Витязи в ребристых шлемах. А поле боя держится на танках

На этих учениях механики-водители получат такой опыт в вождении боевых машин, какой во внутренних Военных округах нельзя получить за всю службу.

Маршрут для Ткачева был достаточно знаком. Он, как и все маршруты выхода войск в ГСВГ, был проложен, в основном, в обход населенных пунктов, по лесным массивам, и окраинам полей. Поэтому расстояние от точки, до точки на карте, могло быть на местности в два, а то и более раз, больше по петляющему маршруту танковой трассы. Иногда, один и тот же населенный пункт, появлялся слева по ходу движения, а через некоторое время, та же приметная кирха, или сарая, выплывала справа из-за кустов. Надо было иметь хорошую зрительную память, особое чутьё командира, умение видеть мелкие, но хорошо запоминающиеся, местные предметы и детали. Два раза в год, всех командиров подразделений вывозили на, так называемую, полевую поездку, продолжительностью два-три дня. На маршруты выдвижения по боевым задачам, и основные полигоны. Выезжали, обычно, под руководством заместителя командира полка, или начальника штаба. На двух грузовых автомобилях повышенной проходимости, со средствами связи. Поездки были утомительными, – попрыгай трое суток в кузове вездехода по кочкам и буеракам полевой дороги, из мягкого места получится отличная отбивная. Но такие поездки приносили огромную пользу, вскоре недавно прибывший из Союза ротный, мог вполне самостоятельно вести колонну в любой район.

Вспомнив эти поездки, комбат мысленно улыбнулся названию, которым их окрестили местные остряки «миллион задницеударов на одном линейном километре». Хотя, и на танке, после длительных учений болит спина, и на бедрах долго не сходят синяки. Командир стоит в люке. Если, «по-боевому» он сидит на своем сидении, то на марше он на нем стоит. А чаще, как жокей на ипподроме, привстающий на стременах, так же пружинит ногами, стоя на спинке командирского сидения. Вокруг броня, о которую тебя бьёт и колотит на всех неровностях дороги. Наиболее опытные, кладут на крышу башни подушку и на ней сидят. От встречного ветра спасает открытый вперёд командирский люк, от пыли танковые очки и респиратор, – вот и все удобства.

Танки шли и шли. Позади, остался обжитый полигон дивизии, на котором каждый бугорок знаком и узнаваем. Раскинувшийся на больших холмах полигон соседей, с оставшейся ещё от фашистов, смотровой вышкой под названием «Палец», тут тоже, вроде заблудиться негде. Ещё немного, деревня под названием Гадегаст, пункт регулирования и привал. С этой деревней связано одно интересное событие. Прошлой весной, выходя на очередные учения, пришлось пройти по мощеной булыжником улице этого населенного пункта. Так, малость, метров триста, четыреста. Но, этого было достаточно, чтобы один из танков занесло на булыжной мостовой. Он, преодолел декоративный забор, настоящий забор, из кованного, узорчатого железа, попутно разувшись на одну сторону. На одной гусенице, машина, увязнув по самое днище, проелозила по клумбе с цветами, и пробив пушкой стену дома, ниже балкона, остановилась. Дело происходило в воскресенье, в доме было какое-то семейное торжество, на балконе толпился народ, с интересом взирая на проходящие танки. Чудом никто не пострадал, домовладельцу возместили ущерб, сумма которого превосходила стоимость всего дома.

Прибывшие ремонтники преступили к эвакуации танка из чернозёмно-цветочного плена, натяжению гусеничной ленты и возвращению машины в строй. Под ногами всё время крутился какой-то пожилой немец, стараясь чем-то помочь, что-то поднести, поддержать. Его безуспешно пытались прогнать, опасаясь случайно покалечить, показывая, жестами, что он может испачкаться. Тогда, он пошёл и переоделся в комбинезон. Наконец, поняв, что его просто прогоняют, по-видимому, обидевшись, ушёл в дом. И, когда про него почти забыли, неожиданно появился с альбомом в руках, обошёл, и пригласил всех. С гордостью продемонстрировал себя в форме танкиста вермахта на фоне танка Т-три. Больше его не прогоняли.

Вот и знакомая деревня, Ткачев заранее снизил скорость, собрал колонну и осторожно выехал на булыжную улицу, также не торопясь, доехал до конца посёлка, и прибавил хода. У развилки дорог, в тени деревьев, стоял знакомый Уазик посредника, заметив который, замполит, не дожидаясь команды, нырнул в люк.

