Жизнь на пути всех зол. Взгляд на историю Румынии и Молдавии

При Штефане Великом решимость правителя дать бой нашла поддержку в стране. Но в 1538 г. все слишком хорошо помнили падение Венгрии и поход турок на Вену. И древний инстинкт самосохранения восстал в душах молдаван с неодолимой силой, разогнав воспоминания об успехах, силе и временами даже величии предыдущих 180 лет их истории.

Бояре потребовали от правителя сдаться туркам, и тот, не найдя поддержки в стране, бежал из Молдавии чтобы не быть выданным султану. Молдавия, еще недавно одерживавшая блестящие победы, теперь безропотно стерпела вступление турецкой армии в свою столицу, принятие обязательств по выплате дани, передачу османам порта Тигины (в наше время Бендеры) на юго-востоке страны.

Интересно, что в 1541г. Петру Рареш вернулся на молдавский престол и отомстил за нанесенные обиды, казнив предводителей протурецкого заговора. Но сделал он это только после того, как убедил султана в своей лояльности и прибыл в Молдавию в качестве турецкого вассала. Может быть, в глубине души Петру рассчитывал, что, вернув власть, сможет вскоре избавить страну от турок, но это произошло только 340 лет спустя. Теперь пришла очередь и второму румынскому государству сполна узнать горечь бессилия и тяжесть угнетения.

Отказ Молдавии от борьбы оказался завершением героической эпохи, открывшей историю существования румынских государств. Она была менее яркой, чем легендарные времена перехода от варварства к цивилизации у многих других народов мира. Просвет в румынском кошмаре оказался коротким – достаточным для создания основ государственности, но слишком маленьким для значительных свершений. Новорожденные княжества подверглись давлению более сильного врага, во многом повторив судьбу полудикой Дакии, оказавшейся на пути Римской империи. К тому же румынам приходилось преодолевать не только силу могущественной империи, но и собственную психологию, порожденную слишком тяжелым и противоречивым историческим опытом. Такая задача явно превосходила их возможности. И, в конце концов, беспощадная история убедительно продемонстрировала правоту пессимистов и безнадежность попыток изменить румынскую судьбу к лучшему.

Тем не менее, 14 и 15 века оказались наполнены большим смыслом для румынской истории, чем первые столетия до и после Рождества Христова. В отличие от Дакии средневековые румынские княжества не стали бороться до конца, и возможно именно поэтому заложенные в это время основы государственности и культуры не погибли, их развитие продолжилось в условиях турецкого господства.

В тени империи

После разгрома турками Венгрии в 1526г. и до Пятнадцатилетней войны в конце 16 века, с которой началось медленное и трудное контрнаступление немцев и венгров, турецкое господство на румынских землях находится в апогее. Никогда Валахия и Молдавия не были столь беззащитны перед лицом неодолимой империи, как в 16 веке. Турецкие владения окружали Валахию почти со всех сторон. Географическое положение Молдавии было другим, но урок, преподанный турками в 1538г. был слишком нагляден, а сосед и наиболее вероятный союзник в борьбе против них – Польша – явно слабее империи. Турки начали захват румынских территорий, включив в состав империи области в низовьях Дуная (Килия, Брэила, Тигина) и опорные пункты на среднем течении этой реки (Джурджу и Турну).

Румынским княжествам были, таким образом, перекрыты доходные торговые пути из Центральной Европы на Ближний Восток, а их важнейшие центры оказались в пределах быстрой досягаемости для расположенных в этих городах турецких отрядов. Наконец, Молдавия и Валахия находились в состоянии почти постоянного внутреннего разброда, бесконечных смен власти и борьбы за нее – их примитивные и незрелые политические системы с трудом выдерживали такое испытание, как зависимость от Османской империи.

Сама империя подошла к высшей точке своего могущества. Когда в 1534г. султан Сулейман Великолепный захватил Месопотамию, Османское государство достигло наибольшего территориального расширения. А вот дальнейшие завоевания на Западе оказались под вопросом.

