В кильватерном строю за смертью. Почему погиб «Курск»

В своем рассказе я буду именовать К-141 просто и доступно для понимания – «атомная подводная лодка (АПЛ) К-141 «Курск» или «атомная подводная лодка «Курск» (АПЛ «Курск»).

Тяжелый груз экономических и социальных проблем в государстве сыграл роковую роль в дальнейшей судьбе экипажа этой подводной лодки. После спуска на воду для завершения строительства и передачи новой АПЛ в состав ВМФ на ней должны проводиться швартовые, ходовые и государственные испытания. Швартовые испытания – это настройка и отлаживание всех боевых систем и механизмов подводной лодки согласно боевому предназначению. Эти испытания проводятся специалистами судостроительного завода у пирса. После завершения швартовых испытаний подводная лодка готовится к проведению ходовых испытаний в море. К этому времени подводники должны быть обучены порядку эксплуатации и боевого применения оружия и техники новой подводной лодки. Специально обученная заводская сдаточная команда из заводских специалистов предъявляет экипажу подводной лодки и представителям военной приемки Министерства обороны всю боевую технику в работе с теми параметрами, которые определялись тактико-техническим заданием на проектирование данного типа подводной лодки. На этом этапе постройки подводники принимают от завода под свой контроль и обслуживание часть боевой техники, хотя фактически это происходит уже на этапе швартовых испытаний. Ходовые испытания – самый главный этап в постройке подводной лодки. От того, с каким качеством личный состав и представители военной приемки примут от заводских специалистов вооружение и технику, будут зависеть в будущем все боевые характеристики подводной лодки в целом, техническая надежность всех ее узлов и механизмов. На этом этапе строительства интересы представителей судостроительного завода и экипажа подводной лодки расходятся. Заводские специалисты изо всех сил стараются «вогнать» параметры систем и механизмов в заданные пределы и сдать их представителям военной приемки и экипажу. Часто бывает трудно это сделать, требуется дополнительное время для настройки техники в работе. Чтобы не срывать сроки сдачи новой подводной лодки, представители военной приемки и моряки-подводники идут с заводом на компромисс. Они подписывают акт готовности подводной лодки к государственным испытаниям, а судостроительный завод выдает гарантийные обязательства устранить недоделки до начала госиспытаний и обязуется за свой счет выполнить для экипажа и представителей военной приемки «кое-какие личные заказы».

Государственные испытания новой подводной лодки проводит государственная комиссия во главе с председателем. На государственных испытаниях проверяется функционирование всех корабельных систем как единого целого, определяются способность подводной лодки действовать в соответствии с боевым предназначением и соответствие ее тактико-технических характеристик проектному заданию. Совмещать швартовые, ходовые и государственные испытания запрещается. Но ни на этапе приемки в боевой состав флота, ни на последующих этапах повседневной эксплуатации в боевом составе Северного флота на К-141 никакие запреты не распространялись.

Из-за отсутствия у судостроительного завода и Военно-морского флота материальных и денежных средств на проведение долгосрочных и дорогостоящих ходовых и государственных испытаний атомной подводной лодки «Курск» главнокомандующий ВМФ отменил свой же приказ о запрете совмещать ходовые и государственные испытания. Специальным совместным решением с Министерством судостроения главнокомандующий ВМФ разрешил считать ходовые испытания К-141 одновременно и государственными испытаниями. Этого никогда бы не произошло, если бы государственная комиссия по приемке боевых кораблей в состав ВМФ по-настоящему была государственной. Что же на самом деле представляла из себя и до сих пор представляет так называемая государственная комиссия по приемке в состав ВМФ новых кораблей?

На Северном, Тихоокеанском, Балтийском и Черноморском флотах имеются специальные военные управления по приемке кораблей от промышленности. Называются они государственной приемкой. Возглавляет такое учреждение председатель государственной приемки – военный моряк, подчиняющийся главнокомандующему ВМФ. У председателя государственной приемки имеется несколько заместителей и офицеров-специалистов. На период проведения государственных испытаний нового корабля приказом главнокомандующего ВМФ назначаются председатель государственной комиссии и члены госкомиссии из числа офицеров флотской госприемки. В эту комиссию этим же приказом включаются офицеры управлений флота, флагманские специалисты соединений кораблей.

