Пленник Зенды. Месть Руперта (сборник)

– Дай бог, чтобы дверь из кухни была заперта! – заметила она.

– Аминь! – ответил я и пошел спать.

Но в действительности, как я узнал теперь, цвет волос иногда очень важен и для мужчины.

Глава III

Веселый вечер с дальним родственником

Я не мог относиться с недоверием к герцогскому ключнику только потому, что ему не нравился цвет моих волос; а если мне и хотелось быть недоверчивым, его вежливое и услужливое поведение (как казалось мне) на следующее утро обезоружило меня. Услыхав, что я направляюсь в Штрельзау, он явился ко мне, пока я завтракал, и сказал, что его сестра, вышедшая замуж за состоятельного торговца и живущая в столице, предлагала ему занять комнату в ее доме. Он с удовольствием согласился, но теперь видит, что благодаря своим обязанностям не будет свободен. Он поэтому предложил, если я могу удовольствоваться таким скромным (хотя, прибавил он, чистым и удобным) помещением, ехать мне на его место. Он ручался за согласие сестры и заострил внимание на неудобстве и толкотне, которой я буду подвержен по дороге в Штрельзау и обратно на следующий день. Я принял его предложение, не колеблясь ни минуты, и он ушел послать телеграмму своей сестре, пока я укладывал вещи, готовясь сесть на первый поезд. Но мне все же хотелось посмотреть на лес и на охотничий павильон; потому, когда румяная девушка сказала мне, что, пройдя по лесу миль около десяти, я мог попасть на маленькую железнодорожную станцию, я решил отправить свой багаж прямо по адресу, данному Иоганном, погулять, а потом добраться самому в Штрельзау. Иоганн уже ушел и не знал о перемене в моих планах; но так как единственное изменение в них было замедление на несколько часов в моем приезде к его сестре, то не было причины сообщать ему об этом. Без сомнения, добрая женщина не станет слишком обо мне беспокоиться.

Я позавтракал рано, и простившись с моими добрыми хозяйками и обещав заехать к ним на обратном пути, стал всходить на гору, ведущую к замку, а оттуда в Зендский лес. В полчаса неспешной ходьбы дошел я до замка. Он был в старые годы крепостью, и старинная постройка была в хорошем состоянии и очень величественна. За нею стояла другая часть прежнего замка, а за нею, отделяясь от нее глубоким и широким рвом, огибавшим все старое строение, стоял красивый новый дворец, построенный покойным королем и теперь составляющий загородную резиденцию герцога Штрельзауского. Старые и новые здания соединялись подъемным мостом, и этот способ доступа составлял единственный проход между старым зданием и внешним миром; но к новому дворцу вела широкая и красивая аллея. Это было идеальное жилище: когда Черному Майклу желательно было общество, он мог жить во дворце; если же на него находила ипохондрия, он мог перейти мост и поднять его за собой (мост двигался на блоках), и ничто, разве только целый полк и артиллерия, не могло заставить его выйти оттуда.

Я продолжал свою прогулку, радуясь, что, хотя бедный Черный Майкл не мог получить ни трона, ни принцессы, он все же имел резиденцию не хуже любого принца в Европе.

Вскоре я вошел в лес и гулял около часа в его свежей густой тени. Большие деревья переплетались над моей головой, а солнечный свет прокрадывался сквозь них пятнами, яркими, как бриллианты, и едва ли больше их. Я был в восхищении от места и, найдя срубленный ствол дерева, прислонился спиной к нему и вытянув ноги, предался ничем не прерываемому созерцанию торжественной красоты леса и наслаждению хорошей сигарой. Когда же сигара была выкурена и я (казалось) воспринял красоту природы, насколько мог, я заснул самым безмятежным сном, не думая о поезде в Штрельзау и о быстро бежавших часах. Думать о железной дороге в таком месте было бы почти святотатством. Вместо этого мне стало сниться, что я женат на принцессе Флавии, живу в Зендском замке и провожу целые дни со своей возлюбленной в тени лесов, – что составляло очень приятный сон. В то время как я запечатлевал страстный поцелуй на прелестных устах принцессы, я услыхал (и сперва голос, казалось, раздавался в моем сне) чье-то восклицание грубым, резким голосом:

– Что за черт! Побрейте его, и он будет королем!

Эта мысль показалась довольно причудливой для сна: пожертвовав моими густыми усами и старательно подстриженной бородкой, я должен был превратиться в монарха! Я опять собирался поцеловать принцессу, когда пришел весьма неохотно к заключению, что более не сплю.

