Полная версия
Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник)
Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник)
© Содружество «Посев», 2014
Предисловие
Очередная книга серии «Голоса истории», представляемая читателям в год столетия со дня начала Первой мировой (Великой) войны (1914–1918), посвящена двум главнокомандующим Русской Императорской армией – Великому князю Николаю Николаевичу Младшему и Государю Императору Николаю II. Несмотря на огромный массив литературы, выпущенной в свет в юбилейный год, фигуры двух главкомов, стоявших во главе русских войск с начала войны в июле 1914 г. по март 1917 г., по-прежнему остаются несколько в стороне от внимания историков и публицистов.
Первая мировая война, получившая от современников название Вторая Отечественная, или Великая война, многие десятилетия несправедливо оценивалась в отечественной историографии исключительно как война «империалистическая». За годы Великой войны вплоть до Октябрьского переворота Русскую армию возглавляло семь главнокомандующих или исполняющих их обязанности. Однако только двух из них – Николая Николаевича и Николая II – в полной мере можно назвать главкомами как находившихся на этих постах наиболее продолжительное время и имевших возможность последовательно проводить свою политику в стратегическом планировании и оперативном руководстве войсками и в сфере военного строительства и обеспечении войск всем необходимым. Сменившие их в 1917 г. генералы М. В. Алексеев, А. А. Брусилов, Л. Г. Корнилов и Н. Н. Духонин, несмотря на всю свою политическую значимость и военный опыт, не имели ни соответствующих возможностей, ни времени, для полноценного руководства стремительно разлагавшимися в условиях революционного времени войсками. Чистка, проводимая Временным правительством в высшем военном командовании после февраля 1917 г., чехарда в новых назначениях на высокие посты, «демократизация» военной жизни – все это ставило действующую армию в крайне тяжелые условия. Одним из символов происходящих в Русской армии и обществе событий стало формальное принятие на себя верховного командования министром-председателем Временного правительства А. Ф. Керенским, в критический момент и вовсе оставившего свой пост.
Но боевая история Русской армии в Великую войну, несмотря на трагические события 1917 г., не сводится лишь к поражениям и неудачам. Пример тому – военные кампании 1914–1916 гг. В них были и крупные успехи, – такие как Галицийская битва в августе – сентябре 1914 г., взятие Перемышля в марте 1915 г., Луцкий (Брусиловский) прорыв в июне – августе 1916 г. и т. д., и большие неудачи – Восточно-Прусская операция августа – сентября 1914 г., Великое отступление лета – осени 1915 г. и др. Главное, все же, заключается в том, что, несмотря на стратегические просчеты командования, трудности в обеспечении и снабжении войск вооружением и боеприпасами, Русская армия не только выстояла в сложное время, но и сыграла значительную роль в одержании победы стран Антанты над Четверным союзом.
Весомый вклад в победы и успехи как русских войск, так и войск стран «сердечного согласия», безусловно, принадлежит двум верховным главнокомандующим Русской Императорской армией в июле 1914 – начале 1917 г. Оценка деятельности Великого князя Николая Николаевича и Императора Николая II во главе русских Вооруженных сил как военных главкомов продолжает оставаться крайне политизированной. Как правило, их руководство войсками противопоставляется друг другу и оценивается как очевидцами событий, так и историками абсолютно по-разному.
