Принцип предательства

Падлс попытался сформулировать что-то в ответ. Чен улыбнулся:

– Не напрягайтесь, вижу, было. Причём, если что-то его не устраивает или он с чем-то не согласен, то может даже прекратить деловые отношения. А кто лучше вас, Роберт, в этой профессии? – Вильям сделал многозначительную паузу. – Наверное, вы сумеете назвать равных вам, но что делать, если мы работали с вами и имеем желание продолжать работать только с вами? Вы, Роберт, совсем иной человек, можете выслушать, вы можете согласиться или отказаться, но всегда сделаете это профессионально. Переговоры с вами не приводят к негативным эмоциям или к разрыву. Вы предсказуемый и взвешенный человек. Плюс вы друг Леммона, а значит, не желаете ему плохого. Не так ли?

– Да, конечно, – Роберт выдохнул и активно поддержал мысль хитрого китайца.

– Проблема в том, что и мы не хотим ничего плохого. Но опасаемся, что мистер Леммон неправильно истолкует нашу идею, что может катастрофически повлиять на её реализацию, на наши отношения и получение вами нескольких миллионов долларов.

Роберт перевёл взгляд с кофе на лицо собеседника. Чен сделал вид, что не заметил удивления Падлса, и продолжал в том же тоне:

– Поэтому-то мы и решили получить ваш совет, Роберт, в отношении следующего потенциального заказа на Суматре и возможности разговора об этом с Леммоном, – Вильям сделал паузу, стал пить кофе и опять задержал взгляд на телевизоре.

В голове у Падлса был какой-то сумбур. Комплименты, правда о Денни, опасение потери доверия в отношениях, желание получить его совет и предложенные миллионы будоражили сознание:

– Совет? Какой совет вы ждёте от меня, Вильям?

– Что? – Чен сделал вид, что не услышал Роберта.

– Я спросил, какой совет вы ждёте от меня?

– Сможете ли вы убедить Леммона помочь нам в привлечении инвестиций на Суматру и получить за это, скажем… шесть миллионов долларов?

– Сколько? – ясности у Роберта не прибавилось. – Как мы можем помочь, каким образом?

– Обыкновенным, результатом своей работы. Это сто процентов безопасно и выгодно. Только вот оценка ваша должна быть выше, чем есть на самом деле. И всё!

– Но это же криминал?!

– Не горячитесь! Вы же не Леммон, вы деловой человек! Давайте взвесим все риски и возможности, а потом будем конкретизировать.

Через десять минут Падлс был практически убеждён в том, что риски минимальные, пострадать может только репутация, да и то лет через семь. Возможно придумать огромное количество объективных обстоятельств, которые потом будут служить оправданием единственной ошибки. К тому же план Чена предусматривал использовать административный ресурс на Суматре и сделать так, что истощение фактических запасов будет представлено как невозможность дальнейшей эксплуатации месторождения по иным причинам. А это значит, что отчёт никто проверять не будет, и репутация экспертов не пострадает. Леммон и Падлс ни при чем. Конечно, кто-то потеряет деньги, но таковы правила игры, а размер компенсации позволит безбедно провести остаток жизни.

– Я попробую убедить Денни, – уверенно сказал Роберт.

Глаза его горели, волосы чуть растрепались, он был похож на гончую, взявшую след крупного зверя на охоте. Искушение победило. Возможно, ещё был шанс вернуть всё назад и победить себя, но так и заболевали золотой лихорадкой в XVIII—XIX веках. Падлс внутри себя был уже очень богатым человеком…

Они согласовали свои действия и решили не «светить» пока Суматру перед Леммоном. Роберт должен был спросить о таком подходе якобы в Чили. Получив отказ, Чен разыграл приглашение экспертов на Суматру в то время, когда Леммону нужно было быть на симпозиуме в Лондоне. Он отправил вместо себя Падлса. Это был предварительный визит. Роберту нужно было оценить обстановку на месте и принять решение о целесообразности приезда их группы в июне…

Закончив обед и выпив очередную рюмку коньяка, предложенного симпатичной стюардессой, Падлс опустил спинку кресла и устроился удобно вздремнуть. Он был доволен собой, потому что подстраховал себя в будущем. Свою роль он решил представить так – несмотря на трагедию и потерю друга, которую очень переживает, даже проходит курс реабилитации, их компания закончила все необходимые работы, и он готов предоставить отчёт, результаты которого подтверждают выгодность сделки. Опыт и репутация их компании гарантирует достоверность данных, тем более что этот отчёт подготовлен Леммоном, а Роберт просто его презентует, так сказать, в память о друге завершил начатый им труд.