Права председателя государственной комиссии большие. Он может не принять от промышленности, если что-то не соответствует тактико-техническим требованиям, любую систему, механизм или весь корабль в целом. Это влечет за собой большие убытки для судостроителей и их подрядных организаций. Подобных случаев в ВМФ не было. Всегда все новые корабли принимались в установленный срок. Таковы были требования главнокомандующего ВМФ. Если кто-то из состава государственной комиссии проявлял излишнюю принципиальность и самостоятельность и это ставило под угрозу сроки приемки нового корабля, главнокомандующий ВМФ отдавал приказ председателю государственной комиссии подписать акт приемки корабля с любыми недоделками и недостатками. Если председатель комиссии отказывался это сделать, он тут же отстранялся от руководства госиспытаниями и заменялся более сговорчивым офицером. После такой «приемки» новые корабли многие месяцы и даже годы простаивали у стенки судостроительного завода или у пирсов боевых соединений и достраивали то, что давно уже было выполнено на бумаге. Деньги на это расходовались из бюджетных средств, которые выделялись на строительство других кораблей.

Почему так происходило и происходит? Потому что комиссия, которая принимает новые корабли в состав ВМФ, не государственная, а cyгубо ведомственная. Главнокомандующий ВМФ, назначая государственную комиссию, не уполномочен принимать решения даже на уровне министра обороны, не говоря уже о государственном уровне. Итак, наши боевые корабли принимаются в состав ВМФ ведомственной комиссией, а расследуют катастрофы с этими кораблями действительно государственные (правительственные) комиссии. Может, нужно сделать так, чтобы хотя бы корабли первого и второго ранга принимались в состав флота правительственными комиссиями? Если все оставить в том состоянии, которое существует на сегодняшний день, боеспособного флота у России не будет.

Такая государственная комиссия приступила к приемке подводной лодки «Курск» от промышленности 1 ноября 1994 года и 30 декабря этого же года подписала акт приемки К-141 в боевой состав Северного флота. Интересен сам факт прохождения этих государственных испытаний. В период с 1 ноября по 30 декабря атомная подводная лодка шесть дней находилась в море, двенадцать дней устраняла недостатки морского выхода в заводском доке, и остальное время у пирса проводились внутрипокрасочные работы. Трудно себе представить, что за шесть дней плавания экипаж подводной лодки смог выполнить всю обширную программу государственных испытаний, которая требует не один десяток ходовых суток. Для примера: приемка от промышленности боевых кораблей ВМС США, Великобритании, Франции длится порядка 5–8 месяцев, половину из которых корабль проводит в море.

Председатель государственной комиссии по приемке К-141, выполняя указания главнокомандующего ВМФ, совместил программу ходовых и государственных испытаний атомной подводной лодки и полную программу всех испытаний на этой АПЛ не выполнял. Ходовые испытания эта подводная лодка провела также не в полном объеме. Она не испытывалась на рабочей глубине погружения, не проверялось функционирование ядерной энергетической установки на всех режимах, не проверялась система ракето-торпедного комплекса на обеспечение эксплуатации торпед 65–76А, не проверялась система целеуказания и наведения, отдельные системы штурманского и гидроакустического комплекса, аварийно-спасательные системы, системы связи и ряд других механизмов. Как принималась подводная лодка в состав Северного флота, так она и зачислялась в боевой состав. Приказ командующего флотом о зачислении атомной подводной лодки в состав 1-й флотилии был издан в середине февраля 1995 года (АПЛ в середине января 1995 года прибыла в Видяево), приказ командующего 1-й флотилии о зачислении в состав флотилии издан в середине марта 1995 года. Два с половиной месяца новая атомная подводная лодка неизвестно где находилась и неизвестно кому подчинялась. Принимал К-141 «Курск» в состав флотилии контр-адмирал М. В. Моцак. Под его руководством основной и резервный экипажи этой подводной лодки начали отработку боевой подготовки. Шел 1995 год.

