Леди из Фроингема

Брови Хигнетта приподнялись, как если бы он был несказанно потрясён подобным зрелищем.

– Я так понимаю, Анна, что тебя отвлекло что-то чрезвычайно важное? – мягко предположил он, но горничная уже знала его приёмы и не поддалась на уловку.

– Нет, сэр, у меня просто из рук всё валится, – и девушка, довольная своим дерзким ответом, подняла с пола стопку белья и демонстративно отряхнула с неё пыль.

Обычно реплики Анны, которая никогда за словом в карман не лезла, вызывали у Хигнетта лишь усмешку, так как жизнь малочисленных слуг в большом поместье не изобиловала развлечениями, а вялотекущее противостояние с горничной хоть как-то скрашивало однообразные дни. Однако в этот раз дворецкий нахмурился, и Анна поняла, что перегнула палку.

– Возьми чистое бельё, а это постираешь вечером, после ужина, – отдал он приказание.

Не решившись спорить с ним, Анна отперла шкаф, подтащила лесенку, достала ещё одну стопку белья, медленно спустилась, приподнимая подол платья на несколько дюймов выше, чем следовало, и всё это под бдительным взглядом невыразительных блёклых глаз Хигнетта.

Убедившись, что его приказание исполнено, тот мягко произнёс:

– И застели постель в голубой спальне как следует, а не как ты это делаешь обычно. И проветри комнату, и сотри пыль, и расставь цветы, и вычисти фарфоровый умывальник и медные подсвечники, и проверь, чтобы жестянка на туалетном столике была наполнена печеньем. Гостья леди Элспет заслуживает достойного приёма.

– Подумаешь! – не сдержалась Анна, чьё настроение объём дополнительной работы вовсе не улучшил. – Она всего лишь вдова мистера Монти, да ещё и француженка ко всему прочему! Было бы для кого так стараться!

– Во-первых, Бернадетта Понглтон сочеталась браком с Монтгомери Понглтоном, младшим сыном лорда Артура Понглтона, и стала частью семьи, – дворецкий растопырил ладонь перед самым лицом горничной, отчего та заморгала, и загнул один палец. – Во-вторых, её постигла тяжёлая утрата, и она впервые приезжает в Англию. В-третьих, гости леди Элспет вправе ожидать, что их постели будут застелены чистым бельём, а не бог его знает сколько валявшимся на пыльном полу по вине нерадивой горничной.

– Что-то о мистере Джордже и мистере Седрике вы так не печётесь, – пошла вразнос Анна, посчитав обвинения в нерадивости несправедливыми. – И цветы им не требуете в спальнях расставлять. А тут, надо же – какую-то швею собираетесь как королеву английскую встречать! Я сама слышала, как леди Элспет говорила, что Монти женился на французской модистке и ничего хорошего из этого брака не выйдет! Вот он и умер там, на чужбине, и это ещё доказать надо, что она ему ничего не подсыпала в еду или в вино! Все знают, какие француженки коварные. Наверняка у французской полиции к ней вопросы появились, вот она и надумала в Англии скрыться. Миссис Вайсли, если хотите знать, говорит, что со смертью мистера Монти не всё в порядке. А иначе зачем его так быстро похоронили?!

Хигнетт строго уставился на горничную и, поджав губы, покачал головой, демонстрируя, как сильно он огорчён подобным поведением.

– Что-то мне подсказывает, что в библиотеке давно не проводили хорошую уборку, – произнёс он, придирчиво рассматривая ногти на правой руке. – На днях я заметил пыль на верхних стеллажах, что, разумеется, совершенно недопустимо накануне приезда сыновей леди Элспет Понглтон.

Анна приготовилась было к возражениям, но решила промолчать, чего Хигнетт явно не ожидал от неё. Опустив глаза и учтиво кивнув ему, она покинула бельевую, истово надеясь на то, что он не выполнит свою угрозу и не заставит её убирать в библиотеке. Начало июня и так всегда было хлопотным для прислуги, к тому же забот прибавляла подготовка к летнему празднику, и стирать пыль с каждого тяжеленного фолианта, балансируя на шаткой лестнице, было бы сущим наказанием.

Глава четвёртая, в которой Оливия прибывает в Мэдлингтон-Касл, а леди Элспет получает неожиданное известие о прибавлении в семействе

Маленькая йоркширская деревенька с узкими улочками и домами, выстроенными из яичного камня[2], куда прибыла Оливия Адамсон по поручению тётушки Розмари, показалась ей очаровательной. По сравнению с шумным прокопчённым Лондоном здесь ощущался покой, и жизнь, судя по всему, текла размеренно и неторопливо. Девушка поймала себя на мысли, что в таком месте они с братом могли бы обрести настоящий дом и перестать скитаться по дешёвым пансионам.

