Вор

Наутро волнующие оттенки в Лялькином голосе бесследно исчезали, и когда мужчины задерживались к столу, она отчитывала провинившихся с привычными интонациями:

– Ох и рожи! Куда весло41 тянешь?! Хамуру умой, барсук!

«Семья» завтракала, Фома выводил из гаража машину, и сильная половина отправлялась на скок. Девушка присоединялась к ним в случаях крайней необходимости.

Обладая врожденной способностью усваивать все на лету и особым даром игнорировать страх в нужные минуты, Сапрыкин легко схватывал основу неведомого доселе искусства. Фома с завистью открывал в пацане новые грани, а тот уже самостоятельно шлифовал их. Вскоре Юрка с непосредственностью юного гения указывал крестному на недоработки.

– Ты что, глаза пропил? Какого беса этот замок высверливать приспичило? В нем нутро медное – кислоты плесни, – и назидательно протягивал учителю наполненный шприц.

В унизительные минуты Фома обиженно хлюпал носом и клялся найти изъян в работе ученика, но тот обходил подводные камни так ловко, что оставалось разводить руками и переносить мщение до следующего раза.

Придраться, как известно, можно к чему угодно, и сам повод в таком случае не имеет особого значения. Как-то, увидев в Юркиных руках нож, Аквинский насупился:

– Вот блядь, детсад! Зачем он тебе?

Нож, подарок Степана, крутился в пальцах серебристым колесом. Как сталь исчезла в корпусе Фома даже не заметил. Любуясь резной рукоятью, пацан объясняться не стал:

– Пусть будет.

– Что?! – Аквинский протянул руку и потребовал: – Дай.

Острое жало вновь сверкнуло на солнце. Мальчишка осклабился:

– Понравился? Да? Может попробуешь забрать?

Фома опешил. В холодной насмешке старый арестант подсознательно выделил ту иронию, с какой жираф обозревает сочную зелень низкорослого кустарника. С такой же улыбкой на зонах ломали позвоночники, прошивали печень заточенными электродами и загоняли в петушатню42. Бояться было поздно, а отступать нельзя.

«С-сученок! Пригрел гадюку!»

Но вслух не произнес. Соотношение сил требовало мирной развязки.

– Запомни, босяк43. В нашем ремесле никакого оружия. Если швайка44 тебе дороже по уму выставленной хаты – нам не по пути. Решай!

Юрка вложил рукоять в протянутую ладонь. Швырнув нож в кусты, Аквинский осмелел:

– Будем считать, что пошутили. Но брыкнешься – выгоню на хер!

Усмотрев в инциденте ущемление своего права собственности, Юрка затаил настоящую злобу. Он опять ощутил одиночество.

«Чужак», – кипел Сапрыкин. – «Вот кто я для них».

Он не ушел от крестных, однако задетая гордость неусыпно взывала к духу противления. Немного отойти помог компромисс – через неделю карман оттягивал другой нож, вдвое страшнее старого. И все же, до конца сгладить неприятный случай не смогли ни Аквинские потуги к примирению, ни теплые глаза Босоножки, ни щедрые гонорары. Просто неразумно возвращаться в подвал за месяц до зимы. Дождаться солнечных дней, а весной и думать…

Ковбой Мальборо

Хорошая мечта – как сумасбродная жена:

Жеманна, ветрена, ей не сидится дома.

Но наберись терпения, не то обидится она,

Налево повернет и сбудется другому.

Теперь в Аквинском доме Юрка старался не засиживаться. Он надолго пропадал в городе и, бродя по улочкам, рассматривал в витринах дорогие вещи. Нормальная кровать виделась уже анахронизмом. Роскошная жизнь ассоциировалась с наличием джипа, перстня неподъемной тяжести и кожаного плаща. Ноги сами несли Сапрыкина в зал супермаркета, где на уродливом манекене скучало гигантское изделие, воплощающее сокровенную мечту. То ли мужская половина города статью не вышла, то ли провинциальная ментальность не позволяла людям по достоинству оценить индивидуальность новинки сезона, но великолепный ковбойский плащ бездарно прозябал на пластиковом истукане. К своей мечте пацан относился серьезно. Не проходило и дня, чтобы он не проведывал шедевр и мысленно не примерял его на себя. Всегда чего-то не доставало. Поначалу роста – приходилось подниматься на цыпочки, позже – ширины в плечах. Юрка срочно налег на гантели, пока однажды не обнаружил, что догнал манекен по всем, за исключением уродливости конечно, параметрам.

