Битва за страну: после Путина

А если времени нет – скажем, замечтался вечером, когда еще домашка не сделана, тогда просто взмыть, прорваться через мокрые облака, увидеть еще не зашедшее солнце. Покружить, убедиться, что солнце на месте, никуда не делось. И обратно.

Сейчас Столбов задумался: может, его региональные визиты и есть осуществленная детская мечта? Взлетел облачным мартовским деньком над пасмурной Москвой, посмотрел на солнце. Приземлился, сделал официальные дела и опять взлетел к закатному солнышку.

Насколько важен сам визит в областной центр – вот вопрос. Все эти управления в ручном режиме Россия уже проходила, особенно в нулевые годы. Прилетел добрый президент-премьер и нефтепровод отвернул на сто километров от озера Байкал. Или заработал завод, из-за которого бедные работяги недавно перекрывали федеральную трассу. Или бедная девочка получила платье как у Золушки (хотя родители, пожалуй, согласились бы на деньги и продукты). Сам визит ничего не изменит, а если что-то изменится, то решение было принято далеко от места действия.

Столбов задумывался над этим часто. И каждый раз сам себе отвечал: смысл в таких поездках есть. Он, как бывший руководитель небольшой коммерческой империи, знал: даже при недолгом визите на любую производственную площадку можно понять состояние дел. Конечно, могут и газон покрасить. И работников побрить-протрезвить. Все равно каменную стену, не важно, штукатуренную, или нет, от картонной декорации можно отличить всегда. Даже пальцем не тыкая. А если не умеешь, тогда не то, что ездить не надо – не надо управлять.

Ну и, кроме хозяйства, надо бы глазами посмотреть на хозяина, в его обстановке. Губернаторов пока еще назначали. Все сразу не переменишь – где найдешь людей? Заодно можно и людей поискать, посмотреть на их дела.

Кстати, заборы перед визитами Столбова не красили и древние бараки не завешивали расписным холстом, как над камином папы Карло. Насчет этого он предупредил сразу и очень жестко. Так и передал всем губернаторам: замечу свежие малярные работы или иное нездоровое мельтешение – сразу начну выяснять, что за крашеным фасадом. Выкину на раз.

Подействовало. Дошло до того, что однажды в областном центре, за час до визита, губернатор приказал мальчишкам исписать стену недавно отремонтированного дворца культуры.

Президентский самолет уже заходил на посадку. Столбов отодвинул заслонку иллюминатора, взглянул на веселое мартовское солнышко, еще раз вспомнил о детской мечте.

Кстати, ее, без дураков, он мог бы воплотить еще лет пять назад. Купить небольшой самолетик, держать на военном аэродроме – все летчики друзья. Иногда летать. Но желания не было. То ли детские мечты хороши только как мечты. То ли не мог позволить себе такую прихоть, пока не сделает главное.

То, что он сделал прошлой осенью – взял власть в стране.

А мечта детства никогда не исполняется. То есть соврать себе можно, но зачем? Вот и сейчас: на облаках, будто на экране, мерцали дела официального расписания и неофициального. Это в детстве можно забыть про домашку. Сейчас не забудешь.

Столбов вспомнил, что среди прочих вечерних дел намечена и встреча с генералом Костылевым. Тот напросился сам, еще и уточнил, чтобы непременно до совещания рабочей группы по Северному Кавказу. Пришлось назначить.

* * *

Из предложений Рабочей группы, ставших законопроектом, принятым Госдумой.

Любая политическая партия, равно как и общественное объединение, имеет право создать инициативную группу по сбору подписей о проведении в субъекте Федерации прямых выборов губернатора. Если в течение девяноста дней инициативная группа сможет собрать подписи десяти процентов жителей региона, то в течение года действующий губернатор уходит в отставку и прямые выборы губернатора должны быть проведены.

Во всех городах, включая Москву и Санкт-Петербург, возобновляются прямые выбора мэров. В крупных поселках и маленьких городах жители имеют право выборы местного опера – «шерифа». Для этой инициативы необходимо письменное согласие 10 процентов местных жителей.

Из резолюции Столбова: Быть по сему (БПС).