Блестящая победа при Мохаче означала не окончание борьбы, а ее начало. Ранее военно-политическая система Венгрии наглядно показала свои недостатки, но теперь турки почувствовали и ее преимущества. В условиях наличия в стране многих центров власти разгром королевской армии, гибель самого монарха и захват столицы были недостаточны для ее завоевания. Местные предводители венгерского дворянства организовывали сопротивление, и венгры год за годом продолжали с отчаянным упорством сражаться за каждую область, город, замок.

Помимо этого, войдя в центр Европы, турки оказались лицом к лицу с Германской империей – государством рыхлым и неповоротливым, но обладавшим большими людскими и экономическими ресурсами. Когда турки взяли Буду и подошли к Вене, опасность заставила Германию мобилизовать свои ресурсы. Организатором обороны Центральной Европы стала династия Габсбургов. Ее австрийские владения превратились в основной центр сопротивления. Закрепившийся за представителями династии выборный пост германского императора давал в ее распоряжение не всегда надежный, но обширный и богатый тыл.

И, наконец, после разгрома Венгрии под власть Габсбургов перешла, отчасти принудительно, но в основном по причине понимания необходимости объединения сил против турецкой угрозы, почти половина венгерских территорий. Речь идет о севере (нынешней Словакии), где по соседству с Веной в Пожони (теперь Братислава) стал собираться после потери Буды венгерский парламент, восточной Венгрии, узкой полоске западных венгерских земель между турецкой провинцией и собственно Австрией, и Хорватии. Так было положено начало Австрийской империи, которой предстояло расширяться и крепнуть по мере оттеснения турок назад в Азию.

Но все это было впереди, а пока приходилось вести тяжелые оборонительные войны. Они продолжались с незначительными перерывами до 1568г. Семь больших походов, возглавленных Сулейманом Великолепным, множество более мелких операций не привели к окончательному овладению Венгрией, не приблизили турок к захвату Вены, а мечта о завоевании лежащих дальше на запад центров христианской Европы становилась все более далекой и несбыточной. В 1566г. Сулейман умер во время осады Сигетвара – венгерской крепости, прикрывавшей путь к Вене, защитники которой все погибли в боях, но заставили измотанную турецкую армию повернуть обратно. Самый могущественный из османских султанов так и не смог завершить дело, которому посвятил большую часть своей жизни – завоевание Венгрии.

Здесь заключается одна из причин, и она, скорее всего, самая важная, сохранения румынской государственности. Упоенные собственными успехами и могуществом турки слишком стремились к великим целям и дальним горизонтам, до слабых, зажатых в тиски турецких владений и чаще всего покорных дунайских княжеств у них просто не доходили руки. Впрочем, многое зависело и от поведения самих румын, которым снова надо было использовать накопленный веками опыт выживания бок о бок с более сильными завоевателями. А умение быть покорными и полезными для захватчиков всегда, когда это возможно, прятаться и убегать, когда положение ухудшается, и оказать сопротивление в случае самой крайней необходимости приобрели в румынском обществе силу инстинкта.

Вначале о двух последних пунктах этого списка. Хотя оказанное в героическую эпоху сопротивление турецкому нашествию и завершилось поражением, турки все же усвоили, что в крайнем случае румыны будут сражаться. Конечно, это не значило, что турки не могли завоевать Валахию и Молдавию. Предприняв последовательную кампанию в течение нескольких лет подряд, расставив на равнине сильные гарнизоны, постоянно нанося удары по горным районам, империя, скорее всего, смогла бы сломить сопротивление, особенно в 16 веке, когда у румын не могло быть достаточно сильных союзников. Но такая кампания потребовала бы больших трат и усилий, а у турок было много дел на более важных направлениях экспансии – венгерском, персидском, итальянском.

В 1520-х годах турецкий правитель города Видина собственными силами предпринял попытку захватить Валахию и превратить ее в турецкую провинцию, но валахи под предводительством князя Раду III (1522 – 1523, 1524, 1524 – 1525, 1525 – 1529гг. – само перечисление дат многочисленных свержений и возвращений правителя к власти свидетельствует о смутных временах) отбили эту локальную попытку. Основные же силы султана, как мы знаем, в те годы были заняты на венгерском и немецком направлениях.

