Сочинения. Том 7

Милентьев делает мостик.

Овации.

Затемнение.

Картина седьмая

Сомова, Ригерт, Нерослов. Нерослов заметно пьян.

Зрители отсутствуют.

НЕРОСЛОВ (Интонирует.) Левит. Левит. Левит. Кто? Левит. Кто? Левит. Левит. Александр Михайлович Левит. Левит. Левит.

РИГЕРТ Плохо.

НЕРОСЛОВ Да и черт с вами!

Пауза.

СОМОВА Александр Михайлович Левит. (Интонирует.) Металлический режиссер. Металлический режиссер. Металлический режиссер. Металлический. Металлический…

РИГЕРТ Больше металла.

СОМОВА Металлический… Металлический.

РИГЕРТ (Нерослову.) Учись.

Нерослов продолжительно смеется.

СОМОВА (Слезы на глазах.) Больно. (Пауза.) Больно, Димочка. (Пауза.) Всегда, слышишь, всегда тысячу раз подумай, прежде чем засмеяться! (Пауза.) Смех, Димочка – не всегда смех! (Пауза.) Смех, знаешь ли, тогда смех, когда ты знаешь все, а если уж ты сомневаешься, и, я подозреваю, теперь начинаю подозревать, что не без оснований, то и смеяться не нужно. Кроме боли своим смехом ты не вызовешь ничего… Цунами не вызовешь. Уж цунами, можешь не сомневаться, не вызовешь… И потом, знаешь, Димочка, не мешало бы, прежде чем смеяться вот так, восстановить в памяти весь круг. Если, конечно, он хранится еще в твоей памяти… Восстанови круг полностью, а потом уже смейся. Чтобы сначала понять, оценить, а потом принять решение, смеяться или не смеяться… Вот когда ты во всем разобрался, можно и посмеяться. Почему бы и не посмеяться?.. Если, конечно, все это тебе покажется настолько смешным, чтобы можно было поделиться своим смехом с нами… С нами, со зрителем… Если все это покажется тебе по-настоящему смешным… Но прежде – восстанови круг!

НЕРОСЛОВ Простите, Нина Валерьевна, я не думал… я смеялся просто так.

Пауза.

СОМОВА Левит здесь.

НЕРОСЛОВ (Моментальная реакция.) Где?! (Озирается по сторонам.)

СОМОВА Ты – кто?.. Кто ты? Вспомни… Ну? Что ты молчишь?

НЕРОСЛОВ Что вспомнить? Круг?

СОМОВА Сначала – кто ты.

НЕРОСЛОВ Кто я?

СОМОВА Ну да, ну да. Кто ты? Кто?

НЕРОСЛОВ В каком смысле?

СОМОВА В самом, что ни на есть, обыденном.

НЕРОСЛОВ Дмитрий.

СОМОВА Смейся.

НЕРОСЛОВ Зачем?

СОМОВА Почему нет?

НЕРОСЛОВ Не смешно.

СОМОВА Нет?

НЕРОСЛОВ Нет.

СОМОВА Очень хорошо. А теперь, Дмитрий, вспоминай весь круг. Если можешь, Дмитрий. Может быть, в этом направлении мы животики надорвем?

НЕРОСЛОВ Какой-то круг. Я ни черта не понимаю.

СОМОВА Весь круг с первого своего появления в этом заросшем саду. Весь свой круг от калитки, через колючки до фонтана с фламинго.

НЕРОСЛОВ Ничего не понимаю.

СОМОВА Но, по крайней мере, тебе хочется понять?

НЕРОСЛОВ Честно?

СОМОВА Честно, честно.

НЕРОСЛОВ Не хочется.

СОМОВА Уже не хочется?

НЕРОСЛОВ Уже не хочется.

СОМОВА Но еще недавно, буквально только что, тебе было интересно?

НЕРОСЛОВ Я устал.

СОМОВА Вот как?

НЕРОСЛОВ Устал.

СОМОВА Такой молодой, так быстро устаешь? А что будет дальше? А что будет, когда мы всерьез займемся репетицией?

НЕРОСЛОВ Устал.

Пауза.

СОМОВА Ну что же, отдохни.

НЕРОСЛОВ Спасибо, Нина Валерьевна. (Целует ей руку.)

Пауза.

