Стихотворения. 1911–1945

Здесь («Чаша земная полна…»)

Чаша земная полнаОтравленного вина.Я знаю, знаю давно –Пить ее нужно до дна…Пьем, – но где же оно?Есть ли у чаши дно?

Счастье

Есть счастье у нас, поверьте,И всем дано его знать.В том счастье, что мы о смертиУмеем вдруг забывать.Не разумом ложно-смелым.(Пусть знает, – твердит свое),Но чувственно, кровью, теломНе помним мы про нее.О, счастье так хрупко, тонко:Вот слово, будто меж строк;Глаза больного ребенка;Увядший в воде цветок, –И кто-то шепчет: довольно!И вновь отравлена кровь,И ропщет в сердце безвольномОбманутая любовь.Нет, лучше б из нас на светеИ не было никого.Только бы звери, да дети,Не знающие ничего.

У маленькой Терезы

Ряды, ряды невестных,Как девушки, свечей,Украшенных чудесноВенцами из огней.И свет, и тишь, и тени,И чей-то вздох – к Тебе…Склоненные колениВ надежде и мольбе.Огонь дрожит и дышитИ розами цветет.Она ли не услышит?Она ли не поймет?О, это упованье!О, эта тишина!И теплое сиянье,И нежность, – и Она.1933

Ты («Ты не приходишь, но всегда…»)

Ты не приходишь, но всегда, –Чуть вспомню, – ты со мною.Ты мне – как свежая водаСреди земного зноя…

На фабрике

Среди цепей, среди огней,В железном грохоте и стуке,Влачу я цепь недобрых дней.Болят глаза, в мозолях руки,Но горестный привет я шлюТебе, мое изнеможенье:Я недостойную люблю,Я жду, хочу, ищу забвенья.Свистите, скользкие ремни!Вы для меня, как шелест крыльный.О пусть длиннее длятся дни,И гром, и лязг, и ветер пыльный!Страшусь ночей я тихих… ВновьОна стоит передо мною,Моя позорная любовь,Она, чье имя не открою.Ее одну, ее однуЯ в сонном стоне призываю…Как изменившую жену,Люблю ее – и проклинаю.

Другой

Т. С. В-р

Неожиданность – душа другого,Удивляющая вновь и вновь.Неожиданность – всякое слово,Всякая ненависть и любовь.Неожиданностей ожидая,Будь же готовым им стать слугой.Неожиданность еще двойная,Если женщина – твой «другой»,

Условия

Был тихий вечер и весна.Нам звезды светили любовно.Вы мне сказали: я верна,Но – верностью не безусловной!Услышав это в первый раз(Я знал лишь верность без условий),С улыбкой я взглянул на васИ отошел – не прекословя.

Отъезд

До самой смерти… Кто бы мог думать?  (Санки у подъезда. Вечер. Снег.)Никто не знал. Но как было думать,  Что это – совсем? Навсегда? Навек?Молчи! Не надо твоей надежды!  (Улица. Вечер. Ветер. Дома.)Но как было знать, что нет надежды?  (Вечер. Метелица. Ветер. Тьма.)

Две сестрицы

Тихонько упрекалаЛюбовь свою Сестру:Оставить убеждалаЖестокую игру.Шептала ей: «Послушай,Упрямицей не будь!Оставь людские души,Не трогай их, забудь.И я несу терзанья,И я пытаю их.Но сладки им страданьяИ раны стрел моих.Ты ж – словно тихим жаломПронзаешь дух и плоть,Отравленным кинжаломНе устаешь колоть…А потому не странно(И вечно будет так),Что я для них желанна,А ты для них – как враг».– «Сестрица, я не злая,Ведь я тебе Сестра!Всё знаю и сама я,И это не игра.Прости, что прекословлю,Пойми, пойми меня!Я в душах путь готовлюДля твоего огня.Поверь: моей отравыНе знавший человек –Тебя, с твоею славой,Не примет он вовек!И видишь: от кинжалаСама я вся в крови…»Так отвечала ЖалостьСестре своей – Любви.

Арфа

Откуда плывут эти странные звуки?В них горечь свиданья, в них тайна разлуки,На здешнюю муку нездешний ответ.Из дальних покоев волна их струится.На арфе любимой играет царица,Жена Александра – Елизавет.На струнах лежат ее нежные руки,И падают, падают легкие звуки.Их ангел как будто на крыльях принес.Но падают тихими каплями слез.