Отсюда следует переход к первому пункту – империи небезуспешно внушалось убеждение в том, что если румын не припирать к стенке, они будут тихими, покорными и незаметными. Покорность туркам и составляла суть валашской и молдавской политики на протяжении большей части 16 века. А это имело значительные экономические и внутриполитические последствия.

Бремя зависимости и власть аристократии

Вассальная зависимость от Османской империи выражалась в первую очередь в обязательстве платить дань. Предкам румын наверняка тоже нужно было что-то отдавать приходившим на их земли завоевателям, но новые – цивилизованные, оседлые, государственные – формы жизни народа внесли здесь поправки в худшую сторону. Прятаться стало не с руки – теперь сами верхи румынского общества в лице аристократии и государства препятствовали этому. Возможности экономики возросли, но стало легче и отбирать произведенное.

Специфическим обстоятельством румынской зависимости от Турции, способствовавшим беспредельному росту поборов, было крайнее распыление ответственности. Не контролируя данную территорию непосредственно, османы могли требовать выплаты дани в нужных им объемах, особо не задумываясь о том, до какой степени будет разорено население, вынужденное нести это бремя. В свою очередь, повышавшие налоги и оброки власти и землевладельцы всегда могли сослаться на требования турок об увеличении повинностей.

Ситуацию должны были регулировать князья, но они либо были бессильны, либо играли отрицательную роль. Правители слишком часто менялись. В 16 веке Валахией правили 24 князя, а так как многие из них приходили к власти и снова теряли ее по нескольку раз, то всего смен власти было 32. Следовательно, средняя продолжительность правления была три с небольшим года. Ненамного стабильнее было в Молдавии – 16 князей и 23 смены власти. Как мы уже знаем, этому способствовала внешняя уязвимость и зависимость княжеств, создававшая постоянный соблазн призвать иностранную помощь против не понравившегося правителя. Возможно, сыграло роль и более глубокое и древнее обстоятельство – меньшая степень сплоченности у народа, создавшегося из смешения множества разных переселенцев и беженцев, а не на основе первобытного племени.

Наиболее глубоким последствием этого распыления социально-экономической ответственности и хронической политической нестабильности стало глубочайшее привитие в румынских землях «неформальной» эксплуатации. Значение законодательных и договорных норм в восточных деспотиях, какой была Османская империя, всегда было ограниченным, поскольку ведущую роль играли реальные отношения власти. Однако последствия такого подхода смягчались наличием стабильной властной иерархии, которая, пока государство держалось, обеспечивала соблюдение постоянных правил игры. Более раннее византийско-болгарское влияние, дополненное теперь османским господством, эффективно способствовало привитию на полудикой румынской почве этой восточной правовой культуры.

Но свойственная Валахии и Молдавии хроническая нестабильность внесла здесь свои коррективы. Не сдерживаемое ни волей государства, как на Востоке, ни властью закона, как на Западе, угнетение приобретало самые дикие (и в смысле беспорядочных, и в смысле особо тяжелых) и непредсказуемые формы, при которых грань между законными привилегиями государства и правящих классов, с одной стороны, и коррупцией, с другой, была практически незаметна. Такие порядки укрепляли в народе приобретенные ранее ощущение безнадежности заботы о росте собственного благосостояния и борьбы за свои права, чувство покорности беспощадной судьбе, осознание необходимости быть бедным, прятаться и обманывать бесчисленных, неодолимых и непредсказуемых в своей жадности и жестокости угнетателей.

Если на заре существования княжеств в них возникали более-менее стабильные династии (самой продолжительной в румынской истории династией стали Басарабы, правившие Валахией от основания государства до 1436г.), то к 16 веку уже упоминавшаяся нами хаотическая система престолонаследия привела к положению, при котором на престолы княжеств могли претендовать представители нескольких десятков крупных аристократических семей. Постепенно сложился порядок, при котором новый князь избирался боярами, но и он соблюдался крайне редко. Как правило, дело сводилось к перевороту с участием той или иной иностранной армии, а в конце рассматриваемого периода – к назначению князя османским султаном.