* * *

Последнее удачное, или почти удачное покушение на руководителя Российского государства – выстрел Фанни Каплан. Чекисты его проморгали, то, что Ильич прожил еще пять лет, не их заслуга, а счастливая траектория пули в организме вождя. С тех пор охранники высокопоставленных персон сменили тридцать семь наименований своей организации, и успех Каплан не повторялся.

Конечно, не потому, что меняли названия. Главное – не менялись принципы работы: тотальный, жесточайший контроль над территорией визита. Изучение маршрутов за неделю до поездки. Посты, мобильные группы. Совокупный свой опыт и опыт стран, в которых не уберегли президентов. Бывали анекдоты. В одном, не самом малом городе Приволжского округа, участковый милиционер расклеил объявления: мол, граждане, в такой-то день состоится президентский визит, а так как вам довелось жить на главной улице, у окон не стойте, на кортеж не пяльтесь. И имейте в виду, кто будет щелкать фотиком, может получить пулю снайпера.

Не то, чтобы совсем дурость: действительно, когда гонит президентский кортеж, фотосъемками лучше не увлекаться. Но официального объявления в городе, мол, завтра ждите президента – не было. А тут рядовой мент оповестил. Конечно, начальство опро вергло-извинилось, как-нибудь и ретивого мента обидели…

Кирилл Степанов входил в особую группу президентской охраны, не конкурировавшую с ФСО, но ее дополнявшую. Связано это было не в последнюю очередь с тем, что организация поездок президента по России существенно изменилась. Остались плановые мероприятия: там открыли новый мост, там – юбилей градообразующего завода на Урале, там – региональное совещание. Но, кроме плановых поездок, появились неофицальные. После очередного кремлевского совещания Столбов запоминал адреса, куда хотел бы заглянуть. Затем – утренняя «лотерея»: выбор из регионов Европейской части, места визита. Звонок руководству за два часа до взлета. И вылет.

Плюсы-минусы такой системы Степанов понимал. Потенциальные заговорщики не успеют послать боевую группу в регион визита. Да и местный маньяк-одиночка, а таковых везде хватает, не будет пялиться на календарь, поглаживая старую двустволку – скорей бы прилетел! Минус же в том, что и спецтранспорта не будет, и помещения минерная группа осмотрит на бегу. Впрочем, чтобы мину заложить, тут уж точно надо заранее маршрут знать.

Так что бояться надо не мины, а какого-нибудь мерзкого инцидента. К примеру, как в Италии, когда идиот обрушил на фейс Берлускони металлическую копию Миланского собора. Или просто дадут президенту пощечину. Какая бы отдача потом ни замучила, будет что вспомнить с собутыльниками – самому Столбову дал в морду!

Все эти подробности Степанову объяснил Батяня. Безопасность во время «лотерейных» визитов обеспечивал он, поэтому и узнавал маршрут первым. Всегда ругался: не успею прилететь заранее, осмотреть. Президент решает еще в самолете: сначала в школу, потом на трикотажную фабрику, оттуда – в администрацию. Все будет быстро и суматошно. Главное – в этой суматохе разглядеть потенциальную опасность.

Вот и сегодня у Степанова именно такая задача. Выбежал из самолета на пять минут раньше президента, сел в автомобиль, подъехавший к трапу. Думал ли полгода назад, что доведется самому ощутить себя олигархом? Правда, олигарху не нужно выскакивать из машины, едва та подъехала к очередному объекту, и нестись впереди президента, зыркая по сторонам.

Несмотря на быструю смену посещаемых объектов, Степанов успевал сделать кое-какие выводы. Город, а значит и область, не очень богаты: мало современных зданий. Но чистенько, красивенько. Пусть середина марта – не самый презентабельный месяц, но снег убран и видно, что площадь в брусчатке, старые домики отреставрированы. В центральной больнице был ремонт. Правда, уж очень поспешный: провел пальцем по стене на втором этаже, плиточка качается, как молочный зуб.

Еще Степанов иногда глядел на Столбова. Тот останавливался, расспрашивал местных людей. Иногда осматривал стены, проводку. Бывало, резко сворачивал – приходилось угадывать маневр, чтобы оказаться впереди.

Покружив по центру города, направились к главному предприятию – Машзаводу. Как понял Степанов, это и была главная цель визита.

