Поток алмазов. Мелодия смерти

Шофер такси, незнакомый, по-видимому, с особенностями клуба, проскочил мимо портала и затормозил только вблизи фонаря. Один из подъехавших гостей был высокого роста, в его внешности было что-то солдатское. У него были черные густые усы, и по ширине его плеч можно было судить о колоссальной силе. В свете фонаря, правда, его военный лоск много терял, так как у него было одутловатое лицо и под глазами виднелись мешки. За ним следовал человек небольшого роста, который выглядел гораздо моложе своих лет, потому что его волосы, брови и усы были почти белы. Его нос и подбородок почти сходились, и за неимением более точного сравнения его лицо можно было назвать похожим на «щипцы для орехов». Через все лицо от виска до подбородка проходил глубокий шрам.

Первый из этих мужчин был Альфонс Лэмбер, он был очень странным и мрачным человеком. Было ли Лэмбер его настоящим именем, неизвестно: все остальное в нем указывало на англичанина.

Было бы напрасным рыться в хронике шотландских преступников, чтобы найти там его имя, исключая отдела, посвященного «подозреваемым личностям».

Необходимо здесь остановиться на нем немного дольше, так как он играет во всей истории большую роль. Он был красивый мужчина, но в этой красоте чувствовалась какая-то болезненность, и большой алмаз на его мизинце как-то не гармонировал со всем его обликом.

Второй мужчина был некий Уайти; до его настоящего имени еще никто не докопался. Для всех он был Уайти. Мистер Уайти для клубных лакеев, и лишь однажды ему представился случай подписаться как Жорж Уайти. Это было, когда полиция сделала безрезультатную попытку поймать его в свои сети.

Третий спутник был цветущий молодой человек восемнадцати лет с красивым лицом, несмотря на немного женственное выражение его; когда он вышел из автомобиля, то слегка покачнулся, и Лэмбер поддержал его.

– Крепись, старина, – сказал он. Голос у Лэмбера был низкий и густой и слегка гнусавый. – Заплати за этот Ноев ковчег, Уайти, – заплати только по таксе, ни одним пенсом больше; Сеттон, мальчик, держись прямо.

Юноша снова споткнулся и комично засмеялся.

– Сейчас мы его приведем в христианский вид, не так ли, майор?

У Уайти был тонкий, высокий голосок, и он говорил быстро.

– Возьми его под руку, Уайти, – сказал Лэмбер, – парочка стаканов хорошей водки его возродят…

Они исчезли в вертящейся двери клуба, такси повернуло обратно, и его дребезжание понемногу умолкло.

На несколько минут улица оказалась пустынной; вдруг из-за угла Сен-Джемс-сквер показался автомобиль. И этот шофер был, по-видимому, малознаком с местностью, так как он замедлил ход, автомобиль медленно продвигался вперед, и шофер осматривал все номера домов. Перед № 46 он остановился, спрыгнул со своего сиденья и открыл дверцу.

– Это здесь, барышня, – сказал он почтительно, и из автомобиля вышла молодая красивая леди. Она, по всей вероятности, провела вечер в театре, так как была в вечернем туалете и на ее голые плечи была накинута шаль.

Одно мгновение она стояла в нерешительности, затем поднялась на две ступеньки и снова остановилась. Затем она снова возвратилась к машине.

– Может быть, мне спросить, миледи?

– Да, будьте так добры, Джон.

Она стояла на тротуаре и наблюдала, как шофер стучал в стеклянную дверь клуба.

Вышел швейцар и, полуоткрыв дверь, недружелюбно посмотрел на шофера.

– Мистер Сеттон? Нет, он не состоит членом клуба.

– Скажите ему, что он находится здесь в качестве гостя, – возразила девушка.

Швейцар посмотрел на нее через голову шофера и сморщил лоб.

– Его здесь нет, миледи, – ответил он.

Она подошла ближе.

– Он здесь – я знаю, что он здесь. – Ее голос звучал ровно, и все же ею овладело некоторое беспокойство. – Скажите ему, что я его немедленно должна видеть.

– Его нет здесь, сударыня, – проворчал швейцар.

При этой сцене присутствовал посторонний. Он не торопясь шел по улице и остановился в тени светящихся фонарей автомобиля.

– Он здесь! – она нетерпеливо топнула ногой. – В этом жалком, пользующемся дурной славой клубе, его насильно сюда затащили – это безбожно, безбожно!

Швейцар перед ее носом захлопнул дверь.

– Прошу прощения!