«Не понял!» – сконфузился Сапрыкин. Близость к цели обжигала. Дрогнувшая рука потянулась к плащу. Коснувшись воротника, пальцы пробежали по бархатному отвороту, остановились у кармана, скользнули по мягкой коже вниз. Желание немедленной покупки пьянило. Старенькая куртка, обиженно прошелестев, упала к ногам.

Привыкший к постоянным визитам чудаковатого пацана продавец развлекался порножурналом и только внутреннее, свойственное торговому люду, чутье, заставило отвести глаза от розовой задницы и подсказало: «Клиент созрел!» Телепортация произошла мгновенно.

– Разрешите вам помочь, – раздался за Юркиной спиной слащавый голос. Умело облачив парня в раритетный макинтош, менеджер отступил назад и всплеснул руками. – Ах! Супер! Превосходно! Страна Мальборо! Ах!

От удовольствия Сапрыкин зарделся. Но полгода мучительных ожиданий просили растянуть триумф до максимума.

– Да? А не великоват?

Менеджер энергично замотал головой. Жажда избавиться от залежалого товара возбуждала фантазию.

– Что вы! Что вы! Это же фасон такой! Последняя волна – «экстримфэшион». Элитная вещь. Второй экземпляр, если не ошибаюсь, в Нью-Йорке. Под таким покроем и тридцать восьмой калибр и «Томпсон» – как у Христа за пазухой! – подмигнул он, верно определив жизненные интересы клиента.

– Сколько? – не выдержал Сапрыкин и был наказан за опрометчивость. Не хватало пары червонцев. Предновогодние дни давали скидку, но опытный торгаш уступать не собирался. Протяжный вздох выражал сочувствие.

– Ой! Ну что же вы? А плащик-то сидит как влитой! – и по страдальческой гримасе покупателя убедился, что к вечеру недостающие деньги будут найдены.

Скинув обновку, Юрка повесил её на руку продавца и предупредил:

– На чучело не пяль! Отвечаешь головой, – после чего ринулся к выходу.

Просить у крестных не улыбалось. Близилось время обеденного перерыва и ликвидировать досадную неувязку не составляло труда. Все условия для работы.

Присматриваясь к толпе, Юрка ступил на троллейбусную остановку. Парочка расфуфыренных типов шумно обсуждала планы на вечер. Довольные женщины с набитыми авоськами. Субботняя поездка на рынок – нелегкое, но плановое для домработниц мероприятие, такое же привычное, как движение тряпкой по паркету или раковине. Худосочные студентки с мороженым. Вот с этой, крашеной, Сапрыкин иногда сталкивался у «Старой Фортеции» – бара, мимо которого пролегал его традиционный маршрут. Само питейное заведение Юрка старался избегать, довольствуясь наблюдением со стороны, а запомнившаяся блондинка отдыхала в нем каждый вечер. Пьющих мальчишка не воспринимал, поддающих дамочек – тем более. Поэтому, презрительно сплюнув, отвернулся. Поодаль всех дефилировал пожилой господин жидовской наружности. Не густо. Показалась ползущая улиткой «единица». Времени на раздумья не оставалось и, охватив напоследок пеструю публику пытливым взором, пацан выбрал в жертву еврея. Под кашемировым пальто оного на уровне груди выступали подозрительные очертания – судя по всему, солидный бумажник.

«Вперед!»

В троллейбусной сутолоке карманник едва протиснулся к жертве. Выждал поворот, выставив руку, навалился и обомлел. Пусто – кошелька как не бывало. Вот так фокус. Либо хитрющий дед, вдосталь насмеявшись над малоопытным щипачем, успел перепрятать драгоценную лопату45, либо Юрку наглым образом обставили на опережение. Но кто? Ломовые дамы с авоськами не в счет. За спиной – все та же пара пижонов. Рядом жалась легкомысленная блондинка. Значит все-таки мистическая интуиция еврея. Разочарование длилось недолго. В заднем кармане читающего соседа нашлась недостающая сумма и, горя желанием скорой покупки, Сапрыкин выпрыгнул на следующей остановке.

Золотая жила

Так повелось, чем благороднее металл,

Тем репутация его дурнее и дурнее:

«Убийца… ренегат… насильник… мать свою продал»…

А он молчит, отблескивая наше отраженье.

Домой Юрка вернулся затемно. Фома выкатил на плащ остекленевшие зрачки и отмахнулся. На столе высилась литровая бутылка «Сотки», все идеально объяснявшая.