С удовольствием прогулявшись по главной улице с булыжной мостовой и полюбовавшись старинной церковью, она прошла по мосту и вскоре приблизилась к запущенному коттеджу с исцарапанной парадной дверью. Боковым зрением Оливия отметила, как всколыхнулись занавески в доме напротив, и поборола искушение оглянуться. Назойливое любопытство, этот порок, присущий многим жителям сельской местности, вызывало у неё безотчётную неприязнь.

Когда она вынула ключ и начала отпирать дверь, откуда-то выскочил угольно-чёрный терьер с густой чёлкой и принялся наскакивать на неё, заливаясь пронзительным и ничуть не дружелюбным лаем. Несмотря на скромные размеры, пёс явно считал себя кем-то вроде цербера, а в действиях непрошеной гостьи усматривал преступные намерения. Однако лаять и подскакивать ему вскоре наскучило и он, протиснувшись в узкий лаз, проник в палисадник и, нисколько не смущённый посторонним взглядом, принялся с упоением копаться в цветочной клумбе. Надо сказать, что цветник и так представлял собой удручающее зрелище, и активные попытки собаки отыскать притаившегося в розовых кустах воображаемого врага вполне прозрачно указывали на виновника разрухи.

Решив, что о бесчинствах пса и незавидной участи трепетно лелеемого в прошлом цветника тётушке Розмари докладывать ни в коем случае не стоит, Оливия вошла в коттедж и прикрыла за собой дверь. Всё здесь было таким миниатюрным, что она почувствовала себя великаншей.

Из крошечного коридора, бо́льшую часть которого занимала крутая лесенка, ведущая на второй этаж, в спальню, открывалось два пути – в кухню и в гостиную. И там, и там было буквально не повернуться от старомодных ваз с пыльными букетами из сухостоя, причудливых цветочных композиций под стеклянными колпаками и кукол с печальными фарфоровыми личиками.

На всём – на мебели, вышитых подушках, каминной полке с викторианскими часами – лежал тонкий слой бархатистой пыли. Оливия с неудовольствием подумала, что, когда работа будет закончена, вид у неё будет как у трубочиста.

Со вздохом девушка вынула из дорожной сумки внушительный список вещей, которые следовало тщательно упаковать и отправить в Саффолк, в Гриффин-холл, где тётушка Розмари вот уже более полугода счастливо жила в полном довольстве, не помышляя о том, чтобы вернуться в свой крошечный коттедж, и рассказывая всем, кто готов был слушать, о притеснениях, которые ей приходилось терпеть в прошлом от соседей и их невоспитанной собаки.

Оливия отыскала на кухне выцветший фартук с кокетливыми оборками. Сняла пиджак и закатала рукава рубашки. Повязав фартук, девушка принялась за дело, попутно обдумывая, в каких выражениях расскажет Филиппу, своему брату-близнецу, оставшемуся в Лондоне, что поддалась на уговоры попутчицы в забавной шляпе с виноградными гроздьями и ввязалась в сомнительную авантюру.

Сейчас, в одиночестве, обещание прибыть завтрашним утром в Мэдлингтон, данное ею леди Элспет, показалось Оливии слишком поспешным. Она уже жалела о своём безрассудстве, но не подозревала, что в скором времени ей придётся пожалеть о нём ещё сильнее.

* * *

Чтобы представить себя и детей в лучшем виде, Бернадетта Понглтон, прибыв во Фроингем, решила провести ночь в комнате над деревенским трактиром, а уже утром отправиться в Мэдлингтон. Она не приняла во внимание тот факт, что даёт этим пищу для бурных обсуждений, которые неминуемо достигнут ушей леди Элспет, до сих пор пребывающей в неведении относительно наличия у скоропостижно скончавшегося Монти потомства. Так оно и произошло.

Утром, как только леди Элспет открыла глаза и тотчас же получила от Анны (обычно не настолько расторопной) чашку утреннего чая, она поняла, что горничная явно чем-то взволнована. В такое состояние её могла привести либо серьёзная стычка с дворецким, либо намерение выклянчить внеочередной выходной.

