Сочинения. Том 7

НЕРОСЛОВ Чего?

СОМОВА (Игриво.) Да так, фантазия одна.

НЕРОСЛОВ Скажите.

СОМОВА Нет, не скажу. Это очень смешная фантазия.

НЕРОСЛОВ Ну, пожалуйста, Нина Валерьевна!

СОМОВА А ты не станешь смеяться надо мной?

НЕРОСЛОВ Клянусь!

СОМОВА Так хотелось бы покататься на ком-нибудь!

НЕРОСЛОВ (Смеется) Покататься?

СОМОВА Но ты же обещал не смеяться!

НЕРОСЛОВ Это не тот смех.

СОМОВА Не тот?

НЕРОСЛОВ Нет.

СОМОВА Тогда я прощаю тебя… Да, хочется, еще хоть разик, на ком-нибудь покататься.

НЕРОСЛОВ На ком-нибудь?

СОМОВА Ну да, на скакуне, рысаке, жеребце, хоть на пони, как в детстве… Рай для меня, Димочка – это детство. А потом наступило изгнание из рая. Но не на грешную землю, а сюда… В детстве я каталась на пони. У этого пони в гриву были вплетены пестрые такие ленточки. И пахло от него, не поверишь, земляничным мылом… Ах, как хотелось бы мне, хоть разик еще прокатиться на пони с пестрыми ленточками в гриве… Пусть даже и без ленточек. Просто прокатиться…

НЕРОСЛОВ Нет ничего проще! (Становится на четвереньки и похлопывает себя по шее.)

СОМОВА Встань. Встань, Димочка.

Нерослов повинуется.

СОМОВА (Грустно улыбается.) Это только так кажется, молодой человек. Близок локоток, да не укусишь… Совсем вчера это было еще просто. А теперь, Димочка, знаешь ли ты, что происходит теперь?.. Теперь я ловлю себя на сходствах.

НЕРОСЛОВ Ловите себя на сходствах?

СОМОВА Да, я могу назвать, как минимум, пять человек, безумно похожих на меня. А может быть и больше… Ах, как это страшно для актрисы!

НЕРОСЛОВ (На глазах слезы вселенского сочувствия.) То же самое, что касается пития, заметьте, все же должно иметь какие-нибудь критерии. Я размышляю… ну, вот, к примеру, если я говорю, что человек – провинциал… Я, опять же, о драматургах… Не может же меня не интересовать пожарник он или ветеринар? Это понятно… Это очевидно и понятно… Так вот, если уж я говорю, что человек – драматург, то есть, что драматург – провинциал, здесь главное не потерять мысль, значит я, как актер могу с точностью описать для себя приметы его провинциализма, угол, с которым он носит шапку или характер облысения, если он лысоват… Он непременно и обязательно лысоват. Лысоватость для литературной провинции непременна и обязательна, подчеркиваю, речь идет о драматургах… Нередко – пожарник… Встречаются и ветеринары… Я могу и должен описать степень оттопыренности карманов, то, как он кашляет… Могу и должен… У них при кашле появляется такая кричащая нотка…

РИГЕРТ Какая нотка?