Перед ней выросла фигура молодого человека. Чисто выбритый, с моноклем в глазу, в превосходном шотландском костюме. Он поднял шляпу.

На его лице играла счастливая улыбка, а на тротуаре лежала только что закуренная сигара.

– Не могу ли я вам быть чем-нибудь полезен?

Его поведение было исключительно. Держал он себя почтительно и как бы извиняясь за бестактность. В своей обеспокоенности девушка забыла всякую осторожность по отношению к чужому человеку.

– Мой брат здесь, – она указала на дверь, ведущую в клуб. – Он в скверном обществе… я пробовала… – Голос изменил ей, и в глазах стояли слезы.

Амбер учтиво поклонился. Не говоря ни слова, он провел ее к машине, и она, не задавая вопросов, следовала за ним. Он усадил ее в машину, она повиновалась.

– Будьте добры сообщить мне ваш адрес! Я доставлю вашего брата домой.

Дрожащими руками она открыла золотую парчовую сумочку, висевшую на ее руке, взяла из нее крошечный кошелечек и вынула из него визитную карточку.

Он взял ее, прочел и слегка поклонился.

– Домой, – сказала она шоферу, а Амбер остался ждать, провожая исчезающие фонари автомобиля.

Он стоял и обдумывал план действий.

Это маленькое приключение было ему по сердцу. Он был в этот день счастливейшим человеком в Лондоне и направлялся к себе домой, в свою скромную комнатку в Бломсбери, которую нанял, когда счастливый случай направил его шаги в Карфекс-стрит.

Машина исчезла за углом, и он медленно поднялся по ступенькам в клуб.

Он прошел в вестибюль и беспечно поклонился толстому швейцару, который сидел близ лестницы в ложе.

Швейцар подозрительно посмотрел на вошедшего.

– Простите, сэр, вы член клуба? – спросил он.

Посетитель ответил ему строгим взглядом.

– Прошу прощения, сэр, – извинился сконфуженный швейцар. – У нас так много новых членов, что трудно всех упомнить.

– Предположим, что так, – ответил Амбер холодно.

Он медленно стал подниматься по лестнице, на полдороге остановился и обернулся.

– Капитан Лоун в клубе?

– Нет, сэр, – ответил швейцар.

– А мистер Август Бриш?

– Нет, сэр.

Амбер кивнул и продолжал путь. То, что он ни с одним из этих господ не был знаком и все же знал, что их нет в клубе, указывало на его незаурядную наблюдательность. В вестибюле находился ящик для поступающих членам клуба писем; проходя мимо, он бросил на него мимолетный взгляд. Если бы было нужно, он назвал бы еще полдюжины имен членов клуба, но подозрительность швейцара и так уж была подавлена.

В первом этаже находились кабинетные комнаты.

Амбер улыбнулся.

«Здесь, – подумал он, – мошенники обделывают свои темные делишки – весьма подходящая обстановка».

Он поднялся этажом выше и вошел в курительную комнату, где сидели несколько человек в элегантных поношенных костюмах. В ответ на их удивленные взгляды он невозмутимо поклонился им, а одной из групп, сидевшей в углу комнаты, даже улыбнулся; он закрыл за собою дверь и поднялся по еще более крутой лестнице выше. Он достиг передней верхнего этажа; перед полированной дверью другой комнаты стоял на страже лакей. Это был коротконогий широкоплечий человек с лицом профессионального боксера. Он встал и преградил Амберу путь.

– Ну, сэр?..

Тон его был враждебным.

– Ладно, – сказал Амбер и хотел пройти в следующую комнату.

– Одну минуту, сэр. Вы не член клуба.

Амбер пристально на него посмотрел.

– Милый мой, – сказал он строго, – у вас плохая память на физиономии.

– Не скажу, но вашей я никак не припомню.

Он становился нахальным, и Амбер чувствовал, что он проиграл, не начав игру.

Он положил руки в карманы и беззаботно засмеялся.

– Я пройду в эту комнату, – сказал он.

– Вы этого не сделаете.

Амбер вынул руку из кармана и взялся за ручку двери, тогда лакей схватил его за плечо.

Но только на секунду. Амбер с быстротой молнии вывернулся.

Лакей увидал занесенную руку и отпустил его плечо, чтобы встать в защитную боксерскую позу, но слишком поздно. Удар крепкого кулака стальной руки угодил ему в челюсть, он отшатнулся и, потеряв равновесие, с шумом полетел с лестницы. Амбер нажал на ручку двери и вошел.

