот.Эй, Исайка, что ль, оглох?!.. Усом не повел.Локти булыжные взгромоздил, бухнул об стол.Что сюда повадился?.. Водка дешева?!..Выверни карманишки – вместо серебра —Рыболовные крючки, блесна, лески… эх!..Твоя рыбка уплыла в позабытый смех…Чьи ты проживаешь тут денежки, дедок?..Ночь на денет на голову вороной мешок…Подавальщица грядет. С подноса – гора:Рыбьим серебром – бутыли: не выпить до утра!..Отошли ее, старик, волею своей.Ты один сидеть привык. Навроде царей.Бормочи себе под нос. Рюмку – в кулак – лови.Солоней селедки – слез нету у любви.………………………………………………………………

Andante amoroso

А ты разве пьяный?!.. А ты разве грязный?!.. Исаия – ты!..На плечах – дорогой изарбат…И на правом твоем кулаке —птица ибис чудной красоты,И на левом – зимородковы крылья горят.В кабаке родился, в вине крестился?!..То наглец изблюет,Изглумится над чистым тобой…Там, под обмазанной сажей Луной,в пустынном просторе,горит твой родимый народ,и звезда пророчья горит над заячьей, воздетою твоею губой!Напророчь, что там будет!.. Встань – набосо и наголо.Руку выбрось – на мах скакуна.Обесплотятся все. Тяжко жить. Умирать тяжело.Вся в кунжутном поту, бугрится спина.Ах, Исайя, жестокие, бронзой, очи твои —Зрак обезьяны, высверк кошки, зверя когтистого взгляд… —На тюфяках хотим познать силу Божьей любви?!.. —Кричи мне, что видишь. Пей из белой бутыли яд.Пихай в рот селедку. Ее батюшка – Левиафан.Рви руками на части жареного каплуна.И здесь, в кабаке кургузом, покуда пребудешь пьян,Возлюблю твой парчовый, златом прошитый бред, —дура, лишь я одна.……………………………………………………………………

Allegro disperato

Зима возденет свой живот и Ужас породит.И выбьет Ужас иней искр из-под стальных копыт.И выпьет извинь кабалы всяк, женщиной рожден.Какая пьяная метель, мой друже Вавилон.Горит тоскливый каганец лавчонки. В ней – меха,В ней – ожерелья продавец трясет:«Для ЖенихаНебеснаго – купи за грош!..» А лепень – щеки жжет,Восточной сладостью с небес, забьет лукумом рот.Последний Вавилонский снег. Провижу я – гляди —Как друг у друга чернь рванет сорочки на груди.С макушек сдернут малахай. Затылком кинут в грязь!Мамону лобызает голь. Царицу лижет мразь.Все, что награблено, – на снег из трещины в стенеПосыплется: стада мехов, брильянтов кость в огне,И, Боже, – девочки!.. живьем!.. распялив ног клешниИ стрекозиных ручек блеск!.. – их, Боже, сохрани!.. —Но поздно! Лица – в кровь – об лед!.. Летят ступни, власы!..Добычу живу не щадят. Не кинут на весы.И, будь ты царь или кавсяк, зола иль маргарит —Ты грабил?!.. – грабили тебя?!.. – пусть все в дыму сгорит.Кабаньи хари богачей. Опорки бедняка.И будешь ты обарку жрать заместо каймака.И будет из воды горох, дрожа, ловить черпак, —А Вавилон трещит по швам!.. Так радуйся, бедняк!..Ты в нем по свалкам век шнырял. В авоськах – кости нес.Под землю ты его нырял, слеп от огней и слез.Платил ты судоргой телес за ржавой пищи шмат.Язык молитвою небес пек Вавилонский мат.Билет на зрелища – в зубах тащил и целовал.На рынках Вавилонских ты соль, мыло продавал.Наг золота не копит, так!.. Над бедностью твоейГлумился подпитой дурак, в шелку, в венце, халдей.Так радуйся! Ты гибнешь с ним. Жжет поросячий визг.Упал он головою в кадь – видать, напился вдрызг.И в медных шлемах тьма солдат валит, как снег былой,И ночь их шьет рогожною, трехгранною иглой.Сшивает шлема блеск – и мрак. Шьет серебро – и мглу.Стряхни последний хмель, червяк.Застынь, как нож, в углу.Мир в потроха вглотал тебя, пожрал, Ионин Кит.А нынче гибнет Вавилон, вся Иордань горит.Та прорубь на широком льду.Вода черным-черна.Черней сожженных площадей.Черней того вина,Что ты дешевкой – заливал – в луженой глотки жар.Глянь, парень, – Вавилон горит: от калиты до нар.Горят дворец и каземат и царский иакинф.Портянки, сапоги солдат. Бутыли красных вин.А водка снега льет и льет, хоть глотки подставляй,Марой, соблазном, пьяным сном, льет в чашу, через край,На шлемы медной солдатни, на синь колючих щек,На ледовицу под пятой, на весь в крови Восток,На звезд и фонарей виссон, на нищих у чепка, —Пророк, я вижу этот сон!.. навзрячь!.. на дне зрачка!.. —Ах, водка снежья, все залей, всех в гибель опьяни —На тризне свергнутых царей, чьи во дерьме ступни,Чьи руки пыткой сожжены, чьи губы как луфарьПеченый, а скула что хлеб, – кусай, Небесный Царь!Ешь!.. Насыщайся!.. Водка, брызнь!.. С нездешней высотыСтруей сорвись!.. Залей свинцом разинутые рты!Бей, водка, в сталь, железо, медь!.. Бей в заберег!.. в бетон!..Последний раз напьется всмерть голодный Вавилон.Попойка обескудрит нас. Пирушка ослепит.Без языка, без рук, без глаз – лей, ливень!.. – пьяный спитЛицом в оглодьях, чешуе, осколках кабака, —А Колесницу в небе зрит, что режет облака!Что крестит стогны колесом!..В ней – Ангелы стоятИ водку жгучим снегом льют в мир, проклят и проклят,Льют из бутылей, из чанов, бараньих бурдюков, —Пируй, народ, еще ты жив!.. Лей, зелье, меж зубов!..Меж пальцев лей,бей спиртом в грудь,бей под ребро копьем, —Мы доползем, мы… как-нибудь… еще чуть… поживем………………………………………………………………………