– Будешь? – примирительно предложил Аквинский и громко икнул.

– По какому поводу пьем? – уточнил Сапрыкин.

– О, бля! Да хоть по поводу обновки.

– Тогда нет.

Пацан, не раздеваясь, прошел к себе в комнату и заперся. Босоножка уже спала… Утром как обычно мужчины отправились промышлять. Припарковав машину в престижном микрорайоне, крестный кивнул на ближайшую высотку.

– Видишь?

– Смотря что.

– Белый день, а на кухне свет горит. Второе окно от угла. Проверь и не забудь прозвонить соседнюю квартиру.

Как правило, это делалось для подстраховки, ибо Аквинский был интеллигентным домушником, хоть и примитивным. Двери он взламывал только в случае крупногабаритной добычи или если открыть оные изнутри цивилизованным способом не представлялось возможным. Объекты выбирались интуитивно, но по хитрой системе – каждый раз в новом районе. Выбор считался окончательным, если в удобном доме на уровне трех первых этажей выискивалась открытая форточка, а на звонки никто не реагировал. В многоэтажки домушник проникал исключительно по воздуху и равных ему в этом криминально-прикладном направлении альпинизма не находилось. Даже с жутчайшего похмелья Фома творил чудеса. Бодрым шагом подходя к цели, он фиксировал на стене мельчайшие уступы, выемки и щели, а после с обезьяньей ловкостью взбирался по отвесной плоскости и ужом нырял в зияющий проем. В случае верняка форточку разбивали заблаговременно.

– Не забудь «тезку», – волновался Фома, внутренне настраиваясь на приступ. – Сдается мне, что деньгами сегодня не обойдется.

– На месте, – Юрка хлопнул по раздутому пуховику и почесал к подъезду.

Дальнейшее зависело от проверки. Если чутье Аквинского не подводило – подавался сигнал, «Опель» отгонялся за угол, и Фома шел на штурм. Юрка, околачиваясь на улице, прикрывал тыл и контролировал ситуацию. Войти в квартиру позволялось строго с согласия главного действующего лица. Именно исполнитель определяет тактику для себя и стоящего на стреме, потому на общий страх и риск приглашает второго только в случае нащупанной золотой жилы. Фома хоть и перерос азбучные постулаты и стратегии краж, считая их ликбезом для начинающих, но весьма трепетно относился к аксиомам безопасности. В любой момент мог заявиться хозяин и своевременный расход46 ударом помощника по двери – гарантировал чистый «отвал Петрович» через ту же узкую лазейку. Основная проблема специалиста-стремщика заключается в идентификации хозяина квартиры. Этому научить невозможно. Чутье приходит само – иногда сразу, но обычно чуть позже, с опытом, либо не просыпается вовсе. Кое-какие советы Фома давал, но одних психологических этюдов недостаточно. Впрочем, у пацана ценный дар проявился быстро и ярко.

Работал Сапрыкин и на высоте. Но, во-первых, выше второго этажа Аквинский его не пускал, не искушая дьявола хрупкими мальчишескими косточками, а во-вторых, смотреть, как ученик не хуже самого аса взлетает по стене, было вредно для самолюбия. Редко в какую пьянку Фома не бил себя в грудь:

– Из тебя, Сапрыкин, выйдет толк. Аквинский лепить орлов умеет! Но на время – я лучший! Третий этаж – 8 секунд! Хули мне Мак-Ларен…

Юрка вышел из подъезда и перешнуровал ботинок. Сигнал был послан. Интуиция Фому не подвела. Через две минуты, отогнав машину к соседнему дому, наставник юркнул в открытую форточку.

В квартире домушник первым делом заглянул во все комнаты, заблокировал на входной двери замок и, удовлетворившись результатом, открыл холодильник. Лучшего способа узнать о благосостоянии хозяев не существовало. Когда батарея дорогих заморских напитков ослепила взор, Фому качнуло. Кадык провалился куда-то вовнутрь.

«Сдохну же после вчерашнего!» – оправдался он за нарушение неписаного правила, откупорил самого пузатого эмигранта и, подлечившись, воспрял:

– О бля! За дело.

Обход начался со спальни. Взгляд скользнул по озерной глади фотообоев и споткнулся на белом лебеде с расчлененной двумя тонкими полосками шеей. Заинтересовавшись, Фома внимательно рассмотрел бедную птицу. Его критическая натура не удержалась:

«Грубая работа, деляги! Такую пернатую загубить, мать вашу!»