* * *

Тот, кто в незапамятные времена обозвал интернет «всемирной помойкой», вряд ли ожидал, что помойка найдет выход в такой канализационный коллектор, как современное российское телевидение. Нашла, и с той поры основные каналы Останкино стали доступны во всем мире, от Нарвика до Кейптауна. Хочешь родных новостей – кликни и наслаждайся.

«Сегодня, в 12.30 уважаемый всеми нами Михаил Викторович Столбов скоропостижно прибыл в столицу южносибирского машиностроения. После блицосмотра городских достопримечательностей он решил посетить градообразующее предприятие. Надеемся, что наша дежурная съемочная группа сумеет уловить его после завершения визита и наши зрители наконец-то услышат ответы на некоторые вопросы…»

– У летчиков есть тост, – заметил уже знакомый нам Васильич из садоводства «Мельница», – пусть число приземлений всегда будет равно количеству взлетов. А вот как бы пожелать, чтобы наоборот?

– Очень простая здравица, – заметил его спутник, из тех же самых счастливцев. – Неподалеку от взлетной полосы посадить расчет с ПЗРК «Стрела». Удачный пуск, и можно объявлять новые президентские выборы.

– Ага, создать сеть на всю Россию, чтобы в каждом регионе была рабочая группа, со «стингерами», чтоб по первому свисту активироваться и сбить президентский самолет. Запалится на этапе создания.

Собеседник согласился, но добавил банальность: «То, что нужно, то всегда трудно».

Место для разговоров о взлетевших и не севших самолетах было выбрано самое подходящее: вип-зал аэропорта Хитроу. Еще полгода назад найти в таком месте российский телеканал с кадрами из какого-то завьюженного Дыропропащенска казалось особо элитным удовольствием. Особенно если ты сам из этого Дыропропащенска.

Теперь новости с родины только вредили пищеварению.

Путь Васильичу и компаньону предстоял неблизкий, но зато интересный. В край, где пальмы в садах столь же естественны, как сугробы в Дыропропащенске. Главное же, если все сложится удачно, про Столбова, ну и заодно про страну, избравшую такого дурака, можно забыть. Так, изредка понастальгировать.

– А если облом? – спросил Васильич.

– Тогда я сам в кустах засяду со «стрелой» или «стингером»!

* * *

«Николай Дмитриевич, я к вам еду», – предупредил Столбов губернатора за два часа перед вылетом. Николай Дмитриевич скоро убедился: хотя лидер страны и направился во вверенный ему край, но именно с хозяином общался меньше всего. Поговорил немножко в аэропорту, потом поехал в город, и губернатор, не знавший маршрут, оказался вроде как группой сопровождения.

Гость заглянул в университет, в ЦБ. Оттуда на Машзавод, где бродил больше часа. Одновременно со звонком губернатору из президентской администрации позвонили директорам всех более-менее крупных производств. Понятно, у каждого день расписан, но ради такой встречи можно похерить любой график. Поэтому, к трем часам дня в ДК Машиностроительного завода примчались все, кто обеспечивал областной валовой продукт.

Такое импровизированное совещание губернатору очень не нравилось. Если бы, как полагается «по-нормальному», знать за две недели, отфильтровать людей, отфильтровать вопросы, чтобы кто-нибудь ничего лишнего не ляпнул. Впрочем, к чему такие мечтания? Сегодня для Николая Дмитриевича, главное, чтобы его самого не отфильтровали по итогам визита.

Поэтому он ни во что не вмешивался, а шел в сторонке, стараясь не попадаться на глаза, будто и не главный в области. Но все равно не выдерживал и время от времени приближался к президенту, пытаясь понять, с кем и о чем он говорит на этот раз.

«Суетливый товарищ, как и все, кого не избирали, – думал Столбов, поглядывая на губернатора. – Пришел в управленцы при Ельцине, назначен Медведевым. Назначен, конечно, не за какую-то особую подлость, но, скорее всего – есть свои скелеты в шкафу».

В остальном – область, как область, со средним уклоном в воровство. Театр отремонтировали на федеральные деньги, отпилив процентов десять. Снег убран хорошо, правда так, что облицованную площадь придется восстанавливать уже весной – городскому бюджету трата, а кому-то доход. Городом, кстати, управляет сити-менеджер, переведенный из губернаторской администрации, так что за все городские беды и победы отвечать губернатору…

Но это все мелочи. Важнее – Машзавод. Вот по нему принимать решение – труднее, чем по пяти губернаторам. Двенадцать лет предприятие убыточное. Живет на кредитах, погашать которые приходится федеральному правительству, да еще сдает в аренду треть площадей под оптовые товары. От советской власти остался подарок – громаднейшие корпуса, которые толком не согреть, даже если топливо бесплатное. В любом случае, треть завода лучше оставить под склады.