Турки поощряли разброд в верхах Молдавии и Валахии, так как постоянная борьба за власть была важнейшим механизмом увеличения дани. Чтобы вступить во власть, князь должен был быть утвержден Турцией. За это полагалась отдельная выплата – большой мукарер. С целью получить одобрение султана претенденты на румынские троны соревновались в увеличении этих поборов, наращивании основной дани – харача, прочих выплатах турецкому государству и взятках его представителям.

Основным товаром, поставляемым Валахией и Молдавией в Турцию, было зерно. В 16 веке еще недавно дикие Карпато-дунайские земли приобрели для Османской империи большое значение как один из основных и уж точно самый удобный в силу территориальной близости поставщик зерна в Константинополь. Вассальные княжества продавали его по установленным турками ценам, а нередко поставляли бесплатно. И не имели права продавать в другие страны.

Экономические возможности Валахии и Молдавии возросли в силу двух причин – освоения плодородных земель на равнинах и беспощадного роста налогов, вынуждавшего крестьян делать все возможное для увеличения производства. Годовой налог с крестьянского хозяйства менялся в 16 веке следующим образом: 1521 – 1557гг. – 86 аспров, 1558 – 1566гг. – 212 аспров, 1585 – 1591гг. – 550 аспров, 1592 – 1594гг. – 946 аспров. Большинство румын, получивших в 14 и 15 веках возможность выйти из укромных долин и распахать плодородные земли на равнинах, теперь поплатились за это жестоким рабством, и рост производства уже не приносил повышения благосостояния.

Вероятно, в то время начинается изменение пейзажа румынских равнин. Покрывавшие их ранее обширные леса все более активно сводятся и области становятся степными. Меняется и социальный облик общества. Разорительные налоги заставляют крестьян влезать в долги, продавать свои земельные наделы, идти в зависимость от крупных землевладельцев. У последних появляются дополнительные причины наращивать свои земельные владения. Им тоже надо делать подарки туркам. Кроме того, империя забрала дунайские торговые города, а значит тем, кто лишился возможности зарабатывать на международной торговле, надо было искать новые источники дохода.

Крестьянская свобода, которой Валахия и Молдавия выгодно отличались от Трансильвании в первые полтора столетия своей истории, теперь исчезает на равнине почти полностью, хотя сохраняется в горных районах и на восточной окраине Молдавии. Большинство крестьян оказывается в зависимом положении, облагается помимо налогов еще оброком и обязанностью отрабатывать барщину, а сила и самостоятельность аристократии возрастают. То обстоятельство, что этому косвенно способствуют турки, тоже является одним из достаточно неожиданных моментов румынской истории – в странах находившихся под прямым управлением Османской империи местная аристократия, как правило, истреблялась.

Правившие недолго, в обстановке постоянных угроз, интриг и борьбы за власть молдавские и валашские князья 16 века не смогли совершить ничего выдающегося. Показательной является деятельность валашского князя Михни (правившего в 1577 – 1583 и 1585 – 1591гг.), купившего для себя у турок право вернуться к власти ценой огромного увеличения дани и завершившего политическую карьеру переходом в ислам и поступлением на турецкую службу. Отказ от христианской веры, правда, произошел не от хорошей жизни. Вошедшие во вкус после многократных повышений дани, в 1591г. турки потребовали нового увеличения выплат. Убедившись в невыполнимости таких требований, Михня отрекся от престола, и поспешил перейти в ислам, чтобы обезопасить себя от репрессий. Такой поступок лично его действительно спас, а вот выводить Валахию из безвыходного положения предстояло Михаю Храброму.

