Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник)

К этому времени участок средней Вислы между Буго-Наревом и Саном был почти обнажен от наших войск. Сосредоточенные в первые же недели войны к Варшаве два корпуса (Гвардейский и 18-й), взятые из столичного района, как мы уже видели, были направлены, в период Галичской наступательной операции, на усиление правого фланга Юго-Западного фронта; остальные же корпуса, располагавшиеся в мирное время в отдаленных от театра военных действий районах, только перевозились по железным дорогам в общем направлении на Варшаву.

В такой обстановке единственными частями, которые могли бы служить для переброски на левый берег реки Вислы, являлись войска Юго-Западного фронта, которые, кстати сказать, по мере углубления их в западную часть Галичины, оказывались все более сдавливаемыми с севера направлением течения реки Вислы, выше Сандомира, а с юга – Карпатским хребтом.

По предположениям штаба Юго-Западного фронта, войска эти и предполагалось начать перебрасывать на левый берег реки Вислы, сначала на реку Ниду, a затем выдвинуть вперед, для дальнейшего наступления на Калишь и Лиссу. Однако такое предположение представляло некоторые сомнения в том отношении, что на участке реки Вислы выше Сандомира не имелось постоянных мостовых переправ; переброска же по временным мостам, в сфере возможного влияния противника и при сильно колеблющемся в осеннее время уровне воды во всей Вислинской речной системе, представляла немалые опасности в смысле возможного срыва временных мостов. Мы уже на реке Сане пережили довольно тревожное время, вследствие порчи военных мостов, из-за внезапного поднятия воды после выпавших в горах дождей. Повторять этот опыт было бы неосторожно!

Недостаточное количество войск, имевшихся в наличии для выполнения столь грандиозной операции, как наступление в пределы Германии, и необеспеченность этой операции, в особенности со стороны правого фланга, над которым висела постоянная угроза в виде Восточной Пруссии, требовали серьезных гарантий в том, что нашими союзниками будут приняты все меры и усилия, чтобы надолго приковать главные силы германцев к своему фронту и этим отнять у них возможность новой переброски войск на русский фронт. Исходя из этой мысли, Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич, сообщая о своем наступательном предположении французскому генералиссимусу, признал необходимым вместе с тем запросить генерала Жоффра, считает ли его правительство конечной целью вооруженных действий своей армии очищение от неприятеля французской территории и отобрание Эльзаса и Лотарингии, или же оно поставило своей армии более широкие задачи, связанный со вторжением в Германию. Только получив убедительные заверения о том, что французское наступление не будет остановлено ни на какой линии и что начинающиеся на левом фланге французского фронта бои отнимают у немцев возможность переброски значительных сил на Восточный фронт, Великий князь окончательно решил в положительном смысле вопрос о переносе русского наступления на левый берег Вислы.

Каково же было действительное стратегическое значение тех боев, о которых упоминал в своем ответе французский главнокомандующий?

Русский посол в Париже так объяснял их происхождение: «Одного, даже столь крупного поражения немцев (как Марна) оказалось недостаточно, чтобы заставить германские армии очистить французскую территорию. Весьма скоро обнаружилось, что неприятель успел остановиться на укрепленных им позициях по реке Эн, и только между устьем этой реки и Северным морем оставалось свободное для развития дальнейших действий пространство…»

«Отказываясь от решительного наступления на фронте, – сообщал в дальнейшем А. П. Извольский,[61] генерал Жоффр делал в течение целого месяца попытки, путем неустанного маневрирования, обойти правый фланг немцев, чтобы таким образом заставить их отступить. Но на каждый такой маневр немцы отвечали подобным же контрманевром, в результате чего к концу октября обе армии докатились до морского побережья…»

На самом же деле инициатива действий в этом стремлении к обходу открытого фланга, вызвавшем перегруппировки, остроумно называемый некоторыми авторами «бегом к морю», принадлежала германцам и основною целью их маневра служило стремление захватить Дюнкерк и пробиться к Кале и Булони. Со взятием названных пунктов, для немцев, кроме захвата английских баз, расширялась зона действий их подводных лодок и открывалась возможность даже непосредственной угрозы английским берегам.