Тереза

Ты оглянулась… Было странно,Взор твой встретив, – не полюбить.Но не могу я тебя от ЖанныВ сердце моем отъединить.Жанна и Ты… Обеим родная,Та, которой душа верна,Нежная, грешная и святая,Вечно-трепетная странаТы и она – вы досель на страже.Вместе с ней Одного любя,Не испугаетесь силы вражьей;Меч у нее – меч у тебя.

Слова и молчанья

Есть на земле Слова: они как тени,Как тень от тени, – в них не верю я.И есть Молчанья – сны без сновидений,Как бы предчувствие небытия.Зато другие мне равно угодны;И открывается душа моя,Когда Слова крылаты и чисты…Когда Молчанья трепетно-свободны,И грустно мне, что слов не любишь ты.

Remember![33]

«…Тот край, где о „прости“ уж и помину нет…»

«Прости» – Жуковский.

«…В разлуке вольной таится ложь…»

  Когда разлуку здесь, в изгнаньи,  Мы нашей волей создаем,  Мы ею гасим обещаньеИ новых встреч, свидания в краю ином.  Любовь всегда, везде одна.  И кто не Высшим указаньем  Здесь, в этом мире расстается –  Того покинула она.  Покинула и не вернется.Не даст исполниться святым обетованьям.Разлукой вольной – вечный кругСмыкается и там, за гранью:Прощанье в нем без упованья…Разлука вольная – страшнее всех разлук.

Придверник

Дойти бы только до порога!Века, века… И нет уж сил.Вдруг кто-то властно, но не строгоМой горький путь остановил.И вижу: дальше нет дороги.Сверкают белые огни.Старик, у двери, на порогеРукой мне машет: «отдохни!»Ужели новое томленье?Опять века, века, векаЗдесь, на пороге? С нетерпеньемЯ поглядел на старикаИ тотчас начал сказ мой длинный:Волнуясь, путаясь, спеша,Твердил и каялся: повиннаВо всем, во всем моя душа!И нет такого дела злого,Какого б я не совершил… –Старик, с усмешкою суровой,Поток речей моих прервал:«Не торопись! Кто ни прибудет,Во всем винит себя тотчас:Там разберут, мол, и рассудятИ все грехи простят зараз.Грехов у каждого не мало.Ты огулом казниться рад…А разберись-ка сам сначала,Найди, в чем был – не виноват.Подумай, сядь вот здесь, на камне,Спроси у сердца своего…»Опять века… Да что века мне!Не мог придумать ничего.Мелькают тени прегрешений –Гордыня, страх, упорство в зле,Измена…    О, старик! В изменеЯ был невинен на земле!Пусть это мне и не в заслугу,Но я Любви не предавал.И Ей – ни женщине, ни другу –Я никогда не изменял!Быть может, надо на порогеВ томленьи ждать еще века –Лишь об измене нет тревоги,Лишь от нее душа легка;К суду готовлюсь – за другое,И будь что будет впереди!Но он, дрожащею рукою,Дверь отомкнул передо мною:«Суда не будет. Проходи».

Прежде. Теперь

Не отдавайся никакой надеждеИ сожаленьям о былом не верь.Не говори, что лучше было прежде…Ведь, как в яйце змеином, в этом ПреждеТаилось наше страшное Теперь.И скорлупа еще не вся отпала,Лишь треснула немного: погляди,Змея головку только показала,Но и змеенышей в яйце не мало…Без возмущенья, холодно следи:Ползут они скользящей чередою,Ползут, ползут за первою змеею,Свивая туго за кольцом кольцо…Ах, да и то, что мы зовем Землею, –Не вся ль Земля – змеиное яйцо?Февраль 1940Париж

Стужа

Как эта стужа меня измаяла,Этот сердечный мороз.Мне бы заплакать, чтоб сердце оттаяло,Да нет слез…1941

«Тереза, Тереза, Тереза, Тереза…»