Largo. Pianissimo

Ты упал лицом, мой милый,В ковш тяжелых рук.В грязь стола,как в чернь могилы,Да щекою – в лук.Пахнет ржавая селедкаПищею царей.Для тебя ловили кроткоСети рыбарей.Что за бред ты напророчил?..На весь мир – орал?!..Будто сумасшедший кочет,В крике – умирал?!..Поцелую и поглажуЧереп лысый – медь.Все равно с тобой не слажу,Ты, старуха Смерть.Все равно тебя не сдюжу,Девка ты Любовь.Водки ртутной злую стужуСтавлю меж гробов.Все сказал пророк Исайя,Пьяненький старик.Омочу ему слезамиЯ затылок, лик.Мы пьяны с тобою оба…Яблоками – лбы…Буду я тебе до гроба,Будто дрожь губы…Будут вместе нас на фреске,Милый, узнавать:Ты – с волосьями, как лески,Нищих плошек рать, —И, губами чуть касаясьШрама на виске, —Я, от счастия косая,Водка в кулаке.

Милостыня

Подайте, милые, на шкаликГосподней грешнице, рабе!В мешке с дырой, в рыбацкой шали,c алмазным потом на губе!Сижу на рынке я в сугробе.Устану – лягу в жесткий снег.Как будто я лежу во гробе,и светят полукружья век.И вновь стручком в морозе скрючусь,и птичьи лапки подожму.Свою благословляю участь.В собачьих метинах суму.Пошто сошла с ума? Не знаю.Так счастливо. Так горячо.И тычет мне людская стаято грош, то черный кус в плечо.А нынче помидор подмерзлыймне светлый Ангел тихо дал:ешь, детка, мир голодный, грозный,но в нем никто не умирал.И я заплакала от счастья,и красную слизала кровьс ладони тощей и дрожащей,с посмертной белизны снегов.