Последовавшие манипуляции напоминали профессиональные действия доктора, перкуссирующего грудную клетку, правда, высокие тона надлегочной ткани выявляли в данном случае болезненный очаг совсем иного рода. Фома возложил на покалеченного длань и несколько раз ударил по ней пальцами. Диагноз подтвердился – под белым красавцем прятался тайник, вмонтированный в несущую стену. Все необходимое для хирургического вмешательства нашлось в кладовке. Зубило уткнулось в щель и, подбадриваемое молотком, легко раскурочило запорный механизм.

– Золотая жила! – фраза не всегда аллегорична, но именно ею ознаменовалось увиденное. На верхней полке сейфа открылся настоящий Клондайк. Сверкающая россыпь ювелирных изделий резанула по глазам, подпитывая домушника наркотиком, действие которого знакомо лишь рискнувшим испытать радость незаконного обогащения. Насладившись головокружительным подъемом жизненного тонуса, Аквинский перевел дух и опять впал в экстаз – на дне притаились ровненькие пачки американских дензнаков. Волнующая картина требовала активизации. Набив карманы, домушник заторопился. Поддерживая налившиеся золотом штаны, Фома придирчиво осмотрелся. Фотографии, кубки, дипломы, медали…

«Стоп!»

Проверка заняла еще одну минуту. Любопытство вызвали не чужие достижения, а их памятные знаки. Определив позолоченный мельхиор, Аквинский выругался. Интерес к регалиям быстро угас. С появлением в его судьбе Ляли, натаскавшей в дом последние новинки видеотехники, тяга переть на горбу чужую аппаратуру давно пропала. Но то, что крадун узрел в зале, оставить равнодушным не смогло. Домашний кинотеатр с плазменной панелью, любимой Лялькиной компании «Sаmsung» обещал сэкономить в будущем пару тысяч и внес изменения в первоначальный план.

По сигналу Юрка нарисовался не сразу – горизонт, видимо, не радовал чистотой. Потому, узнав причину вызова, он без обиняков покрутил пальцем у виска:

– Тебе что, денег не хватает купить это барахло?

– Ну… Развякался тут…

В лицо дохнуло незнакомым ароматом «Шато-Лафит». Сапрыкин в коллекционных французских винах не разбирался и считал «пойлом» любую жидкость, содержащую спирт. Улыбающаяся будка наставника и запах перегара вызывали раздражение.

– Ханыга. Уже нажрался.

– Та цыц, сопляк! – передернуло Фому. – Хапай. – Он облегчил штаны, передал ключи от машины и кивнул на мешок. – Тяни колонки. Подкатишь «опель», а я пока бандуру упакую. Ох, Лялька и обрадуется!

Заматывая панель в пододеяльник, Аквинский и не заметил, как Юрка на выходе прихватил черный кейс. Собственно, учитель не пресекал инициативу, если она не шла в разрез чистоте нюансов. На улице было спокойно. Пацан пристроил мешок с колонками в багажник и забрался в салон. Золото исчезло за дверной обшивкой, кейс от удара ноги залетел под пассажирское сиденье. Сапрыкин провернул ключ зажигания и едва не вскрикнул в унисон старенькому стартеру. К знакомому подъезду, тихо урча, подкатил темно-синий джип. Класс авто и выставленной квартиры совпадал. Закон подлости, подкарауливающий домушников – часть рискованной, задекларированной в правилах, игры. Предъявлять претензии можно разве что самому себе.

Из джипа вылезло грузное тело хозяина квартиры – в идентификации Юрка не сомневался. Высокий крепыш перебросился с водителем короткими фразами и потопал домой. На ступеньках подъезда дорогу ему преградил навьюченный Фома. Обокраденный вежливо пропустил взопревшего от трудов мужчину, но тут же, то ли узнав свой пододеяльник, то ли уловив под ним памятные очертания, резко обернулся.

– Эй!

В отличии от людей с именем Вор, обладающих особым даром – воровским шиком, включающим не только красоту и чистоту совершения кражи, но и находчивую импровизацию при запале47, Аквинский принадлежал к второсортным актерам. Его приземленный житейский уровень контакта со зрителями не предусматривал. Выдержки хватило на три шага. На четвертом домушник пустился в акробатический аллюр. Следовало бросить эту чертову панель – так оставался шанс добежать до «опеля», но будучи полномочным представителем собственной школы, гордящейся интеллигентностью и бережливостью, он не изменил стилю, сохранив почерк до конца.