Падлс считал несомненным плюсом, что, кроме имиджа их компании, у Денни Леммона была собственная безукоризненная репутация профессионала. «Теперь тебе, Денни, репутация уже не важна, поэтому если возникнут вопросы, то к тебе – а ты на том свете. Вот туда их и будут задавать. Хоть раз что-то хорошее сделаешь для меня».

Кроме репутации, Роберт «застраховал» себя и от рисков, связанных с партнёрами. Самое трудное в сделке не подписать контракт, а получить свои деньги. Это-то он знал наверняка и продемонстрировал деловую хватку. Деньги большие, и осторожность ему была необходима, особенно после смерти Джека и Денни. Он попросил предоплату, но это категорически не устроило заказчиков. Тогда он попросил неких гарантий. Так как без Падлса они двигаться в сделке не могли, то предложили ему залог. Он два раза летал в Сингапур, устроив себе командировки, и его офшорная компания, которую он предусмотрительно открыл в иной географической зоне, стала партнёром в сделке на Суматре. В качестве гарантии и залога в свою пользу он получил право собственности на седьмой этаж одного из крупных бизнес-центров в Сингапуре.

Роберт сам заказал независимую оценку этой недвижимости. Стоимость залога в два раза превышала его долю. На всякий случай. Ему ли не знать, как важны отчёты в финансовых вопросах… Заказчики, понимая, что их доля в десятки раз превышает долю эксперта, легко пошли на это. После запуска проекта им будет не жалко заплатить за фальсифицированный отчёт, тем более что эксперт будет у них «на крючке». Такой вариант позволил им начать переговоры с потенциальными инвесторами и дал некие гарантии Падлсу.

Через несколько часов Роберт вышел из самолёта. Настроение было прекрасное. Он в двух шагах от своих миллионов и воплощения мечт и желаний. В сверкающем чистотой туалете аэропорта Сингапура он посмотрел на своё отражение в зеркале и подмигнул.

«Разве совесть не хочет быть богатой? – Роберт с улыбкой толкнул дверь. – Хорошо, что выпил коньячку – сердцу толчок и нервы успокаивает. Главное, глупости из головы гонит».

Он уверенно направился к выходу в зале прилёта, где, ожидая его, о чём-то беседовали двое хорошо одетых мужчин азиатского происхождения.

Глава 6

Чарлз следил за дорогой и внимательно слушал Фиону: «Может, она действительно сходит с ума от горя?» После похорон мужа ей периодически снится один и тот же сон. Идёт дождь, вечер, поздняя осень. В окно дома стучится мужчина. Ей страшно, но она открывает штору и видит Джека Тилиси, который погиб вместе с её мужем и похоронен в тот же день, правда, на другом кладбище. Джек мокрый, какой-то серый, на голове страшный шрам. Он просит прощения за то, что бросил Марию с детьми, и повторяет одну и ту же фразу: «Помоги Денни, ему плохо». А потом касается рукой стекла окна, как будто хочет дотронуться до её лица, и она просыпается.

Фиона в очередной раз приложила платок к глазам:

– Меня потом трясёт весь день, Чарлз. Я привыкла верить своим снам. Это наследственное, в бабушку. Она часто видела вещие сны и верила им… Понимаете, у Джека никогда не было шрама, он не бросал семью… Сначала не придала значения, но потом позвонила Мария. Мы поговорили. Обо всём: о детях, о трудностях, о том, как тяжело жить без мужа, о несправедливости и тому подобное, но, главное, Мария сказала, что ей приснился Джек. В её сне он стоял у окна и просил прощения. Был дождь, и почему-то у него был шрам через всё лицо. Это был как удар током. Понимаете? Я потеряла покой, постоянно думаю о словах Джека, о том, что Денни надо помочь, но в чём? Где?.. Я была в церкви, прошла какой-то курс у психоаналитика… прошла, но мысль, что на кладбище не мой муж, не даёт мне покоя.