Просмотрите, читатель, воспоминания бывшего во время войны английского морского министра Черчилля, относящиеся к данному периоду войны: они полны тревоги и забот о судьбе поименованных выше пунктов.

Таким образом, в действительности вопрос шел об оказании новой помощи нашим западным союзникам. И, если в период русской Восточно-Прусской наступательной операции и битвы на реке Марне вопрос шел о судьбе французской армии и, в частности – об освобождении от угрозы Парижа, то в настоящее время ставились на карту подступы к ближайшим базам англичан, a следовательно, и вопрос об общем стратегическом положении британской армии на материке. Со взятием немцами Дюнкерка, Кале и Булони, свобода действий английских войск являлась бы и в самом деле значительно стесненной и в их штабе уже обсуждался вопрос о перенесении запасов более к западу, а именно в Гавр. В очень трудном положении могла бы оказаться также отступавшая в то время из Антверпена бельгийская армия.

Телеграммами от 21 и 29 сентября наш посол в Париже сообщал, что германцы подвозят на свой правый фланг значительные подкрепления и что, в общем, они имеют перевес над своими противниками, по крайней мере в 250 тысяч человек; армия их к тому же являлась снабженной многочисленной тяжелой артиллерией. По сведениям А. П. Извольского, у немцев к 10–15 октября заканчивают свое формирование до 10-ти новых корпусов и тогда их превосходство в силах, говорил наш посол в Париже, может быть доведено до полумиллиона людей!

– Все эти силы, – заключал Извольский, – будут направлены против Франции, если к этому времени Россия со своей стороны не разовьет в достаточной мере свои операции против Германии. Лишь прямая угроза Берлину, говорилось далее в донесении, была бы способна оттянуть от Западного фронта названные неприятельские силы, «натиск коих Франция не в состоянии будет выдержать…»

Сведения А. П. Извольского о количестве новых германских формирований и, главное, о сроках их готовности не вполне сходились с данными Ставки и считались нами явно преувеличенными. Все же приходилось учитывать настроения Парижа и тропиться оказанием новой помощи нашим западным союзникам.

Между тем, начиная с середины сентября, до нас стали доходить сведения – сначала неясные, потом все более и более подтверждавшиеся, о сосредоточении германо-австрийских войск в верхней Силезии и о предстоящем совместном наступлении их вдоль берегов верхней Вислы. Вскоре мы имели уже вполне определенные данные о том, что в составе германских войск, сосредоточивающихся в Силезии, находятся корпуса, перевезенные туда из Восточной Пруссии. В последней они были заменены немецкими вновь сформированными частями. Так, например, в Восточной Пруссии обнаружен был 25-й резервный корпус, предназначавшийся, по нашим сведениям, первоначально к отправлению на Западный фронт.

Очевидно, что германское командование Восточного фронта узнало о нашем плане перенесения военных действий на левый берег реки Вислы. В ответ на это решение, оно сосредоточивало германо-австрийские силы – или для обороны Силезии, игравшей весьма большую роль в деле германской военной промышленности, или еще вернее – для контрнаступления, в целях предотвращения опасности нашего вторичного вторжения в Германию. Это второе предположение вскоре подтвердилось в полной мере: мы были накануне широко задуманного наступления германо-австрийских войск к средней Висле.

Для такого наступления в Силезию было переброшено германцами из Восточной Пруссии четыре корпуса, к которым с различных участков фронта были притянуты еще две отдельные дивизии и несколько ландверных и ландштурменных[62] бригад. Независимо [от] того, с правого берега реки Вислы был обратно возвращен германский ландверный корпус генерала Войрша и переброшена 1-я австрийская армия генерала Данкля. Таким образом, сверх австрийцев в организуемом наступлении должны были принять участие не менее шести германских корпусов!..