Процедура повторилась, отметив время, майор уточнил, сколько танков в колонне батальона? Комбат ответил, что все тридцать один на ходу.

Километрах в двух впереди, вдоль опушки леса, слегка дымя трубами, на приличном расстоянии друг от друга, расположились полевые авто кухни «ПАК-200» первого и третьего батальонов. У второго батальона была своя изюминка. Конечно, кухня двигающаяся по своему маршруту отдельно от танков это нонсенс. В боевой обстановке так не будет, и колёса, и гусеницы пойдут одним маршрутом, и всего скорее, это будут трассы с твердым покрытием. Но, пока было, как есть. Часто колонны не встречались, пищу не успевали приготовить, и бойцы, пользуясь случаем, съедали боевой рацион, а точнее «НЗ», который затем приходилось восстанавливать. Поэтому Григорий Фомич, каким-то умопомрачительным способом, через знакомых, выбил себе в тылу Группы войск, кухню на гусеничном ходу. На базе бронированного тягача – МТЛБ, неизвестным образом, попавший в эти, бесснежные места. Остальные комбаты завидовали ему белой завистью. Но, до первых учений.

В ходе большого марша, удивляя встречных своим видом, гусеничная машина, густо выплёскивая дым из закопченной трубы, с несуразной будкой автокухни, бодро ныряла и прыгала вслед за танками, по бесконечным кувыркам дороги, распространяя по округе запах готовящейся пищи.

На привале, Фомич приехал в первый батальон, который в это время принимал пищу вокруг своей старенькой полевой автокухни ПАК-170, имевшейся в то время у Ткачёва.

– Как, гвардейцы, ужин? – бодро поинтересовался он у танкистов, – где комбат? – увидев Ткачёва, потянул в сторонку:

– Виктор, не откажи в услуге, покорми моих. Половина батальона без ужина осталась, с этой кухней, будь она не ладна! На ходу котёл не откроешь, сам знаешь, как болтает. Повар попробовал, руки обжёг. Из колонны не выйти, пойдут чужие танки, – назад не влезешь. Так, что загрузили в начале марша, то и сварили. Тут, открыли, – вода выкипела, оставшееся в котле, превратилось в размазню, как клейстер, хоть окна заклеивай. Выручай!

Ткачев дал команду, что останется, передать соседям, и пригласил Тубачёва на обед. Позже и другие батальоны получили новые, колёсные ПАК-200, у Фомича остался «болотоход», как он его в сердцах называл.

Колонна остановилась, механики заглушили двигатели, наступила звенящая тишина. После многих часов рева моторов, свиста ветра, треска помех в наушниках шлемофонов, казалось от тишины больно в ушах, она оглушала. На привал было отведено тридцать минут. Экипажи быстро получили пищу, вскоре, аромат наваристого борща прочно соперничал с запахами дизельного топлива, и нагретых двигателей.

На двух белоствольных березах, секретарь комсомольской организации батальона, прапорщик Горин успел развесить походную ленинскую комнату. С фотографиями членов политбюро и генералитетом Вооруженных Сил. Здесь же боевой листок, с именами лучших механиков водителей, отличившихся в ходе марша. Хотя, сам Ткачев, не понимал, как можно определить лучших, и отстающих, если никто не отстал, и все идут в одной колонне. Даже самый передовой, никак не может обогнать комбата, значит, самый передовой, – он, старший лейтенант Ткачёв. Ему даже захотелось поделиться своими наблюдениями с Владимиром Дмитриевичем. Но тот, уже что-то бодро докладывал, внимательно слушающему его, начальнику политотдела дивизии. Тут же, деловито стояли замполит полка майор Боев и пропагандист майор Федченко.

– Вот, замполит баллов набрал! На танке, на марше! В шлемофоне, да ещё весь в пыли! Ну, прогнулся Дмитриевич! – с насмешкой подумал комбат. – Вот, кто настоящий передовик! Может подойти и встать рядом? Нет, не поймут!

– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир полка, – лихо козырнул посыльный – заряжающий из третьей роты, – и продолжал, почему-то во множественном числе, – они в конце третьей роты, кушают.

– Джахадзе, за мной, – окликнул своего заряжающего Ткачев, – чепчик захвати! Приняв, поданную из танка, фуражку поспешил в хвост колонны.

Ещё издали, заметил приткнувшийся к кустам танк командира полка, и два штабных БТР. На гусеничном БТРе, плотную фигуру командира, с котелком в руке, что-то показывающему склонившемуся над картой Тубачеву. Поднявшись, по предупредительно приставленной лесенке наверх, Ткачёв доложил.