Однако, если отойти от политической составляющей происходивших в годы войны событий и попробовать посмотреть исключительно на военный аспект, в деятельности главкомов можно увидеть немало общего, характеризующего позицию России в мировую войну в целом. Во-первых, это, конечно же, верность союзническим обязательствам и помощь странам Антанты. Как Николай Николаевич, так и Николай II вели, прежде всего, коалиционную войну, стремясь к блоковой победе в ней и понимая ее недостижимость лишь своими силами. Действия русских главковерхов во многом исходили из того положения, в котором в 1914–1916 гг. находились на Западном фронте войска союзников. В тоже время, и Николай Николаевич, и Николай II никогда не забывали о национальных русских интересах, а также интересах славянства, держа в уме послевоенное устройство Европы после ожидаемой победы над странами Четверного блока. Во-вторых, это преемственность в кадровой политике. Несмотря на ряд перемен, произведенных Николаем II после принятия на себя Верховного главнокомандования, радикальной смены высшего армейского командования, сравнимого с проведенной весной 1917 г. Временным правительством чисткой в армии, произведено не было. Остался в армии и сам Николай Николаевич, возглавивший Кавказский фронт и продолживший вместе с генералом Н. Н. Юденичем успешные действия против турок. Не случайно, отрекаясь от Престола, Государь назначил новым главнокомандующим именно Великого князя Николая Николаевича. В-третьих, немало общего можно найти в военно-идеологической деятельности двух главковерхов. Их приказы по армии и флоту неизменно были направлены на подъем патриотизма в войсках, на поддержание стойкости, говорили о важности изгнания австро-германцев за пределы России и доведения войны до победного конца. В-четвертых, оба главковерха немало сделали для улучшения снабжения армии, ее технического перевооружения и обеспечения боеприпасами. Необходимость чрезвычайных мер в этом направлении наглядно показал трагический отход Русской армии вглубь страны в 1915 г.
Представленные в сборнике воспоминания непосредственных участников и очевидцев событий, а также очерки современных историков не избегают полярных оценок деятельности верховных главкомов Великой войны. Их публикация под одной обложкой (наряду с подборками приказов Николая Николаевича и Николая II) не случайна. Мы не только не навязываем читателю какую-то одну из точек зрения, а предлагаем возможность самостоятельно разобраться в трагических событиях Второй Отечественной войны 1914–1918 гг. и составить о ней свое мнение. И материалы этого сборника могут стать первым шагом в этом направлении.
При подготовке книги к печати использованы документы и материалы из государственных архивов и частных коллекций. Приводимые в сборнике краткие биографические справки, как правило, освещают деятельность упоминаемых в книге персоналий в годы Первой мировой войны и не претендуют на полноту. Редакция серии выражает признательность за помощь в подготовке книги Н. А. Кузнецову, А. В. Репникову и В. Ж. Цветкову, предоставившим для публикации ряд материалов.
Р. Г. Гагкуев,научный редактор серии «Голоса истории»,составитель сборникаЮ. Н. Данилов
Великий князь Николай Николаевич
Текст печатается по изданию: Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. – Париж: Imprimerie de Navarre, 1930. – 376 с.
В настоящем издании публикуются главы 6–12 (С. 100–329), рассказывающие о пребывании Великого князя Николая Николаевича на посту Верховного главнокомандующего и его участию в событиях Первой мировой войны и революции 1917 г.
Император Николай II принимает рапорт военного генерал-губернатора Галиции графа Г. А. Бобринского у автомобиля по приезде во Львов. В автомобиле: Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич (справа), начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Н. Н. Янушкевич, крайний слева – дворцовый комендант В. Н. Воейков. 9 апреля 1915 г.
Назначение Великого князя на пост русского Верховного главнокомандующего
1. Два кандидата
Император Николай II был, несомненно, человеком с неустойчивой волей. Упорство в нем причудливо сочеталось с полным безволием. Вместе с тем он не выносил над собою чужого влияния, всегда его чувствовал и склонен был часто без оснований поступать наперекор советам лиц, которым он почему-либо не доверял.
Отсюда – его поспешное стремление поскорее удалить от себя всех министров своего отца, пользовавшихся известным авторитетом, и окружить себя в большинстве случаев людьми угодливыми, податливыми, которые не утомляли бы его своими твердыми и определенными докладами.