НЕРОСЛОВ Вообще-то я не о музыке! (Пауза.) Да знаете ли вы, как это страшно – мороз?! Настоящая стужа, градусов, этак, в пятьдесят!.. У вас в Додесе бывают такие морозы?!.. Что?! Не слыхивали о таких?!.. И зал не топят! И дома иней на потолке! И все плюют на пол. Простите за прозу, но просто плюют на пол! Вот, там, где стоит, там и плюнет! Там стоит – там плюнет! Здесь стоит – здесь плюнет! А водку не пьют только пингвины!.. Нет, собаки тоже не пьют… Без пельменей… Пельмени, пельмени, пельмени, пельмени и водка! И мороз – пятьдесят градусов! Плевок в две секунды замерзает и делается звездой, полярной звездой. Целые созвездия на полу, хоть астрономию изучай!.. Тут уж, знаете ли, не до музыки! (Пауза.) Да ну вас! (Прикладывается к фляжке.) Так или иначе, я вам описал, описал, доложил, передал свои, так сказать, ощущения, которые вы можете презирать, с которыми вы можете соглашаться или же не соглашаться, хотя, безусловно, для этого нужен кое-какой опыт… прежде всего и превыше всего… (Пауза.) А «спиться», что означает это самое «спиться»?.. Вот, говорят, «он спивается». Как это понять?.. Спивается. Что это значит? Что он, например, делает в этот момент, в это время, кроме того, разумеется, что он пьет? А пьют, согласитесь, все, что там, что здесь… за редким исключением… да, за редким исключением. Что с ним, спивающимся, происходит такое?.. и как отличить его, скажем, от просто-напросто крепко выпившего человека?.. Или, скажем, просто выпившего человека, который обычно не пьет, а тут вот, как раз, взял, да и надрался, крепко надрался и… и… и счастлив, между прочим… Да, кстати, и как отличить опьянение от счастья?.. Что скажете?.. А счастье, предположим, от поэзии? Да! Вот и именно, а счастье от поэзии?!.. Мне, лично, кажется, да нет, даже не кажется, я могу с определенной степенью уверенности сказать, в моем представлении, поэзия – это… это… поэзия – это…

РИГЕРТ (К этому времени уже в исходной позиции, лицом к зеркалу, то есть к нам с вами.) Все… Иссяк… Кончился, сдается мне. (Пауза.) Сколько, Димочка, голова твоя хранит вздора? (Пауза.) Нет, в самом деле, интересно, сколько его умещается у тебя в голове?.. И ведь он там не просто хранятся как на складе. Он там у тебя живет, передвигается, растет, размножается.

НЕРОСЛОВ (Как будто не услышав реплику Ригерта.) …или вот, например, Левит, человек, законопативший нас всех здесь?.. При всем уважении… При всем и особом уважении… Просто взявший, да и замуровавший нас здесь человек. Человек и режиссер. И, почти что, почти что уже, без пяти минут… нет, без четырех минут… без трех с половиной минут… нет, без трех… без двух минут, простите, пароход… Па-ро-ход-с!.. Простите великодушно! Весь день крутится в голове Маяковский, революционный поэт. Зачем пришел в меня? Вы не знаете?.. Да! Законопатил!.. И, вероятно, навсегда!.. И хорошо, и очень хорошо, и замечательно! Можно было только мечтать!.. Так вот, при всем уважении… Левит ведь, кажется, не особенно пьет? Мне только один раз довелось выпить с ним. Но…

РИГЕРТ И он, вздор этот, вероятно, есть просит.

НЕРОСЛОВ …но он все время, как будто пьяный, этот Левит…

РИГЕРТ… или только пить?

НЕРОСЛОВ… так вот, спился ли он, например, и можно ли спиться, не употребляя спиртного, или употребляя его ничтожно мало? Вот – вопрос!.. Вот – всем вопросам вопрос!.. Вот – вопрос вопросов!.. И поступки у него, вы уж простите меня великодушно, я понимаю, что он – великий режиссер, я понимаю, что все вы без ума от него… Да и сам я, конечно же… иначе с чего бы я ринулся вслед за вами, дорогие мои в это безумие, именуемое… именуемое репетицией? Как вы называете это для себя? Репетиция?.. Рифмуется со словом революция?.. Или не рифмуется?.. Или я уже пьян?.. Или я не поэт?!.. Репетиция! Друг другу, пароходу, равно, как и он нам, мы говорим что это – репетиция. А для себя? Что мы решили для себя? Что вы решили для себя? Как про себя называете вы это?.. Репетицией?.. И чем отличается эта, с позволения сказать, репетиция, от запоя?.. Скажем… И почему, с какой стати, зачем, должны мы не выходить никуда, ни с кем не видеться, не дышать свежим воздухом, не есть клубничного мороженого, не есть шоколадного мороженого, не есть крем-брюле, не зачинать и не рожать детей, а быть здесь, здесь, здесь, в застенках, в заложниках, на бесконечной, бессмысленной, беспощадной, бессовестной репетиции всегда!.. Всегда! Всегда! Всегда!.. Или в провинции или на репетиции, или в провинции, или на репетиции, или в провинции или на репетиции! Да когда же это кончится?!.. Когда же мы вздохнем то, наконец?! (Пауза.) Водуха-а-а!