Если спасать, то с пониманием: кто купит погрузчики и краны? Если закрывать – что делать с трудовым коллективом? Кстати, его кормил обещалками не только Ельцин и Путин. Людям и прошлой осенью говорили: победит Столбов – все будет хорошо…

Столбов скрыл гримасу. Или не скрыл, потому что следивший за его лицом губернатор вздрогнул: ну точно, суки из аппарата все рассказали визитеру!

Не замечая губернаторских страданий, Столбов вошел в ДК, говорить с производственниками.

* * *

Татьяна осталась в Москве. Во-первых, беременным дамам без нужды лучше не летать. Во-вторых, подготовка к большому интервью. Ну, и втретьих… Третья причина была важнее всех. Она вторгалась в мысли, отвлекала от работы, заставляла замереть возле монитора. Как и сейчас.

Еще прошлой осенью вопрос, лететь или не лететь, просто бы не возник. Куда Столбов – туда и она, его единственный-незаменимый пресс-секретарь и спичрайтер. Тогда, кстати, когда каждый день был скандалом и сенсацией, на нее не обращали внимания.

Когда-то Татьяна слышала от друга – провинциального пиарщика такую версию: в России кандидат без жены никуда не изберется. Столбов опроверг самодельную мудрость. Историю о погибшей жене и дочери не тиражировал, но и не скрывал, стала одним из козырей кампании.

Уже потом, после скоротечных и победных президентских выборов, стало понятно: нужна первая леди. Был короткий визит в районный загс – персонал даже не успел удивиться. И скромный свадебный ужин, среди немногих друзей и в отсутствии родни. «Горько» чуть ли не шептали со смехом.

Ужинали в резиденции на Рублевке – ее новый лидер игнорировал, так что при всем профессионализме обслуги мелкий налет переполоха был. Гуляли по мелкоснежному парку, Татьяна не поняла, то ли убирают даже под деревьями, то ли снежные тучи обходят эти места стороной. Посмеивались над официальным статусом Татьяны. Та говорила, что готова играть роль первой леди по традиционной программе: посещения школ, благотворительность, поощрение художеств. Пусть только ей дадут адекватные финансовые возможности. Столбов предлагал нарушить традицию и заняться популяризацией «Домостроя»: интересно, оригинально. Татьяна в ответ снова посмеивалась, говорила новобрачному: «Домострой» – это книга для бояр и их жен, так что перед тем, как ее внедрять, надо подарить каждому гражданину России трех-четырех холопов.

Разговор завершился пятнашками и снежками. Играли, конечно, бережно, помня не столько о статусе Татьяны, сколько о беременности.

Больше к тому вопросу не возвращались. А Татьяна сама пыталась понять, как же ей держаться: как первой леди, как боярской жене – теремной затворнице, или чтобы все, как прежде?

Как прежде не получится в любом случае. Носиться не то, что по стране, по этажам, засиживаться у монитора скоро будет преступлением. Непросто быть и первой леди: проплывать вальяжной павой по вернисажам и благотворительным концертам. Такие царские развлечения, когда с полсотни объективов не на мужа, а на тебя – еще тот наркотик. Через полгода появится что-то вроде книжки «Раиса Горбачева, кто она?». Была такая блеклая брошюрка, появилась в конце 80-х, продавалась на каждом углу, насыщала общественный интерес к супруге первого и последнего президента СССР.

Татьяна прервала размышления, оставив один вопрос: насколько она сама интересна и нужна Столбову? Вопрос, ответить на который очень и очень непрос то. Она теперь часть статуса и государственная условность. Муж ее не бросит.

Поэтому-то она и не должна навязывать ему свое общество чаще, чем положено по церемонии.

А любовь? Татьяна понимала: логика логикой, а любовь свое возьмет.