Минут через тридцать они подъехали к её дому, расположенному в одном из лучших районов Ванкувера, связанному с центром знаменитым мостом «Львиные ворота», названным в честь двух неповторимых пиков Львиной горы, возвышающихся над северной частью Ванкувера.

– Я не сумасшедшая, Чарлз, – сказала Фиона, открывая дверь дома, – я верю своим чувствам и ощущениям. Люди верят глазам, а у меня есть ещё что-то от Бога. За всю семейную жизнь, за все шестнадцать лет я ни разу не ошиблась. А сегодня мне никто не верит. Доктора считают, что сильнейший стресс привёл к серьёзному сбою психики. Они посоветовали положить меня в клинику. Причём в ту, где лечат сильные нервные расстройства и болезни. Там очень хорошие доктора и очень дорого. Роберт сказал, что готов оплатить лечение. Он очень поддерживает меня и говорит, что сделает всё, чтобы я вылечилась. Но меня это и убивает. Я не больна! Понимаю, что потеря мужа – это стресс, но я же адекватна. Я раньше чувствовала то же самое и была нормальной, а теперь я ненормальная? Если это так, то почему всё понимаю, воспринимаю этот мир, почему работает голова, и так далее? Я ведь только хочу узнать правду, – глаза Фионы наполнились слезами, уверенность куда-то улетучилась, – если честно, Чарлз, я очень боюсь, что вы мне не поверите и посчитаете меня идиоткой. Возможно, на вашем месте я бы так и подумала, но мне просто не к кому больше обратиться… Я вам и так благодарна. Вы выслушали меня, подвезли до дому и составите компанию за обедом. Вы ничего мне не должны и не обязаны соглашаться. Если скажете нет, то значит нет. Чему быть – того не миновать. Только не считайте меня сумасшедшей. Мне это крайне важно. И извините, я сейчас.

Винглер проводил глазами Фиону до ванной комнаты: «Да, если она и нормальная, то стресс на неё все-таки повлиял, раз она привела незнакомца в дом и оставила его одного. Это неосмотрительно, а вдруг вор?»

Из ванны донёсся голос Фионы:

– Вы меня извините, оставила вас в одиночестве. Наверное, подумаете, что дура – привела незнакомого человека в дом… Это не очень осмотрительно. Но почему-то мне хочется вам верить. Проходите в гостиную, я сейчас.

Винглер прошёл в комнату:

– Иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли, и меня это ставит в тупик. Может, вы экстрасенс?

– Ну что вы? Если бы я была им, то мы бы с вами не познакомились. Я бы всё уже знала.

– Логично. Но вы удивительно точно ловите суть моих размышлений.

– Это просто. Когда вы в разговоре делаете паузу, а правой рукой, большим и указательным пальцами, поглаживаете себе подбородок – то легко предположить, что вы о чём-то задумались. Ну о чём может задуматься детектив, когда он час назад познакомился с дамой на кладбище, и она сразу привела его домой и оставила наедине? О том, что это не очень разумно. Ведь профессия откладывает отпечаток, не так ли?

– Вынужден признать, что логика безукоризненна, и вы очень наблюдательны.

– Да нет, просто Денни, когда не знал, что делать, или нервничал, всегда тёр брови похожими движениями большого и указательного пальцев. Вот я и заметила, а так в последнее время я очень рассеянна. Но за комплимент спасибо.

Чарлз окинул взглядом комнату. Подошёл к фотографиям в красивых рамках на стене: «Возможно, она и не сумасшедшая, во всяком случае мир она воспринимает адекватно. Иначе не объяснить анализ возможной угрозы и своё поведение».

Он внимательно осмотрел всё, задержал взгляд на фото, где Фиона с Денни на качелях, счастливые, улыбающиеся. От фотографии шла тёплая энергия, заряд любви. «Может, она всё-таки читает мои мысли? Может, это я лопух ненормальный? И меня втягивают в какую-то авантюру? Но зачем? Я и так без дела уже второй год и вряд ли кому-то перешёл дорогу. А если кто-то решил отомстить по старым делам?.. Вряд ли. Простота – это мудрость. Организовать комбинацию на том, что я подойду к кричащей женщине на кладбище, – это слишком театрально. Да и где гарантия, что я бы подошёл? Она же тронула меня своей искренностью, и её история никак не касается моего прошлого. Актриса, при всём уважении, так не сыграла бы».