Глава II

Блеск и нищета боевого флота

Середина 90-х годов прошлого столетия для ВМФ была самым тяжелым временем. Близилась знаменательная дата в жизни военных моряков – 300-летие Российского флота, а действующий флот был в ужасном и бедственном состоянии. В ВМФ шло повальное списание с боевого состава как устаревших, так и совершенно новых боевых кораблей, сокращались офицерские кадры, части боевого и материально-технического обеспечения. Из-за отсутствия топлива и денежных средств на текущие ремонты и боевую подготовку боевые корабли в море не выходили. Судостроительные верфи страны новых кораблей не строили – денег не хватало даже на содержание военных моряков. Для пополнения военно-морского бюджета внебюджетными деньгами руководство ВМФ совместно с Госкомимуществом РФ приняли решение продавать за границу на металлолом дорогостоящие современные корабли флота. Тяжелый авианесущий крейсер «Новороссийск» Тихоокеанского флота вступил в боевой состав в 1982 году. Новоявленные «флотоводцы» списали его и продали по бросовой цене за границу в 1993 году. Большой противолодочный корабль «Адмирал Захаров» вступил в строй в 1983 году – списан в 1994 году. Большой противолодочный корабль «Петропавловск» вступил в строй в 1976 году. В 1992 году на корабле провели дорогостоящий средний ремонт, и в 1994 году с 80 %-ным запасом моторесурса главных двигателей он своим ходом «ушел» за границу на металлолом. Руководители Тихоокеанского флота в 1995 году подали на списание тяжелый атомный ракетный крейсер «Адмирал Лазарев» постройки 1984 года и уникальный атомный корабль связи и наблюдения за космическими объектами «Урал» постройки 1988 года. Если бы эти корабли не имели ядерной энергетической установки, они бы наверняка были списаны и проданы за границу. Так как корабли с ядерными реакторами ни одна страна мира не могла приобрести, руководству ВМФ ничего другого не оставалось, как отменить списание этих кораблей и оставить их «служить в отстое».

В это время были списаны все учебные корабли, на которых курсанты военно-морских училищ проходили учебную практику и совершали учебные морские походы. В военно-морских институтах (так стали называться военно-морские училища) для проведения курсантами морской стажировки остались небольшие катера и шлюпки прибрежного плавания. «Флотоводцы» 90-х годов XX столетия стали готовить морских офицеров для океанского флота России на речных судах и шлюпках. И до сих пор курсанты военно-морских институтов морскую стажировку проходят «на челнах Степана Разина».

В это же время в средствах массовой информации руководители Главного штаба ВМФ развернули мощную пропагандистскую кампанию по подготовке к празднованию 300-летия Российского флота. Звучали пафосные речи и патриотические призывы сохранить и приумножить боевую славу Военно-морского флота России. Огромными тиражами издавалась красочно оформленная дорогостоящая литература, посвященная исторической дате, проходили пышные банкеты, презентации, парады. В печатных изданиях о современном Военно-морском флоте «флотоводцы мирного времени» печатали свои «героические биографии» и личные фотографии, вывешивали на стенах штабов и военно-морских училищ собственные портреты и мемориальные доски. «Пир во время чумы» – это о тех, кто готовил и проводил торжества по поводу 300-летия Российского флота. Денег на строительство жилья для моряков, на ремонт кораблей, на боевую подготовку экипажей, на издание нового Корабельного устава, на военно-морскую форму и обмундирование курсантов и офицеров флота у «флотоводцев» не было, зато деньги нашлись на пышные торжества, парады, дорогостоящие подарки и многотысячные тиражи собственных мемуаров. Чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, что Военно-морской флот России «скорее жив, чем мертв», требовалось показать общественности страны, что флот, несмотря ни на какие экономические трудности, пополняется новыми боевыми кораблями, совершает «героические» дальние морские походы и с моря обеспечивает безопасность России. Так как денег на достройку и испытания почти готовых боевых кораблей, которые находились на стапелях судостроительных заводов, не хватало, в главном штабе ВМФ решили по случаю 300-летия Российского флота объявить сбор денежных пожертвований от российских граждан на достройку тяжелого атомного ракетного крейсера «Петр Великий» и большого противолодочного корабля «Адмирал Чабаненко». В это же время без надлежащих испытаний и проверок боевой техники, под звуки оркестра и с хвалебными речами в состав ВМФ приняли новую атомную подводную лодку К-141. ВМФ получил новую боевую единицу, но денег на содержание и обеспечение этой подводной лодки, на отработку боевой подготовки экипажа не было.