Всё время, пока леди Элспет пила мелкими глоточками свой чай, Анна не покидала её спальню, и выражение лица у неё при этом было самое загадочное. Когда горничная в третий раз раскрыла шкаф и принялась без всякой видимой необходимости поправлять висевшие там платья, пожилая дама не выдержала:

– Я надеюсь, Анна, ты в добром здравии? И твои родственники тоже?

(Если верить горничной, у неё была очень многочисленная дальняя родня, с которой то и дело случались всякие неприятности, требующие её незамедлительного прибытия.)

– О да, леди Элспет, спасибочки вам за беспокойство, – и она одёрнула фартук, что в её представлении являлось внешним выражением почтительности.

– Так что же произошло? Надеюсь, к приезду гостей всё готово?

– К обеду закончу с комнатами мистера Джорджа и мистера Седрика, – туманно выразилась Анна, но осталась стоять, не сводя глаз с хозяйки. – Гости, да…Родня – дело такое… – произнесла она ещё загадочнее, чем вызвала у леди Элспет неподдельное любопытство.

– И что не так с гостями, Анна? Буду признательна, если ты перестанешь смотреть на меня так, будто бы я превратилась в привидение. Если тебе есть что сказать – говори, а если нет – то Хигнетт будет рад пристроить тебя к делу.

– Дети! – выпалила Анна, не собирающаяся допускать, чтобы ошеломляющую новость хозяйке сообщил кто-то другой. – Вы знаете, мэм, как я сплетни деревенские не люблю, а однако ж уши-то не заткнёшь. Посылала меня миссис Вайсли вчера в деревню, и я там такое услышала! Прямо и не знаю, как вам сказать-то.

– Господь Всевышний, – перепугалась леди Элспет, – с детьми приключилось несчастье? Они живы?

– Да живы, конечно, что им будет-то? – не поняла беспокойства Анна. – Чистенькие, глазастые такие, да только на мистера Монти, – и она, зажмурившись, перекрестилась, – совсем не похожи. Вот ничуточки. Все в мать пошли, сказала мне Айви, что в трактире прислуживает. И смуглые уж больно.

– Господь Создатель! – леди Элспет расплескала остатки чая и второй раз за утро призвала Господа на помощь. – У Монти есть смуглые незаконнорождённые дети от Айви, которая прислуживает в трактире? А почему я только сейчас об этом узнаю?

– Да нет же, – не слишком почтительно отмахнулась Анна от этого вздорного предположения. – Дети-то не от Айви, она девушка порядочная и ничего такого себе не позволяет, а от его жены, что приехала вчера и заняла самую дешёвую комнату над «Розой и короной». И на ужин она спросила только чай и хлеб без масла, а холодное мясо отправила обратно, на кухню, а Айви говорит, что мальчишки-то чуть не расплакались, когда она тарелку-то понесла, прямо вот сердце у ней захолонуло от такого зрелища.

Сердце леди Элспет от этого известия тоже забилось чаще. Дети! У Монти, оказывается, есть дети!.. Но ведь в письме Бернадетты ничего об этом не сказано.

С тихим стоном пожилая дама опустилась на подушки и прикрыла глаза. Новость и так оказалась ошеломительной для раннего утра, а тут ещё приезд этой девушки, которая откликнулась на её просьбу изобразить компаньонку (…как же её имя? Октавия? Амелия? Сесилия?..), и визит сыновей с жёнами, и подготовка к ежегодному празднику, и знакомство с французской женой Монти. Одно было несомненно: покоя ждать не стоит. И, что самое досадное, ей придётся пропустить забег в Донкастере, в котором впервые будет участвовать многообещающий жеребец из дублинских конюшен (а о нём ходили любопытнейшие слухи! вот бы посмотреть его в деле!), ведь выбраться из Мэдлингтона в ближайшее время ей возможности явно не представится.

А вот Анна вышла из покоев хозяйки необычайно довольная собой. Спускаясь в кухню, она немелодично мурлыкала себе под нос весёленький мотивчик, предвкушая, как вытаращит глаза кухарка, когда услышит новости об очередных неурядицах в семье Понглтон.

* * *

Оливия Адамсон провела в коттедже тётушки Розмари поистине ужасную ночь. Несмотря на усталость после упаковки и отправки вещей по списку, её ночной отдых был крайне непродолжительным. Виной тому был не только тощий колючий матрац, в котором, судя по ощущениям, в качестве набивки явно использовались металлические стружки, рыбные кости и камни, но и ветхость постройки, и привычка соседского пса яростно, будто призывая все силы ада к отмщению, выть по ночам.