СОМОВА Все что-то придумываю… Фламинго. Какие фламинго?.. Кукла, ласточка и всё… и на этом конец…

НЕРОСЛОВ Ну, почему же?..

СОМОВА А что еще?

НЕРОСЛОВ Кукла – ласточка – смерть.

СОМОВА Смерть – это пресно.

НЕРОСЛОВ Можно так, кукла – ласточка – старая, простите, пожилая ласточка… но потом, все равно, смерть.

Пауза.

СОМОВА Нет.

НЕРОСЛОВ Нет?

СОМОВА Нет.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Не переживайте, я тоже в тупике, Нина Валерьевна…

Сомова улыбается.

НЕРОСЛОВ Что же касается случайности моего пребывания здесь, случайности того, что я с вами, великими людьми… хотите честно?.. (Ригерту.) Хотите честно, Арнольд Давыдыч?.. А, может быть, а, может быть, вы и правы!

Ригерт и Сомова с недоумением смотрят на Нерослова.

НЕРОСЛОВ Что? Что?.. Я что-нибудь не то сказал?.. Со мной это часто… несет, знаете… еще мама говорила всегда… а что, собственно?.. Во-первых вы не выслушали меня до конца, дальше следовал комплимент вам… И потом, он же перестал являться, этот ваш металлический, золотой, платиновый Левит!… Оставил нас здесь на вечные времена, закрыл, можно сказать замуровал, а сам исчез!.. А зачем это ему нужно, как вы думаете? Зачем ему все это было нужно проделывать с нами?! Должна быть какая-то другая, истинная цель. Как вы думаете?.. Ну что вы смотрите на меня так?! Что, что, что, что?.. Да разве сами вы не допускаете мысли, что всех нас просто-напросто надули? Разве у вас… у нас… не могут возникать сомнения?.. Что. Что, что, что?…

Пауза.

СОМОВА Вот что. Кукла – ласточка – Электра! (Игриво.) А знаешь, Димочка, я ведь просто пошутила.

НЕРОСЛОВ Пошутили?.. Насчет Электры пошутили?

СОМОВА Нет, насчет того, что ты среди нас случайно. Случайных людей, Димочка, здесь нет. Здесь заблудиться, Димочка, не получается. Заблудиться здесь можно только намеренно… Видишь ли, выход отсюда только один, смерть.

НЕРОСЛОВ Ну, знаете, этак мы далеко зайдем, знаете… Это уж вы того. Это уж вы что-то комическое. Что-то такое комическое…

СОМОВА А потому, Димочка, что настоящая жизнь – здесь, на кухоньке. И нужно, Димочка, пропахнуть ею, дружочек, нужно провонять ею, если хочешь остаться собой… Здесь, Димочка, жизнь! И поступки, и их отсутствие, и прочее, и прочее. (Пауза.) Всё!

РИГЕРТ Только не целовать.

НЕРОСЛОВ Что?

РИГЕРТ «Все, только не целовать». Была, кажется, такая подвальная пьесочка, польская, кажется. Тоже круглая, с колючками, но без фонтана.

Пауза.

СОМОВА Ну и смерть, Димочка, конечно, тоже здесь. А где же ей быть?.. Там?.. То, что там – не смерть, а так, распад на молекулы.

НЕРОСЛОВ Не о смерти я говорил!.. То есть в какой-то степени о смерти, но не о смерти же! Не о той смерти, которая смерть… А зачем вообще мы заговорили о смерти? Это зачем же мы говорим о ней, когда и так не выходим никуда, и всякие мысли в голову приходят… и не всегда, знаете ли, шутки… Прежде, да, шутки приходили в голову, а теперь уже не шутки, теперь уже всякое другое… А от ваших шуток, простите великодушно, холодом…

СОМОВА (Нерослову.) И не трогай Софокла, никогда не трогай Софокла, не трогай!

НЕРОСЛОВ А…

СОМОВА Не смей трогать его!

НЕРОСЛОВ При чем здесь Софокл вообще?

РИГЕРТ Это называется профессионализмом, сынок.

Долгая пауза.

НЕРОСЛОВ А можно повторить фокус, чтобы кто-нибудь из вас улыбнулся?

РИГЕРТ Зачем?

НЕРОСЛОВ Ну, не знаю, мне кажется, так было бы лучше.

РИГЕРТ Кому лучше?

НЕРОСЛОВ Думаю, что всем.