Вот в такое тяжелое для страны время и в праздничные для ВМФ дни первый основной экипаж АПЛ К-141 «Курск» проводил плановую боевую подготовку. Чтобы экипаж подводной лодки мог решать задачи согласно боевому предназначению, он должен по уровню боеготовности войти в первую линию. Ввод экипажа в первую линию – длительный, трудоемкий и материально-затратный процесс, который требует от моряков-подводников, от офицеров штабов дивизии, флотилии и флота многомесячной напряженной работы, материально-технического и денежного обеспечения. Основному экипажу К-141, чтобы войти в первую линию боеготовности, требовался большой наряд сил обеспечения – надводных боевых кораблей, подводных лодок, морской авиации, судов вспомогательного флота, береговых частей. Все эти силы стояли у причалов и сидели на аэродромах без топлива, материально-технического обеспечения и ремонта.

В сентябре 1995 года первый экипаж К-141 «Курск», отработав полный курс боевой подготовки, стал перволинейным экипажем. Резервный экипаж этой подводной лодки из-за отсутствия сил учебно-боевого обеспечения боевую подготовку не отрабатывал. Как отрабатывал курсовые задачи первый экипаж, навсегда останется тайной. Поднятые со дна Баренцева моря служебные документы АПЛ «Курск» говорят о том, что боевая подготовка в период ввода экипажа в первую линию проводилась так же, как и на других атомных подводных лодках – в упрощенном варианте. По-другому быть не могло. Нужда и нищета российского флота в середине 90-х годов XX столетия была сравнима с нуждой и нищетой Русского флота в Бизерте из-за вынужденной эмиграции в 1920 году.

Обман и приукрашивание истинного положения дел на флотах несовместимы с высоким уровнем боевой подготовки и профессиональной выучкой моряков. Фактически весь флот был небоеспособен, но ни один «флотоводец» ни на одном совещании, где присутствовали президент и члены Правительства Российской Федерации, не сказал ни слова о плачевном состоянии флота. Все доклады «флотоводцев» на таких совещаниях заканчивались словами: «Нам тяжело, но флот готов выполнить любую задачу, которая будет поставлена Верховным главнокомандующим Вооруженными Силами страны».

С 1996 года первый экипаж К-141 «Курск» ежегодно отрабатывал курсовые задачи и подтверждал свой перволинейный уровень боеготовности. В море подводная лодка выходила нечасто. Ежегодная средняя наплаванность первого экипажа с 1996 года по август 1999 года составляла 12–14 суток. По итогам боевой подготовки в этот период экипаж в 7-й дивизии подводных лодок занимал скромную середину. За три с половиной года первый экипаж лишь в 1997 году выполнил учебное боевое упражнение с выпуском практической электрической торпеды. Несмотря на то что решением главнокомандующего ВМФ еще в 1993 году в боекомплект атомной подводной лодки 949А проекта была включена парогазовая торпеда на сильном окислителе 65–76А, первый экипаж с момента постройки подводной лодки и до июня 2000 года к эксплуатации этой торпеды на подводной лодке не готовился. Экипаж не выполнял стрельб такой торпедой на государственных испытаниях, а также погрузок на подводную лодку учебных макетов этих торпед. Не проводилось и организационной учебно-боевой стрельбы. Вообще в 7-й дивизии атомных подводных лодок ни один экипаж АПЛ проекта 949А до ноября 1999 года не готовился к боевому применению этих торпед. Командование 1-й флотилии торпедной подготовкой на подводных лодках не интересовалось и не контролировало ее результаты. Руководящие документы ВМФ требовали от командования флотилий и дивизий подводных лодок организовывать ежегодно практические учебные торпедные стрельбы по надводным кораблям каждого перволинейного экипажа. На Северном флоте эти требования просто игнорировались, и экипажи атомных подводных лодок годами не выполняли таких боевых упражнений. Объяснение было простое – на выполнение подобных стрельб нет средств и боевого обеспечения. В Главном штабе ВМФ Северный флот не ругали и этих нарушений не замечали.