От каждого порыва ветра коттедж принимался скрипеть и постанывать, и этим немелодичным звукам час за часом вторил соседский терьер. Подобно скорбящей Ниобее, он оплакивал нечто, дорогое его сердцу и безвозвратно утерянное. Причём трудно было даже вообразить, как такой тщедушный пёс ухитряется исторгать столь мощные и надрывные звуки.

Наспех позавтракав купленным накануне в деревенской лавке сыром и рыбным паштетом, Оливия по мере сил привела себя в порядок, заперла коттедж и отправилась на почту. Звонок в Мэдлингтон подтвердил: её ждут и даже готовы выслать за ней машину на станцию, если она успеет на десятичасовой поезд.

Сделав ещё один звонок, на этот раз в Лондон, в пансион миссис Флойд, что на Броуди-стрит, Оливия осталась разочарованной. «Молодой мистер Адамсон ушёл сразу же после завтрака. И мне показалось, что он был крайне взволнован. На нём просто лица не было. В общем, выглядел он, как человек, который получил ужасное известие», – многозначительно сообщила ей помощница владелицы пансиона, вечно пребывающая в экзальтации мисс Рэндольф. В юности она служила костюмершей в небольшом театре, и, проникнувшись царившей там атмосферой, не захотела расставаться с ней и двадцать лет спустя. Все, кто жил в пансионе миссис Флойд, знали, что такие сообщения ровным счётом ничего не значат, и пропускали их мимо ушей.

Поезд подали к перрону без опоздания. Оливия вошла в пустое купе и обрадовалась тому, что проведёт поездку в одиночестве и, если повезёт, немного подремлет, а потом напишет пару писем.

На деле вышло иначе. Стоило ей прислониться к обитой бархатом спинке скамьи и прикрыть глаза, как она провалилась в крепкий сон и очнулась только в тот момент, когда поезд прибыл во Фроингем. Шея у девушки немилосердно затекла, во рту пересохло, волосы, заплетённые в косу, растрепались, и просьба леди Элспет изобразить её компаньонку вдруг показалась ей нелепым розыгрышем.

В таком вот виде, заспанная и растрёпанная, Оливия уселась в прибывший за ней автомобиль, за рулём которого сидел слишком развязный для должности шофёра молодой человек. Представился он Оскаром Финчем и всю дорогу поглядывал на девушку, как ей представлялось, с высокомерным недоумением. Оливия только сейчас начала догадываться, что её обещание взять на себя роль компаньонки повлечёт за собой не только забавные моменты, над которыми потом можно посмеяться вместе с Филиппом, но и такие сложности, как выстраивание отношений с остальной прислугой.

Погода, с утра совершенно безмятежная и не предвещающая осадков, к удивлению девушки, испортилась за считаные минуты, и когда автомобиль въехал на территорию поместья, послышался стук падающих капель и жемчужно-серый гравий безупречных дорожек приобрёл цвет тёмного графита. Шофёр прибавил скорость, и Оливия поразилась размерам фамильного гнезда лордов Понглтонов. Пока автомобиль не свернул с главной аллеи, она успела заметить серую каменную стену с зубцами, симметрично расположенные башни с острыми шпилями и маленькие окна, придающие дому хмурый и надменный вид. Мэдлингтон-Касл напомнил ей замок великана из старинной сказки о находчивом Джеке.

Когда путешествие окончилось, Оливии пришлось самой управляться и с зонтиком, и с картонным чемоданчиком, где находились её немногочисленные дорожные принадлежности, – по всей видимости, помогать прислуге женского пола шофёру не полагалось. Как только она вышла, автомобиль резко развернулся и скрылся за поворотом. Оливия осталась одна.

Девушка перехватила чемодан другой рукой и подняла голову. Высокая каменная стена с бойницами крошечных окон на фоне стремящихся вниз капель воды напоминала средневековое укрепление, а не часть хозяйственной постройки. Оливия зябко передёрнула плечами и постучала в потемневшую от времени деревянную дверь, клятвенно обещая себе никогда больше не заводить знакомства в поездах и не принимать скоропалительных решений.

* * *

Леди Элспет мучительно пыталась припомнить имя этой милой девушки, что с такой лёгкостью откликнулась на её просьбу. Вот уже четверть часа они вели приятную светскую беседу, угощаясь чаем и бисквитами, но невозможно же всё время называть человека «милочкой». Да ещё этот дождь! В хорошую погоду она бы предложила гостье прогуляться по саду, а сама в удобный момент удалилась в свою комнату и наконец-то пролистала бы газету с анонсом ближайших скачек. Подобное времяпровождение всегда успокаивало её, а успокоиться сейчас не помешало бы.

