Мы из стройбата

– Что? Что? Что? Я не ослышался? Лейтенант, вы его уговариваете? – скривил загорелое лицо милицейский капитан, уставясь в сторону Мурчика, – а ну ты, вошь колхозная, я засекаю время: вскочил, два прыжка, две секунды, и ты в строю! Время пошло!

Капитан дёрнул правой рукой, обнажая запястье, на которой на дорогом кожаном ремешке блестели часы «Командирские».

– Чего сидишь? Беги к капитану! – ещё ниже наклонил голову к растерявшемуся Мурчику лейтенант.

– Не торопится, – тихо сказал старшина у капитана за спиной.

– Это он напрасно. Да, дядя! Вижу, над тобой надо будет поработать, – крикнул капитан, – ничего, поработаем! Ты у меня скоро будешь бегать, как в жопу раненный мустанг! По потолку! Круглые сутки! Я тебя наклоню. До земли наклоню! Вот, вот так вот, до самой земли! На тебе шкура будет трещать, скот! Две секунды, бегом сюда!

Мурчик с трудом поднялся. Его руки и ноги дрожали и не слушались, в голове гудел мутный Игорев самогон и ещё что-то, он пока не мог понять что, и от этого «что-то» где-то в глубине мозга зарождалась злость. К такому обращению не привык. Это он скот? Почему? Да, такого начала службы он не ждал.

Он был в семье младшим, любимым и долгожданным: его и старшего брата разделяли десять лет. Он рос сам по себе, особо не страдая от родительской опеки. Им было некогда его контролировать – они работали. Отец в шахте, мать – швеёй в ателье. В семье ссоры были обычным делом: отец часто выпивал с многочисленными коллегами по работе, то по поводу ухода кого-то из бригады в отпуск, то по поводу из него прихода, и трёхлитровые «бутыльки» с самогоном шли бесконечной чередой. И хотя мать на него пьяного постоянно кричала: «Скотина! Кровосос!» – и что «он жизнь ей погубил», но когда отец трезвел, они всегда находили общий язык. До следующей скорой отцовой пьянки. Мурчика ссоры обходили стороной – его любили. Хотя родители и на него иногда покрикивали, не без этого, но без злобы, только для порядка, и он рос равным среди равных, понятия не имея, что такое унижение.

И вдруг он узнал. Узнал остро, в один миг. Какой-то вшивый милицейский офицеришка обозвал его скотом, и именно за то, что он как раз и не поступил, как дрессированный скот – не подбежал к нему, виляя хвостом, по первому свистку! И за это его будут наклонять? Делать из него этого самого наклонённого скота? А разве в армии делают скотов, а не солдат? Неужели это та армия, защитница Родины, мирного её сна, в которую он так стремился? Неужели это у нас такая армия? Армия наклонённых? Зачем? А где же?..

Он был воспитан на советских фильмах, где всё в Советской армии изображалось умным и романтичным, где солдаты под руководством лопающихся от благородства офицеров с умным прищуром глаз, защищая Родину от врагов, бежали в атаку на извергающие огонь доты и дзоты и прикрывали своим телом от огня командиров… И он был готов бежать на эти дзоты, он об этом мечтал и в это верил всем сердцем… Он и сейчас готов был идти в атаку… Но как прикрывать в бою вот этого неизвестно за что ненавидящего его капитана? Как?

Что-то треснуло в душе Мурчика, и всплыли в памяти рассказы вернувшегося на дембель из морской авиации брата о царящем в армии беспросветном, махровом идиотизме, об идиотских приказах, ворюгах-прапорщиках, пропойцах-офицерах, дураках-генералах, о мытых мылом плацах и крашенных краской листьях на деревьях, рассказы, которым он тогда ни за что верить не хотел.

– Не может в Советской армии быть идиотских приказов, потому что там нету идиотов! Нету!

– Нету идиотов? Да полно! – кипятился брат, – армия – это инкубатор идиотов, заповедник! Ну ничего, скоро поверишь!

И вот, это «скоро» пришло. Прошло всего четыре с небольшим часа от момента, когда он покинул дом и отправился служить в армию, и пять минут от начала тесного общения с тамошними обитателями, а Мурчик уже верил.

– Ко мне-э! – пропел капитан.

Но служить-то надо начинать – выбора не было, и Мурчик неспеша собрал пожитки, встал и пошёл.

– Да он пьяный! – апеллируя к старшине, капитан вытянул в его сторону палец, ещё ниже опустив уголки тонких губ, – пьяный и борзый! По команде «бегом!» пешком ходит! Оборзел?

Старшина пожал плечами и кивнул головой.

– Оборзел!

Мурчик подошёл и остановился. Капитан в упор уставился на него и сделал глаза бараньими.

– Непрэ-эвильно! – заблеял он, – непрэ-эвильно! Повторим упражнение. Ты, скот, – капитанов палец упёрся Мурчику в грудь, – вернулся на то место, где валялся, и по команде «ко мне» не пришёл, а прибежал сюда бегом, за две секунды. Я засекаю время. И так, для начала пять раз! Вперёд!

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем это, пять раз? – Мурчик красноречиво посмотрел на капитана, как нормальные люди смотрят на дураков, и не шевельнулся.