Игроки уже успели вскочить со своих мест и в отчаянии смотрели на дверь. Шум падающего тела за дверью их всполошил. Они не успели даже собрать все со стола. Карты разбросанными валялись по полу, а на столах вперемешку деньги и фишки…

Мгновение они смотрели друг на друга – невозмутимо стоявший в дверях пришелец и пугливо озиравшиеся у столов игроки. Пришелец спокойно закрыл за собой дверь и вошел в комнату. Он осмотрелся вокруг, как бы ища, куда повесить свою шляпу. Раньше, чем его успели спросить, вошел лакей; он успел снять с себя сюртук, и в глазах его сверкали искорки мести.

– Где он? Я ему покажу…

Голос его звучал угрожающе, чего нельзя было ему поставить в вину.

Амбер встал спиной к стене и хладнокровно сказал:

– Господа, или сейчас произойдет неописуемая потасовка и скандал, на который сюда явится полиция, или же вы мне разрешите здесь остаться!

– Выбросьте его!

По-видимому, здесь распоряжался Лэмбер. Злость исказила его лицо, он указал на пришельца:

– Выбросьте его, Джордж…

Амбер держал руки в карманах.

– Я буду стрелять, – сказал он невозмутимо.

Противники умолкли и отступили. Даже готовый к боксу лакей стоял в нерешительности.

– Я пришел сюда, чтобы провести интересный вечер, – продолжал Амбер. – Я старый член клуба, а со мной обращаются как с сыщиком – очень любезно!

Он неодобрительно покачал головой.

Глаза его блуждали вокруг; он знал многих из присутствующих, но те его вряд ли могли знать. Он увидал молодого человека; тот лежал бледный, вялый и сонный, вытянувшись в кресле у стола Лэмбера.

– Сеттон, – произнес Амбер громко, – Сеттон, плутишка, проснись и подтверди, что я твой старый друг.

Понемногу волнение улеглось. Лэмбер приказал лакею удалиться; тот нехотя исполнил приказание.

– Не будем устраивать шума, – сказал грузный человек ворчливо. – Мы вас не знаем, вы насильно сюда ворвались, и если вы джентльмен, то сейчас же удалитесь.

– Я не джентльмен, – ответил спокойно Амбер, – я принадлежу к вашему кругу.

Он подошел к молодому человеку, который полулежал в кресле, и потряс его.

– Я хотел только встретить здесь своего друга, – сказал он, – и вынужден теперь смотреть на то, что вы с ним сделали.

Он повернулся и посмотрел на подозрительных субъектов.

– Фу, как не грешно! Я возьму его с собой! – выпалил он внезапно.

Сила его была поразительна – он одной рукой поставил молодого человека на ноги.

– Стой!

Лэмбер преградил ему путь.

– Вы оставите его здесь и немедленно удалитесь.

Ответ Амбера был очень характерным: свободной рукой он схватил кресло, размахнулся и бросил его с шумом в окно.

Послышался треск, осколки посыпались со звоном на улицу, и кресло, упав на мостовую, с треском разбилось. Затем послышались полицейские свистки.

Стоявший у двери Лэмбер быстро открыл ее.

– Вы можете идти, – зашипел он, – но я вас припомню.

– Если вы этого не сделаете, – ответил Амбер и обнял одной рукой молодого человека, – то у вас очень скверная память.

Глава III

У Амбера было 86 фунтов и 10 шиллингов капитала – приличная сумма.

В пять часов он был приглашен к Синтии Сеттон на чай. Сперва он предполагал, ради брата, вручить ей самой деньги, затем хотел переслать проигранные молодым человеком в клубе деньги анонимно. В конце концов решил урегулировать это в ближайшее время, когда более познакомится с ними. Он снял хорошенькую комнату в гостинице Бломсбюри и в настоящее время сидел в удобном кресле и курил длинную ароматную сигару и читал занимательную книжку, он был счастлив. Ноги его отдыхали на стуле, тиканье часов на камине звучало, как нежная музыка, – вся обстановка располагала к мечтанию средь белого дня. Его душевному состоянию мог бы позавидовать не один полезный член общества, так оно выражалось в полнейшем безразличии.

В это время постучали в дверь, и он сказал: «Войдите!»

Миленькая горничная принесла на подносе визитную карточку. Амбер беззаботно взял ее и прочел: «Джордж Уайти».

– Просите!

