Коллекционер закрытых книг

– Почему один бокал? – с раздражением спросила Ольга.

Старуха плотно сжала губы и тенью выскользнула из комнаты.

– Вот сволочь старперская. Блюдет меня, как младенца, – сварливо пробормотала Матушка Кассиопея.

В ее глазах промелькнула такая боль, что Варламов похолодел. Господи, как же он сразу не понял, что она больна! Восковое лицо, исхудавшие руки, потускневшие волосы, гладко зачесанные назад, фигурка, укутанная в теплую кофту, плед на коленях, вспышки раздражения и взгляд уставших глаз – все говорило о серьезных проблемах со здоровьем.

– Что случилось? – спросил Варламов, плеснув в чашку с чаем коньяк.

– Да по дурости все, – отмахнулась Ольга.

Женщина налила коньяка из бокала Варламова себе в чай, обхватила ладонями чашку, с наслаждением пригубила ароматный напиток и посмотрела сквозь Ивана Аркадьевича, собираясь с мыслями. Варламов молчал, ждал, когда Колесникова будет готова выложить правду о своей беде.

– После вашего приглашения на пробы на меня предложения посыпались как из рога изобилия, – наконец тихо заговорила Ольга. – Я отказывалась. Все было не то, хотелось чего-то значительного. Избаловали вы меня, Иван Аркадьевич, разговорами о великом кино. И потом, вы же знаете, как преподаватели относятся к студентам, которые, не закончив обучение, срываются на съемки. На четвертом курсе я сдалась – захотелось окунуться в тайны съемочного процесса. Славы захотелось до зубовного скрежета. Предложение одного молодого, но очень перспективного режиссера я восприняла с восторгом. Сценарий тоже порадовал, свежий и нестандартный. Картина обещала стать культовой. Кастинга не было, меня утвердили на роль сразу, без проб. Через неделю вместе с другими актерами и съемочной группой я уже была в Крыму, где планировалось снимать натуру. Море, солнце, скалы – все было восхитительно. Нас поселили на старой даче, принадлежащей кому-то из бывших партийных аппаратчиков. Там же должна была проходить основная часть съемок. Планировалось на следующий день начать работу, но вышла заминка с получением разрешения. Съемочная группа и актерский состав – сплошь молодой. Понятное дело, ветер у всех в башке свищет. Выпили домашнего вина, накурились травы и на подвиги потянуло. Кто-то бросил клич на «тарзанке» развлечься. Идею поддержали. Но когда дело дошло до прыжка – запал у всех моментально прошел. И тут режиссер и две актрисульки принялись меня подначивать – роль-то мне досталась отмороженной экстремалки. По жизни мне без всяких экстримов адреналина хватало, но я моментально перевоплотилась в свою героиню и бесстрашно полезла в петлю. Все улюлюкали и хлопали в ладоши. Только один человек попытался меня остановить, но я не послушала. Дальнейшее не помню, память сохранила лишь ощущение свободного полета. Очнулась в больнице, в реанимации. Как оказалось, в коме провалялась три месяца. Мне рассказали, что «тарзанка» оборвалась, а страховочный трос по каким-то причинам не пристегнули. Я упала на камни с высоты десяти метров и просто чудом выжила. Хотя лучше бы разбилась насмерть, – грустно улыбнулась Колесникова. – Я уже никогда не смогу ходить, и вообще весь мой организм – труха.

– Оля, мне очень жаль, – с сочувствием сказал Варламов.

– Оля умерла, вместо нее на свет появилась Кассиопея. Жалеть меня не надо, – жестко произнесла ведунья. – Для человека, которого собрали по частям, я живу замечательно, не жалуюсь. Вижу, вас волнует, как я стала целительницей? – Женщина усмехнулась, глядя на режиссера в упор. – Пока лежала в больнице и потом несколько долгих месяцев восстанавливалась в реабилитационном центре, прочитала массу книг по медицине. Все надеялась, что смогу себя на ноги поднять. Не вышло. Но знания я получила колоссальные, грех было их не применить. Стать светилом традиционной медицины мне, ясное дело, не по силам, а под маской целительницы вполне реально могу помогать другим освобождаться от душевных недугов и хворей. Чем я и занимаюсь. Люди у нас врачам не доверяют, прутся к гадалкам, ясновидящим и оракулам за помощью, так что мое дело процветает.

– Да, наслышан о твоих уникальных способностях. Молодец, Оля. Удивительная сила воли у тебя. С нуля начала и поднялась.