– Перекусил? – вместо ответа спросил командир. И услышав, что не успел, продолжил. – Так пошли посыльного, пусть принесет. Меня, тут, Тубачев какой-то «затирухой» кормит. Лучше поешь со своего ПХД.

Ткачев повернулся к своему заряжающему, неотступно следующему сзади, и теперь стоящему внизу, возле БТР. Предусмотрительный Джахадзе, уже протягивал ему котелок с едой.

– Молодец! – с теплотой подумал комбат. – Экипажник!

– Жуй, и слушай! Смотри и запоминай! – доставая ложкой что-то из котелка, продолжал командир. – Вот здесь, – показал он черенком ложки, – в двадцать три часа, будет развернут полевой пункт заправки. – Всё остальное доложит командир роты подвоза горючего армейского автобата.

Только теперь Ткачев заметил невысокого офицера с эмблемами автомобилиста. Они переглянулись, улыбнувшись, кивнули друг другу.

– Заправка будет производиться здесь, – ещё раз уточнил старший лейтенант, – заглянув в карты комбатов. Заправляемся в две нитки, к каждому заправщику встают два танка с обеих сторон. На каждую роту, по пять АТЗ. Очень прошу не ездить по заправочным рукавам.

– Вот по этой части, они мастаки! На прошлых учениях, орлы Фомича, по расчалкам ретранслятора проехали. Так, бедные связисты, до утра свои тарелки собирали, – вмешался командир полка. – Всё ясно! Я, как и прежде, в колонне второго батальона! Не теряйте время Ткачев, вперед! Третий батальон уже подходит.

Ткачев спустился вниз. Конечно, он узнал в командире автомобильной роты своего школьного товарища Тольку Антонова, который поступил в Челябинское автомобильное училище. И один раз они даже вместе были в курсантском отпуске. На этот раз поговорить не удалось, надо ехать, договорились встретиться на пункте заправки.

По дороге в батальон, неожиданно вспомнились напутственные слова командира.

– Не хочет командир вести колонну, боится «блудануть». Редко по полевым трассам ходит. Ну, да это его дело, как построить колонну. На то он и командир. Вот закончишь академию, примешь полк, езжай себе на здоровье, хоть в голове, хоть, за тех замыканием.

Осталось только поступить, да закончить, – вздохнул Ткачев, подходя к ожидающим его ротным.

Коротко уточнил полученную задачу, и скомандовал:

– По машинам! – когда, за последним заряжающим захлопнулся люк, – Заводи! Вперёд!

Как-то незаметно, и быстро день пошёл на убыль, скрылось за вершинами деревьев солнышко. Мрачно и сумрачно стало в чаще леса. Потянуло прохладой с близких болот, дальние опушки подёрнула мгла, в низинках заколыхался вечерний туман. На потемневшее небо высыпали первые звезды. Луна холодным светом осветила спящие поля, застывшие в ночном оцепенении деревья, отражающие лунный свет, зеркала лесных озёр. И, грохочущую, ревущую мощными моторами, извивающуюся, как змея, колонну танков. Фигурки людей в ребристых шлемах в люках боевых машин. Учения продолжались!

Ночь полностью вступила в свои права, опустилась на землю, быстро, как бывает только на юге, а теперь выясняется, что и в Германии так бывает. Ориентироваться стало гораздо сложнее, дальние местные предметы растворились в сумраке ночи. Подъезжая к очередному перекрёстку, или развилке дорог, механик загодя сбрасывал скорость, ожидая команд. По условиям учений ограничений не было, Ткачев дал команду включить фары со светомаскирующим устройством – «СМУ». Команды «отставить» от командира полка не поступало, значит, и посредник не возражал. Пришлось снять бронировку и инфракрасный фильтр, с прожектора командирского прибора. Изредка комбат включал прожектор и осматривал местность. Иногда в поле зрения, попадались совершенно не боящиеся людей, дикие козы и целые стаи зайцев. Они, скрытые темнотой, безбоязненно и спокойно поедали сочную траву зеленых посевов. Когда прожектор неожиданно освещал животных, они вздрагивали, и поворачивали головы в сторону колонны, глаза отражали свет, и казались ярко красными.

Даже сибиряку, такое обилие живности было в диковину. Нет браконьеров! Вот что значит дисциплина!