Уайти был одет тщательно. Шелковый цилиндр и лайковые перчатки должны были придать его внешности вид джентльмена. Он улыбнулся Амберу, положил цилиндр на стол и стал снимать свои желтые перчатки.

Амбер, вертевший в руках его карточку, благосклонно смотрел на него.

– Чем могу вам служить, дорогой мой Уайти? – спросил он, когда закрылась дверь.

Уайти сел, расстегнул пальто и оправил манжеты.

– Вы мистер Амбер?

У него был очень высокий голос, резкий и писклявый. Амбер утвердительно кивнул головой.

– Дело в том, дорогой мой, – сказал визитер с ноткой интимности в голосе, – что Лэмбер желает соглашения, участия и… ну…

– Кто такой Лэмбер? – спросил невинно Амбер.

– Давайте поговорим с вами, дорогой мой, – Уайти дружелюбно похлопал его по плечу, – будем откровенны. Мы разузнали, кто вы: вы старый арестант, вас три дня тому назад выпустили из тюрьмы, – прав я?

Он с торжествующим выражением лица откинулся на спинку кресла, как кто-то, открывший сокровенную тайну.

– Правильно, – ответил Амбер спокойно. – Хотите сигару или, может быть, сандвич?

– А затем мы разузнали, что вы решились на крайность… Мы не сердимся, мы не обижаемся на вас за это, и мы не хотим мстить. Видите – мы знаем вам.

– Вас, – поправил его Амбер. – Да?

– Таковы наши намерения. Вы явились в клуб «Уайстлеров». Как вы туда проникли – было просто удивительно: очень умно, очень умно, даже Лэмбер признает это, – мы умолчим об этом; мы идем еще дальше: мы умолчим и о деньгах.

Он сделал соответствующий жест и многозначительно улыбнулся.

– Даже о деньгах, – повторил он.

Амбер поднял брови.

– О деньгах? Слушайте, я не расположен к шуткам.

– О деньгах, – тихо и с ударением произнес Уайти. – Около ста фунтов лежало на одном лишь столе Лэмбера, не говоря уж о других. Деньги лежали на столах, когда вы вошли, – их не оказалось, когда вы вышли.

Амбер улыбнулся с ангельским терпением.

– Разрешите вам напомнить, что среди присутствовавших я был не единственный непорядочный человек.

– Ну, покончим с денежной историей, – продолжал Уайти. – Лэмбер не хочет вас преследовать.

– Ха-ха! – учтиво засмеялся Амбер.

– Он не хочет вас преследовать. Все, что он от вас требует, это чтобы вы оставили в покое молодого Сеттона; Лэмбер говорит, что и думать нечего выжать деньги из этого Сеттона, здесь дело идет о гораздо большем, Лэмбер говорит…

– О, этот невозможный Лэмбер! – возмутился Амбер. – Усмирите вы этого типа, дорогой Уайти! Он разговаривает, как атаман сорока разбойников. Возвратись к своему господину, раб, и передай ему, что молодой Али-Баба, Амбер, не расположен заключать с ним соглашение.

Уайти вскочил на ноги, он побледнел, глаза его сузились, и руки нервно дрожали.

– О, вы… вы знаете, в чем дело? – сказал он в волнении, заикаясь. – Я говорил Лэмберу, что вы все знаете, – это входит в ваши планы, не так ли? Ну берегитесь!

И, к удивлению молодого человека, он поднял предостерегающе палец.

– Берегитесь, Амбер! Сорок разбойников и Али-Баба, да? Итак, вы все знаете – кто вам это рассказал? Я говорил Лэмберу, что вы человек, который подобное дело из рук не выпустит!

Он находился в сильном возбуждении, и Амбер молча повернулся на своем кресле, для того чтобы лучше наблюдать за каждым его движением.

Уайти взял свой цилиндр, механически пригладил его рукавом своего пальто и шевелил притом губами, как бы разговаривая сам с собой. Он обошел вокруг стола, стоявшего посреди комнаты, и направился к двери.

Здесь он остановился на несколько секунд, как бы обдумывая последний ход.

– Одно я хотел бы вам еще посоветовать, – выговорил он наконец, – а именно: если вы из этого дела хотите выйти живым, соединитесь с Лэмбером – он честно с вами поделится; если вы раздобудете план, принесите его к Лэмберу. Вам он не принесет никакой пользы – без компаса: вы должны знать, что компас достал Лэмбер, а Лэмбер говорит…

– Ступай, и оставь меня в покое, – обрезал его Амбер.

Уайти ушел, хлопнув дверью.