– Сама бы не осилила. Помог бывший парень, дал денег на раскрутку. Откупился от меня, – сказала Колесникова и тяжело посмотрела на Варламова. – Я его не виню, просто к слову пришлось. Молодой, красивый, здоровый, вся жизнь впереди – зачем на свои плечи такую обузу вешать, – ровным голосом сообщила бывшая актриса. И вновь ожила, вернувшись к рассказу о своем деле: – Я наняла помощницу, сняла подходящую квартиру, переделала ее под салон, сочинила красивую легенду, напустила таинственности, придумала звучный псевдоним. Упор сделала на творческую элиту, разослала персональные приглашения некоторым известным особам, тем, кто постоянно посещал гадалок и прочих оракулов. Сработало! Несколько человек откликнулись на приглашение. А дальше – дело техники, как говорится. Психологию творческой личности я знаю очень хорошо, актерские способности помогают расположить к себе людей, а от витаминов, целебных трав и душевного разговора еще никто не умирал. Клиенты от меня уходят окрыленные и рекомендуют меня своим друзьям. Людей с серьезными недугами строго отправляю к врачам. Так и живу. Бывает, знакомые из прошлого заглядывают, ребята, с которыми училась во ВГИКе. Интересно наблюдать, как у кого судьба складывается. Некоторые стали известными актерами, много снимаются, а кто-то собирает, так сказать, объедки с барского стола.

– Знакомые верят, что у тебя открылся дар?

– Знакомые понятия не имеют, кто скрывается за маской Матушки Кассиопеи. Я завела каталог с фотографиями, куда занесла всех, кто может меня узнать. Марьяна «сканирует» посетителей и заранее готовит меня к приходу нежелательных гостей. Я прячусь. – Ольга смущенно рассмеялась. – Проколов с узнаванием до настоящего момента не случалось.

– Выходит, меня в твоем списке нет? – спросил Иван Аркадьевич.

– Нет. Когда мне вас рекомендовали, имя не назвали, сказали культовый заморский режиссер. Я даже представить себе не могла, что этим режиссером окажетесь вы. Поэтому и вылезла из тени. – Колесникова улыбнулась, выпила чай до дна и откинулась в кресле, лицо ее снова растворилось в темноте. – Зачем вы пришли? Понятно, что не гастрит лечить. К слову, травки я вам дам, пропьете курс, легче с желудком станет. А если курить бросите…

– Поздно, радость моя, мне курить бросать. А вот от травок не откажусь, спасибо, – рассмеялся Иван Аркадьевич.

Он испытывал смешанные чувства. Откровенный рассказ Ольги вызвал в душе, с одной стороны, жалость и уважение, что молодая женщина не сломалась и нашла себя. Но с другой, несмотря на искреннюю симпатию к бывшей студентке, – режиссер не мог побороть неприятие сомнительной деятельности целительницы. Как ни крути, актриса использует свой талант, данный Богом, совсем не по назначению, чтобы запудрить несчастным людям мозги ради собственной выгоды. Значит, аукнется ей когда-нибудь, да так, что полет с «тарзанки» покажется в сравнении не самым трагичным эпизодом жизни.

Была еще одна проблема, которая выбила Варламова из равновесия. К целительнице Кассиопее он шел с деньгами, решив банально выторговать нужную информацию. Ольге предлагать деньги в обмен на необходимые сведения было неловко.

– Иван Аркадьевич, голубчик, не стесняйтесь, рассказывайте наконец, что вам от меня понадобилось, – с некоторым раздражением сказала Колесникова.

Иван Аркадьевич виновато пожал плечами.

– Вчера вечером к тебе на прием приходила девушка по имени Эмма со своей матерью. Мне крайне необходимо знать, с какой проблемой она к тебе обращалась.

– Зачем? – сухо спросила Колесникова.

– Хочу ей помочь.

– Какое совпадение… И я хочу. – Кассиопея смягчилась, подалась вперед, и Варламов снова увидел ее болезненное лицо в слабом свете свечи. – Простите, но, при всем к вам уважении, я не имею права выдавать тайны своих клиентов. Иначе грош мне цена.

– Понимаю… Что ж, извини, что отнял у тебя время. – Иван Аркадьевич поднялся.

– Сядьте! Уж и пококетничать нельзя, – обиженно поджав губы, усмехнулась Ольга. – Знаю, что моя откровенность во вред этой девчонке не пойдет. Я все вам расскажу. Только одно условие.