Присущее упорство, опиравшееся, быть может, на мистическое чувство «непогрешимости Божьего Помазанника», каковым себя полагал Император Николай, приводило этого глубоко несчастного и лично симпатичного человека, под незаметным воздействием чужой непреклонной воли, к поступкам, иногда совершенно необъяснимым. Лучшим примером тому может служить результат известного свидания русского Императора с германским императором Вильгельмом II[1] в Бьерке 11 июля 1905 г.,[2] во время которого Император Николай, будучи в союзе с Францией, подписал от лица России оборонительный договор с Германией, доставившей впоследствии много хлопот русскому Министерству иностранных дел.
В сущности, столь же нелогичным актом, с точки зрения «самодержавного» принципа, которым до последних дней своего царствования руководился Император Николай, было также подписание им акта 17 октября 1905 г., устанавливавшего начало перехода России к конституционному строю. Император Николай сам признавался, что этот акт был им дан в припадке «лихорадки», охватившей двор, под влиянием революционных событий в России 1905 г. Только искреннее убеждение графа [С. Ю.] Витте,[3] поддержанное Великим князем Николаем Николаевичем, и твердое слово Д. [Ф.] Трепова,[4] которому Царь безгранично верил, решили дело.
Но этих насилий над собою Император Николай никогда не прощал. Всю свою остальную жизнь он таил недоброжелательное и недоверчивое чувство к своему «либеральному» дяде. Лишился вскоре влияния и граф Витте, не миновать бы немилости, вероятно, также и Д. Трепову, если бы последний весьма скоро, после своего поступка, не скончался от сердечного припадка.
Чувство недоверия и некоторой зависти к растущей популярности Великого князя Николая Николаевича особенно укрепилось под влиянием Императрицы Александры Федоровны[5] и дворцовых настроений, ее окружавших.
В сущности, известно только одно лицо, сумевшее вполне овладеть личностью последнего русского Монарха. Это была его жена Императрица Александра Федоровна, «Аликс», как звал ее Император Николай и неофициально вся Царская семья. Эта полубольная женщина постепенно завладела умом, сердцем, всеми поступками и мыслями своего мужа, который перед ее волей стушевался окончательно. Впитав в себя преклонение перед самодержавием и веру в какую-то неземную связь русского Царя с его народом, она приблизила к своей Царственной семье [Г. Е.] Распутина,[6] простого сибирского мужика, который вследствие своего крайнего невежества и аморальности явился проводником к царскому престолу, самых темных влияний, сгубивших в конце концов Россию. Внимая его советам, Императрица направила все свои силы и болезненно-твердую волю на поддержание в ее муже решимости бороться до конца против тех политических уступок, который властно подсказывались жизнью и возросшим сознанием русского народа.
Император Николай II, кроме отмеченных выше черт, отличался еще необыкновенно тонко развитым чувством самолюбия и ревности в отношении к собственному престижу.
– Как будто в России политику делает министр иностранных дел, – сказал он однажды, с некоторым раздражением и мелкою обидою в голосе, по поводу одного из шагов, приписанных в Ставке [министру иностранных дел С. Д.] Сазонову![7]
Титульный лист книги Ю. Н. Данилова «Великий князь Николай Николаевич» (1930 г.)
Данилов Юрий (Георгий) Никифорович (1866–1937). Военный деятель, генерал от инфантерии (1914). Окончил Владимирский Киевский кадетский корпус (1883), Михайловское артиллерийское училище (1886), Николаевскую академию Генерального штаба (1892). По окончании академии состоял при Киевском военном округе, капитан (1894). С 1898 г. – помощник делопроизводителя канцелярии комитета по мобилизации войск, подполковник (1899), полковник (1903); состоял в числе штаб-офицеров Генштаба при Главном штабе (1903–1904); начальник отделения Главного штаба (с января 1904); начальник отделения Главного управления Генерального штаба (с июня 1905); помощник 1-го обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (с июня 1906), затем обер-квартирмейстер управления (1908–1909); генерал-майор (1909). С июля 1907 г. – генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба; одновременно (с 1908) – постоянный член Главного крепостного комитета, затем (с 1910) – председатель Крепостной комиссии при управлении; генерал-лейтенант (1913).