РИГЕРТ Так не бывает.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Откровенно говоря, это ваше примечание о смерти…

СОМОВА Слова сказаны! Произнесены, понимаешь?.. Назад вернуть ничего нельзя. Все что сказано – уже текст!.. Текст, Димочка – закон для нас, для таких, как мы с тобой!..

РИГЕРТ (Нерослову.) Это называется профессионализмом, сынок.

СОМОВА (Нерослову.) Но тебе это не интересно.

НЕРОСЛОВ (Несколько подавлен.) Отчего же, мне интересно.

СОМОВА Неправда! Я бы почувствовала!

НЕРОСЛОВ (Пытается улыбнуться.) Интересно, правда.

СОМОВА Нет! Это – не интерес, блуд!.. Интерес, как кураж набирать надо. Ты должен наполниться им до краев, чтобы он сочился бы из тебя, юный Димочка. Такой интерес, когда покажи тебе кукиш, и ты лопнул, разлетелся на тысячу маленьких Димочек!

РИГЕРТ Конфетти, одним словом.

СОМОВА Одним словом, конфетти!

НЕРОСЛОВ (Грустно.) С Новым годом!

РИГЕРТ (Нерослову.) Но при всем вышесказанном, двери для тебя, Димочка, открыты. Можешь идти. Никто не держит тебя.

НЕРОСЛОВ Да я и не собирался…

РИГЕРТ Вот как?!

НЕРОСЛОВ Конечно!.. О чём речь? Разве вы не знаете, что я дал согласие Левиту?!

Пауза.

РИГЕРТ Кому?!

НЕРОСЛОВ Левиту.

Пауза.

РИГЕРТ Ты дал согласие Левиту? (Пауза.) Ты дал согласие Левиту?! (Сомовой.) Ты слышишь, Нина, он дал согласие Левиту! (Саркастически смеется.) И как тебе это нравится?!

НЕРОСЛОВ А что здесь такого?

РИГЕРТ (Нерослову.) Ты хочешь сказать, что Левит ангажировал тебя? (Пауза.) Левит тебя?!

НЕРОСЛОВ Не знаю, может быть это называется и по другому.

РИГЕРТ Сам Левит?!

НЕРОСЛОВ Я уже и не знаю, что говорить.

СОМОВА Скажи правду. Всегда лучше сказать правду. Знаешь, Димочка, правда всегда выше ценится.

НЕРОСЛОВ Я… я пообещал… одним словом… я дал слово… ну… то есть… я решил остаться здесь, в театре, навсегда, позабыв обо всем, что связывает меня с внешним миром… бред какой-то. Когда это не на бумаге, а просто так говоришь, кажется полным бредом…

РИГЕРТ Не отвлекайся.

НЕРОСЛОВ Одним словом, я здесь навсегда.

Пауза.

РИГЕРТ Еще раз.

НЕРОСЛОВ Я здесь навсегда.

Пауза.

РИГЕРТ Еще раз.

НЕРОСЛОВ Навсегда! (Прикладывается к фляжке и пьет долго.)

Долгая пауза.

РИГЕРТ Ну и дурак.

НЕРОСЛОВ (Поперхнувшись.) Что, простите?

РИГЕРТ Дурак, говорю.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Как это понять?

РИГЕРТ Нина, объясни ему.

СОМОВА Понимаешь, Димочка, в этом мире «навсегда» ничего не бывает. (Пауза.) Как только ты говоришь «навсегда», так тот час же заставляешь окружающих невольно, невольно, я подчеркиваю, не предумышленно, но невольно усомниться в своих умственных способностях. И тот, кто только что нахваливал тебя, заявлял о том какой необыкновенный, какой фантастический умница ты есть, может горько разочароваться. Ладно бы разочароваться, он может просто-напросто сесть в лужу… До сиреневых брызг!.. Особенно, если у этого разговора есть свидетели, а у всякого разговора, уж ты поверь мне, Димочка, свидетели всегда есть… Это великое везение, что в настоящий момент зритель как будто отсутствует. Хотя об этом можно еще очень и очень поспорить. Ни один настоящий актер никогда с уверенностью не скажет, что вот теперь, вот в это именно мгновение зритель отсутствует… Вот откуда это мое «как будто»… Из того, что вообще-то, по моему глубокому убеждению, зритель присутствуют всегда. Он может скрыться в темноте, притаиться, но присутствует он всегда. И везде… Вот почему, Димочка, Арнольд Давыдч назвал тебя дураком. Не обижайся… Ты, вероятно, просто, в силу возраста, еще не понимаешь, какое это счастье, что ты здесь, что Левит протянул тебе руку, что он оставил тебя… Понимаешь, о чем я говорю?