Пауза.

РИГЕРТ Целый ворох! Вавилон! Космос вздора!

НЕРОСЛОВ Да почему же вздор?!.. Вздор-то почему?!.. Что сказал я такого, что не укладывалось бы в очевидное?.. Разве мы не в башне.. Разве не в толще океанических вод?.. Разве Левит не надел нас на себя как тряпье в стужу?

СОМОВА Нет, Димочка, Левит наг как морской слон.

НЕРОСЛОВ Левит наг? Левит наг? Это Левит то наг? Кто наг? Левит?!.. Левит – с ног до головы в броне, как римский легионер!

РИГЕРТ Оставь Левита, не гневи Бога! Он бьет тебя за лень.

НЕРОСЛОВ Па-ро-ход-с! Броненосец «Князь Потемкин». Бронированный.

РИГЕРТ Бьет за лень и глупость.

НЕРОСЛОВ Пусть бьет, пусть, и замечательно, что бьет! (Смеется.) Но дайте мне смеяться!.. И дайте мне самому подставлять шею… Сколько захочу и когда захочу! (Пауза.) Я отличаюсь от вас?!.. Плох я?!.. Однако же я здесь, с вами!.. Что вы на это скажете?.. И где он сам, кстати, что-то я не вижу его давненько?! Сколько дён уже нет его?!.. Где он отсутствует, где, где, где, почему, где он отсутствует?.. Что-нибудь случилось? (Пауза.) Если уж я так плох, что же он не расстанется со мной?! Или таких дураков, способных добровольно проститься с собой в расцвете лет мало? (Плачет.)

Пауза.

РИГЕРТ Скажу, что он устал. Немного. Но вот, пройдет время, наберется сил и выбросит тебя.

НЕРОСЛОВ (Всхлипывает.) Куда?

РИГЕРТ На улицу, в подворотню.

НЕРОСЛОВ Уступит конкурирующей организации.

РИГЕРТ Что?

НЕРОСЛОВ Из огня да в полымя.

РИГЕРТ Что?

НЕРОСЛОВ Театр или подворотня, суть – одно и то же. Улица да-авно уже театр. А театр – подворотня.

РИГЕРТ Действительно, океан. Океан вздора!

НЕРОСЛОВ Между тем, устами младенца глаголет…

РИГЕРТ Виселица!

НЕРОСЛОВ Вот – типичное мышление подворотен.

РИГЕРТ Ты не младенец, Димочка, ты – Ганимед.

Пауза.

СОМОВА Дронт, ты несправедлив к Димочке.

НЕРОСЛОВ Спасибо, Нина Валерьевна!

РИГЕРТ Едок!

СОМОВА Дронт, ты несправедлив к Димочке.

НЕРОСЛОВ Благодарю вас, Нина Валерьевна!

Пауза.

СОМОВА Дронт, ты несправедлив к Димочке… Он – филос’оф. А Левит? Что же сделал Левит? Что сделал этот волшебник со всеми нами? (Весьма романтические интонации.) Левит позвал нас! Левит сказал, «хотите?» И больше ничего… И больше, ведь, ничего!.. И сразу все стало понятно. Все сразу стало с ног на голову, то есть с головы на ноги, я оговорилась, простите… «Хотите?».. И все… «Хотите?» (Пауза.) И все. (Пауза.) «Хотите?»…

НЕРОСЛОВ Ну, понятно, что за этим «хотите» кроется.