Из темноты выплыл полосатый столб. Желтая табличка, закрепленная на нем, гласила на русском и немецком «Внимание! Территория полигона, проход и проезд запрещён» – полигон, неизвестно какой части, где-то здесь Толик Антонов ждёт со своими заправщиками. Опустившись в башню, и включив свет, Ткачев нашел на карте нужный поворот:

– Вася, – обратился он к механику, – потихонечку, вперед, – где-то тут поворот влево, там дорогу пересекает линия электропередач. Смотри внимательно! Сам знаешь, какой за нами хвост.

Впервые за сутки, он почувствовал всю ответственность за правильность выбора дороги. Вот он ошибётся, и вся эта армада поедет не туда. Упрётся в тупик, и будет выбираться несколько часов, теряя время. Даже в пот шибануло! Почему-то вспомнилось, как при выходе на учения соседней дивизии, ее передовой батальон, ночью, с приборами ночного видения, заблудился на незнакомом танкодроме полка, в котором служит Ткачёв. По следам танков пришёл к парку боевых машин, дневальный, считая, что вернулись машины с вождения, без разговоров, загодя, открыл ворота на стоянку учебных танков. Чужой батальон зашёл в парк, а затем, до утра, его разворачивали на маленькой площадке и выводили за ворота. Вспомнился командир того батальона, стоящий под проливным дождем посреди своих танков, в мокром до нитки комбинезоне, с мокрой картой в руках. И генерал, командир дивизии, в плащ-накидке, отчитывающий его до тех пор, пока карта не размокла и, оторвав уголок, не шлёпнулась в грязь. Не позавидуешь!

– Где же, тот чёртов поворот? Может, ЛЭП перенесли? Тише, Вася! Проскочим поворот!

Что-то там впереди светится? Кажется машина, ещё чего не хватало? Где же мы с ней на этой просеке разъедемся? Нет, это фонарь, а машина стоит по ходу движения, к нам задом. Офицер с фонарём идёт. Да, это Толька Антонов! Спасибо! Ну, выручил земляк!

Ткачев, через шум работающего двигателя только и услышал, а точнее, понял по взмаху руки:

– Давай за мной!

Заправщик, на базе вездехода ЗИЛ-131, тронулся, и колонна послушно потянулась за ним. После нескольких поворотов выехали на приличных размеров поле, где, подсвечивая себя фарами, стояли в две колонны топливозаправщики. Откуда-то сбоку появились два регулировщика в форме, помигали фонариками и танки, следуя их командам, двинулись к заправщикам. Ткачев, дав механику команду двигаться за регулировщиком, на ходу соскочил с машины, и направился к Антонову. Неожиданно, впереди, вырос из темноты, прапорщик Дурнев:

– Ты, как сюда попал? – опешил комбат

– Я сразу, как вы уехали, свернулся, и за командиром автороты и его заправщиками, следом, сюда. Приехали засветло, я ещё водителей заправщиков покормил, тем, что в котлах осталось. У них кухни нет, сухой паёк. А сейчас, у меня ужин готов, разрешите в роты раздать. Да, и сами с командиром автороты поужинайте, вон наш ПАК стоит.

Распорядившись выдать ужин в роты, комбат нашёл земляка и за ужином, они поговорили. Выяснилось, что Анатолий в Германии пятый год, собирается поступать в академию тыла и транспорта. Ротой командует четвёртый год. Наливная рота тяжелая, и техника тяжёлая, в основном КрАЗы, объёмы перевозок и расстояния большие. Сейчас вас заправлю, завтра с утра ехать за горючим к самой польской границе, поделился Антонов. Пообещал заправить бензином и колёсные машины. Ткачев, также коротко, рассказал о себе, о том, что тоже, собирается поступать в академию.

Из просеки на поляну, далеко объезжая колонны танков, в голову, проехали два штабных Уазика. Наверное, посредники, – отметил про себя Ткачев.

Как обычно, нормально покушать и поговорить не дали. Прибежавший Джахадзе доложил, что комбата вызывает командир дивизии. Наскоро попрощавшись с земляком, Ткачев поспешил за посыльным к своему танку. Большая часть батальона уже заправилась, танки проехали вперед, к опушке леса, освободив место у заправщиков другим.

Танкисты сидели на броне, с котелками, – ужинали. На некоторых машинах механики, с шипением, сливали отстой из влагомаслоотделителей. Кто-то протирал фары и приборы наблюдения, двое, в комбинезонах, боролись на траве, увидев комбата, вскочили, отряхиваясь.

– Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!