Амбер подошел к окну и из-за занавески мог следить за уходом посетителя.

Внизу того ждал автомобиль, и он сел в него.

– Никакого приказания шоферу, – заметил Амбер. – Как условлено, он повез его домой.

Он позвонил, вошла горничная.

– Миледи, – сказал он, посмотрев на нее весьма благожелательно, – мы бы хотели получить счет… Тебе нечего оглядываться, так как, кроме нас с тобой, здесь никого нет. Если мы сказали «мы», то мы говорим, как это говорят промышленные короли или императоры. Также ты должна дать знать швейцару, – продолжал он весело, – чтобы он уложил наши вещи, так как мы уходим.

Девушка улыбнулась.

– Недолго же вы у нас пробыли, – сказала она.

– Посол короля, – произнес он серьезно, – никогда подолгу не остается на одном месте; всегда готовы к зову его величества, на плечах бремя ответственности за государственное благоразумие; Меркурий дипломатии – тот же кочевник цивилизации…

Он охотно позировал, поэтому и теперь он шагал перед горничной по комнате, заложив руки за спину и низко опустив голову.

– Одну ночь в Лондоне, следующую в Париже, третью в Албании, в бою с уличными разбойниками, опять в следующую переплывая бурное течение Дуная, я держу в зубах телеграммы, а рядом со мной в темную воду ударяются пули…

– Господи, – всплеснула руками горничная, – и жизнь же вы ведете!

– Да, веду, – согласился Амбер. – Принеси счет, голубушка.

Она возвратилась со счетом, Амбер уплатил по нему и дал ей хорошие чаевые и поцеловал ее в награду за то, что ей миновала лишь двадцать пятая весна.

Его маленький чемоданчик уже был уложен, а внизу ожидал автомобиль.

Он стоял одной ногой на подножке машины, погруженный в свои мысли, и затем обернулся к ожидавшей его горничной.

– Если меня будет спрашивать мужчина, вид которого сразу же возбуждает подозрение, мужчина с белыми волосами и бледным лицом, бледность которого напоминает скорее оштукатуренную могилу, нежели темную лилию… Одним словом, если этот Джонни, который был у меня час тому назад, спросит обо мне, то скажи ему, что я уехал.

– Слушаю, сэр, – ответила она, немного смущенная.

– Скажи ему, что я отозван в… в Тегеран.

– Слушаю, сэр.

– Дипломатическая миссия, – добавил он.

Он сел в машину и, закрывая за собой дверцу, добавил:

– Я надеюсь вернуться в августе или сентябре сорок третьего, запомнишь?

– Да, сэр, – ответила она, улыбаясь.

Амбер улыбнулся, кивнул ей и обратился к шоферу.

– Домой, – приказал он.

– Простите, сэр?..

– Боруг-Хай-стрит, – поправился он.

Машина тронулась.

Она направилась в восточном направлении, пересекла реку у Лондонского моста и остановилась у церкви Святого Георгия, так как Амбер хотел тут сойти. Он отпустил шофера и бодро зашагал вдоль широкой улицы, неся в руке свой маленький кожаный чемоданчик, заключавший в себе его убогий гардероб. Достигнув узкого проезда, он свернул налево и подошел к самому грязному дому этого злополучного переулка.

Дом № 19 на Редкоу-Керт-стрит был не особенно привлекателен. Во входной двери недоставало доски, самый вход был узок и грязен, а винтовая со сломанными перилами и неровными ступеньками лестница вела в верхние этажи.

Весь дом был наполнен беспрерывным гулом пронзительных голосов, голосов бранящихся женщин и сердитых грудных младенцев. Ночью в этом Вавилоне регистр понижался: тогда ворчали мужчины с грубыми голосами. Иногда они злобно орали, били своих жен, и иногда доносился женский визг. Перед домом № 19 было сборище грязно одетых людей, жаждавших кровавых сцен.

Амбер стал взбегать наверх, весело при этом посвистывая. На половине лестницы второго этажа он должен был остановиться, так как двое младенцев играли как раз там, где у лестницы не хватало перил.

Он перенес их на более безопасное место и постоял несколько минут, поболтал с ними и лишь тогда стал подниматься выше.

В верхнем этаже он постучал в одну из дверей.

Никакого ответа не последовало, и он постучал снова.

– Войдите, – послышался серьезный голос.

Амбер вошел.

Комната была обставлена гораздо лучше, чем можно было ожидать. Это была жилая комната, которая соединялась с другой невидимой дверью.