Пауза.

НЕРОСЛОВ Зачем Левит придумал это?

РИГЕРТ О чем ты?

Пауза.

НЕРОСЛОВ Зачем Левит закрыл нас?

РИГЕРТ О чем ты?!

НЕРОСЛОВ Зачем ему нужно, чтобы мы жили здесь, не выходили никуда? Зачем Левиту это понадобилось?

РИГЕРТ (Вне себя.) Какое это имеет значение?! Ты ищешь смысла?! Так это не твоя работа, это – как раз его работа!.. Тебе что, действительно нужно разобраться в этом? Ты уверен, что тебе это нужно? Уверен?!.. Сомневаюсь. Точнее, не сомневаюсь, что это не так. Иначе, какой ты, к черту, актер?.. Но ты – актер, иначе Левит не оставил бы тебя здесь… Левит не ошибается. Он никогда не ошибается. Если он ошибется, какой он, к черту, Левит?.. Нет, он не ошибся. значит ты – актер. Просто еще не осознаешь этого… Вот Левит знает, а ты еще нет… А раз уж ты актер, тебе смысл не нужен. Мало того, вреден… Я тебе так скажу, в поисках смысла ты всегда будешь испытывать… этакий неприятный привкус. Как будто тебе в рот вставили револьвер. (Извлекает из кармана револьвер и держит его у самого носа Нерослова.) Или другое. Или, как будто ты зевнул, а у тебя ангина. Так или иначе – слезы из глаз. Зачем тебе слезы? Пусть зритель плачет. (Пауза.) Вообще, задумывался ли ты когда-нибудь, Димочка, кто такой – режиссер?.. Нет?.. Изволь, я пролью свет на этот вопрос. Режиссер – это отвергнутый ухажер… Всегда… В каждый момент его жизни… Потому опасен. Для себя и окружающих. Всегда… Театр – это, дружочек, русская рулетка. Всегда… Стало быть, ты всегда можешь рассчитывать на то, что курок будет спущен не зря. (Прячет револьвер обратно в карман.)

Долгая пауза.

СОМОВА (Выходя из некоторого оцепенения, вызванного видом оружия, несколько фальшиво.) Весело становится.

РИГЕРТ Отвергнутый ухажер! Всегда!

СОМОВА Или стеклодув.

РИГЕРТ (Смеется.) Да, да, да, да, да.

Пауза.

СОМОВА Зачем ты смеешься?

РИГЕРТ Ухватил. Кажется, ухватил более подходящее для бедной димочкиной головы объяснение. (Нерослову) Есть, Димочка, и второй план нашего добровольного заключения… Безопасность.

НЕРОСЛОВ Безопасность?

РИГЕРТ Да, безопасность. Твоя безопасность.

НЕРОСЛОВ То есть?..

РИГЕРТ Не кантовать… Стекло, Димочка. Ты – стекло.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Я стекло?

СОМОВА Да. Именно так. Легко бьешься, очень легко, поверь мне, а так же имеешь свойство давать трещины.

Пауза.

НЕРОСЛОВ А вы?

РИГЕРТ И мы.

Пауза.

НЕРОСЛОВ А нельзя ли?..

РИГЕРТ Что?

НЕРОСЛОВ Да нет, это глупость какая-то…

СОМОВА Говори, говори, Димочка.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Да нет, это – невообразимая глупость.

СОМОВА И прекрасно, и замечательно, настоящий талант должен быть немного глуповат.

РИГЕРТ И глуховат.

СОМОВА Это у Димочки наступит позже. А сейчас хотелось бы прослушать глупость.

НЕРОСЛОВ Я просто подумал…

СОМОВА Ну?!.. Это и для нас важно. Мы же все из одной коробки.

Пауза.

НЕРОСЛОВ А нельзя ли как-то изменить текст?

РИГЕРТ Правильно! Ату его!

НЕРОСЛОВ Кого?

РИГЕРТ Автора, Димочка, автора! Кого же еще!