СОМОВА А ничего не кроется. Самое интересное, что ничего за этим «хотите» и не кроется. То есть. Ровным счетом ничего. В этом то и фокус, в этом то и фокус, в этом то…

НЕРОСЛОВ А если, предположим, ответ «не хочу»?

СОМОВА Ничего… Просто ничего… Просто ничего не будет. Совсем ничего. (Пауза.) Ничего – это так страшно, Димочка. Ты знаешь это. (Лицо светлеет.) А он… он пригласил нас собирать камни.

НЕРОСЛОВ Для возведения своими же собственными руками тюрьмы себе самим?

СОМОВА Ты так не думаешь. Язык твой спешит. Левит тюрьмы не хочет. Левит хочет не тюрьмы.

НЕРОСЛОВ Что же хочет Левит?

СОМОВА Левит хочет… Левит хочет… Левит хочет… рая… Да… А почему и не назвать это раем? Что в этом плохого? Да, вот именно, Левит хочет рая.

НЕРОСЛОВ Ах, так?

СОМОВА Да, он пригласил собирать камни, предполагая, что откликнется тот, кто уже, к этому времени, сам по себе подошел…

НЕРОСЛОВ К собиранию камней?

СОМОВА К собиранию камней, Димочка, к собиранию камней.

НЕРОСЛОВ И каковы, хотелось бы знать, сроки? Он не делился с вами?

СОМОВА Как долго мы будем репетировать?

НЕРОСЛОВ Нет, с этим, увы, все ясно. Когда покажутся первые ангелы? Вообще в его раю предполагаются ангелы? Без ангелов я не согласен. Я понимаю, стереотип, но он у меня так связан с детством, а без детства, что же я за поэт? Да и какой я алкоголик без детства?.. Говорил Левит вам о предполагаемых сроках вступления в блаженное состояние?

СОМОВА Нет… Нет, к сожалению… Ну и что? А разве это важно? Главное, что мы знаем, мы уже твердо знаем, в каком направлении мы движемся, и что делаем. Понятно, что нужно делать… Да если мы даже и не дождемся этого рая здесь, на репетиции…

НЕРОСЛОВ (Играет.) Что?!

СОМОВА Если мы даже…

НЕРОСЛОВ Обещанный рай может оказаться фикцией?!

СОМОВА Я только предполагаю, рассуждаю…

НЕРОСЛОВ И вся непосильная работа насмарку?!

СОМОВА Но опыт, Димочка…

НЕРОСЛОВ Что же касается опыта, как раз из опыта, сдается мне, что эта история уже разыгрывалась на подмостках печали? И еще, парадокс, но, отчего-то, хотя причина эта, наверное, известна всякому мало-мальски верующему человеку, отчего-то, устраиваемый таким вот кустарным способом рай очень смахивает на нечто совсем-совсем обратное. И если прислушаться, можно даже разобрать собачий лай!

СОМОВА Ничего не известно.

РИГЕРТ Гаер.

НЕРОСЛОВ (Грустно.) Ну, вот! Установка: ни слова правды. (Как будто услышав на время умолкнувший внутренний голос, оживляется.) …хотя мы, то есть субъекты сырости и смеха, имеющие отношение к Маяковскому и прочим самоубийцам, к поэзии вообще, прекрасно понимаем, что имеет в виду обожаемый Левит, когда произносит «слюда»… или «копировальная бумага»… или «стеклянный глаз»… Я уже не говорю о «шкурке змеи». Слепки, слепки, слепки жизни, еще более точные и беспощадные, нежели театральное действо!

СОМОВА (В стремлении переменить тему, картинно заламывая руки и закатывая глаза, как будто исполняет роль из плохонького водевиля.) Ах, как давно не бродила я по лесу в поисках грибов!

Пауза.