– Вперёд! – заорал капитан, – без лишних разговоров! Вперёд!

Закончивший трудный разговор с туповатым артиллерийским капитаном и теперь шедший к окружившей высокого старшего лейтенанта группе призывников майор Лемешев услышал возле лавочек крик и остановился. Он посмотрел сперва на старшину в милицейской форме, потом на стоящего чуть сбоку своего непосредственного подчинённого – очкастого фраера-лейтенанта, как цирк смотрящего на общение капитана с Мурчиком, и подошёл ближе.

– Что тут происходит? – спросил он.

Лейтенант отвлёкся, поводил очками из стороны в сторону, нащупал разбегающимся взглядом майора, расплылся в улыбке и сказал: «Цирк!»

– Вперёд! – орал капитан.

– Я что-то должен сделать? – спросил Мурчик у выглядывающего из-за спины капитана старшины.

Ему почему-то показалось, что старшина умнее капитана. Старшина кивнул.

– Вернись туда, где лежал.

Мурчик пожал плечами, развернулся и пошёл к лавочкам.

– Вещи тут оставь, – сказал старшина.

– С вещами! – крикнул вслед капитан, – с вещами и бегом!

Но Мурчик шёл шагом. Он подошёл к лавочке, посмотрел на спящего Пруна, утопившего в грязь лицо Женю, улыбнулся, развернулся и пошёл назад. Неспеша, с улыбкой, шагом. Капитан покраснел и растянул воротник рубашки.

– Бегом! – хрипло заорал он.

Мурчик упрямо шёл шагом.

– Ничего, приедем в часть, я тобой лично займусь, паскуда, лично! – капитан расстегнул пуговицу на кителе.

Мурчик молчал и голову не опускал. Это капитана разозлило ещё больше.

– Ты, – зашипел он, – ты там у меня шёлковый станешь и ходить вообще разучишься! Только бегом будешь передвигаться, бегом, ползком и прыжками! Я тебя к себе в любимцы уже считай записал! Кру-гом! Начнём сначала! Повторение – мать учения. Бегом вернулся к лавке и бегом прибежал сюда! Бегом! Две секунды! Бегом! Это приказ!

Мурчик пожал плечами, развернулся и пошёл. Шагом. Не из дурного упрямства, если бы надо было бежать в атаку, он бы побежал, а бегать только потому, что у какого-то капитана не в порядке голова, быть собачкой – «фас», «принеси»… извините, но нет. Он шёл в солдаты, а не в тузики. Мурчик не был такой смелый и принципиальный, просто он был молодой и ещё пьяный и поэтому просто не догадывался, чем ему в ближайшем будущем, в части, грозит только что приобретённая им «любовь» капитана.

– Бегом!

– Может, его заменим? Другого возьмём? Зачем нам возиться с такими? – тихо спросил старшина у трясущегося от возбуждения мелкой дрожью капитана, как волк глядящего, как Мурчик медленно шёл к лавочкам, – зачем он нам такой? Я бы не взял.

– Поломаем!

– Мне в роте только лишняя головная боль, – недовольно пробурчал старшина.

– Им я займусь лично, а вы, старшина, исполняйте свои обязанности и не лезьте не в своё дело! Понятно?

– Так точно!

– Ты! Ко мне!

Мурчик не торопясь подошёл.

– А теперь, скот, опять бегом к лавке! За две секунды! Для тупых будем повторять упражнение, пока не усвоим!

Мурчик стоял и не шевелился. Он уже два раза сходил туда-сюда и больше дурацким приказам решил не подчинялся.

– Что, припух? Борзый? – капитан неприятно рассмеялся. – Ты думаешь, ты у меня первый такой борзый? Я и не таких козлов обламывал! И с тобой цацкаться не буду! Я тебя научу Родину любить. Последний раз повторяю, бегом! Бегом!

Мурчик упрямо наклонил голову и, несмотря на крик ставшего уже красным от натуги капитана, стоял на месте.

– Стоишь? Не хочешь бежать? Ну и не надо! – капитан снял фуражку и оглянулся, показав Мурчику напоминающую тонзуру, размером почти с ладонь, контрастно выделявшуюся среди чёрных густых волос жёлтую плешь. – Хорошшо! Попробуем по другому. Я тебе даже слова больше не скажу, а ты будешь бегать туда-сюда сам, по своей инициативе. Не веришь? Армия – это коллектив, где за одного дурака отдувается вся рота. Вот сейчас, вот эти твои новые сослуживцы, – капитан небрежным взмахом руки, показал на девятерых призывников, стоящих за ним в шеренгу, – по моему приказу будут приседать. Приседать будут долго, упорно и мучительно, и до тех пор, пока ты сам, заметь, сам, не побежишь! И прекратят они приседать только после того, как ты научишься бегать и пробегать дистанцию за две секунды! Ты понял? Я буду молчать, а они – приседать! Молчишь, плесень? Ага, ты думаешь, что ты будешь мне гонор показывать, а они будут приседать молча? Нет, когда они наприседаются, я отвернусь, а они быстренько тебя научат бегать! Моментально! Веришь? Тут два варианта: или ты бегаешь – они стоят, или ты стоишь, а они приседают. До упаду! – вдруг заорал капитан, – бегом!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.