«Любая царапина ведет к иску», – занозой сидело в подсознании, не позволяя поступить с вещью грубо, а времени аккуратно поставить ее на землю не предполагалось по условиям забега.

Аквинского зажали в клещи, когда он, уводя преследователей в противоположную от «опеля» сторону, выскочил на проспект. Слева – джип, справа – крепыш, выявившийся весьма и весьма прытким. Фома, справедливо предположив, что занавес будет кровавым, решился на фол последней надежды. Он остановился, бережно опустил причину марафона на подмерзшую травку и, цинично улыбаясь, залился в извинениях.

Случалось, что потерпевшие, довольные поимкой лихоимца и возвратом украденной вещи отпускали того после бурного диалога и нескольких подзатыльников, а позже, дома, хватались за сердце. Схема «взломал-взял-на радостях убежал и не вернулся» выглядит тем наивней, чем богаче квартира. Во-первых, злодей может быть с напарником. Во-вторых, есть уникумы, которые, используя принцип челнока, опустошают самую зафаршированную хату догола в считанные минуты. Посторонний наблюдатель и не поймет, что одиноко снующие по двору парни – члены одной команды, и все они – звенья живого конвейера. Каждый, чтоб не возбуждать подозрений, берет по вещичке и курсирует туда-сюда между апартаментами и местом разгрузки.

Как бы там ни было, монолог Аквинского не возымел успеха, не вызвал интереса и прервался в самой завязке. Здоровяк ухватил крадуна за шиворот. После первой же оплеухи Фома обмяк тряпичной куклой. Вторая, явно лишняя, служила, по всей видимости, утверждением непреложного превосходства. Так сказать, для солидности. Бездыханное тело перенесли в багажник, и хозяин квартиры, послав водителя на место преступления, уселся за руль. Джип рванул к центру.

Стиснув зубы Юрка наблюдал всю сцену от бодрого начала до печального финала. Почему-то казалось, одной полицией не обойдется.

На случай запала существовала отработанная процедура с четким распределением очередности шагов: позвонить другу всех домушников города – Адвокату Богачу, внести, если потребуется, аванс и, наконец, сообщить о беде Ляле. Сапрыкин немедленно занялся хлопотами. Договорившись с адвокатом и кое-как успокоив Босоножку, пацан вернулся в машину. Прошел час, а полиция визитом так и не порадовала. Неизвестность тяготила. Чтобы хоть чем-то отвлечься от дурных мыслей, Юрка вытащил золотые побрякушки. Улов выдался настолько щедрым, что хватило бы на покупку не последнего авто из Е-класса. По рассказам Ляли горстка колечек с камешками обеспечивала безбедное бытие в течение года, а то и двух. Сегодня они взяли десять горстей. И это, не считая денег. Царский сейф.

«Держись, Фома», – содрогнулся Сапрыкин, вспомнив хозяина квартиры.

– Да… Такого бугая и инфаркт не возьмет… Чемодан!

Семерка треф

Такой колоды не видал я сроду…

Что ни раздача – у него одни тузы!

Немало, чую, он переиграл народу,

И мне не сбить его с козырной со стези…

Несмотря на все усилия, тот не поддавался.

«Во гадина, а! Наверное, опять бумажки – фирмы, офисы, магазины… Все равно дупля не отстрелю48»

Судьба документов и прочих малопонятных пергаментов обрывалась в кострище, который они с крестным устраивали на прилегающем к особняку пустыре. Улик Аквинский не терпел. Исключение составляли бумажки с верняков. Они передавались наводчику49 и нередко выгодно перепродавались, принося дополнительные дивиденды.

С досады пнув чемодан, Юрка помрачнел.

«А что, если…» – мысль попробовать обменять Фому на кейс родилась спонтанно:

– Чемодан солидный, может, ценное что.

Предупреждая дальнейшее развитие глупой идеи, во двор въехало четыре машины. Увидев высыпавших из них мордоворотов, Сапрыкин понял, что договориться будет сложно, а то и вовсе невозможно. Задерживаться у дома становилось опасным. Он плавно вывернул руль и, переборов соблазн утопить газ до полу, медленно покатил навстречу компании.

«Ух и лбы», – пронеслось в мальчишеской голове. – «Гвардия на маргарине50».

«Гвардейцы» проводили «опель» подозрительными взглядами и вернулись к шумному обсуждению.