– Другой разговор. Что желаете, леди? Исполню, как говорится, в лучшем виде.

Варламов улыбнулся и уселся обратно на стул, но в душе напрягся. Что-то переменилось в его бывшей ученице. В лице, в глазах. В одно мгновение она стала чужой.

– Вы мой кумир, Иван Аркадьевич. Я внимательно следила за вашей карьерой. Я знаю о вас все. Знаю, чем вы в последние годы занимались. Откройте тайну, как вам удается делать людей счастливыми против их воли? Ведь первое условие счастья – это желание!

– Любой человек мечтает о счастье, – с удивлением произнес режиссер, не понимая, почему Ольга спрашивает о таких прописных истинах. – Просто не каждый понимает, что ему для счастья необходимо, – уточнил Варламов. – К примеру, человек хочет добиться успеха, сделать карьеру, но это не принесет ему в итоге ничего, кроме разочарования. А на самом деле ему нужна семья и тихая гавань. Вглядевшись в человека внимательно, можно легко понять его истинное предназначение. Чистая психология, никакой мистики.

– Неправда! – с жаром возразила Ольга. – Знания психологии для достижения правильных результатов недостаточно. Вы обладаете настоящим магическим талантом переписывать чужие судьбы. В итоге ваших манипуляций человек получает именно то, что ему нужно. Как вы это делаете, Иван Аркадьевич? – Женщина пытливо посмотрела в глаза Варламова. – Раскройте секрет. Научите меня. А я, в свою очередь, выдам вам полное досье на Эмму. И вообще сделаю все, что пожелаете.

– Оля, милая, ты это и без меня умеешь, – устало сказал режиссер.

Колесникова начала его утомлять. Что за бред! С какой стати он должен обучать ее виртуозности ремесла? Мозги пудрить людям бывшая актриса и без него неплохо умеет. Еще и условия ставит… Варламов терпеть не мог таких вещей. Он вполне обойдется и без ее информации. Ну, потратит чуть больше времени. Спешить в его деле нет нужды.

– Клиенты уходят от меня с надеждой на лучшее, только и всего, – продолжала Ольга, не заметив перемены в лице режиссера. – А потом, проведя некоторое время в эйфории, люди делают те же самые ошибки, теряют точку опоры и приходят вновь за порцией надежды. Просто порочный круг какой-то. Я хочу его разорвать, но у меня ничего не получается. А у вас получается все.

– Оля, еще раз повторяю: у тебя нет нужды в моей помощи, ты свое дело прекрасно знаешь. Опять же лишняя копейка в копилочку, когда клиенты возвращаются.

– Иван Аркадьевич, деньги меня интересуют в последнюю очередь, – она блеснула глазами.

И Варламов понял все.

– Дура! Власти над миром захотелось? Властительницей душ стать возжелала? – заорал он и встал, отшвырнув стул. – Не много ли на себя берешь? Сначала в своей душе разберись! – Режиссер сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться, поднял стул и снова сел. Затем взглянул на испуганное лицо собеседницы и смягчился. – Это иллюзия, что у меня все получалось. Я все потерял, все! Оля, милая, кажется, ты не совсем понимаешь… Не лезь туда, куда не следует, мой тебе дружеский совет.

– А мне терять нечего! – заорала теперь Ольга.

Свеча вдруг погасла, и комната погрузилась в темноту. Иван Аркадьевич слышал дыхание Колесниковой – отрывистое, нервное. Чиркнула спичка, дрожащий огонек метнулся к свече, но погас.

– Всего хорошего, Варламов. Без вас обойдусь, – с раздражением произнесла целительница. – Идите же! Убирайтесь вон, пока я порчу на вас сгоряча не навела! Вы меня разочаровали, голубчик. Никогда бы не подумала, что вы боитесь конкуренции.

– Оля, что ты несешь? Уйми гордыню свою, тогда, может быть, поймешь, с кем ты собралась конкурировать. Вовсе не со мной! – устало сказал Варламов.

Но Колесникова его не слышала.

– Раз вы считаете, что я могу все, сама сделаю эту дурочку счастливой. Я справлюсь! Я изменю ее никчемную жалкую жизнь! Сама! Без вашей гребаной помощи! – Бывшая актриса кричала, задыхаясь от собственного крика.