Более благосклонное отношение потомков заслужили те князья, которые пытались идти по стопам Влада Цепеша, проводя антитурецкую политику и укрепляя свою власть путем репрессий против бояр. Это привело ко многим личным трагедиям, но в силу известных внешних обстоятельств достичь желаемой цели не удавалось. Такую попытку в Молдавии предпринял Ион Водэ Грозный (а по другой версии Храбрый), правивший в 1572 – 1574гг. Будучи, скорее всего, незнатного происхождения, он прославился жестокими расправами над богатейшими светскими и духовными магнатами, которые принесли ему ненависть аристократии и любовь народа. Но он оправдал и второе свое прозвище, когда не побоялся бросить вызов туркам, отвергнув в 1574г. очередное требование об увеличении дани. Молдаване даже дали бой турецкой армии, но потерпели поражение, в котором сыграло свою роль и предательство бояр, стремившихся избавиться от ненавистного тирана, и в любом случае имевших основания полагать, что борьба с империей ничем хорошим кончиться не может.

Хотя тиранами были отнюдь не только правители, стремившиеся к независимости. Самые масштабные репрессии 16 века – уничтожение 200 бояр в 1558г. – стали делом рук валашского князя Мирчи Чобану, вернувшегося к власти при помощи турок и расправившегося с оппозицией руками турецкого отряда.

Нестабильность и уязвимость политических систем румынских княжеств давала шанс на успех самым невероятным авантюристам, которые вряд ли могли бы на что-то рассчитывать в более благоустроенных государствах. Наиболее интересный подобный опыт пережила опять же Молдавия, где в 1561г. при поддержке Габсбургов и польского вельможи Альберта Ласки власть захватил живший в Германии и принявший лютеранство грек Якоб Гераклид. Этот энергичный и самоуверенный авантюрист обрушил на преданную традициям и боящуюся перемен страну поток нововведений, которые могли бы глубоко изменить ее судьбу, втянув Молдавию в орбиту западной цивилизации. Причем первое из них казалось обреченным на успех, так как состояло в предоставлении аристократии гарантий неприкосновенности жизни и имущества и ее освобождении от налогов. Однако небрежное отношение правителя к православным обычаям и попытки приобщить молдаван к европейской науке и просвещению, по-видимому, имевшие целью подготовку почвы для принятия ими лютеранства, вызвали лишь враждебную настороженность.

Можно долго гадать, были ли у Якоба Гераклида шансы превратить Молдавию в подобие то ли Польши то ли Швеции при более благоприятных внешних условиях, но роковым оказался естественно турецкий вопрос. Планы нового князя, объявившего о намерении не только освободить Молдавию от власти Османской империи, но и вовсе изгнать турок из Европы, не могли не привести в ужас молдавских бояр. В отличие от пришедшего вскоре вслед за ним Иона Грозного, провозгласивший либеральные принципы и не нашедший общего языка с простым народом чужак не внушал боярам особого страха. Поэтому они предупредили неблагоприятный поворот в отношениях с турками, свергнув и убив Якоба в 1563г. Возможно, при Ионе Грозном и при правившем в начале 17 века другом любителе казней и конфискаций Штефане Томше, многие из заговорщиков и их потомков с тоской вспомнили о предложенном немецким греком проекте либеральной конституции.

Авантюра Якоба обозначила и начало нового явления в жизни Валахии и Молдавии – прибытия большого количества греков, постепенно занявших важные позиции в двух княжествах. Большинство из них приезжало не из Европы, а из Османской империи, в состав которой входила и сама Греция. Молдавия и Валахия всегда были тесно связаны с восточносредиземноморским миром узами религии. Их церкви управлялись из Константинополя, так что греки не раз занимали в них важные позиции. А в 16 веке исход в румынские земли стал для греков компромиссным решением мучивших их самих проблем.

Борьба Византии и других греческих государств против турецкой агрессии была давно проиграна, могущество Османской империи не оставляло надежд на близкое освобождение. В отличие от болгар или сербов, греки слишком давно и глубоко приобщились к цивилизации, чтобы их могла удовлетворить роль покорных крестьян или бродящих по диким горам разбойников. Поэтому они отчаянно рвались если не в закрытые для христиан высшие, то хотя бы в средние эшелоны османского общества, добиваясь для себя материального благополучия и хотя бы минимальной свободы.