Положение русского Главнокомандования было такими действиями неприятеля весьма затруднено, тем более что начатое германцами наступление развивалось с необычайной быстротой и уже к последним числам сентября головы их наступавших корпусов успели значительно продвинуться вперед. В распоряжении русских на средней Висле находились лишь самые ограниченные силы в Варшаве и у Ивангорода. С другой стороны, при наличии столь быстро развивавшегося неприятельского наступления, стала совершенно немыслимой переправа русских войск, находившихся в Галичине, на левый берег реки Вислы выше Сандомира. Русское Верховное командование, таким образом, должно было иметь в виду необходимость, для выхода к средней Висле, выполнения весьма кружного маневра по грунтовым дорогам через Люблин и далее по железной дороге на Варшаву и Ивангород.

Обстановка к означенному времени утяжелялась еще новым обстоятельством. Определенно стало выясняться, что и на правом берегу реки Вислы австрийцы, занимавшие фронт по реке Дунайцу от Вислы до Карпат, решили последовать примеру германцев и также перейти в общее наступление. Таким образом, нам угрожало соединенное германо-австрийское наступление вдоль обоих берегов реки Вислы силами, которые определялись нами в количестве до 20-ти корпусом, и на фронте до 400 километров. В таких условиях русскому Верховному главнокомандующему предстояло остановиться на определенном плане действий и затем настойчиво добиваться его выполнения.

Согласно представленному Великому князю Николаю Николаевичу оперативным органом Ставки плану, Русская армия должна была ответить на неприятельское наступление контрударом, совершив для сего первоначально соответствующую перегруппировку своих сил. Пунктом решительного удара предлагалось выбрать левый фланг противника, являвшийся наиболее уязвимым местом всей наступательной операции германо-австрийцев.

В самом деле. На этом фланге наступали корпуса германской армии, командование которыми, несомненно, являлось инициатором всей задуманной операции. Было почти несомненно, что, с поражением на этом фланге германцев, рушится без особых усилий и весь остальной план их широкого наступления, развертывавшегося на фронте от Варшавы, на севере, до линии реки Днестра на юге.

В соответствии с этими соображениями, русская армия должна была быть частично переброшена из Галичины на среднюю Вислу, которую, вместе с занимаемой ею линией реки Сана, она и должна была прочно закрепить, оставив за собою достаточно широкие плацдармы на левом берегу Вислы у Ивангорода и Варшавы. Вместе с тем армия эта должна была сосредоточить у себя на правом фланге, в районе Варшавы, сильную ударную группу, которой и надлежало выполнить удар против левого фланга германских войск, при приближении их к реке Висле.

Конкретно, Юго-Западный фронт должен был в кратчайший срок перебросить из Галичины, по путям правого берега реки Вислы, на среднее ее течение (участок от устья реки Сана до Варшавы) три армии (5-ю, 4-ю и 9-ю), в составе 9–10 корпусов. В свою очередь, Северо-Западный фронт должен был сосредоточить в районе Варшавы 2-ю армию, в составе семи корпусов. В армию эту должны были войти также Сибирские корпуса, подвозившиеся к району действий с Дальнего Востока.

В результате названных перегруппировок на участке реки Вислы от Варшавы до устья реки Пилицы (протяжением менее 100 километров), должны были собраться 10 корпусов (2-я и 5-я армии), для решительного удара по левому немецкому флангу. Остальные силы, долженствовавшие принять участие в маневре (4-я, 9-я 3-я, 11-я и 8-я армии), в составе 15 корпусов, должны были активно оборонять общий фронт от устья реки Пилицы по Висле и Сану до Карпат (свыше 300 километров), не стесняясь, если будет это вызываться обстановкой, – даже временным снятием блокады с австрийской крепости Перемышля. К ударному крылу должна была присоединиться, для более глубокого обхода левого германского фланга, и кавалерия генерала [А. В.] Новикова,[63] находившаяся на левом берегу реки Вислы и отходившая перед неприятелем в направлении на Ивангород.