В комнату влетела Марьяна с рюмкой, резко запахло сердечными каплями. Старуха, запрокинув Ольге голову, влила ей в рот мутноватую жидкость, схватила режиссера за шкирку и вышвырнула за дверь с силой, какую трудно было ожидать от столь дряхлого с виду создания. Варламов, в общем-то, и не сопротивлялся. Ему самому хотелось поскорее убраться из удушливой атмосферы салона инвалидки-целительницы.

– Порчу она на меня нашлет, ведунья недоделанная… – хмыкнул он, спускаясь по лестнице. – Тоже мне, испугала ежа…

Колкая снежная крупа царапала щеки, сырость лезла за воротник пальто – не верилось, что еще вчера мартовское солнце разливалось по Москве ручьями и грело совсем по-летнему. Иван Аркадьевич запахнулся плотнее, намотал на шею длинный вязаный шарф и взглянул на хмурое небо. «Я справлюсь! Я изменю ее никчемную жалкую жизнь!» – каркнула ворона над его головой. Варламов сложил пальцы в кукиш и показал серой, буркнул:

– Не лезь не в свои дела, курица! Хуже будет!

А затем насупился. Однако непорядок, на поле появился незапланированный игрок. Теперь новоявленная провидица станет путаться под ногами и мешать ему. Придется вносить в сценарий существенные коррективы и выводить Кассиопею из игры прежде, чем она наломает дров. Иван Аркадьевич поморщился. Жалко девку, очень жалко, но другого выхода нет. Нельзя допустить, чтобы дилетанты вмешивались в столь хрупкое дело по исправлению жизненного пути.

Глава 3

ПОЛЕТ НАД ГНЕЗДОМ КУКУШКИ

Три недели спустя

– Уважаемый Григорий Варламович, не могли бы вы задержаться на пять минут и сообщить мне результаты экспертизы, – сдерживая раздражение, сказала следователь Зотова, глядя с высоты своего роста на кепку-гриб, под которой находилось совершенно несуразное создание.

Создание раздражало следователя по особо важным делам Елену Петровну Зотову по двум причинам. Во-первых, Григорий Варламович Плешнер, новый судебный медик, занял место толстяка Палыча – любимчика Елены Петровны, к которому она, можно сказать, приросла душой, отчего почитала за счастье, когда его дежурство совпадало с ее выездами на место преступления. Вины Григория Варламовича тут не было, поскольку Палыч капитулировал с поста по весьма уважительной причине – оказался в больнице с приступом острого холецистита и сейчас кайфовал в отделении хирургии под капельницами, ожидая операции. Во-вторых, новый судебный медик напоминал Зотовой об одном человеке, о котором она страстно мечтала забыть, – о культовом режиссере и гаде поганом Варламове. В этом вины Григория Варламовича тоже не было, но свою неприязнь к нему Елена Петровна побороть никак не могла.

По скрупулезности Плешнер, пожалуй, переплюнул Палыча, но делал он все так медленно, что приходилось подгонять эксперта чуть ли не пинками. Григорий Варламович на наезды следователя реагировал флегматично, чем бесил еще больше. Палыч бы за такое обращение призвал на голову Зотовой гром и молнии, обхамил бы ее и из вредности задержал экспертизу, а этот стоит, понимаешь ли, таращится на нее желудевыми глазами и изображает на морде интеллигентность, уродец плешивый. Отсутствие волос на голове Плешнера Елена Петровна определила методом дедукции, так как видеть нового судмедика без головного убора ей пока не доводилось. В морге Григорий Варламович надевал медицинский колпак, а на выезды – чудовищную кепку-аэродром, за что и получил прозвище Гриб именно с легкой руки Зотовой.

Гриб страдал рассеянностью и крайне редко подходил к телефону. Вот и сейчас ей пришлось ехать и отлавливать судмедика на рабочем месте, так как сотовый и рабочий телефон Григория Варламовича ее вызовы игнорировал. Зотова столкнулась с Плешнером на пороге морга. Эксперт куда-то торопился, но ему не повезло, потому что Елена Петровна тоже торопилась – ей нужно было поскорее выяснить все обстоятельства смерти восходящей звезды сериального мыловарения Евгении Полярной.

Погибшей актрисе было под сорок, но звезда ее зажглась не так давно – после выхода на экраны сериала с многообещающим названием «Сплетни». Сериал, по мнению Елены Петровны, высокохудожественностью не страдал, актерский состав был ширпотребный, режиссерская и операторская работа оставляла желать лучшего, но рейтинг фильм набрал колоссальный – за счет скандальности темы закулисья шоу-бизнеса с явными отсылками к реальным медиаперсонам. Создатели копнули глубоко и предъявили миру все грязное белье публичных персон. Народ жадно глотал каждую серию, разоблачающую кумиров миллионов, а потом живо обсуждал увиденное в офисах, школах и Всемирной паутине.