С началом Первой мировой войны – генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего; генерал от инфантерии (1914). С августа 1915 г., после ухода Великого князя Николая Николаевича с поста Главнокомандующего, командовал 25-м армейским корпусом; с августа 1916 г. – исполняющий должность начальника штаба армий Северного фронта; с апреля 1917 г. – командующий 5-й армией; в сентябре 1917 г. снят с должности, переведен в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа. За годы войны награжден орденами Святого Владимира 2-й степени (1915) и Святого Георгия 4-й степени (1914).
В 1918 г. вступил в РККА; в марте 1918 г. возглавил группу военных экспертов при советской делегации на переговорах с Центральными державами в Брест-Литовске, выступал против заключения мира. После возвращения в Петроград включен в состав Комиссии военных специалистов по выработке плана преобразования военного центра для реорганизации армии; в конце марта 1918 г. вышел в отставку, уехал в Украину. Участник Белого движения на Юге России. В 1919 г. занимал пост помощника начальника Военного управления Вооруженных сил Юга России.
С 1920 г. в эмиграции (сначала в Константинополе, затем в Париже). В 1922–1930 гг. постоянно выступал с лекциями о Первой мировой войне в Русском академическом союзе, Русском народном университете, Франко-русском институте, на собраниях русских офицерских организаций в Париже и др. Регулярно печатался в «Архиве русской революции», журналах «Голос минувшего», «Современные записки», «Часовой». Сотрудник газеты «Возрождение». Автор ряда военно-исторических сочинений, среди которых: «Россия в мировой войне 1914–1915 гг.» (1924), «Мои воспоминания об императоре Николае II и великом князе Михаиле Александровиче» (1928), «Великий князь Николай Николаевич» (1930), «Русские войска на французском и македонском фронтах, 1916–1918 гг.» (1933), «На пути к крушению» (1992) и др.
Умер в Булонь-сюр-Сен, под Парижем, похоронен на местном кладбище.
Это повышенное самолюбие заставляло министров быть особо осторожными в своих докладах по вопросам, которые могли бы затронуть личность Императора. Так, по крайней мере, могу я себе объяснить причину, по которой до самой войны 1914 г. оставался невыясненным в окончательной форме вопрос о Верховном главнокомандовании русскими действующими армиями, на случай вооруженного столкновения с западными державами. В списке лиц, назначаемых при мобилизации на высшие ответственные должности, в графе против должности Верховного главнокомандующего, оставалось белое место.
В начале 1911 г. […] в Главном управлении Генерального штаба возникло предположение об организации в Петербурге военной игры, с приглашением на нее, в качестве участников, всех высших чинов армии, которым во время войны предстояло занять наиболее ответственные посты в армии. Имелось в виду, в течение игры ознакомить этих лиц с наиболее вероятной обстановкой, в ее целом, совместно обсудить решения, которые могли бы быть в этой обстановке приняты, и получить материал для суждения о подготовке приглашенных к участию в военной игре лиц к их предназначениям на случай войны. Попутно предполагалось также, что Государь, наконец, выскажется о том, примет ли он сам на себя предводительствование войсками в случае войны, или доверит обязанность Главнокомандующего кому-либо из высших чинов армии.
По должности Главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа, Великий князь Николай Николаевич должен был при мобилизации занять должность Главнокомандующего армией, остававшейся, по плану стратегического развертывания в начале войны, в районе Петербурга и Финляндии. Так как военная игра намечалась в районе Привислинского края, то, в сущности, Великий князь первое время должен быль остаться простым зрителем этой игры. Поэтому он свободно мог рассчитывать получить приглашение Государя взять на себя обязанность старшего посредника, что и могло служить хотя бы и косвенным намеком на вероятность назначения его, в случае войны, на должность Верховного.