Привычно козырнув, Ткачев хотел сделать подсечку ближе стоящему танкисту, но передумал и зашагал дальше, отвечая на приветствия:

– Детвора! Настоящая детвора! А, сам-то? Тоже, готов побороться на травке.

Рядом с комбатовским танком, на капоте, стоящего Уазика, была развернута карта. Как всегда, подтянутый, худощавый и стройный генерал-майор Симонов, подсвечивая фонариком, что-то показывал, согласно кивающему лысой головой, зам. командира полка майору Куцему. Чуть в стороне, грузный командир полка, держа перед собой планшет с картой, объяснял детали двум пехотным подполковникам, с белыми повязками посредников.

Ткачев представился. Протянув для приветствия руку, командир дивизии сказал:

– Хорошо, что людей покормил. Впереди много дел, может случиться, поесть некогда будет. Где комбат, карта? Смотри, после рубежа развертывания в батальонные колонны, в десяти километрах от рубежа перехода в атаку, организуется район. Вот здесь, уже на территории полигона. По прибытию в который, войскам будет объявлена тактическая пауза. Необходимо, выгрузить весь боекомплект на брезенты, на грунт. Повторяю, весь! Сдать по наличию, по акту, командиру роты мотострелкового полка. Он организует охрану. Там же, ваш начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения полка, выдаст боеприпасы на этап боевой стрельбы. Обращаю внимание, на соблюдение мер безопасности. И ещё, в ходе учений, огонь открывать только с выходом на рубеж открытия огня, то есть, за рубежом участковых вышек! И, не дай бог, раньше! Сами знаете, кто на Варшавской вышке!

Уже обращаясь к командиру полка, и майору Куцему продолжил:

– Довести до командиров батальонов и рот. Время прибытия в указанный район шесть ноль, ноль. Начало этапа боевой стрельбы ориентировочно в десять часов, по прибытию гостей.

Спросив посредников, есть ли вопросы к командиру батальон, уже другим тоном продолжил:

– Комбат, накормишь нас с посредниками? Раз такой шустрый, по части поесть!

– Конечно, товарищ генерал! Сейчас, командир взвода снабжения накроет, и пригласит.

Спросив у командира полка разрешение начать движение, Ткачев поспешил к ожидавшим его командирам рот. На ходу, приказав, появившемуся как призрак из темноты, Джахадзе:

– Дурнева ко мне бегом!

Кратко введя ротных в обстановку, указал на карте назначенный район и приказал подготовиться к движению. Вдоль колонны разнеслось:

– По машинам!

Прибежавшему, запыхавшемуся Дурневу, указал на карте район, обведя его жирной чертой. Заострил внимание на время прибытия. Приказал:

– Накройте быстренько стол на пять человек. Будет всё готово, пригласите генерала Симонова. И чтобы всё было на высшем уровне!

Глянув в заблестевшие глаза стоящего рядом Джахадзе, добавил:

– А то, о чём сейчас подумал Джахадзе, Борис Иванович, можете взять из моего резерва, если понадобится.

– Все, мы поехали! Не растеряй машины, и долго тут не задерживайся! Командир автороты обещал заправить по путевым листам.

Легко поднявшись на танк, опустился в люк. Одевая, поданный шлемофон, спросил замполита, уже торчавшего из люка заряжающего:

– Владимир Дмитриевич, покушал? – получив утвердительный ответ, щелкнул гарнитурой радиостанции:

– Вьюга, я Узор, – заводи!

Выждав немного, услышав одновременный рокот заведенных моторов за спиной.

– Вьюга, я Узор, – вперед! – и своему механику, – Вася, вперед!

Танк, немного присев на корму, рванулся вперед. Проезжая мимо Уазика комдива, увидел стоящих генерала и майора Куцева, со шлемофоном в руке, блистающего лысой головой под светом луны. Почему-то вспомнилась первая встреча с вновь назначенным генералом Симоновым.

Ткачев, тогда начальник штаба батальона, оставаясь за заболевшего комбата, должен был проводить ротные тактические учения с боевой стрельбой ночью, в первой роте. Но, решением командира полка, для оказания практической помощи молодому начальнику штаба, руководителем учения был назначен заместитель командира полка майор Куцый.

Темой проводимых учений была оборона. С точки зрения динамики, тема неудачная. Но именно её, как правило, планируют на боевую стрельбу ночью, – мол, танки стоят в окопах, друг друга не постреляют. Каждый начальник старается прикрыть себя сзади. Как бы, чего не случилось! Кабы, чего не вышло!