Пол был чисто вымыт, посреди лежал чистый ковер, на котором стоял маленький полированный столик с круглыми ножками. На стенах висели две или три картинки, старые олеографии с мифологическими сюжетами: «Возвращение Улисса», «Персей и Горгона» были первые две, неизбежная третья представляла «Скованного Прометея».

Когда Амбер тихо закрыл за собой дверь, он услыхал пение дюжины птиц.

Клетки висели на стене по обе стороны открытого окна, в два ряда, а подоконник был усеян ярко-красными геранями.

У стола сидел мужчина средних лет. Он был лыс, борода и усы были ярко-рыжие, и от его внешности, несмотря на густо нависшие брови и сумрачный взгляд, веяло благодушием. Занятие его в данную минуту было не совсем обычным, ибо он шил наволочку.

Когда вошел Амбер, он опустил работу на колени.

– Хелло! – вскрикнул он и неодобрительно покачал головой. – Скверный субъект, скверный ты субъект! Входи уж; я тебе приготовлю чашку чаю.

Почти с женской заботливостью он сложил работу, положил ее аккуратно в рабочую корзиночку и деловито вышел из комнаты, продолжая болтать.

– Давно тебя выпустили? Хочешь опять туда попасть? Не загрязняй своих рук! Для чего тебе воровать? Молчи и брось свои ехидные речи. Фу-фу!

– Ах ты, мой Сократ, – сказал Амбер с упреком.

– Нет, нет, нет! Никто тебя никогда не упрекал в ехидных речах, как говорит Уайльд, – ты не читал этой истории, не правда ли? В таком случае ты себя лишил огромного удовольствия. «Приказ Денвер Дедса Фортун, или Король сиуксов» – выговаривается «соокса». Это стоит почитать. Сегодня выходит двадцать четвертое издание.

Он продолжал болтать о геройских поступках Дикого Запада. Теперь Петер Муск, так его звали, был почитателем героев, любителем приключений и усердным читателем тех романов, которые поспешная критика называет «дрянью». Спрятанные за светлыми полотняными занавесками, лежали на полках несколько сот этих книжек, из коих каждая внесла свою лепту, чтобы создать атмосферу, в которой жил Петер.

– А что мой Петер все это время делал? – спросил Амбер.

Петер поставил чашки и улыбнулся.

– Жил по-старому, – ответил он, – занятие, птицы, немного вышивания – у надломленного человека, скромно изучающего жизнь, время течет спокойно.

Он улыбнулся, как бы скрывая тайную мысль.

Амбер на эту таинственность маленького человечка не обижался и не смеялся.

Петер был большим и постоянным мечтателем. Он мечтал о героических подвигах: например, об освобождении сероглазых девушек из рук дюжих негодяев во фраке. Эти мерзавцы курили сигаретки и издевались над своими жертвами, пока не приходил Петер и метким ударом сбивал этих негодяев с ног.

Петер был ростом приблизительно в полтора метра, крепкого сложения.

Он носил большие круглые роговые очки и имел один фальшивый зуб – достояние, которое обыкновенно заставляет склонных к боксу в минуты, когда их героизм требует действий, считать осторожность лучшей частью храбрости.

В своих мечтах Петер вел безнадежно отступавшие войска к победе; в непроницаемом снаряжении при содействии орудий штурмовал он крепости, в которых уже были пробиты бреши; он водружал на насыпи с проволочным заграждением разорванные картечью знамена; а между этими подвигами, когда его дух успокаивался, он ради родины принимал пытки – во время известных военных экспедиций в Центральной Африке.

Так как он по натуре был порядочным человеком, то вносил в свои мечты кое-что и из своего образа жизни. Раньше Петер служил конторщиком в одном из магазинов в Сити; он был стойким, уважаемым человеком, увлекавшимся садоводством. Как-то на столе кассира не хватило денег, и его заподозрили в воровстве. Этим обвинением он был так ошеломлен, что без протеста позволил себя отвести в полицию и как во сне слушал доказательства своей вины, и сошел со скамьи подсудимых, не понимая, за что судья спокойным и неподвижным голосом приговорил его к шести месяцам принудительных работ.

Из положенного ему наказания Петер отсидел четыре месяца, когда отыскался настоящий вор, сознавшийся в своем проступке. Хозяева Петера были в отчаянии; они были хорошими, честными христианами, а директор был – как потом утверждал Петер – так огорчен, что почти отказался от своего ежегодного отпуска, который он проводил в Энгадине.