Но этого не случилось. Царь оставил за собой роль высшего посредника, от его имени должны были исходить и директивы командующим армиям русской стороны. Вместе с тем, он пригласил себе в помощь военного министра генерал-адъютанта [В. А.] Сухомлинова.[8] Хотя военная игра на этот раз не состоялась, тем не менее, описанное обстоятельство указывало как бы на то, что Верховное командование армиями Государь оставляет за собою и что он склонен видеть своим заместителем не Великого князя, а генерала Сухомлинова.
Читатель уже знает, что по поводу отмены военной игры, выяснившейся лишь за час до ее начала, ходило много сплетен и слухов. Игра была назначена в Зимнем Дворце, где для нее был отведен ряд зал, в них расставлены были столы и развешаны на стенах карты. Все имело торжественный и крайне внушительный вид, отвечавший серьезности предстоявших занятий. В отведенное помещение уже прибыли начальник Генерального штаба генерал [Е. А.] Гернгросс,[9] я, по должности генерал-квартирмейстера, и чины моего управления, разрабатывавшие вместе со мною задания и план игры. И вдруг – отмена!..
О причинах таковой можно только догадываться. Похоже на то, что, пользуясь недружелюбными отношениями, существовавшими между Великим князем и военным министром, прибывшие с разных концов России военные начальники, в числе которых находились лица, чувствовавшие непрочность своего служебного положения и потому желавшие избежать предстоявшего их испытания в присутствии Государя, выставили намеченную игру, как подрывающую их авторитет на местах. Ходатаем за них явился Великий князь, которому и удалось настоять на отмене.
Таким образом, и эта игра также не выяснила вопроса о том, кому будет вверена ответственность Верховного главнокомандующего в случае войны на западе. Император Николай II вел себя так, как будто предводительствование войсками он сохранял за собой.
В согласии с этим предположением был составлен и самый проект Положения о полевом управлении войск, хотя и разработанный заблаговременно, но утвержденный лишь в период уже начавшихся дипломатических осложнений. В нем у Государя, по званию Верховного главнокомандующего, предусматривались два помощника: один – по оперативной части – начальник штаба и другой – по административно-хозяйственной деятельности – военный министр, являвшийся вместе с тем членом Совета министров. Этой схемой наиболее тесно и просто достигалось объединение власти на фронте и в тылу.
С объявлением Германией России войны настал, наконец, момент решить вопрос окончательно. По всем признакам Государь был склонен оставить обязанности Верховного главнокомандующего за собой, и в этом намерении его поддерживала Императрица Александра Федоровна, опасавшаяся ущерба личному престижу ее супруга. Внутренне сознавая, однако, свою неподготовленность к этим обязанностям, Император Николай II решил искать поддержки в своем намерении у Совета министров, собранном им в Петергофе в один из первых же дней возникшей войны. На этом совете только один военный министр генерал-адъютант Сухомлинов, умевший читать тайные желания «своего Государя», как называл он Императора Николая II, высказал, что армия будет счастлива видеть во главе своего верховного вождя. Все остальные министры, во главе с И. Л. Горемыкиным,[10] открыто высказали свои сомнения в возможности оставления Государем страны и столицы в столь трудные для жизни России времена.
Государю пришлось уступить, и Русская армия с нетерпением ожидала услышать имя того, кому будет вверено защитить честь и достоинство ее Родины.
Читатель уже знает, что таких кандидатов явилось два: Великий князь Николай Николаевич, занимавший в мирное время должность Главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа, и военный министр генерал-адъютант Владимир Александрович Сухомлинов. Первого немым молчанием выдвигала армия, второго – круг лиц, враждебно настроенных к Великому князю.
Выбор Царя, в конечном счете, остановился на первом лице. Высочайшим указом 2 августа 1914 г. было объявлено о назначении на пост Верховного главнокомандующего Русскими армиями Великого князя Николая Николаевича.