Сапрыкин гнал домой. Не туда, где прожил последние несколько месяцев, а в подвал, ключ от которого всегда носил с собой. Пустынный зеленый базарчик встретил пацана грустным пейзажем. Вот и его старый дом. Замок от прикосновений Юркиных рук проснулся и недовольно звякнул.

«Надо же, целехонький!» – обрадовался хозяин. Вскоре все улики нашли себе укромные убежища. Чемодан Сапрыкин от греха подальше зарыл, а деньги и золото схоронил в нише за хитрым кирпичом и, удовлетворившись результатами кладокопания, покинул свое логово успокоенным. Теперь можно узнать последние новости.

Он остановился, достал мобилу, выхваченную у одного неприметного бобра по случаю дня рождения и набрал номер адвоката. От услышанного по телу прокатилась холодная дрожь.

– Юра, хорошо, что ты позвонил. Беда! Фомы больше нет. Его труп обнаружили под Старогородским мостом час назад…

Богач подробно описал картину происшедшего. Тело лежало в обломках видеопанели, а из кармана рубашки торчала таинственная карта семерки треф. Другие обстоятельства – гласности не предавались. Оперативно-следственная бригада склонилась к версии самоубийства. Карту, соответственно, отнесли к объяснимому факту, помня о пристрастии погибшего к игре. Но по городу расползлись слухи о другом значении крестовой семерки и о начавшихся криминальных разборках.

– И еще, Юрочка, – предупредил адвокат. – Поговаривают, что кто-то выставил квартиру Никольского. Если к этому был причастен Фома, то с минуты на минуту к вам нагрянут гости. Люди очень крутые. Позаботься о Ляле. Она все знает. Мальчик мой, да хранит тебя Господь! Больше я ничем не смогу помочь…

Какое-то время Юра не мог очнуться. Трубка, словно приросла к его уху, посылая в мозг тревожные короткие гудки. Потом одеревеневший палец попадал не в те цифры. И совсем не похожая на жизнерадостную беззаботность крестной гнетущая тишина.

– Ляля?

– Да, Юра, говори. – Сапрыкин почти физически ощутил ее боль. – Слышь, Лялька, не дури… – его голос, увлекая за собой накрученные в гортани витки энергии, гудел, как трансформатор в миг критического скачка напряжения. В этих звуках было мало человеческого и напрочь отсутствовало вчерашнее детство.

– Не дури, понятно? – повторил Юрка. – Собирай манатки, мы на время уезжаем. Я буду через десять минут…

Машину он оставил на пустыре и, убедившись в отсутствии чужаков, перемахнул забор. Дом встретил тишиной и только у спальни юноша услышал сдавленное рыдание. Рука легла на дверную ручку и замерла. Даже сейчас ему требовались усилия, чтобы перебороть глупую неловкость…

Неделю назад Босоножка заглянула к нему в комнату, после традиционного пожелания спокойного сна погасила свет, а затем неожиданно выросла у кровати. Мягкие волосы шелком проскользнули по обнаженной груди, и его губы ощутили прикосновение поцелуя. Шалея, Юрка с ужасом проваливался в темную бездну распахнутого перед ним халата.

– Что, приплыл? – горячий язык обволок ухо. – Скажи, я тебе нравлюсь?

Расценив ответное молчание грубостью, она испарилась во мраке. Откуда ей было знать, что у него просто пропали все слова…

Той ночью Сапрыкин утопал в неприличных фантазиях, а утром, вырвавшись из сладкого плена, обнаружил на простыне влажное пятно. Досадный факт нуждался в уничтожении следов. Фома отправился на кражу сам, а Юрка полдня провозился в ванной комнате, смывая последствия ночного визита. Хитро щурясь, Босоножка несколько раз предлагала помощь, и, получая категоричный отказ, рассыпалась плутовским смехом, чем доводила Сапрыкина до белого каления. Но и этим всё не ограничивалось. На следующее утро история повторилась. Вконец растерянный пацан услышал:

– Чай, взрослым становишься? Пора бы и царевну завести.

– Чего? Тоже мне, советчица, – огрызнулся Юрка, отерев пот со лба. Стирка становилась проклятием.

Лялька прикрыла за собой дверь. Несколько мгновений, и грубиян трепыхался зажатым в углу. От близкого запаха женщины закружилась голова и рухнула воля, поэтому, когда он вновь ощутил прикосновение ее тела, сил на сопротивление не осталось. Не сводя с мальчишеского лица серьезного взгляда, Ляля медленно провела рукой по выпирающим габаритам.