НЕРОСЛОВ Рай на театре получается ненасытный какой-то. Без жертв никак!

РИГЕРТ Довольно! Я уже докладывал тебе о своей нестерпимой головной боли!

Пауза.

СОМОВА По поводу рая, Димочка, это только мои предположения. Быть может Левит, услышав их, и отругал бы меня.

НЕРОСЛОВ (Пытается ерничать.) Да за что же, дорогая Нина Валерьевна? Помилуйте!

СОМОВА За безвкусицу, за безвкусицу. Левит, между прочим, всегда сердится, когда я начинаю рассуждать. Он говорит, что я должна чувствовать, а не болтать… При этом, заметь, Оленьку Лучинскую он не трогает.

НЕРОСЛОВ Может быть он, как и многие, если не сказать все, полагает, что она – нема?

СОМОВА И знаешь, что он заявляет мне?.. Он говорит, что болтливая актриса это то же самое, что немая певица.

НЕРОСЛОВ Или лысая.

СОМОВА Почему лысая?!

НЕРОСЛОВ Лысая певица, не слыхали про такую?

СОМОВА Что?! Какая лысая певица, при чем здесь лысая певица?! О чем ты вообще, о чем ты, о чем?..

НЕРОСЛОВ Это я так, про себя, рассуждаю о болтовне. И, что же, вы, Нина Валерьевна, вы, умная женщина, купились на это?

СОМОВ Еще раз, Левит ничего, слышишь, ничего не говорил мне про рай, про камни. Ничего… Он говорил только о молчании, точнее о тишине… Да и об этом говорил мало… Он же вообще почти ничего не говорит. А если и говорит, то очень трудно разобрать. Ты же знаешь, у него все эти дефекты…

НЕРОСЛОВ А вы все равно купились. Трогательные намеки на превосходство?

СОМОВА (Укоризненно.) Димочка!

НЕРОСЛОВ Признайтесь, Нина Валерьевна, вы немного влюблены в него?

СОМОВА О, да! Ах! Я вообще, Димочка, очень и очень влюбчивая женщина… …была когда-то… в ласточках еще… И меня любили, Димочка… А теперь они пьют Оленьку Лучинскую.

НЕРОСЛОВ Немую Оленьку Лучинскую?

СОМОВА Это она то немая?!

НЕРОСЛОВ Конечно.

СОМОВА Она – немая?! (Наиграно смеется.)

НЕРОСЛОВ Насколько мне известно…

СОМОВА Что ты, Димочка, она много болтливее, чем ты думаешь.

НЕРОСЛОВ Да вы шутите?

СОМОВА Отнюдь… Ты думаешь в словах – всё? Нет, дорогой мой, в словах – ничего. А уж в западне-то они и вовсе не нужны, по большому счету.

НЕРОСЛОВ В западне?

СОМОВА Это я так, шутя, именую репетицию.

НЕРОСЛОВ А ведь вы сейчас невольно вскрыли самую суть. Так и есть, западня.

СОМОВА Нет, нет, не слушай меня, я не думаю так. Я, если хочешь знать думаю совсем по-другому, совсем противоположное. Но вот Дронт как-то пошутил, а во мне записалось. Так часто бывает, особенно с колкостями, нелепостями, привяжется и все. И не выбросишь из себя. Так и ходишь с этим. Думаешь иначе, а это так и просится на язык… Вот и с твоим питием. Да если хочешь знать, я даже любуюсь иногда, как ты попиваешь из своей фляжки. Есть в этом некий кураж. Хотя, я понимаю, куража в этом никакого быть не может, но вот просится на язык слово «кураж»… Владеем ли мы своими мыслями, словами? Боюсь, что нет. (Пауза.) А тебе, Дима, очень нравится Оленька?

НЕРОСЛОВ Мне? Оленька?

СОМОВА Да, тебе, Оленька.

НЕРОСЛОВ Да что вы, я даже и не думал об этом.