Долгая пауза.

СОМОВА Вообще-то это я попросила Левита оставить нас здесь навсегда.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Зачем?

Пауза.

СОМОВА Я уже не могу без вас. (Смеется.)

Входит Зеленый. Пепельный человечек со шляпой в руках и вопросом в глазах.

ЗЕЛЕНЫЙ (Ригерту.) У вас что же, Арнольд Давыдович, сегодня голова не болит?.. Здесь драматург… Да, вот его шляпа. (Бросает на пол шляпу.) А сам, только вошел в здание, немедленно заблудился… Он из Додеса… Очень смешно. Очень, очень смешно. (Уходит.)

Затемнение.

Действие второе

Картина первая

Сцена еще пуста. Зрители по одному и группами заполняют свои места. Освещение постепенно делается осмысленным. Звучит уже знакомый нам по картине четвертой пышный марш.

Верхом на Нерослове, в волосы которого вплетены пестрые ленточки, на сцену выезжает Сомова в темном рубище.

СОМОВА

Ах! Ужас, ужас вынудил… Знаю

Свой пыл мятежный… Нет, скорбеть

Средь ужасов не перестану,

Стенать в тоске

Буду, доколь жива.

От кого, кто в сужденьях разумен, скажите,

Милые сестры, могла б я услышать

Мудрое слово себе в облегченье?

Полно, полно меня утешать.

Скорби моей не будет конца,

Не перестану я сетовать в горести,

В неистощимых слезах.

Оглушительные аплодисменты.

Затемнение.

Картин вторая

Ригерт с головой, перевязанной полотенцем лежит на диване и тихо постанывает. Сомова делает маникюр. Нерослов в шляпе автора перебирает листы с текстом. Зрители отсутствуют.

НЕРОСЛОВ (Читает.) «Туман как мыльная пена потрескивал и падал большими каплями на ржавые листья города».

СОМОВА Но это же проза.

НЕРОСЛОВ В том-то и дело, что пьеса.

СОМОВА Ты перепутал страницы.

НЕРОСЛОВ Ничего я не перепутал.

Ригерт стонет.

НЕРОСЛОВ Вот: «То, что мы называем хронической нелюбовью – болезнь невостребованности. Ее можно видеть и осязать. Она – это глоток холодного чая без сахара, оставшегося с вечера у вас на столе. То, что вам совсем не стоило бы пить. Но, поскольку по утрам вы кашляете, с этого-то глотка и начинается ваш день. А вы знаете – как день займется… Вот и вся нелюбовь» (Оторвавшись от текста). Каково?.. Другая страна, определенно другая страна… Но не Греция.

СОМОВА Греция, Греция, все Греция… Но не пьеса.

НЕРОСЛОВ Слава Богу, автор теперь здесь, все встанет на свои места.

РИГЕРТ Софокл?

НЕРОСЛОВ Силинский. Из Додеса. Очень и очень молод. Но, говорят, талантлив. Хотя, как выяснилось, не провинциал… Откуда он знает про кашель?..

РИГЕРТ Из Додеса – это хорошо. Из Додеса – это просто прекрасно. (Стонет.)

Пауза.

НЕРОСЛОВ Арнольд Давыдыч, а что бы вам не отведать моего целительного эликсира?

РИГЕРТ Представляю себе, какая это гадость.

НЕРОСЛОВ Очень и очень напрасно, Арнольд Давыдыч. Вот, Нина Валерьевна многократно кушала и премного довольна. И голова у нее, практически никогда не болит.

РИГЕРТ Что там у него, Нина?

СОМОВА Яд, разумеется.

Ригерт приподнимается на локтях.

НЕРОСЛОВ А вот в этом ракурсе, Арнольд Давыдыч, вы действительно очень и очень похожи на Ореста.

РИГЕРТ Тебе посчастливилось встречаться с ним?