Фиона подошла к Чарлзу:

– Мы сюда вешаем лучшие фото. Раньше думала для красоты и уюта, а теперь это для меня место общения. Я то вспоминаю что-то хорошее, то плачу и говорю с ними.

Винглер понимающе покачал головой и слегка усмехнулся: «Конечно, общение с фотографиями кажется не очень нормальным. Но если подумать, то половина мужского населения планеты так или иначе разговаривает с телевизором, а это мало чем отличается от фотографий. Тем не менее они считаются нормальными. Видимо, Фиона нашла для себя в этом какой-то успокоительный момент, общаясь через фото с собой, мужем. Прошлые воспоминания дают энергию и помогают пережить очередной день».

Взгляд остановился на коллективной фотографии:

– А это кто?

– Роберт, Роберт Падлс. Наш друг. Работает вместе с Денни. Простите, работал. Он тоже был на Суматре, но остался в живых. Помогает мне, поддерживает, хотя сам прошёл курс реабилитации и очень переживает потерю друзей.

– Скажите, Фиона, если Роберт был там, то он должен был видеть трагедию и, извините меня, видеть останки вашего мужа?

– Да, всё правильно. Там была автокатастрофа, было что-то с дорогой. Роберт ехал в другой машине, им удалось проскочить опасный участок, а машина с Денни и Джеком сорвалась в пропасть и взорвалась. Так как это было где-то в джунглях, то пожар никто не тушил. Через часа полтора приехала полиция, собрали останки, которые и передали через несколько дней представителям консульства. Останки поместили в металлические ящики и привезли домой.

– А вы не доверяете Роберту?

– Доверяю, но я уверена в своих чувствах не менее… Обгоревшее тело выглядит неприглядно, но как минимум череп мне могли показать. Он у него вытянутый. А мне не показали и этого, – жена Леммона была полна решимости.

Чарлз и не подозревал, что в этой убитой горем женщине такая внутренняя сила и мощь:

– Может, там всё было в таком состоянии, что… – закончить он не успел.

– Что тело сгорело полностью, а зажигалка, которую я подарила ему на день рождения, не расплавилась. Паспорта вылетели и обгорели, но читаются. И ещё ряд моментов, – голос Фионы отдавал металлом.

– Но, может, паспорт вылетел из кармана?

– Денни никогда не носил паспорт в кармане. Он носил документы в сумке для ноутбука. Ему так было удобно. Поэтому я не понимаю, как паспорт мог вылететь из закрытого на «замок-молния» отдела сумки, и при этом всё сгорело. Всё и даже тело! – Фиона не заметила, как перешла на крик.

Чарлзу было неудобно, но нельзя не согласиться, что в её словах был смысл:

– Ещё раз простите меня, Фиона. Я не хотел вам делать больно. Мои вопросы носят ознакомительный характер и не оспаривают ваше мнение. Если я возьмусь за дело, то мне необходимо выяснить суть ваших сомнений, для этого я и буду задавать вам вопросы, которые могут быть неудобны. Может, выпьете воды?

– Да, мистер Винглер, простите меня, нервы всё-таки шалят. Давайте перейдём на кухню, там и продолжим, я обещала обед.

На кухне Фиона успокоилась и стала подогревать что-то на плите и сервировать стол. Чарлза тянуло спросить об отношениях с Робертом. Не спросить он не мог:

– Фиона, ради бога, не обижайтесь, но опыт говорит, что близкий друг семьи, мужчина, часто близкий друг жены. Понимаете, о чём я?

– Да. Вы явно не английский джентльмен.

– Работа такая.

– Мы с Падлсом знакомы давно. Вместе работали. Он был в меня влюблён в молодости. Но это было до знакомства с мужем. Роберт нас и познакомил. Они вместе проработали все эти годы. А мужу я никогда не изменяла, если вы об этом. Не сомневайтесь, Чарлз, я очень люблю своего мужа, – она отвернулась и достала платок из кармана кофты.

– Ещё раз простите, ради бога. Профессия заставляет иногда задавать неприятные вопросы.

– Садитесь обедать. Куриный суп и рыба с овощами. Пойдёт?

От плиты шёл аппетитный запах:

– Я уже и не помню, когда меня кормили домашним обедом.

– Вы не женаты?

– Разведён уж лет десять.

– А дети?