Я открыл глаза и увидел двух людей, разглядывающих меня с большим любопытством. Оба были одеты в охотничьи костюмы и держали по ружью. Один из них был небольшого роста и довольно толстый, с большой круглой, как ядро, головой, с жесткими седыми усами и небольшими светло-голубыми глазами, слегка налитыми кровью. Другой был стройный молодой человек, смуглый, с изящной и грациозной фигурой.

Я решил мысленно, что первый – старый военный, а второй – принадлежит к хорошему обществу, но также знаком с военной жизнью. Впоследствии оказалось, что мои догадки были верны.

Старший приблизился ко мне, делая знак младшему следовать за ним. Тот исполнил это, вежливо приподняв шляпу. Я медленно встал на ноги.

– И росту такого же! – услыхал я бормотанье старшего, пока он оглядывал меня. Потом, прикоснувшись по-военному к шапке, он обратился ко мне:

– Могу ли я узнать ваше имя?

– Так как вы сделали первый шаг к знакомству, господа, – отвечал я с улыбкой, – не откажите уже и первые назвать себя.

Молодой человек с приятной улыбкой шагнул вперед.

– Это полковник Запт, – сказал он, – а меня зовут Фриц фон Тарленхайм; мы оба находимся на службе у короля Руритании!

Я поклонился и, обнажив голову, отвечал:

– Я – Рудольф Рассендилл, путешественник из Англии. Когда-то, в течение года или двух, служил в армии ее величества королевы!

– Значит, мы все братья по оружию! – возгласил Тарленхайм, протягивая руку, которую я охотно пожал.

– Рассендилл, Рассендилл! – бормотал полковник Запт.

Вдруг луч воспоминания промелькнул на его лице.

– Клянусь небом, – вскричал он, – вы член семейства Берлсдонов!

– Мой брат – лорд Берлсдон! – сказал я.

– Твоя голова выдала тебя! – хрипло засмеялся он, указывая на мою непокрытую голову.

– Фриц, вы знаете эту историю?

Молодой человек, как бы извиняясь, взглянул на меня. Его деликатность понравилась бы моей невестке. Чтобы успокоить его, я заметил, улыбаясь:

– Ага! Видно, эта история известна здесь, так же как между нами!

– Известна! – вскричал Запт. – Если вы поживете здесь, едва ли кто-нибудь усомнится в ней!

Я начинал испытывать неловкость. Если бы я сознавал раньше, какое явно выраженное происхождение носил на себе, то долго бы колебался, прежде чем приехать в Руританию. Теперь же было поздно отступать.

В эту минуту звонкий голос раздался из лесу позади нас:

– Фриц, Фриц, где же вы?

Тарленхайм вздрогнул и поспешно сказал:

– Это король!

Старик Запт снова рассмеялся.

Из-за ствола дерева выскочил и остановился перед нами молодой человек. Взглянув на него, я издал крик удивления; а он, увидав меня, отступил назад, внезапно пораженный. Исключая усов и бороды и осанки, полной достоинства, которую его положение давало ему, исключая, что ему не хватало, может быть, полдюйма – нет, меньше, но все же немного не хватало – до моего роста, король Руритании мог бы быть Рудольфом Рассендиллом, а я Рудольфом, королем.

Секунду мы стояли неподвижно, смотря друг на друга. Потом я снова обнажил голову и почтительно поклонился. К королю вернулся голос, и он спросил с удивлением:

– Полковник, Франц, кто этот господин?

Я хотел ответить, когда полковник Запт, ставши между королем и мною, стал говорить вполголоса с его величеством. Король был выше Запта, и пока он слушал, его глаза от времени до времени искали моего взгляда. Я смотрел на него долго и внимательно. Сходство было, без сомнения, поразительное, хотя я также видел и разницу. Лицо короля было слегка мясистее моего, контуры его овала чуточку округлее, и, как мне показалось, его рту недоставало той твердости (или упрямства), которая ясно виднелась на моих крепко сжатых губах. Но, несмотря на это и минуя другие мелкие различия, сходство являлось поразительное, неоспоримое, удивительное.

Запт перестал говорить, а король все еще хмурился. Потом, постепенно, углы его рта стали вздрагивать; его нос опустился (как опускается мой, когда я смеюсь), его глаза сверкнули, и вдруг он разразился самым веселым, неудержимым, разнесшимся по лесу, смехом.