Для сосредоточения руководства всей операцией в одних руках, ударная группа была присоединена к армиям Юго-Западного фронта и таким образом выполнение задуманной операции вверено было Великим князем генералу Иванову. Успех плана зависел от быстроты выполнения намечавшихся перегруппировок. Особо трудным являлось своевременное перемещение армий, перебрасывавшихся из Галичины на Вислу, так как эта армии принуждены были выполнять свое передвижение более кружными, чем неприятель, путями. Железную дорогу представлялось возможным использовать только от Люблина, до которого частям войск приходилось выполнять форсированное походное передвижение, на протяжении не менее 5–6 переходов.

В коротких словах почти невозможно передать все те трудности, которые приходилось преодолевать нашим войскам. Наступила ужаснейшая осенняя слякоть. Зарядили непрерывные дожди. Дороги размокли. Некоторые мосты, перекинутые через ручьи и овраги, оказались поврежденными и снесенными водою. Люди вязли в грязи выше колен. Артиллерия и обоз требовали дополнительной припряжки и назначения особых команд для вытаскивания застрявших орудий и повозок. Трудности, словом, были невообразимые. Тем не менее, все препятствия были преодолены и русские войска, хотя и значительно утомленные, с честью выполнили свою задачу. Они успели своевременно занять среднее течение реки Вислы и положить предел развившемуся наступлению германо-австрийцев. Несмотря на настойчивые попытки, враг не был допущен на правый берег рек Сана и Вислы.

Однако, переоценив свое положение и не дождавшись полного сосредоточения 2-й армии к Варшаве, генерал Иванов, руководивший операцией, перешел со своими войсками сам в наступление, которое оказалось крайне неудачным. Мы потеряли, к югу от Ивангорода, несколько мостов, которые принуждены были сжечь, и вынуждены были выдержать весьма упорный бой в районе Ивангорода у Козениц. В весьма трудном положении оказались одно время войска под самой Варшавой, южные укрепления которой подверглись энергичным атакам германцев. Командовавший только еще собиравшейся в Варшаве 2-й армией генерал [С. М.] Ш[ейдеман][64] не признал возможным удерживаться на избранном им ранее фронте и в ночь на 12 октября отвел свои войска на линию старых Варшавских фортов. Это решение поставило, в свою очередь, в очень трудное положение соседний корпус, переправлявшийся через Вислу по временному мосту южнее Варшавы, причем одно время о судьбе корпуса до Ставки доходили самые тревожные вести.

Отход войск, временно оборонявших Варшаву, без соображения с положением соседних частей, возбудил в Верховном Главнокомандующем сомнение в том, достаточно ли решительны и искусны те руки, которым вверено нанесение в будущем решающего удара по левому флангу германских войск. Вследствие этого Великий князь предложить генералу Иванову заменить командовавшего 2-й армией начальником штаба Юго-Западного фронта генералом Алексеевым, заслуженно пользовавшегося в Русской армии репутацией опытного стратега. В будущем этому генералу могло бы быть в этом случае вверено командование новым третьим фронтом на левом берегу реки Вислы, причем открывалась бы возможность вернуть генерала Иванова обратно на Юго-Западный фронт в Галичину, где его временно замещал генерал [А. А.] Брусилов.[65] Однако генерал Иванов соглашался на замещение генералом Алексеевым командующего 2-й армией лишь в случае моего перемещения к нему, на должность начальника штаба Юго-Западного фронта. Так как Великий князь считал мое присутствие в Ставке необходимыми, то вся данная комбинация распалась.

Тем не менее, видя возможность крушения всей операции, обещавшей по своему замыслу значительный успех над германцами, Верховный главнокомандующий признал необходимым выйти из роли простого наблюдателя данной им директивы и возложить ближайшее руководство операций на себя. При существовавшей организации русской действующей армии, подразделявшейся на два фронта и при необходимости быстрых действий, другого средства для выполнения этого решения не было, как изъять 2-ю и соседнюю с ней 5-ю армии, составлявшие ударную группу, из рук генерала Иванова и передать их в состав армий Северо-Западного фронта. Этим распоряжением Верховный главнокомандующий отчасти развязывал себе руки, так как становился более полным хозяином положения, не вторгаясь в пределы исполнительной компетенции главнокомандующих фронтами, и в частности генерала Иванова, с решениями которого он в корне был не согласен.