Так оно и произошло, – машины стоят в давно оборудованных окопах, вяло постреливают по появляющемуся походному охранению противника, наступающего с ходу. Комбат и зам командира полка, из бронетранспортёра, отдают команды оператору тактического поля по телефону, тот с вышки поднимает нужные цели. По радиостанции доводят тактическую обстановку и вводные до обучаемого командира роты, тот, в свою очередь, до командиров взводов, те до командиров танков. Раздаются два, три выстрела из вкладного ствола, или очередь из пулемета. Пораженная цель падает. И, так не спеша, до полной победы.

Ткачев заметил, что, где-то в тылу участка, проехала одиночная машина и скрылась, свет фар исчез. Наконец, дошла очередь до мишеней изображающих основные силы противника, интенсивность огня возросла, динамика, вроде, наладилась. Рядом с БТР остановился, откуда-то взявшийся Уазик. По броне застучали, и чей-то твердый голос скомандовал:

– Кто старший? Ко мне!

Дальше все происходило, как в том анекдоте, про интернациональный экипаж. Подбили фашисты танк с интернациональным экипажем, один командир русский – Иван. Ходят враги по башне стучат прикладами и коваными сапогами по люкам:

– Рус Иван, сдавайся, выходи!

Экипаж притих, как мыши. Сидят, молчат, все смотрят на командира. А немец, опять:

– Рус Иван, сдавайся, выходи!

Тогда представитель одной южной национальности говорит:

– Командир, однако, тебя зовут – выходи!

Так и тут, сидят два начальника смотрят друг на друга. Наконец, вышли. Приехавший представился:

– Командир дивизии генерал-майор Симонов.

Руководители занятий, что-то невнятно пробормотали в ответ.

– Понятно! Отвечать некому. С кем проводят этот цирк, что за подразделение?

Ну, и понеслось! Они узнали много нового о себе, точнее, многое из сказанного, они, или знали, или догадывались, но стеснялись говорить об этом вслух. А тут, им сказали об этом прямо в лицо. Занятия, которые, они пытались провести, тоже обрели реальное название и форму. Но, за весь двадцати минутный разнос, привыкшие ко всему командирские уши, не услышали ни единого матерного слова, или оскорбления. Всё было проведено в высшей степени корректно и интеллигентно.

Куцый и Ткачев переминались с ноги на ногу перед командиром дивизии, как нашкодившие школьники, постоянно поправляя сползающие на лоб не подогнанные шлемофоны.

– Да, снимите вы эти шапки, товарищи офицеры. Кто руководитель учений?

Командиры повиновались. Теперь перед генералом, опустив головы, держа в руках шлемофоны, молча, стояли, – плотный, с матово блестящей, под лунным светом, лысиной руководитель учений майор Куцый. И высокий, худощавый, обучаемый, начальник штаба батальона, старший лейтенант Ткачев.

– Такие занятия, я не признаю. И оценку роте, выставить не могу, – продолжил генерал, – поэтому, через две недели сборы командиров рот, привезу на эти занятия всех комбатов, и командиров полков. Вы должны подготовить и провести настоящие учения. С показом всех видов огня: – фронтального, флангового, сосредоточенного, кинжального, по отдельной цели и по воздушным целям.

– План, со схемой мишенной обстановки и расчетом боеприпасов представить мне, – закончил комдив, обращаясь к майору Куцему.

Садясь в машину, перед тем, как захлопнуть дверку, спросил:

– Ваша фамилия, по-моему, Лысый?

– Так точно, Лысый! – не моргнув глазом, ответил Куцый.

Обдав оставшихся бензиновым дымом, машина умчалась. Куцый достал сигареты, мрачно закурил, помолчал.

– Иван Петрович, а почему вы его не поправили?

– Да, ну всё это безобразие к черту! – выругался Куцый, – я лучше десять раз буду Лысым, чем ещё раз соглашусь всё это выслушать.

Нет смысла рассказывать, как они готовили это показное учение. Неделю перекрывали мишенное поле, готовили танки, пристреливали оружие, тренировали роту. Занятие удалось на славу. Оказывается, и на своем тактическом поле, при желании, можно подготовить поучительные ротные тактические учения. Необходима разумная инициатива во всём. Так, на некоторых танках не было турелей для зенитных пулеметов поэтому по воздушным целям, которые изображали осветительные ракеты увеличенной дальности, на парашютах, заряжающие вели огонь из автоматов трассирующими боеприпасами. Для Ткачева это был большой урок.