– Добрая встреча, брат! – вскричал он, подходя ко мне, хлопая меня по спине и все еще смеясь. – Вы должны простить мое удивление. Я не ожидал, что увижу своего двойника в это время дня, не правда ли, Фриц?

– Я должен просить прощения, государь, за свою смелость, – отвечал я. – Надеюсь, что это не лишит меня милости вашего величества?

– Клянусь небом, вы всегда будете пользоваться обликом короля, – засмеялся он, – хочу я того или нет; а я рад прибавить к этому, какую могу, услугу. Куда вы теперь едете?

– В Штрельзау, государь, на коронацию!

Король посмотрел на своих друзей; он все еще улыбался, хотя в его выражении проглядывало беспокойство. Но смешная сторона приключения опять охватила его.

– Фриц, Фриц, – воскликнул он. – Тысячу крон за один взгляд на лицо брата Майкла, когда он увидит нас обоих!

И его веселый смех зазвенел опять.

– Серьезно, – заметил Фриц фон Тарленхайм, – я не знаю, насколько будет благоразумно мистеру Рассендиллу посетить Штрельзау в настоящее время.

Король закурил папиросу.

– Что же, Запт? – сказал он вопросительно.

– Он не должен ехать! – проворчал старый офицер.

– Помилуйте, полковник, вы хотите сказать, что я очень был бы обязан мистеру Рассендиллу, если…

– Ну да, представьте это в надлежащем виде! – сказал Запт, вытаскивая из кармана большую трубку.

– Довольно, государь, – сказал я. – Я покину Руританию сегодня же!

– Нет, гром и молния, вы не уедете, – и это не обсуждается! Вы пообедаете сегодня со мной, и пусть будет, что будет, но потом. Ведь вам не приходится встречать нового родственника каждый день!

– Мы обедаем сегодня скромно, – сказал Фриц фон Тарленхайм.

– Нет, ведь у нас наш новый родственник в гостях! – вскричал король; и так как Фриц пожимал плечами, он прибавил: – Я буду помнить, что выезжать надо рано, Фриц!

– И я также – завтра утром! – сказал старый Запт, пыхтя своей трубкой.

– О, мудрый старый Запт! – воскликнул король. – Пойдем, мистер Рассендилл; кстати, какое дали вам имя?

– Имя вашего величества! – сказал я, кланяясь.

– Что ж, это доказывает, что они не стыдились нас, – засмеялся он. – Пойдем, брат Рудольф, у меня здесь нет своего дома, но мой дорогой брат Майкл одолжил мне свое поместье, и мы постараемся хорошо вас принять в нем! – И он просунул руку под мою и, кивнув остальным, чтобы они следовали за нами, повел меня через лес.

Мы шли более получаса, король курил папиросы и болтал не переставая. Он очень интересовался моей семьей, от души хохотал, когда я рассказал ему о портретах с эльфберговскими волосами в нашей портретной галерее, и еще более от души, когда услыхал, что моя поездка в Руританию была тайной.

– Вам тайком приходится навещать своего непоказного родственника, не правда ли? – сказал он.

Внезапно выйдя из лесу, мы подошли к небольшому охотничьему павильону. Это было одноэтажное здание, построенное всецело из дерева. Пока мы подходили, к нам навстречу вышел маленький человек в простой ливрее, единственное существо, виденное мною там; кроме того, была толстая пожилая женщина, как я потом узнал, мать Иоганна, герцогского ключника.

– Что ж, готов обед, Иозеф? – спросил король.

Маленький слуга доложил нам, что обед готов, и мы вскоре уселись за обильную трапезу. Роли были распределены ясно: король ел много, Фриц фон Тарленхайм – разборчиво, а старый Запт – жадно. Я также усердно работал ножом и вилкой, по своему обыкновению; король заметил мое поведение с одобрением.

– Мы все, Эльфберги, умеем поесть, – сказал он. – Но это что? Мы едим всухомятку! Вина, Иозеф, вина! Что мы, животные, чтобы есть не пивши? Что мы, скоты, Иозеф?

При этом замечании Иозеф поспешил покрыть стол бутылками.

– Помните завтрашний день! – сказал Фриц.

– Да, завтра! – отвечал старый Запт.

Король осушил кубок за здоровье «брата Рудольфа», как он милостиво называл меня, а я выпил в ответ «за рыжих Эльфбергов», что заставило его громко смеяться.