* * *

Губернатор на встрече в ДК Машзавода вел себя уж совсем, как практикант-недотепа, опоздавший на совещание, проскользнувший в кабинет и притаившийся в углу, как мышь под веником. При всяком другом визитере глава региона зыркал бы на производственников то умоляюще, то грозно, мол, гость уедет, а я останусь. Сейчас же лишь скользил взглядом по залу, иногда делал записи в блокнот. Включить айфон не рискнул, вдруг президент подумает, будто губернатор по старой привычке балуется твиттерным щебетом на совещаниях?

Губернатор Столбову был неинтересен. Он смотрел исключительно на приглашенных – директоров крупных и средних областных производств. Никому из них примчаться не приказывали, даже не звали, просто сообщили ранним утром, что в пять вечера – встреча с президентом. Кто хочет – пусть приезжает. Захотели почти все.

Насчет повестки встречи тоже никакого насилия. Каждый мог выступить на пять минут, и если тема была очень интересной, попросить лишние три минуты. Предложения приветствовались, жалобы разрешались, благодарности и прочие славословия обрывались без права продолжения.

Впрочем, дураков в зале не было. Производственники – пожалуй, самая, уязвимая российская управленческая каста. Все они под прессингом и местного начальства, и надзорных структур: выпускай продукцию и соблюдай сто регламентов. Нужно и показатели по области не опустить, и областную статистику по безработице не подпортить. Есть, конечно, наместники столичных олигархов, есть директора совместных предприятий – русский Иван при немце. Но таких директоров в зале не было: с первыми говорить не о чем, с хозяевами надо. Во втором случае наш директор всегда будет о чем-то просить через партнера; иноземцев у нас принимают вне очереди.

Столбов слушал очередную жалобу и глядел в зал с сочувствием и восхищением. Этих людей он видел впервые, но как класс знал еще с начала девяностых, когда взялся за производство стройматериалов. Встречал как партнеров и конкурентов в кабинетах, в цехах, на губернаторских приемах. За двадцать лет эти директора и собственники заводов научились за день менять политические убеждения, обходить бесконечные регламенты и нормы, снижать зарплату рабочим без официального снижения.

Но они делали свое дело. Выпускали оборудование, трикотаж, доски, колбасы. Никому из них не пришло в голову продать оборудование на металлом, сдать площади под торговые центры с пятью долби-залами, купить квартиры на Кипре или в Черногории, чтоб, напившись, на ночном пляже тянуть караоке: «Что же будет с Родиной и с нами…». Фанаты.

– Все высказались? – спросил Столбов. Тон был такой, что ушлые директора поняли: лидер государства хочет говорить сам.

– Вот что, дорогие мои, хорошие, – начал президент. – Все, о чем вы говорили, я знаю сам. Выпускал и бетон, и деревянные конструкции, и прочую выделанную древесинку, и пиво, и разные колбасы. Сам мучился, и проблемы решал, ничем меня не удивишь. Прежде всего, вам спасибо. За то, что не бросили производства. Теперь попробую вас удивить.

Короткая пауза. Недоумевающие, даже рассерженные взгляды: и чем же нас сейчас удивят? Новый налог, новая форма социальной ответственности, а по-русски – новый побор?

– Обещать ничего не буду, просто, отчитаюсь о сделанном. О законах, принятых за последние две недели и тех, что будут приняты в ближайшие дни. Во-первых, налог на прибыль и страховые отчисления снижены почти на четверть. Это вы знаете. Во-вторых, каждому новому производству, новой площадке, новому цеху – три года налоговых каникул. На новое производство можно брать кредиты, проценты погасит государство. В-третьих, оборудование ввозится без пошлины. Я бы приплачивал за экспорт некоторых производственных линий, если в России своего аналога нет, но денег не хватит. Буду медали вручать таким экспортерам.

Зал расслабился, заулыбался. Кто-то приводил примеры разорения от пошлин на импорт оборудования: «купили линию, сразу восемнадцать процентов НДС».

– Дальше. Монополистам придется какое-то время поработать в убыток, хотя бы без сверхприбылей. Газ и электричество будут дешевле для всех, для промышленности – особенно. Примерно на четверть. И будет полегче с внешней конкуренцией. Во-первых, уже сейчас прикрыты некоторые таможенные калитки, через которые дешевый импорт тёк, минуя всякое обложение. Во-вторых, будем ставить барьеры. Уточняю: временные. Чтобы наши товары успели укрепиться на рынке и никто бы их не подвинул.