СОМОВА Думал, думал, я столько лет в театре, меня не обманешь.

НЕРОСЛОВ Да что вы, Нина Валерьевна?!..

СОМОВА Поберегись. Она опасна.

НЕРОСЛОВ И чем же?

СОМОВА Молчит.

НЕРОСЛОВ Да разве это – опасность?

СОМОВА На театре – да.

НЕРОСЛОВ А на мой вкус, так это – благо.

РИГЕРТ Хороша! А как двигается?!

СОМОВА Поскорее бы Иван Силыч задушил ее.

НЕРОСЛОВ (Смеется.) Почему Иван Силыч?

СОМОВА А кто же еще?

НЕРОСЛОВ Иван Силыч?

СОМОВА Да, Иван Силыч.

НЕРОСЛОВ Да за что же?

СОМОВА Он ближе всех к ней. Ему удобнее это сделать, чем кому бы то ни было.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Он что, ухаживает за ней?

СОМОВА Конечно!

НЕРОСЛОВ Ухаживает за Оленькой?!

СОМОВА Разумеется.

НЕРОСЛОВ Да как он смеет?!

СОМОВА Я удивляюсь тебе, Димочка. А что здесь такого, Димочка?

НЕРОСЛОВ Хотя бы, разница в возрасте.

СОМОВА А у государя нет возраста… И потом, он так умеет войти в образ!.. Ты видел хоть раз, как он входит в образ?.. Если он войдет в образ двадцатилетнего, поставь вас рядом, любой скажет, что он моложе тебя. Он всемогущ!.. И очень, очень опасен.

НЕРОСЛОВ (Ригерту.) Что, в самом деле опасен?

РИГЕРТ О, да!

Пауза.

НЕРОСЛОВ Вы разыгрываете меня?

СОМОВА Какой уж тут розыгрыш?

Пауза.

НЕРОСЛОВ И у него есть шанс?

СОМОВА Больше, чем у кого бы то ни было другого. Во всяком случае, больше твоего. (Шепотом.) Да я сама влюблена в него… была… когда-то… Сама не припомню когда.

НЕРОСЛОВ (Смеется.) Вы были влюблены в Милентьева?!

СОМОВА Влюблена? Нет, это звучит плоско. Нет, Димочка. Это – не влюбленность. Это… это… он был мне отцом, любовником и сыном. Что такое влюбленность? Нет, это больше. Это, Димочка, сам театр.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Что, он действительно может задушить ее?

СОМОВА Непременно задушит. Разве он не понимает, что рано или поздно она заговорит? Заговорит и расскажет та-а-акие подробности!.. Он же сутками с ней. И все-все-все рассказывает ей.

НЕРОСЛОВ Оленька заговорит?

СОМОВА Непременно. На этом-то все и построено.

НЕРОСЛОВ Что построено?

СОМОВА Сюжет.

НЕРОСЛОВ Так вы читали пьесу?

СОМОВА Ну что ты, я, конечно, уже не юна, но не до такой же степени выжила из ума, чтобы читать все это, когда и так предельно ясно, Оленька заговорит… Правда, щебетать ей не придется долго, вскоре государь, как я уже говорила, задушит ее, как он, собственно и поступает всегда, но некоторое время еще она пощебечет… и расскажет такие подробности!

НЕРОСЛОВ Да, но…

РИГЕРТ Не спорь.

НЕРОСЛОВ Но вы же не читали пьесу?

СОМОВА Я прочла ее задолго до того, как этот бумагомарака, этот щелкопер произвел ее на свет.

Пауза.

НЕРОСЛОВ И смерть ее неизбежна?

СОМОВА (Шепотом.) Самое интригующее во всем этом то, что Иван Силыч сделает это по-настоящему.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Не знаю, Нина Валерьевна, не знаю. Как-то не укладывается в голове. По-моему вы все же бессовестно разыгрываете меня… По-моему, я даже протрезвел… Признайтесь, вы разыгрываете меня?