Какие бы ни были кушанья, вино, которое мы пили, было выше всякой цены и похвалы, и мы все же оценили его. Фриц раз только решился остановить руку короля.

– Что? – вскричал король. – Помните, что вы выезжаете раньше меня, господин Фриц; вы на целых два часа должны быть воздержаннее меня!

Фриц видел, что я не понял этих слов.

– Полковник и я, – объяснил он, – должны выехать отсюда в шесть часов: мы поедем верхом до Зенды и вернемся за королем с почетным караулом в восемь, а затем все вместе отправимся на станцию!

– Черт бы побрал этот караул! – заворчал Запт.

– О! Это любезность со стороны моего брата, что он просил оказать эту честь его полку, – сказал король. – А вам, Рудольф, не надо пускаться в путь рано. Другую бутылку!

Я получил новую бутылку, или скорее часть бутылки, так как большая ее половина быстро отправилась в горло короля. Фриц отказался от своих попыток удерживать его: роли переменились, его стали усиленно угощать, и вскоре все мы сильно опьянели. Король начал говорить о том, что он намерен делать в будущем, старик Запт – о том, что он делал в прошлом, Фриц – о какой-то прелестной девушке, а я – об удивительных достоинствах Эльфберговской династии. Мы говорили все сразу и следовали буквально правилу Запта: что пусть завтрашний день печется сам о себе.

Наконец король поставил стакан и откинулся на спинку стула.

– Я достаточно выпил! – заявил он.

– Не осмеливаюсь противоречить королю! – согласился я. Действительно, его замечание было верно.

Пока я еще говорил, вошел Иозеф и поставил перед королем удивительную старую бутылку в плетенке. Она так долго лежала в темном погребе, что, казалось, мигала при свете свеч.

– Его высочество герцог Штрельзауский приказал мне поставить это вино перед королем, когда королю надоест всякое другое вино, и просить короля выпить его из любви к своему брату.

– Вот это хорошо, Черный Майкл! – сказал король. – Выбивай пробку, Иозеф. Черт с ним! Неужели он думал, что я испугаюсь этой бутылки?

Бутылка была откупорена, и Иозеф наполнил стакан короля. Король попробовал вино. Потом с торжественностью, происходящей от важности случая и его собственного состояния, он взглянул на нас:

– Господа, мои друзья! Рудольф, брат (это скандальная история, Рудольф, клянусь честью), все ваше – даже половина Руритании. Но не просите у меня ни одной капли этой божественной бутылки, которую я выпью за здоровье этого… этого хитрого негодяя, моего брата, Черного Майкла!

И король схватил бутылку, опрокинул ее себе в рот, осушил, отбросил ее от себя и положил голову на скрещенные руки.

А мы пожелали приятных снов его величеству, и это все, что я помню о том вечере. Но, может быть, и этого достаточно.

Глава IV

Король верен своему долгу

Я не знал, – спал ли я минуту или год. Я проснулся с испугом и дрожью; мое лицо, волосы и платье были мокры от воды, а против меня стоял старый Запт с насмешливой улыбкой на лице и с пустым ведром в руках. На столе возле него сидел Фриц фон Тарленхайм, бледный, как призрак, и с черными кругами под глазами. Я вскочил в гневе на ноги.

– Ваша шутка зашла слишком далеко! – вскричал я.

– Пустяки, нам некогда ссориться. Ничто другое не могло поднять вас. Уже пять часов!

– Я был бы благодарен, полковник Запт… – начал я, горячась, хотя телу моему было необыкновенно холодно.

– Рассендилл, – прервал меня Фриц, сходя со стола и беря меня за руку, – посмотрите сюда!

Король лежал, растянувшись на полу. Его лицо было так же красно, как и его волосы, и он тяжело дышал. Запт, непочтительный старый пес, грубо толкнул его ногой. Он не двинулся, и его тяжелое дыхание не прервалось. Я увидел, что его лицо и голова мокры от воды, подобно моим.

– Мы провозились с ним полчаса! – сказал Фриц.

– Он выпил в три раза больше, чем любой из нас! – проворчал Запт.

Я стал на колени и пощупал его пульс. Он был поразительно слабый и редкий. Мы посмотрели друг на друга.

– Не было ли что-нибудь подмешано в последнюю бутылку? – спросил я шепотом.

– Не знаю, – сказал Запт.

– Мы должны позвать доктора!

– Доктора нет ближе десяти миль, и тысяча докторов не помогут ему быть в Штрельзау сегодня. Я это вижу по его лицу. Он не двинется раньше, как через шесть или семь часов!