Зал замер, охваченный радостным недоверием: неужели такое возможно.

– А сейчас хочу вас спросить: кто из присутствующих член партии «Вера»?

Половина присутствующих подняла руки. Потом еще несколько. Осторожно, будто тянулись к нагретой железяке или кусачему грызуну – успеть отдернуть.

– Понял. А кто вступил в партию ДО моей победы?

Руки начали опускаться. Не сразу, с раздумьем, с оглядкой на соседа. Но сосед за вранье заложить может. Не сейчас, так потом. Осталось явно меньше четверти.

– Честность – лучшая политика, – вспомнил Столбов рекламный слоган. – Вот вы зачем вступили в партию, когда она уже победила?

Директор местного мясокомбината (Столбов вспомнил рекламу на въезде в город: «Колбаса – это страшная сила!»), полноватый дядька, поднялся, нервно оглянулся. Понимая, что под президентским взглядом не следует долго молчать, промямлил.

– Так и в «Единую Россию»…

– Мотивация понятна. Вообще-то, вступая в партию, надо смотреть уставные документы. Там четко указано, что партийное членство никаких преференций не дает. Но мне и повторить не трудно. Лояльность новой власти не нужна. Нужна честная работа, с уважением к закону. Понимаю, не я первый это говорю…

Пауза. Аудитория слегка напряглась. Напрягся и губернатор, ведь он тоже покинул «Единую Россию», едва партия «Вера» взяла парламентское большинство.

– Так вот. Обращаюсь к членам партии «Вера». К членам партии «Единая Россия». К членам партии КПРФ. Забудьте о партийности. Забудьте о том, что вы хорошего сделали для меня, для губернатора, вообще для любого должностного лица. Правила общие, живем по закону. Любимчиков не будет, и прошу в экспериментальном порядке это не проверять. Вот так, дорогие мои, хорошие. Вопросы будут?

Зал молчал. Конечно, свои связи, свои ходы-выходы есть у каждого, кто в бизнесе. И всегда думаешь: вдруг у конкурента схвачено лучше и надежней? Но новость о больших льготах перевесила любые опасения.

Поднялась рука. Пожилой дядя, небось был начальником еще при Хрущеве, спросил:

– Товарищ президент, а деньги-то откуда на все это? Чтобы и тарифы снизились, и налоги меньше стали, и беспроцентные кредиты?

– Стабфонд пригодился, – ответил Столбов. – Основа государственной стабильности – не миллиарды, работающие на иностранные экономики, а крепкая национальная промышленность. Плюс, возвращаем в казну разную украденную мелочь.

* * *

Кирилл Степанов стоял на площади перед крыльцом ДК. Конечно же, не один. Коллеги, прилетевшие из Москвы, местная ФСБ, бывшие коллеги – менты. А так же различные аборигены.

Во-первых, СМИ. Встреча была закрытой, поэтому телевизионщики, радийщики и пишущие журналисты ждали своей минуты. Импровизированные пресс-конференции Столбов устраивал изредка, но на четко заданные вопросы, по пути из здания к машине, отвечал всегда.

Во-вторых, новость о президентском визите распространилась по областному центру. Когда стало известно про совещание в ДК Машиностроительного завода, туда потянулась самая разная публика, – посмотреть на президента. Да и себя показать, как объяснили Кириллу Степанову.

Публика, как опять-таки объяснил Батяня, будет в основном безопасной. Но все равно, нужно следить, чтобы к президенту не подкатил какой-нибудь неадекват.

Милиция и ребята в костюмах образовали цепочку, шагах в десяти перед крыльцом. Отогнать народ подальше не позволял Столбов. Охрана на это изрядно ругалась, но последнее слово было за правителем, а не за регламентом. Степанов прохаживался с внешней стороны оцепления, среди толпы. В основном бабушки и дедушки, бабушек, как и положено, больше. Два красных флажка, портрет Сталина, стилизованный под икону – коммунисты. Чуть особняком – группа юнцов с национальным триколором.

Степанов пригляделся к загадочному субъекту, уверенно рассекавшему толпу. Парень лет тридцати, в свитере, свитер – в фольклорных орнаментах. Бороденка длинная, тощая, с двумя деревянными кольцами на крашеном кончике. В глазах – загадочная уверенность.