СОМОВА По какому поводу?

НЕРОСЛОВ По поводу Милентьева, Оленьки, пьесы…

СОМОВА (Шепотом.) Потрясающее вхождение в образ! Он лучший из нас. Из всех нас он – самый лучший! (Громко) Так, Дронт?

РИГЕРТ Без сомнения.

СОМОВА Самый лучший!

РИГЕРТ Без сомнения.

СОМОВА Такого больше нет, и быть не может!

РИГЕРТ Без сомнения!

СОМОВА (Шепотом.) Вот за что мы его так ненавидим.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Так вы не любите Ивана Силыча?

СОМОВА Конечно! Мы никого не любим, но его – больше всех.

Пауза.

НЕРОСЛОВ Вы не знаете пьесы.

СОМОВА Та-а-ак! Дискуссия начинает приобретать оттенок хронического заболевания.

РИГЕРТ Сделай, Димочка паузу, у меня очень болит голова.

НЕРОСЛОВ (Шепотом.) Вы не знаете пьесы. Там нет образа государя.

СОМОВА (Шепотом.) Нет образа государя?

НЕРОСЛОВ (Шепотом.) Нет.

СОМОВА (Шепотом.) Пока нет. Но он будет там. Всему свое время.

НЕРОСЛОВ (Шепотом.) Да как же?..

РИГЕРТ Замолчи! Замолчите все! (Обхватывает голову руками и стонет.)

Затемнение.

Картина шестая

Милентьев и Лучинская.

Зрители. Посмеиваются над неловкими моментами, когда, вслед за Лучинской, Иван Силыч пытается выполнять пластические упражнения.