– А коронация? – вскричал я в ужасе.

Фриц пожал плечами, что было, я заметил, его привычкой во многих случаях.

– Мы должны послать сообщение, что он болен, – сказал он.

– Я тоже так думаю! – поддержал я его.

Старый Запт, казавшийся свежим, как цветок, курил свою трубку и старательно пыхтел ею.

– Если Рудольф не будет коронован сегодня, – сказал он, – бьюсь об заклад, что его никогда не коронуют!

– Но, боже мой, почему?

– Весь народ находится там, чтобы встретить его; половина армии также – с Черным Майклом во главе. Неужели мы пошлем объявить им, что король пьян?

– Что он болен! – поправил я.

– Болен! – повторил Запт с презрительным смехом. – Они слишком хорошо знают его болезни. Он бывал «болен» и раньше!

– Мы должны рискнуть, что бы они ни подумали, – сказал Фриц беспомощно. – Я повезу известие и сделаю, что могу!

Запт поднял руку.

– Скажите мне, – спросил он. – Думаете ли вы, что король был усыплен?

– Да, я думаю! – сказал я.

– А кто усыпил его?

– Эта проклятая собака, Черный Майкл! – проговорил Фриц сквозь зубы.

– Да, – сказал Запт, – чтобы он не мог явиться для коронования. Рассендилл не знает нашего миленького Майкла. Как вы думаете, Фриц, нет ли у Майкла готового короля? Нет ли у половины Штрельзау готового кандидата? Как бог свят, трон потерян, если король не окажется сегодня в Штрельзау. Я знаю Черного Майкла!

– Мы можем повезти его туда! – сказал я.

– Он представляет красивое зрелище! – заметил Запт с иронией.

Фриц фон Тарленхайм закрыл лицо руками. Король задышал громче и тяжелее. Запт снова толкнул его ногой.

– Пьяная собака, – сказал он, – но он Эльфберг и сын своего отца, и пусть я сгнию в аду, прежде чем Черный Майкл сядет на его место!

Минуты две мы все молчали; потом Запт, хмуря свои густые брови, вынул трубку изо рта и сказал мне:

– Когда человек старается, он начинает верить в судьбу. Судьба послала вас сюда. Судьба посылает вас теперь в Штрельзау!

Я отшатнулся, прошептав:

– Великий боже!

Фриц поднял голову с любопытным, пораженным взглядом.

– Невозможно, – пробормотал я, – меня бы узнали!

– Это риск – против действительности, – сказал Запт. – Если вы побреетесь, я держу пари, что вас не узнают. Вы боитесь?

– Полковник!

– Ну, милый, не сердитесь; но вы рискуете жизнью, поймите, если вас узнают, – и моей и Фрица тоже. Но если вы не согласитесь, клянусь вам, что Черный Майкл сегодня вечером сядет на трон, а король будет в тюрьме или могиле!

– Король никогда этого не простит! – заикнулся я.

– Что мы, женщины? Кто нуждается в его прощении?

Маятник простучал пятьдесят, и шестьдесят, и семьдесят раз, пока я стоял в раздумье. Потом, должно быть, выражение моего лица изменилось, потому что старый Запт схватил меня за руку, вскричав:

– Вы поедете?

– Да, я поеду! – сказал я и повел глазами на распростертую на полу фигуру короля.

– Сегодня, – продолжал Запт поспешным шепотом, – мы должны ночь провести во дворце. Сейчас после того, как вас оставят одних, вы и я сядем на лошадей, – Фриц должен оставаться там и охранять комнату короля – и галопом пустимся сюда. Король будет готов; Иозеф ему все скажет, и он со мной поскачет в Штрельзау, а вы отправитесь к границе так, словно черт гонится за вами!

Я сообразил все это в секунду и кивнул головой.

– Есть шансы на успех! – сказал Фриц с первым вздохом надежды.

– Если все это не откроется! – заметил я.

– Если все откроется, – возразил Запт, – я, с помощью неба, пошлю Черного Майкла в преисподнюю, прежде чем отправлюсь туда сам. Садитесь сюда!

Я повиновался.

Он выбежал из комнаты, крича:

– Иозеф, Иозеф!

Через три минуты он вернулся вместе с Иозефом. Последний нес миску с горячей водой, мыло и бритву. Он задрожал, когда Запт объяснил ему, в чем дело, и приказал ему побрить меня.