– Дочь. Она уехала в Сиэтл после окончания колледжа, там и работает.

В гостиной раздался звонок телефона:

– Кушайте, приятного аппетита. Я отвечу и присоединюсь к вам.

Винглер вздохнул и с явным удовольствием принялся за обед. Через пару минут Фиона вернулась к столу:

– Это Роберт. Он в Сингапуре, в командировке. Позвонил справиться о моём самочувствии. Он каждый день звонит. Беспокоится, – она помешала ложкой остывший суп.

– Это хорошо, что беспокоится, – сказал Чарлз, не отрываясь от поглощения пищи, хотя поймал себя на мысли, что в таких «треугольниках общения» никогда нет настоящей дружбы. Страсть, эгоизм, обман и напряжение. Любовь разделённая и неразделённая, неважно, к женщине, к мужчине или только к себе. Хорошего в этом всегда мало, вернее, вообще нет, так как итог всегда плачевный. Или один, а чаще всего все, участники треугольника страдают. Такие отношения испепеляют душу, портят жизнь напряжением и обманом, а иногда приводят и к гибели. Ему ли, детективу, этого не знать. «Пусть выглядит это всё очень пристойно и красиво, но если и заняться этим делом, то на Падлса надо посмотреть со всех сторон: друг, коллега и потенциальный любовник».

– Если вы возьмётесь за работу, не говорите Роберту, что это я вас наняла.

– Почему? – спросил Винглер и подумал, что снова удивлён.

– Он может меня не так понять, а я не хотела бы попасть в клинику нервных болезней. Иногда, попав туда, люди действительно начинают болеть.

– Он же о вас беспокоится, так что вряд ли сделает что-то против вашей воли.

– А вы слушали бы, например, вашу дочь, если бы вам сообщили, что ей необходимо лечение в клинике, пока она совсем не сошла с ума?

Чарлз потёр правой рукой подбородок. Вопрос не в бровь, а в глаз. Фиона грустно улыбнулась:

– Вот видите, любовь бывает слепа. Люди часто одержимо пытаются сделать добро, иногда против твоей воли, но с уверенностью, что это благо. Благо в таком количестве или в таком качестве, что принять его иногда просто невозможно, а часто болезненно, унизительно или смертельно. И просьбы понять могут быть не услышаны, тем более если тебя хотят лечить от психического расстройства.

Фиона стала собирать тарелки со стола. Делала она это отработанными движениями. Не быстрыми и не медленными. Уверенно, чётко, зная своё дело. Кофта сползла с плеч, она повесила её на спинку стула и стала мыть посуду.

Чарлз неуверенно согласился с её размышлениями и поблагодарил за обед. Фиона поставила на стол кофейные чашки:

– Хотите кофе? Я варю вкусный кофе.

– С удовольствием, – сказал Винглер, хотя кофе он пил крайне редко. Он не смог отказать доброй и уставшей женщине. Её поведение, её мысли и порядок их изложения не могли принадлежать психически больному человеку: «В доме порядок, на кухне чистота и прекрасный обед. Может быть, простенький, а попробуйте в таком состоянии сделать кулинарные изыски? Да многие нормальные ведут себя хуже».

– Если вы не против, то, пока мы попьём кофе, я включу диктофон, и вы мне ещё раз с самого начала расскажете всё, что знаете. Если есть, что показать, то покажете, дадите координаты людей, компаний, ваши мнения, сомнения, в общем всё, что знаете о муже, надо рассказать.

– Вы займётесь моим делом?

– Я получу информацию, подумаю, мы ещё раз с вами переговорим, и я приму решение.

На лице Фионы пробежала тень разочарования. Чтобы успокоить её, Винглер подошёл к ней и обнял за плечи:

– Я уверен, что вы абсолютно нормальный человек, сильно переживающий своё горе. У меня большой опыт в таких делах… И свой профессиональный подход. Поэтому сначала вся информация, а потом пауза на размышление. Мне надо обдумать возможности получения результата. Только после этого я буду готов принять решение – либо взяться за дело, либо отказаться от него, объяснив причины отказа. В любом случае я постараюсь получить какую-то дополнительную информацию, что может быть полезно для вас.

Фиона, конечно, согласилась. Иного варианта не было. У неё была только надежда, надежда, что этот в чём-то интересный мужчина сумеет найти правду о её муже.