Вполне очевидно, что такое запоздалое выяснение вопроса о лице, назначенном руководить боевыми операциями всех русских армий, являлось в деле ведения воины фактором малоблагоприятным. Необходимо заметить, что план войны, a следовательно, и план первоначального стратегического развертывания вооруженных сил на угрожаемых границах государства, является в некотором смысле замыслом субъективным, во многом зависящим от личных качеств и взглядов составителя. Весьма выгодно поэтому иметь исполнителем плана его составителя. Не следует, впрочем, преувеличивать значение этой субъективности, иначе пришлось бы признать недопустимой, или, во всяком случае, весьма болезненной всякую смену главнокомандования во время войны. Необходимо помнить, что влияние всякого составителя плана, в особенности в наше время, когда большая часть войн будет иметь коалиционный характер, значительно ограничивается политическими договорами, начертанием сети железных дорог, численностью и мобилизационной готовностью, существующей «психикой» в стране и военной доктриной в армии, количеством и характером материального снабжения и еще целым рядом других привходящих обстоятельства. Но неправильно было бы и преуменьшать значение во всех подготовительных к войне работах доминирующей над ними «мысли» автора этих работ. С этой точки зрения всего нормальнее, конечно, такое положение, при котором будущий верховный руководитель операциями (генералиссимус) являлся бы также одновременно и душою всей подготовки государства к войне. В более или менее полной форме эта мысль в минувшую войну была осуществлена во Франции (генерал [Ж.] Жоффр[11]); в начальный же период войны в Германии (генерал [Х.] фон Мольтке[12]) и отчасти в Австро-Венгрии (генерал Конрад фон Гетцендорф[13]). В этих государствах начальники Генеральных штабов, работая в мирное время непосредственно и много лег подряд над военными планами, в то же время преемственно являлись ответственными исполнителями этих планов и с началом войны.
В России вопрос стоял иначе. Начальники Генерального штаба менялись «как перчатки»[14] и в большинстве случаев избирались из генералов, далеко не всегда считаясь с их действительными способностями и служебною подготовкою.[15] Бывали просто курьезные назначения (например, при генерале Сухомлинове), которые не могли быть иначе объяснены, как личными симпатиями Императора и опасением военного министра держать около себя на видном месте опасных соперников. Действительных работников, при таких условиях, по части организации, мобилизации, стратегии и железнодорожных вопросов приходилось искать в третьих и даже более отдаленных рядах военно-иерархической лестницы.
При таких условиях было бы конечно особенно важно, чтобы лицо, назначаемое со стороны на высокий пост Верховного главнокомандующего во время войны, являлось хотя бы знакомым с вопросами подготовки к войне и с предстоящими войскам первоначальными задачами. Единственным, однако, лицом, через которого проходили к Царю все оперативные доклады и который, по своему положению, мог рассчитывать на получение высокого и ответственного поста Верховного главнокомандующего, являлся, в русских условиях, военный министр генерал Сухомлинов. Не потому ли, между прочим, и выдвигалась его кандидатура на этот пост? Большой, однако, вопрос, выиграла ли бы от этого Россия!
Итак, Великий князь Николай Николаевич был назначен на пост Верховного главнокомандующего не только тогда, когда все подготовительные к войне работы были закончены, но даже тогда, когда они стали приводиться уже в исполнение. Официально он никогда не числился лицом, которому предполагалось вверить во время войны на западе главнокомандование всеми действующими армиями, ибо прерогатива эта сохранялась Императором Николаем II за собою. И хотя Великий князь в мирное время носил титул главнокомандующего столичным военным округом, но власть его, подобно остальным командующим войсками в военных округах, ограничивалась лишь пределами одного этого округа. Звание же «главнокомандующего» Войсками Гвардии и Петербургского военного округа являлось не более как почетным, не предрешавшим того назначения, которое могло быть ему вверено в действительности в военное время.