Тереза, Тереза, Тереза, Тереза.Прошло мне сквозь душу твое железо.Твое ли, твое ли? Ведь ты тиха.Ужели оно – твоего Жениха?Не верю, не верю, и в это не верю!Он знал и Любовь, и земную потерю.Страдал на Голгофе, но Он же, сейчас,Страдает вместе и с каждым из нас.Тереза, Тереза, ведь ты это знала.Зачем же ты вольно страданий желала?Ужель, чтоб Голгофе Его подражать,Могла ты страданья Его умножать?Тереза, Тереза, Тереза, Тереза.Так чье же прошло мне сквозь сердце железо?Не знаю, не знаю, и знать не хочу.Я только страдаю, и только молчу.1941–1942

«Одиночество с Вами… Оно такое…»

В. Злобину

Одиночество с Вами… Оно такое,Что лучше и легче быть ОДНОМУ.Оно обнимает густою тоскою,И хочется быть совсем ОДНОМУ.Тоска эта – нет! – не густая – пустая.В молчаньи проще быть ОДНОМУ.Птицы-часы, как безвидная стая,Не пролетают – один к ОДНОМУ.Но ваше молчание – не беззвучно,Шумы, иль тень их, всё к ОДНОМУ.С ними, пожалуй, не тошно, не скучно,Только желанье – быть ОДНОМУ.В этом молчаньи ничто не родится,Легче родить самому – ОДНОМУ.В нем только что-то праздно струится…А ночью так страшно быть ОДНОМУ.Может быть, это для вас и обидно.Вам, ведь, привычно быть ОДНОМУ –И вы не поймете… И разве не видно,Легче и вам, без меня – ОДНОМУ.1941–1942

Дар («Есть Божий дар…»)

Т. Сол. Гурвичу

Есть Божий дар. С ним жизнь милей и краше.  Ясней нам правда – и обман.Не всем, не каждому в юдоли нашей,  А только избранным он дан.Но светит всем. И, благостно сияя,  Овит такою тишиной,Что даже ангелы, на мир взирая,  Завидуют ему порой.Лучей его боится не напрасно  Земная, злая темнота.И этот дар, прекрасный из прекрасных, –  Святая Доброта.Ноябрь 1942Париж

«Я больше не могу тебя оставить…»

Д. С. Мережковскому

Я больше не могу тебя оставить.Тебе я послан волей не моей:Твоей души, чтоб душу жечь и плавить,Чтобы отдать мое дыханье – ей.И связанный и радостный, свободноПойду с тобой наверх по ступеням,Так я хочу – и так Ему угодно:Здесь неразлучные – мы неразлучны там.1918

«Я должен и могу тебя оставить…»

В. А. Злобину

Я должен и могу тебя оставить.Тебе был послан я – но воля не моя.Я не могу ничем тебя исправить.И друг от друга мы свободны: ты и я.Будь с тем – с кем хочешь быть поближе,Спускайся к ним по шатким ступеням.А я пойду туда, в St. Genevieve, и ниже,И встречусь с тем одним, с кем быть хочу и там1943

«Когда-то было, меня любила…»

Когда-то было, меня любилаЕго Психея, его Любовь.Но он не ведал, что Дух поведалЕму про это – не плоть и кровь.Своим обманом он счел Психею,Своею правдой – лишь плоть и кровь.Пошел за ними, а не за нею,Надеясь с ними найти Любовь.Но потерял он свою Психею,И то, что было, – не будет вновь.Ушла Психея, и вместе с неюЯ потеряла его любовь.1943Париж

Не одним хлебом…

Вл. Злобину

Закон я помню, помню слово,Что всем нам надо жить любя,Любить – не как-нибудь другого,А совершенно как себя.О чем забочусь я безмерно,И что люблю в себе самом –О том мой долг – нелицемерноВсегда заботиться – в другом.Теперь скажу немного грубо,Но в деликатности ли суть?Мне в слове точность, резкость люба, –Поймут меня когда-нибудь!Так вот, скажу: пекусь о брюхе –Да и не только о своем!А от докучливой старухи,Что мне и вечером и днемБурчит, что надобно о духеВперед заботиться, – в ответЯ отмахнулся, как от мухи…Не говоря ни да, ни нет.На харю старческую хмуроСмотрю и каменем молчу.О чем угодно думай, дура,А я о духе не хочу.1944

«Я был бы рад, чтоб это было…»