Оливия не преминула отметить про себя перемену в отношении к ней хозяйки Мэдлингтон-Касл, но заострять на этом внимание не стала, хоть обращение «милочка» и резало ей слух.

– Так вот, леди Элспет, я нахожусь в небольшом затруднении…

– Затруднении?! О, понимаю, – пожилая дама тут же встала и принялась рыться в ящичках бюро в поисках наличных, – конечно, конечно, как я сама не сообразила.

Оливия покраснела.

– Я не имела в виду затруднения такого рода, леди Элспет, – тон Оливии был довольно резок, – я говорю о том, что для меня остаётся неясным, как мне вести себя в присутствии ваших родственников. И с остальной прислугой тоже. Видите ли, я никогда не нанималась компаньонкой, и слабо представляю себе, чего от меня ждут.

Раздался лёгкий стук, и в личную гостиную леди Элспет вошёл Хигнетт. Мягким баритоном он доверительно произнёс:

– Я распорядился отнести вещи мисс Адамсон в зелёную комнату. Думаю, там ей будет удобнее всего.

Леди Элспет, довольная тем, что тайна имени её гостьи раскрыта, с энтузиазмом поблагодарила дворецкого и поставила чашку с недопитым чаем на столик.

– Вы играете в бридж, милоч… мисс Адамсон?

– Не слишком хорошо.

– Хм… А в вист?

– Немногим лучше, чем в бридж.

Леди Элспет нахмурилась и вздохнула.

– Что ж… Всё равно, пока мои сыновья не уедут, о развлечениях и речи быть не может. Вы и не представляете, мисс Адамсон, какие они оба зануды. А их жёны!.. Я так рада, что вы согласились стать моей компаньонкой, – и она порывисто прикоснулась к руке Оливии, мимолётно её пожав. – Хотя бы кто-то будет на моей стороне. Подготовка к ежегодному празднику всегда утомительна, а тут ещё приезд вдовы Монти…

– А что не так со вдовой вашего младшего сына? – Оливия позволила себе эту вольность, начиная привыкать к роли компаньонки и доверенного лица.

– Она француженка, – пожала плечами леди Элспет. – Никто из нас никогда не видел её. Восемь лет назад Монти пришлось спешно покинуть Англию. Он некоторое время путешествовал по континенту, а потом осел во Франции и женился на модистке по имени Бернадетта. Мы узнали обо всём спустя ещё несколько лет. Монти просто написал мне письмо с просьбой выслать деньги и между делом сообщил о своей женитьбе. Артур, мой муж, был просто вне себя от ярости. Но Монти подобное никогда не волновало. А потом он погиб во время пожара в каком-то французском притоне, и мы вновь не сразу узнали об этом. На самом деле для Артура Монти умер уже давно. Муж запретил и мне, и сыновьям упоминать его имя и вычеркнул его из фамильной летописи Понглтонов.

– В семье не всегда бывает всё гладко, – дипломатично произнесла Оливия, потрясённая такой откровенностью хозяйки Мэдлингтона.

– В общем-то, мисс Адамсон, вам требуется запомнить всего несколько вещей, – задумчиво проговорила леди Элспет. – Ни в коем случае не давайте командовать собой Виктории, жене Джорджа, и ни при каких условиях не спорьте о политике с Седриком, моим средним сыном. Он убеждённый социалист и начинает обращать в свою веру всех, кто не имеет твёрдых политических взглядов. Боюсь, ему доставалось мало внимания в детстве. Вечный двенадцатый игрок[3]. Что поделать, это удел средних сыновей.

– Наверное, вашим любимчиком был младший, Монтгомери? Так часто бывает.

– О нет! – звонко рассмеялась леди Элспет. – Вы и не представляете, каким засранцем был Монти. Он то и дело третировал окружающих с милой улыбкой на устах. Будь Монти жив, то нипочём бы не позволил Артуру завещать Мэдлингтон мне. А Седрик никогда не блистал, к сожалению. Он похож на моего брата, такой же увлекающийся и слабохарактерный. Но я довольна его женой, Присциллой. Она крепко держит вожжи в руках. Исключительно милая женщина. До встречи с Седриком она работала то ли санитаркой, то ли учительницей. Это счастье, что она не отвернулась от него, когда узнала о… Ну да не будем об этом. Всё позади, и ладно. Я искренне благодарна Присцилле, что она сумела сделать для моего сына то, чего не сумела я. За это я готова прощать ей многое.