В законе были, конечно, и другие более действительные методы устранения генералов, оказавшихся не на высоте положения, но уже рассказанный случай с предполагавшимся отчислениями от должности командующего 1-й армией генерала Ренненкампфа, после его неудачных действии в Восточной Пруссии, ясно может показать читателю, насколько воля Великого князя Николая Николаевича была связана в отношении лиц, пользовавшихся почему-либо особым расположением Императора Николая.

С 12 часов ночи на 14 октября 2-я и 5-я армия, а также конница генерала Новикова должны были перейти в подчинение главнокомандующему Северо-Западным фронтом. В ожидании окончательного сбора всех сил этих двух армий, главнокомандующему армиями этого фронта предписывалось частичными действиями расширить на левом берегу реки Вислы удержанный плацдарм, для более свободного дебуширования из него в будущем войск. Армиям же Юго-Западного фронта, находившимся на Висле и Сане, указывалось согласовать свои действия с армиями Северо-Западного фронта, занимавшими Варшавский район, причем цель их действий должна была заключаться в том, чтобы приковать к себе возможно большее количество неприятельских сил, для облегчения выполнения основной задачи операции войсками Северо-Западного фронта.

С 18 октября части войск 2-й армии, постепенно сосредоточивавшейся к Варшаве, стали переходить в частичное наступление, выполняя задачу расширения той части левобережного района, которая была удержана в наших руках. Шаг за шагом германцы отжимались с занятых ими позиций. Тем временем из-за правого фланга нашего нового расположения стала выходить конница, направлявшаяся в обход левого германского фланга. Наконец, 20 октября должно было произойти общее наступление 2-й и 5-й армий. Но уже в ночь на это число обнаружен был отход германцев.

«Обстановка под Варшавой, – пишет в своих воспоминаниях генерал Людендорф, в то время начальник штаба 8-й армии генерала [П. фон] Гинденбурга,[66] выполнявшей данное наступление, – настойчиво требовало принятия срочных мер. Неприятельское окружение надвигалось на нас все ближе и давление со стороны Новогеоргиевска и Варшавы становилось сильнее. Принять при таких условиях бой было слишком опасно. Ясно, что группу генерала [А. фон] Макензена,[67] наступавшую на Варшаву, необходимо было оттянуть назад…»

Как только получилось известие об отступлении германцев из-под Варшавы, Великий князь Николай Николаевич немедленно отдал распоряжение об энергичном движении вперед войск обоих фронтов в направлениях на Лодзь, Петроков, Опатов и Сандомир, продолжая развитие главного удара правым флангом. Попытка германцев остановиться на промежуточной позиции успеха не имела, и немцы принуждены были продолжать свое отступление. Вслед за германскими войсками, под напором русских армий, стала откатываться также австрийская армия. И не только на Висле, но и на Сане. Русское наступление развернулось постепенно на всем фронте от нижней Бзуры до Карпатских предгорий. Австрийская крепость Перемышль была вторично заблокирована нашей 11-й армией.

«Положение было критическое, – продолжает свой рассказ генерал Людендорф. – Наше октябрьское наступление дало нам возможность выиграть некоторое время, но оно закончилось неудачей. И теперь, по-видимому, должно было случиться вторжение в Познань, Силезию и Моравию русских войск, сильно превосходивших нас в числе…»

Так оценивал обстановку, сложившуюся на левом берегу реки Вислы к концу октября 1914 г., генерал Людендорф!.. И в его словах не заключалось никаких преувеличений. Опасность вторжения была налицо.