НЕРОСЛОВ Да. Разительное сходство. Вот теперь, когда вы как будто после боя… Там, в пьесе, есть одна аналогичная сцена. Описывается один актер после боя. Но не сценического боя, а настоящего. И вот он размышляет, кто же он есть на самом деле? Актер? Но тогда при чем здесь бой? Или же душегуб? Он многих убил в бою. Ну, может быть и не многих, но одного-то точно. А, может быть, и не убивал никого, но целился, стрелял. А, значит, предполагал убийство. Одним словом, принимал во все этом деятельное участие. Но внутренне он сопротивлялся, всегда сопротивлялся этому своему звериному началу. Ему было это очень и очень неприятно. Но он все равно делал свое дело. Как актер, которому, может быть и противна роль, но приходится играть, ибо текст есть текст. Вот и получается, что оба – подневольные люди, и оба – душегубы… потому что пьеса, в которой играл актер тоже предполагала целую череду убийств. Ну, может быть, и не череду, но одно-то убийство точно. А, может быть, он просто думал о том, что при тех, сложившихся таким-то и таким-то образом обстоятельствах проще и правильнее было бы именно убить. И вот он размышляет, актер он или не актер… или просто душегуб… Чисто Орест… Нет, хорошая пьеса… Мне нравится, что…

СОМОВА (К этому времени – у зеркала, рассматривает себя.) Ненавижу тебя, окно скорби! Ненавижу!.. Все же во мне много больше от куклы, нежели, скажем от ласточки, я уже не говорю…

РИГЕРТ Ты всегда походила на куклу.

Пауза.

СОМОВА Быть может, мне уйти в кукольный театр?

РИГЕРТ Поздно.

СОМОВА (Берет на руки сломанную куклу.) Ах, куколки, сестрички мои. Ручки, ножки, золотистые головки… Разобраны по частям. Точно так же как и я. Страшно вам наблюдать, что сталось с вашей подругой?.. Всё – люди. Никогда не взрослеют. Никогда. До самой смерти играют, играют, никак не могут наиграться… Нами играют. А мы и рады служить. Да? Мы и рады служить… Ненавижу вас, курносые безропотные создания, и себя ненавижу за то, что – такая же, как и вы! (Отбрасывает куклу в сторону, вновь смотрится в зеркало.) Ну, что же? кукла, так кукла. В этом содержится некое здоровое коварство. Или я не права, Дронт?

РИГЕРТ Послушай, Нина, я вот смотрел на тебя сейчас и думал, может быть я плохой актер потому, что у меня всегда болит голова?.. Вот ты теперь говорила какие-то, наверное, очень важные вещи, по крайней мере мне так показалось, да так оно и было, иначе с чего бы ты взяла в руки куклу, ты ведь читала монолог, наверное, очень важный монолог, без которого, наверное, дальше ничего не поймешь, а я, вместо того, чтобы разобраться, вместо того что бы попытаться сочувствовать тебе, поймать этот звук, услышать тебя думал, знаешь о чем?

СОМОВА О том, что у тебя болит голова?

РИГЕРТ Нет. О том, что она у тебя не болит. Раз ты способна говорить какие-то, наверное, очень важные вещи, по крайней мере, мне так показалось, да так оно и было, иначе с чего бы ты взяла в руки куклу?.. Вот ты читала монолог, наверное, очень важный монолог, немного пафосный, но очень важный. Монолог, без которого, наверное, дальше ничего не поймешь. А я, вместо того, чтобы разобраться, вместо того, чтобы попытаться сочувствовать тебе, поймать этот звук, услышать тебя думал, знаешь о чем?

СОМОВА О том, что у меня не болит голова?

Пауза.

РИГЕРТ Слушай, а, может быть, застрелиться?

СОМОВА Дурак ты, Дронт.

РИГЕРТ Куклы твои не лучше.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Там, в пьесе, в одном месте персонаж кашляет, я узнал этот кашель. Я вам описывал его… Появляется такая нотка…

РИГЕРТ (Нерослову.) Так пить мне твое зелье?

НЕРОСЛОВ Непременно, непременно, непременно, Арнольд Давыдыч, вы увидите, с вашей головой произойдут чудесные метаморфозы!

РИГЕРТ Уже.

НЕРОСЛОВ Что?

РИГЕРТ Уже происходят, без зелья.

НЕРОСЛОВ Да я – не в том смысле. Я – как раз в обратном смысле…

РИГЕРТ Что ты имеешь в виду?

НЕРОСЛОВ Что вам хорошо будет, лакомо и покойно.

Пауза.

РИГЕРТ Может быть, я начну любить людей?

НЕРОСЛОВ Бесконечно, безумно, как я их люблю! Разве не завидуете вы тому, как я люблю людей?.. белой завистью, конечно, белой?