– Не позволять Виктории командовать и не спорить с мистером Седриком. Я постараюсь запомнить, – с серьёзным видом кивнула Оливия. – А мистер Джордж? Как мне вести себя с ним?

– О, на Джорджа вам обращать внимание не стоит. Он немного подуется на меня из-за того, что я спутала ему все карты и не позволила подсунуть мне шпионку, которую они с Викторией выбрали, но быстро забудет об этом. И к тому же он никогда не замечает тех, кто не может быть ему полезен.

После этих нелестных слов в адрес сына леди Элспет вызвала горничную и попросила ту показать гостье её комнату.

– Постарайтесь как следует отдохнуть, мисс Адамсон, – посоветовала она. – Вечером в Мэдлингтоне будет настоящее столпотворение. Анна проводит вас в вашу комнату.

Хмурая и неулыбчивая горничная резким движением одёрнула фартук, глядя на Оливию без всякой симпатии. Пока они шли по сумрачному коридору, освещённому тусклым светом, льющимся из высоких узких окон, она не проронила ни словечка, и только время от времени шмыгала носом и искоса разглядывала и потёртый чемоданчик, и брюки гостьи леди Элспет.

Комната оказалась просторной, светлой, с несколькими окнами, выходившими в сад, и огромным камином с облицовкой из песчаника. Судя по всему, здесь недавно проветривали, но устоявшийся запах затхлости указывал на то, что долгое время комната стояла запертой. Пыльная ваза на каминной полке была пуста, зеркало у туалетного столика покрыто патиной.

– Ланч у нас подают ровно в час, – бесцветным голосом, лишённым всякой приветливости, сообщила горничная.

– Вот как, – из вежливости ответила Оливия, внимательно глядя на девушку в ожидании продолжения.

Та посчитала её короткое замечание приглашением к беседе и без всяких церемоний спросила:

– А вы, мисс, значит, будете леди Элспет прислуживать? Недовольна она, стало быть, мною?

– Да нет же, Анна, – поспешила разуверить её Оливия, – твои обязанности останутся прежними. Леди Элспет попросила меня побыть её компаньонкой. Я буду помогать ей с письмами и всем прочим.

– Компаньонкой, – повторила Анна без всякого выражения. – Ага, ну ладно. Всё понятно. Так и передам Хигнетту, ага.

После этих слов горничная повернулась и вышла, с резким стуком прикрыв за собой дверь, а Оливия, разобрав немногочисленные вещи, присела на край высокой кровати, а потом упала на спину, раскинув руки, и долго смотрела в потолок, покрытый извилистыми трещинами. В углу, в центре аккуратной, любовно сплетённой паутины восьмилапый хозяин с хлопотливой радостью возился с крупной, вяло трепыхавшейся мухой, неосторожно угодившей в его ловушку.

Глава пятая, в которой гости съезжаются в Мэдлингтон-Касл, и вожделенный покой так и норовит окончательно ускользнуть от леди Элспет

Тихий шорох дождя за окнами и бессонная ночь, которую провела Оливия в маленьком коттедже тётушки Розмари, сделали своё дело. Веки девушки отяжелели, и через пять минут после ухода горничной она уже крепко спала.

Её недолгий сон нарушил деликатный, но вместе с тем требовательный стук. Оливия резко очнулась и, не сразу сообразив, где находится и почему уснула в одежде, вскочила на ноги и подошла к двери.

На пороге стояла леди Элспет, и по её лицу было понятно, что пожилая дама пребывает в сильнейшем волнении.

– Она приехала! И не одна, с нею дети! Мне сказал Хигнетт, что они ждут меня в гостиной, – внимательно оглядев Оливию, леди Элспет спохватилась: – О, я помешала вам отдыхать?

– Ничего-ничего, – пробормотала девушка, – я сейчас приведу себя в порядок. Вы, наверное, желаете, чтобы я встретила Бернадетту вместе с вами?

– Это было бы весьма уместно, – призналась леди Элспет, входя в комнату и с мимолётным интересом разглядывая её убранство. – Видите ли, мисс Адамсон, я понятия не имею, как мне держать себя с этой женщиной. Да и не каждый день узнаешь, что у тебя, оказывается, уже двое внуков. Я распорядилась, чтобы ланч сегодня подали раньше обычного, и как мне кажется, присутствие ещё одного человека за столом могло бы разрядить обстановку.