В. Злобину

Я был бы рад, чтоб это было,Чтоб так оно могло и быть,Но чтоб душа у вас забылаЛишь то, что надо ей забыть.Не отдавались бы злословью,Могли бы вы его понять,И перестали бы любовьюТомленье, сон и скуку звать.Я ж – ничего не забываю,Томленьем вашим не живу,И даже если сплю – то знаю:Я тот же весь, как наяву.1944

«По лестнице… ступени всё воздушней…»

По лестнице… ступени всё воздушнейБегут наверх иль вниз – не всё ль равно!И с каждым шагом сердце равнодушней:И всё, что было, – было так давно…

Сноски

1

Ник – Никс – Николай II. (Подстрочные примечания к тексту сделаны С. П. Каблуковым.)

2

Ф. – спирит, лечивший Ал‹ександру› Ф‹едоровну›, рождавшую только девочек.

3

После открытия мощей пр‹еподобного› Серафима Саровского родился у Николая сын Алексей, очень болезненный.

4

9 января 1905 года – манифестация рабочих с св‹ященником› Гапоном во главе перед Зимним дворцом была разогнана казаками.

5

Гр‹аф› С. Ю. Витте, инициатор манифеста 17 октября 1905 года.

6

Гриша – Григорий Ефимович Новых, прежде Распутин, ныне «придворный духовный собеседник» с жалованием в 12 000 р. в год, по слухам едва ли неверным – любовник жены Ник‹олая› и постоянный его советник во всем.

7

С 19 июля 1914 г. в России запрещена продажа вина и спиртных напитков, но пьянство уменьшилось мало.

8

Георгиевская дума присудила ему знак ордена Георгия 4 степени.

9

Старый гр‹аф› Фредерикс – министр Имп‹ераторского› Двора – из немцев.

10

Два казака, отличившиеся особой военной удалью и жестокостью.

11

А. Н. Куропаткин – бывший главнокомандующий во время неудачной для нас Японской войны 1904 г., теперь командует армиями Северо-Западного фронта.

12

Поезда, ждущие Н‹иколая›, затрудняют гражданское железнодор‹ожное› движение.

13

Частые поездки в действующую армию.

14

Предс‹едатель› 4-ой Государственной Думы камергер М. В. Родзянко надоедает Н‹иколаю› своими предостережениями, требованиями, указаниями и пр.

15

Статс-секретарь И. Л. Горемыкин, бывший дважды после 1905 г. Председателем Совета Министров – последний раз с 1914 – февраль 1916 г., когда по рекомендации Распутина был уволен и заменен гофмейстером Борис‹ом› Влад‹имировичем› Штюрмером.

16

Сашхен – и‹мператри›ца Александра Феодоровна.

17

Мардарий – иеромонах черногорец, выдает себя за секретаря митрополита Черногорского, студент 4-го (?) курса здешней Д‹уховной› Академии. Отличается особенным женолюбием и, по мнению женщин, красотою. При дворе является конкурентом Распутина.

18

Гри-Гри – Распутин.

19

Павел Николаевич Милюков – лидер конституционно-демократической партии. Историк. Депутат Думы всех 4-х созывов – известный общественный деятель.

20

«Ка-дет» – принадл‹ежащий› к конституционно-демократической партии.

21

«Эн-эс» – член партии народных социалистов (н.-с.).

22

«Эс-эр» – социалист-революционер (с.-р.).

23

См. «Речь» 25 дек. 1915 г., ст‹атья› Д. Философова.

24

Д. В. Философов – друг З. Гиппиус и мой – известный публицист, радикал и общественный деятель.

25

Разумеется Гр. Распутин.

26

И. Л. Горемыкина.

27

Борис Владимирович Штюрмер – заменил Горемыкина – ср. выше пр‹имечание›.

28

Алешка убивец – так называет Григ. Распутин Алексея Николаевича Хвостова, заменившего князя Н. Щербатова в должности Министра Внутренних Дел и на днях уволенного. Подозревается в замысле устроить покушение на Гр. Распутина.

29

Чхеидзе, Чхенкели и Скобелев – социал-демократы, члены Государственной Думы.

30

Ганфман – редактор газеты «Речь».

31

Бонди – редактор газеты «Биржевые Ведомости» – «Биржевка».

32

Имеется в виду приезд Николая на открытие весенней думской сессии 1916 г в Таврический Дворец.

33

Помни! (англ).