Евгении Полярной в популярном сериале выпала роль звезды российской эстрады, страдающей от тирании продюсера, а по совместительству – мужа. Актриса великолепно вжилась в образ и мастерски справилась с игрой, так что сочувствовала ее героине вся огромная Россия. К тому же в отличие от других актеров, чьи образы были несколько размыты, отчего зрителю приходилось угадывать, кто скрывается под маской, Полярная даже без грима была феноменально похожа на своего прототипа. Однако личным сходством и талантливой игрой дело не ограничивалось. Было в Полярной нечто такое, что заставляло зрителя не только таращиться на экран, но и восхищаться ею.

За кадром Полярная вела яркую и бурную жизнь: занималась благотворительностью, не пропускала светских тусовок, что привлекало к ее персоне внимание прессы. Она была блистательна и выглядела молодо, свежо, лет на двадцать пять, максимум на двадцать семь. Зотова никогда бы не поверила, что актрисе уже тридцать девять, если бы не заглянула в паспорт.

Слава Евгении Полярной набирала обороты с каждым днем, но все оборвалось самым трагическим образом. Тело актрисы с черепно-мозговой травмой, множественными переломами и разрывами внутренних органов было найдено на набережной под метромостом, около станции «Воробьевы горы», что, по предварительной версии, говорило: женщина упала с большой высоты, предположительно с пешеходного моста. Предстояло выяснить, что стало причиной падения: несчастный случай, самоубийство или убийство, – и сделать это Зотова мечтала как можно быстрее, пока ее саму начальство, поклонники актрисы и представители СМИ не скинули с того же моста.

Талант у Полярной был бесспорным, отчего у Зотовой во время следственных мероприятий периодически случалось даже раздвоение сознания: Елена Петровна вдруг ловила себя на мысли, что расследует не смерть актрисы Евгении Полярной, а трагическую кончину известной певицы. Помутнение рассудка случилось и у начальника Зотовой, полковника Гаврилова. Тот сериал не смотрел, но нежно любил популярную певицу, поэтому к смерти актрисы отнесся, можно сказать, как к личной трагедии. Проверку по факту смерти Полярной Гаврилов взял под свой контроль и насел на Елену Петровну Зотову, требуя немедленных результатов. С другой стороны на следственное управление давили пресса и поклонники обеих дам, певицы и актрисы, но до настоящего момента Зотова ничего не могла предъявить начальнику, средствам массовой информации и народу.

Выяснить, за каким лешим Полярную понесло ночью на мост, пока не удалось. Оперативник Венечка Трофимов «копал» в окружении Полярной и, докладывая следователю о результатах, матюгался в трубку, мол, сериал «Сплетни» свое название оправдывает с лихвой: он нарыл среди коллег актрисы такое количества дерьма о Евгении Полярной, что впору было захлебнуться. Все бы ничего, но полученная информация мало что прояснила. Оставалась надежда на экспертизу, хотя Зотова по опыту знала, что травмы смертельных падений с высоты очень сложны в диагностике и требуют от эксперта специальной подготовки. Но вдруг? Отправляясь на отлов Плешнера, Елена Петровна молилась о том, чтобы в экспертном заключении судмедика стояла волшебная фраза «смерть по неосторожности».

Отловленный Плешнер без сопротивления выдал нужный документ, но, пролистнув исписанные странички, Зотова загрустила. Гриб натолкал в свое заключение столько формул, что следователя буквально заколбасило, как перед экзаменом по высшей математике, а кроме того, в нем еще и выводы отсутствовали.

– Ну и где выводы, я вас спрашиваю? – нахально поинтересовалась Елена Петровна, вернув Плешнеру листы и ожидая, что тот сейчас пошлет ее на фиг. – Я же сказала, что они нужны срочно!

Вообще-то торопить судмедика она не имела никакого законного права. Плешнер, однако, не обиделся.

– Еще не закончил… собирался как раз… во время обеда… – залепетал Гриб. И вдруг воодушевленно доложил: – Но тут и без выводов все ясно!

– Вам, может быть, и ясно, а мне так ни черта непонятно! – рявкнула Елена Петровна, чуть не сдув с головы эксперта кепку. – Вы русским языком, а не формулами вашими можете мне объяснить, потерпевшая сама с моста сиганула или ей кто-то помог?