Валахия и Молдавия – православные вассалы Турции – были идеальным местом для реализации таких планов. Отъезд в эти страны не мог расцениваться как предательство империи, зато греки, пересекая Дунай в северном направлении, получали целый ряд благоприятных возможностей. Они избавлялись от национального и религиозного гнета, а в отношении румын многие из них оказывались в положении господ, потому что прибывали в Дунайские княжества в качестве представителей Турецкой империи или Константинопольской патриархии, либо просто в силу большего богатства и изворотливости. Правда, подобное двойственное положение вещей окончательно оформилось в 18 веке, но предпосылки для этого начали создаваться уже в 16. Более образованные и энергичные, имевшие лучшие связи с турецкими господами греки успешно внедрялись в ряды господствующих классов Валахии и Молдавии, несмотря на стойкую ненависть местных бояр и народа к пришельцам.

16 век, несомненно, был одним из самых мрачных в румынской истории. При прогрессе обслуживавшего потребности турецкой столицы земледелия, торговля пришла в упадок, а ремесла находились в зачаточном состоянии. Все силы уходили на выполнение обязательств перед Турцией и бесконечную внутреннюю борьбу, так что сейчас в Румынии весьма затруднительно найти памятники того жестокого и бесплодного столетия. Только в начале века был построен помпезный храм в Куртя де Арджеш в Валахии, а в конце – чудесная расписная церковь в монастыре Сучевица в Молдавии.

Могущество и богатство развратили некогда аскетичную и дисциплинированную элиту Османской империи, и концу 16 века коррупция приобрела невиданный ранее размах. Поощряемые самими румынскими правителями турецкие чиновники потеряли всякое чувство меры, и тяжелый гнет к концу столетия перерос в полный беспредел (смотри выше данные о налогах). Но эта критическая ситуация оказалась прологом к переменам, благодаря которым 17 век стал для румын более благоприятным, чем 16.

Румынское сопротивление

Как мы уже видели, в 1591г. Османская империя затребовала от Валахии дань, превосходившую ее возможности. На такой вызов надо было дать какой-то ответ. За это взялся исторический деятель, которого в Румынии много превозносят, но не совсем за то, что составило главный смысл его деятельности. Князь Валахии в 1593 – 1601гг., Михай Храбрый в современной Румынии известен как первый в истории румынский правитель, объединивший под единой властью три княжества – Валахию, Молдавию и Трансильванию, создав, таким образом, политическое образование, по своим очертаниям похожее на современную Румынию. Его первоначальная цель, однако, была другая – сбросить или хотя бы облегчить бремя турецкой дани. К началу его правления это желание стало единодушным. Если раньше отношение землевладельцев к дани, которая часто использовалась как инструмент усиления собственного влияния, было неоднозначным, то сейчас, когда бремя стало невыносимым и угрожало стране экономическим крахом, они наверняка испытывали к туркам такую же ненависть, как и простой народ.

Но, как это обычно бывало в румынской истории, важнейшим условием крупных преобразований были не устремления самих румын, а внешние обстоятельства. Незадолго до прихода к власти Михая Храброго началась новая большая война турок с Германской империей и Венгрией. Пятнадцатилетняя война (1591 – 1606гг.) приходится на середину периода между разгромом Османской империей Венгрии в начале 16 века и успешным контрнаступлением империи Габсбургов на Турцию в конце 17 столетия. Она обозначила момент равновесия сил между европейцами и турками. Европа еще не обрела того технического и организационного превосходства, которое позволит ей свести на нет османскую угрозу, но некоторые подвижки в этом отношении уже происходили.

В свою очередь Османская империя никогда, вплоть до самых последних лет своего существования, не отдавала владения без борьбы. Тем более не собиралась она этого делать в то время, когда, несмотря на финансовые трудности, разраставшуюся коррупцию и внутренние смуты, она все еще находилась на вершине своего могущества.