5. Ипр и Лодзь

Переходом с линии рек Вислы и Сана русских армий в наступление, для преследования отступавших германо-австрийцев, закончился, собственно, русский контрманевр на средней Висле. Описанные действия оценены по справедливости нашими союзниками и противниками, признавшими их лучшим образцом русского стратегического искусства, выполненным под руководством Великого князя Николая Николаевича в маневренный период минувшей войны. Стратегия сделала свое дело. Мы собрали к решительному пункту предстоявшего сражения численно превосходившие над неприятелем силы и нацелили их в чрезвычайно выгодном направлении. Противник не рискнул боем и отступил. Его отступлением открылись перед нами пути в глубь германской территории…

Для Германии приближалось тревожное время. Мы получили из Парижа сведение, что в Берлине очень обеспокоены судьбою силезских горнопромышленных предприятий, игравших, как известно, весьма важную роль в промышленной жизни Германии. Обстоятельства эти не могли не привлечь к себе самого серьезного внимания германского верховного главнокомандования, которое было занято в течение почти всего октября месяца стремлением на западе пробиться к Дюнкерку и Кале. Последним именем названа даже вся разыгравшаяся операция по овладению ближайшими британскими базами.

Целый месяц в этом районе льется кровь. На участке вдоль реки Изера защитников спасает лишь искусственное наводнение, неожиданно отделившее обе стороны друг от друга. Южнее у Ипра – между англичанами и немцами – разыгрываются бои, давшие впоследствии этому пункту право называться «фландрским Верденом»… Однако, в конце октября новый руководитель германскими операциями генерал [Э. фон] Фалькенхайн,[68] обеспокоенный известиями о положении на Восточном фронте, спешно выезжает в Берлин, куда вызывает на совещание генерала Людендорфа. Его атакуют с востока просьбами о подкреплениях. Особенно настаивают на переброске крупных немецких сил с запада на восток австрийцы, в лице генерала Конрада.

– Но я не могу отказаться от операций у Ипра. Дело там только началось… – отвечает генерал Фалькенхайн на все доводы в пользу усиления немецких войск на востоке. И, чтобы облегчить вопросы внутреннего управления, по его просьбе, император Вильгельм приказом 1 ноября, назначает генерала Гинденбурга командующим всеми немецкими вооруженными силами на востоке. Это облегчает ускоренное формирование на Восточном фронте ряда новых дивизий из местного ландвера и ландштурма и переформирование Бреславльского и Познанского крепостных гарнизонов в части, способные к выдвижению поле.

Новые настояния германского и австрийского командования на Восточном фронте заставляют, наконец, генерала Фалькенхайна уступить и дать принципиальное согласие на усиление немецких войск Восточного фронта, в ущерб Западному. Обещанные подкрепления определены в четыре пехотных корпуса и пять кавалерийских дивизий.[69] По свидетельству генерала Людендорфа, большая часть этих войск не поспевает, однако, к началу тех действий, которые развернулись на этом фронте, и только постепенно вливаются в него, в зависимости от обстановки. Вполне очевидно, что столь значительное ослабление германских войск на западе не могло не сказаться на улучшении общего положения наших союзников. Как известно, Ипр остался окончательно в руках англичан и бои на этом участке фронта постепенно замерли, Западный фронт постепенно стабилизируется и приобретает характер сплошной стены укреплений, которые протягиваются от моря до швейцарской границы. Потребовалось четыре года нечеловеческих усилий, чтобы, по выражению французского историка Шерфиса, перешагнуть созданный барьер. Какой же характер приняли дальнейшие действия на левом берегу реки Вислы?

История минувшей войны дает не один пример того, как германцы выходили из боя, если стратегическая обстановка складывалась не в их пользу. Прием этот должно признать вполне целесообразным. Если стратегическое искусство не смогло или не сумело выполнить своей задачи по подготовке выгодных условий для боевого столкновения, то может оказаться нерасчетливым испытывать судьбу путем неравного боя. Так поступили немцы, натолкнувшись на значительные силы под Варшавой. Конечно, для такого приема необходимы выдержанные войска, привыкшие смотреть на отступление не как на следствие поражения, а как на, своего рода, маневр, применяемый соответственно обстановке. Необходимы также военачальники с тонким военным чутьем, дающим возможность верно оценивать обстановку.