– Уважаемая Елена Петровна, тут же все написано, – искренне удивился эксперт и ткнул кривым пальцем в какую-то цифру. – Вот по этой формуле я вычислил значение высоты падения. А теперь взгляните сюда… – Плешнер ткнул пальцем в другую цифру. – Видите?

– Вижу. Две разные цифры.

– Ну, теперь понятно?

– Нет.

– Как же так? – растерялся Григорий Варламович. – Посмотрите еще раз. Высота моста, с которого якобы произошло падение, 15 метров. А вот расчетное значение высоты падения потерпевшей. Приблизительно оно равно 18 метрам. Расчетное значение высоты существенно превышает высоту моста, с которого якобы произошло падение. Теперь ясно?

– Угу, теперь ясно, – сказала Зотова, от всей души желая укусить Плешнера за нос и с сарказмом добавила: – Раз в округе нет ни одного здания выше моста, значит, потерпевшая с моста не падала, а свалилась с неба или выпала из самолета.

Плешнер ошарашенно хрюкнул.

– Нет, это значит, что либо криминалист высоту моста неверно измерил, что решительно исключено, поскольку я сам лично проверил данную цифру, либо падению предшествовало ускорение, – сказал он после паузы и одарил Зотову долгим странным взглядом.

Елена Петровна молча смотрела на эксперта и ждала дальнейших объяснений. Объяснения и последовали:

– Исходя из средней кинетической энергии, результирующей скорости тела при ударе о плоскость, скорости свободного падения вертикальной составляющей результирующей скорости и горизонтальной составляющей, скорость отталкивания тела от опоры равна 9,05 м/сек.

– Выходит, женщина оттолкнулась от перил? – тряхнув головой от таких пояснений, с надеждой спросила Зотова, и ей захотелось Плешнера обнять и расцеловать. С самоубийством, конечно, тоже хлопот много, но это, по крайней мере, не убийство. Мотив простой: ошалела баба от славы, вот нервишки и сдали.

– Понимаете, в чем дело… – протянул Плешнер. – При отталкивании от опоры у разных людей начальная горизонтальная скорость колеблется от 2,7 до 9,15 м/сек. Значение 9,15 м/сек – максимально возможная скорость отталкивания у людей, которые занимаются спортом…

– А у нас 9,05 м/сек, – перебила эксперта Зотова. – Все сходится. Полярная – молодая женщина, подтянутая, ухоженная, значит, находилась в прекрасной физической форме. Вывод: потерпевшая сама оттолкнулась от опоры и прыгнула с моста. Это самоубийство! Не выдержала, бедная, бремени славы, – вздохнула Зотова и дружелюбно хлопнула эксперта по плечу.

Гриб пошатнулся и сконфуженно отвел взгляд.

– Понимаете, в чем дело…

– Что еще? – недовольно спросила Елена Петровна, предчувствуя очередную подлянку.

– Полярная выглядела довольно молодо и ухоженно для своих лет, но отнюдь не находилась в прекрасной физической форме. Организм ее крайне истощен. Печень никудышная. Сосуды изношены. Плюс целый букет хронических заболеваний. Удивительно, что Полярная не скончалась на съемочной площадке. Так что… Должен вас огорчить, но в силу слабости мышечной массы и общего неудовлетворительного состояния актриса вряд ли могла сама оттолкнуться от опоры с такой силой. Ей определенно помогли, хотя внешних признаков насильственной смерти я не обнаружил. Как я вам уже сообщил, все повреждения – первичные переломы костей скелета, вторичные повреждения и инерционные повреждения – получены в результате удара о поверхность приземления.

– Убили… – охнула Зотова.

– Да, Полярную убили, – обреченно сказал эксперт.

– Вы меня тоже! – рявкнула Елена Петровна и двинулась в сторону метро, забыв, что начальник, по случаю важности дела, выделил ей служебную машину.

– Елена Петровна, подождите! – Плешнер вприпрыжку заспешил за следователем. – Да не расстраивайтесь вы! В нашей жизни все так стремительно – звезды зажигаются, звезды гаснут… О Полярной через неделю уже забудут, и вас перестанут шпынять. Пойдемте, я вас кофе напою и перекусим. Приглашаю. Как раз время обеда.

Елена Петровна с удивлением посмотрела на Плешнера. Такой прыти и щедрости от судмедика Зотова никак не ожидала.