МИЛЕНТЬЕВ Автора, Оленька, автора вовсе не волнует то, что с нами станется. Нас, Оленька, как будто бы нет. Он же, Оленька, когда он изобретает свой опус, не задумывается о том, что мы то с вами – живые люди, а не куклы, ласточка вы моя. Ему и невдомек, что ни при каких обстоятельствах не сможете вы полюбить меня, старика, будь я даже и государем… Хотя, конечно, если бы он выписал для меня роль государя, может быть у меня, точнее у моего персонажа и появился бы хоть какой-нибудь, хоть вот такусенький шанс?.. А что?.. Да нет, и в таком случае, шансов у меня никаких не было бы. (Пауза.) Или вы рассуждаете по-другому?.. Так, именно так. (Пауза.) Левит? Вашим губкам хотелось бы прошептать «Левит»?.. Что вы, Оленька?! Левит – немилостив. Левита радуют этакие вот фантазии, гадкие фантазии, на которые теперешние авторы мастаки… Да и прежде, если призадуматься, дела обстояли не лучше… (Пауза.) А вы случаем не слыхали, не намерен ли автор явиться к нам на репетиции? Может быть, я сумел бы как-то убедить его?.. Когда бы он выписал-таки государя, я бы, наверное, почувствовал себя моложе… Не моложе, увереннее, что ли… Может быть, он, все же явится и спасет меня? (Пауза.) Непременно явится, раз уж я думаю о нем, непременно явится. И спасет меня! Нас спасет, Оленька! Надо же нам с вами умудриться исполнить этих амуров. (Пауза.) Говорят, он – провинциал, а провинциалы – люди уважительные. (Пауза.) А каков должен быть соблазн для автора, выписать государя? (Пауза.) А вам хотелось бы принять ухаживания настоящего государя? Я так вживаюсь в образ! Вам еще не доводилось видеть меня в образе! (Пауза.) И ревность, Оленька, я подам! Настоящую ревность!.. Даже теперь, в нынешнем моем положении… в этих одеждах… когда я смешон, смешон, и не могу рассчитывать не то что на взаимность, на улыбку вашу… когда вызываю омерзение и отвращение… А знаете что? а быть может, в комическом моем положении, как раз и прогремит ревность великая! Прогремит и поразит сердца!.. Тем более, я хорошо знаю своих соперников сценических и подлинных… все это ничтожество, душою старше и гаже меня… всех этих болтунов… Я стану рвать их зубами! Верьте, Оленька, зубы у меня еще крепкие!.. Я и сам еще крепкий, и зубы у меня крепкие. Все целы. Все до одного, как у хорошего жеребца. Или льва. Лев – точнее… Да вот же они, извольте взглянуть. (Показывает зубы.) Что? Что? Что-нибудь не так?.. Так. Всё так. (Пауза.) Вообще меня часто сравнивали с жеребцом… Да и теперь сравнивают. Я, знаете ли, еще пользуюсь некоторыми симпатиями. Это – к вопросу о ревности!.. Хотя по природе я вовсе не ревнив. Могу и вольности и вольнодумства понять, хоть и государь, в некоем отвлеченном понимании этого слова… А что, собственно, амуры, почему так пренебрежительно, амуры?.. Не амуры – любовь. Вы верите в любовь, Оленька? Вот скажите, ваше поколение еще верит в любовь? Во всепоглощающий пламень ея?.. Между тем, жалость – это тоже любовь, жалость – тоже любовь, тоже любовь… я настаиваю… знаю!.. Не верят, смеются над этим только пошляки, коим, увы, несть числа. Но мы! Но мы, Оленька, мы – совсем другое поколение! Мы умеем оценить и жалость, и любовь, Оленька. (Пауза.) Я теперь, Оленька, скажу глупость, но, простите, простите меня, немота ваша это такой дар, такой дар! Левит рассмотрел его… Два человека рассмотрели этот дар, и вас, Оленька. Два человека, Левит и ваш покорный слуга… Точнее сказать, в обратной последовательности, ваш покорный слуга, а затем уже Левит… Не подумайте, я не намекаю на благодарность, упаси Боже, от чистого сердца, от чистого сердца… Не тщитесь избавиться от этого дара, не нужно. (Пауза.) Мне докладывали, что вам хотелось бы встретиться с автором и переговорить о том, чтобы он исправил эту вашу немоту? Заклинаю вас, Оленька, не делайте этого. Это принесет вам только страдания. Да если хотите знать, чувства мои, пылкие чувства мои к вам во многом и питаются этим даром… А вы думали, что дело в вашей молодости? Так нет же, это – напротив препятствие. Это напротив, должно было бы наводить меня на неуместные мысли о детках, о внуках, хотя о внуках мне говорить еще рановато. (Пауза.) Все же, не так уж я и стар… Опытен? Другое дело… Умение уважить женщину? Это – я… А старость? В моем представлении – для хора мальчиков я староват, но для серьезного дела это еще как посмотреть! (Пауза.) Ах, как мне нравится говорить с вами! Мне кажется иногда, что мы знакомы всю жизнь. Хорошо и покойно… Так уж приятно мне с вами, старику!.. Я вам Оленька расскажу все. Все, что знаю. Весь свой опыт передам. Это дорогого стоит. Вы сможете быть великой актрисой. Может быть, впервые за всю историю великой немой актрисой… Я и молчать вас научу по-настоящему. Не так как вы молчите, а по-настоящему. Я сумею. (Пауза.) Улыбаетесь, Оленька?.. Вы улыбнулись мне?.. Хорошо улыбнулись. Хорошо и покойно… Теперь мне хочется сделать глупость. Хочется сделать мостик… Не верите, что я умею делать мостик?.. Смеетесь, Оленька? А какие у вас чудные зубки! Вы же не станете кусать старика? Не станете?.. Впрочем, если уж вам непременно этого захочется, только подайте знак, только подайте знак. (Зрителям.) Ну что, готовы вы к мостику? (Принимается за выполнение упражнения.) Вы еще не знаете меня… Когда вы увидите меня во всей красе, в костюме государя… Смотри, Левит!