Внезапно Фриц снова вскочил на ноги:

– А почетный караул? Они узнают! Они узнают!

– Глупости! Мы не станем ждать караула. Мы поедем в Хофбау и возьмем там поезд. Когда они явятся, птичка будет далеко!

– Но король?

– Король будет в винном погребе. Я его сейчас туда снесу!

– А если его там найдут?

– Не найдут. Каким образом найти? Иозеф им отведет глаза.

– Но…

Запт топнул ногой.

– Мы заняты не забавой! – заревел он. – Господи! Точно я не сознаю опасность? Если его и найдут, он не будет в худшем положении, чем если сегодня его не коронуют в Штрельзау!

Говоря это, он широко раскрыл дверь, нагнулся, выказывая силу, которой я не подозревал в нем, и поднял короля на руки. Пока он проделывал это, старуха, мать Иоганна-ключника, показалась на пороге. С минуту она постояла, потом, повернувшись на каблуках, без всякого удивления, побежала по коридору.

– Неужели она все слышала? – вскричал Фриц.

– Я заткну ей рот! – сказал Запт мрачно и унес короля на своих руках.

Что касается меня, я сел в кресло и сидел в нем, ошеломленный, в то время, как Иозеф стриг и брил меня; мои усы и борода вскоре исчезли, и мое лицо стало таким же безволосым, как лицо короля. Когда же Фриц увидал меня таким, он глубоко вздохнул и воскликнул:

– Клянусь Юпитером, нам все удастся!

Было уже шесть часов, и нам нельзя было терять времени. Запт поспешно повел меня в комнату короля; я оделся в мундир гвардейского полковника, находя время, пока натягивал сапоги короля, спросить у Запта, что он сделал со старухой.

– Она клялась, что ничего не слыхала, – сказал он. – Но чтобы быть в этом уверенным, я связал ей ноги и запер ее в погребе с углем, рядом с погребом, где находится король. Позже Иозеф присмотрит за ними обоими.

Тут я расхохотался; даже старый Запт мрачно улыбнулся.

– Мне кажется, – сказал он, – что когда Иозеф объявит им, что король уже уехал, они поймут, что мы почуяли ловушку. Можно поклясться, что Черный Майкл не ожидает его сегодня в Штрельзау!

Я надел шлем короля. Старик Запт подал мне саблю короля и осматривал меня долго и внимательно.

– Слава богу, что он раньше сбрил бороду! – воскликнул он.

– А почему сбрил он ее? – спросил я.

– Потому что принцесса Флавия сказала, что она царапает ее щеку, когда ему приходит в голову мысль награждать ее братским поцелуем. Пойдем, нам пора ехать!

– Все ли здесь безопасно?

– Ничто нигде не безопасно, – сказал Запт, – но мы ничего поделать не можем!

Фриц присоединился к нам в мундире капитана того полка, к которому принадлежало и мое одеяние. В четыре минуты Запт облачился в свой мундир. Иозеф доложил, что лошади поданы. Мы вскочили на них и двинулись быстрой рысью. Представление началось. Каков будет конец?

Утренний воздух освежил мою голову, и я мог понять все то, что Запт говорил мне. Фриц едва говорил, ехал, как человек во сне, но Запт, не упоминая даже о короле, начал сразу объяснять мне самым подробным образом историю моей прошлой жизни, моей семьи, объяснять мои вкусы, стремления и слабости; говорил о друзьях, товарищах и слугах. Он сообщил об этикете при Руританском дворе, обещая постоянно находиться у меня под рукой, чтобы указывать мне на тех, которых я должен знать, и подсказывать мне, с какой степенью благосклонности я должен встречать их.

– Между прочим, – сказал он, – вы католик, надеюсь?

– Нет! – отвечал я.

– Господи, он еретик! – простонал Запт и немедленно начал краткое преподавание обычаев и обрядов римского вероисповедания.

– К счастью, – сказал он, – от вас не будут ждать больших познаний, потому что король известен своим равнодушием и нерадением к этим вопросам. Но вы должны быть как можно любезнее с кардиналом. Мы надеемся перетянуть его на нашу сторону, потому что у него с Майклом давнишняя ссора из-за первенствующего места.

Мы приближались к станции. Фриц настолько отрезвел, что мог объяснить пораженному начальнику станции, что король изменил свой план. Поезд задымил. Мы вошли в вагон первого класса, и Запт, откинувшись на подушки, продолжал свой урок. Я посмотрел на часы – на королевских часах было ровно восемь часов.