РИГЕРТ А черная зависть это плохо?

НЕРОСЛОВ Плохо, плохо. Откушайте, Арнольд Давыдыч, мне так хочется, чтобы кто-нибудь оценил по достоинству…

РИГЕРТ А мне кажется, что черная зависть качественнее. (Пауза.) Или возлюблю, например, себя?

СОМОВА (У зеркала.) Нет, ничего общего. Определенно ничего общего.

НЕРОСЛОВ Ничего общего?

СОМОВА Ничего.

НЕРОСЛОВ С кем?

СОМОВА С лысой певицей.

НЕРОСЛОВ (Смех подступает.) Да?

СОМОВА Да. У меня – свои волосы.

НЕРОСЛОВ Да-а-а?

СОМОВА Никогда не была лысой.

НЕРОСЛОВ (Вот-вот засмеется.) А вы сообщили ему об этом?

СОМОВА Кому?

НЕРОСЛОВ Левиту.

СОМОВА О чем?

НЕРОСЛОВ О том, что они настоящие, живые.

СОМОВА Кто?

НЕРОСЛОВ Не «кто», а «что»?

СОМОВА Если живые, значит «кто».

НЕРОСЛОВ Только не на театре.

СОМОВА Согласна. И что?

НЕРОСЛОВ Что?

СОМОВА Что дальше?

НЕРОСЛОВ А дальше, вы, ко всему прочему, еще и не поете.

СОМОВА Не пою?

НЕРОСЛОВ А разве поете?

СОМОВА Нет.

НЕРОСЛОВ Ну, вот, видите? Так сказали вы ему, что у вас с волосами все в порядке?

СОМОВА Я сказала ему только то, что нужно быть крайне осмотрительным.

НЕРОСЛОВ С кем?

СОМОВА Как с кем? Как это с кем?!.. Со всеми нами. Сказала, что оставлять нас без присмотра можно только в крайнем случае.

НЕРОСЛОВ Не послушался.

СОМОВА Мы на грани действий. Государь, Арнольд Давыдыч, я – в особенности… Думаю, Левит не знает, о том, что фазы куклы и ласточки мною уже давно пройдены. Третье действие, репетируем третье действие. С кодой и, разумеется, мертвяками, прости меня Господи, грешницу великую. (Пауза.) А дай-ка, Димочка, мне сделать глоток твоего нектара? (Выпивает.) Я сожгу его.

НЕРОСЛОВ Левита?

СОМОВА (Шепотом.) Государя.

НЕРОСЛОВ (Шепотом.) Зачем?

СОМОВА Текст, Димочка, не позволяет мне поступить иначе.

НЕРОСЛОВ А Оленька?

СОМОВА А что, Оленька?

НЕРОСЛОВ Что станется с нею?

СОМОВА Она улетит. Как ласточка. В свое гнездышко. Подальше от злых людей, именуемых себя актерами… А позже будет рассказывать своим немым друзьям о том, что с нею приключилось и о том, что ей посчастливилось побывать в фаворитках у самого государя… Ах, как хотела бы я оказаться на ее месте? Но, увы, Бог немоты не дал.

РИГЕРТ Немая певица было бы слишком прямолинейно. Хотя, не исключено, что подразумевалась как раз немота.

НЕРОСЛОВ (Сомовой.) Вы говорите так серьезно, что вам можно поверить.

РИГЕРТ Высокий профессионализм.

СОМОВА (Нерослову.) Я правду говорю тебе, Димочка.

НЕРОСЛОВ Значит правда и то, что вы сожжете Ивана Силыча?

СОМОВА Сожгу, непременно сожгу. Должен же кто-нибудь остановить это победное шествие?

НЕРОСЛОВ Но каким образом, Нина Валерьевна?

СОМОВА Ах, не спрашивай, мой друг. Мне даже во сне видится, как он полыхает. Можно еще глоточек?

РИГЕРТ Нина! Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! С кем связалась ты? Вздор заразен!

СОМОВА Я, как видишь, принимаю лекарство.

РИГЕРТ Яд. (Глубокомысленно.) Яд. Закономерно. Вот в этом все наши беды. (Берет у нее фляжку, прикладывается сам.) Спиваемся. Все спиваемся. Спиваемся и бредим. Из нас один лишь государь – разумный человек. Да и у того – не все дома.