Глава 7

Ашраф Джабир, полное имя Ашраф Джабир бен Адыль Гази, импозантный мужчина шестидесяти пяти лет мусульманского происхождения был родственно близок к одному из влиятельных кланов в Азии, который распоряжается гигантскими нефтяными доходами и является собственником многих промышленных компаний и банков. Ашраф Джабир руководит крупным инвестиционным фондом. Всё, что требует огромных сумм для реализации проектов в нефтяной, угольной, газовой, химической промышленности, машиностроении, производства комплектующих и технологий в авиа и судостроении, всё это входит в сферу интересов его фонда.

Он пил кофе и листал документы, подготовленные ему для подписи, в уютном небольшом зале для переговоров одного из лучших отелей Сингапура, куда он прилетел для встречи с племянником и несколькими бизнесменами. Он очень любил и проникся к Джамилю, особенно после смерти старшего брата. Джамиль получил очень хорошее образование, учился в Оксфорде вместе с детьми известных политиков, королевских особ, крупных бизнесменов и сыном султана одной небольшой азиатской страны, которая расположилась на северо-западе острова Калимантан и отметила недавно двадцатилетие своей независимости. Страна небольшая, есть нефть, которая даёт доход, но сидеть вечно на нефтяной игле невозможно, поэтому султан в начале 2000-х годов решил интегрировать султанат в мировую экономику в качестве новой офшорной зоны. Так что само собой разумеется, что Джамилю выпало курировать юго-восточное направление бизнеса.

Общение с племянником и его партнёрами всегда было и приятным, и обещало перспективу. Он перевернул очередную страницу отчёта о месторождении на Суматре. Отчёт был подготовлен профессионально и выводы его обнадёживали: «Джамиль явно имеет способности предвидеть потенциальную прибыль и за ним будущее моего дела». Через полчаса они вместе с племянником встречаются с инициаторами проекта разработки месторождения на Суматре, которые производят очень приятное впечатление. Они должны представить официально презентацию проекта и обсудить финансовые потребности. В принципе, это встреча последняя для принятия решения. Джамиль достаточно много уделил времени этому проекту, встречался и с банкиром, который поддерживает этот проект, и летал на Суматру, где встречался с местным руководителем, который состоит в родственной связи с одним из владельцев проекта.

Для простого человека связь бизнеса и чиновника выглядит неправильной. Но будучи давно в бизнесе, Ашраф Джабир точно знал, что бизнес – это не категория нравственности. Конкурентная борьба – это недружественные активные действия против всех, кто находится на твоём рынке. Действия могут быть и правильными, и законными, но они всегда направлены против кого-то, а значит, и нет смысла рассматривать бизнес-процесс с точки зрения равновесия совести и возможностей. А вот риски рассматривать надо, а то потеряешь свои деньги и свою долю рынка. Проектов в современном мире для крупного бизнесмена предостаточно, поэтому основная его задача оценить риски и перспективы, затем обеспечить финансирование проекта и прирост капитала наивыгоднейшим способом. И это у Ашраф Джабира получалось неплохо. За пару десятилетий он сумел показать свою деловую хватку и принять участие во многих крупных проектах в разных сферах. Так что наличие родственных связей с главой любой администрации, который документально подтверждает свой интерес и участие в проекте, он всегда расценивал положительно, как дополнительный плюс.

«Всё понятно, надо принимать решение об участии. Очень мало проектов, которые легко и быстро находят инвесторов. А в этом случае всё происходит достаточно быстро», – он поймал себя на мысли, что ему не хочется заниматься делами и именно этим проектом.

– Лень, что ли, напала или старость подкралась? – сказал вслух Ашраф Джабир.

В этот момент открылась дверь, в зал вошёл Джамиль. Высокий, смуглый, с яркими глазами. Он был в деловом костюме от известного ателье в Лондоне. Его внешний вид должен сводить женский пол с ума, чем он и пользовался. Но дядя знал, что это возрастное и не переходит границы. Он очень любил племянника и закрывал глаза на его слабости, которые очень многие называют мужской силой.

– Ну уж нет, дядя, – старость ещё далеко, вы просто устали от перелёта, и я предлагаю после переговоров полететь на выходные ко мне. Согласны?

– Я подумаю, благодарю за приглашение, дорогой мой.

– Вы ознакомились с документами?