Волковы бани

Ветки черны. Святый Боже.Переулок, будто мордаВолка. Мы с тобой похожи:узкий череп, рыбья хорда.Шерсть вся вздыбилась на холке —пряди слипшиеся снега…Баня зимняя!.. – для волка.Будешь чище человека.В душной, яростной парилке,черной мордой – в шайке бычьей —мокрый хвост… – и бьется жилкойжизнь: людская, зверья, птичья,Барабанная, лопатья,лом, кирка, метла, скребница…Шкуры сброшенное платье.Ребер бешеные спицы.Ни наесться. Ни напиться.Тусклый свет. Предбанник гулкий.В бане моется волчица —в Криволапом переулке.Завтра когти вспять оттянут!В печень – нож! В загривок – пулю!…Мойся. Чистыми восстанут,кто в грязи – в грехе – уснули.

Блаженная и пьяный пророк

– Вся я – терние!..Вся я – вервие!..Бусы зимние,Убрусы смертные…Рыба хариус —Тело нежное…Жамкнут – харями —Душу грешную!..– Чавкай варево,Гавкай вражину, —Смерть повалится —Снег в овражину…Над хламидоюДа над хлебовомВспыхнет митроюМесто Лобное!..– Батька, батюшка,Весь ты пьяненький…Руки – баржами…Бездыханненький…Длани – язвами…Пальцы – крючьями…По мне лазают —Нитка ссучена!..– Ах ты, дурочка,Глаза фосфорны.Ах ты, дудочка,Свист под космами.Шелопутная,Подвагонная, —А глаза твои —Халцедонные…Ты зачем ко мне,Дура, цепишься?!..В лысый лбище мойГубой целишься?!..Ты сигай в костер!Со мной не балуй!Ты в мороз – топорЛучше поцалуй!..Я – исчадие.Я – несчастие.Страстотерпие.Звездовластие.Я всему чужой.Мой отмерен срок.На земле большойЯ один – Пророк.– Бормочи тишей…Все вертается…Твой язык взашейЗаплетается…Не реви… не лейСлезы – водкою…Я одна тебеЛягу – лодкою…Отдохни… ложись —На меня… в меня…Бедный, что за жись —Корма нет в коня…Обхвати… ломай…Да грызи, кусай!..Ешь, похваливай,Наземь не бросай…Запах мой вдохни…Рот куском утри…Мы в тобой одни —Только не умри!..Оком мир пожри!..Съешь меня до крох!.. —Только не умри:Мой последний вздох…Под забором – сдох?!.. —Под ключицей – крест?!.. —Мой последний БогВ ожерелье звезд.– Тебя хвать, халда,Как в кулак свечу!..Ты одна – беда!.. —Миру по плечу.Мир палил-палил!Мир пылал-пылал!Мир стрелял-стрелял —Он стрелять устал.А юродский дух,А родная грязь —Наш пирог на двух,Что жуем, смеясь,Меж дрезинами,Вагонетками,Меж разинями,Малолетками,Средь сивеющих,Гласом сипнущих,Средь живеющих,Среди гибнущих, —И – смерч нефтянойВсех духов среди!.. —Наш пирог больной,Вензель на груди,Вензель сахарный,Со смородиной:«ТЫ ЮРОДИВАЯ.Я ЮРОДИВЫЙ».

«По Радищевской улице…»

По Радищевской улицеКолобком я качу.Ночь.– …тресветлая, умница!.. —Я Луне бормочу.Я – бескрылою Никою —По вьюге – к кабаку.Я корзину с клубникоюКо Кресту волоку.

Девочка в кабаке на фоне восточного ковра

Закоченела, – здесь тепло… Продрогла до костей…Вино да мирро утекло. Сивухой жди гостей!Ты белой, гиблой ртутью жги раззявленные рты.Спеши в кабак, друзья, враги, да пой – до хрипоты!С немытых блюд – глаза грибов. Бутылей мерзлых полк.Закончился твой век, любовь, порвался алый шелк.В мухортом, жалком пальтеце, подобная ножу,С чужой ухмылкой на лице я средь людей сижу.Все пальтецо – в прошивах ран. Расстреляно в упор.Его мне мальчик Иоанн дал: не швырнул в костер.Заколку Петр мне подарил. А сапоги – Андрей.Я – средь клыков, рогов и рыл. Я – с краю, у дверей.Не помешаю. Свой кусок я с блюдечка слижу.Шрам – череп пересек, висок, а я – жива сижу.Кто на подносе зелье прет да семужку-икру!.. —А мне и хлеб рот обдерет: с ним в кулаке – помру.Налей лишь стопочку в Раю!.. Ведь все мои – в Аду…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.