В 1998 году по долгу службы мне пришлось быть на Северном флоте. Рассмотрев результаты торпедной подготовки 1-й флотилии подводных лодок, в состав которой входила и АПЛ «Курск», я был поражен тем безразличием и безответственностью командования флотилии, которые они проявляли к этому виду огневой подготовки. Анализ и итоги торпедной подготовки на флотилии не проводились. Должностные лица флотилии, которые согласно своим служебным обязанностям должны обучать подводников боевому применению торпедного оружия, за весь 1998 год ни разу этого не делали ни на подводных лодках, ни в учебных центрах. Элементарные вопросы по теории и практике торпедных стрельб у большинства офицеров штаба флотилии вызывали приступы амнезии. Об этих недостатках по торпедной подготовке на 1-й флотилии командование Северного флота и Главного штаба ВМФ было официально уведомлено. Как показали последующие проверки Северного флота, результат таких официальных уведомлений оказался нулевым. Северный флот был передовым и неприкасаемым флотом. Никто из руководителей ВМФ не ставил под сомнение «высокие боевые достижения» этого флота. В отличие от других флотов, Северный флот в этот период не подвергался инспекционным проверкам Министерства обороны РФ. Проверки Главного штаба ВМФ на этом флоте носили характер поездок родителей в гости к своим детям. Жесткий и суровый нрав, который «родители ВМФ» демонстрировали при проверках других флотов, в отношении своих «северных детей» не проявлялся. Всем известно, что в большой семье есть любимые дети, которых балуют строгие родители. Семейным любимцам достаются конфеты и пряники, нелюбимым детям – оплеухи да подзатыльники. Северный флот был любимым флотом для многих «флотоводцев» и офицеров Главного штаба ВМФ. На этом флоте большинство из них проходили морскую службу, у многих военачальников на Северном флоте служили и служат сыновья, племянники, знакомые. Этот флот стал для ВПК полигоном, где рождались многочисленные Герои Социалистического Труда и лауреаты различных премий. Северный флот часто посещали руководители страны, чтобы воочию удостовериться в боевой мощи современных кораблей.

В конце каждого года главнокомандующий ВМФ издавал приказ по результатам боевой подготовки Военно-морского флота. В этом приказе объявлялись лучшие корабли и части ВМФ. Они же за высокие показатели в боевой подготовке награждались переходящими призами. Из 22 утвержденных переходящих призов 12–14 всегда присуждались Северному флоту. На Северном флоте ежегодно объявлялись десятки отличных кораблей и частей, тогда как на других флотах и во всех Вооруженных Силах страны таких частей не было совсем. Из ВМФ ежегодно уходили тысячи подготовленных высококлассных специалистов – офицеров и мичманов, а на Северном флоте в это время по всем отчетным документам количество классных специалистов и мастеров военного дела неуклонно росло.

Апофеоз лжи и обмана на Северном флоте пришелся на 1996 год, когда военачальники рапортовали «о блистательном походе» в Средиземное море отряда боевых кораблей в составе тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов», эсминца «Бесстрашный», сторожевого корабля «Пылкий» и девяти судов обеспечения. Поход посвящался 300-летию Российского флота. Я уже рассказывал, в каком бедственном положении в то время находились все флоты нашей страны. Руководство ВМФ для подготовки этого похода направило практически все бюджетные деньги, выделявшиеся на содержание кораблей ВМФ, на Северный флот. Запасы корабельного топлива, которое предназначалось для всех кораблей флотов, были отправлены на Северный флот. Такие действия «флотоводцев» Главного штаба ВМФ поставили Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский флоты на грань полной утраты боеготовности.

ТАВКР «Адмирал Кузнецов» с первым заместителем главнокомандующего ВМФ на борту в первые недели похода из-за различных поломок материальной части чуть было не пришлось буксировать обратно в базу. Кое-как восстановив часть вышедшей из строя боевой техники, корабль дошел до Средиземного моря. И «полетели» с борта крейсера по всем флотам служебные телеграммы: «Флот России вернулся в Средиземное море», «Впервые в небе Адриатики российские палубные истребители», «6-й флот США шокирован появлением российских кораблей в водах Средиземного моря». Несколько месяцев два первых заместителя главнокомандующего ВМФ, сменяя друг друга, руководили этим «героическим» походом, выступали в роли свадебных адмиралов на различных многочисленных заграничных приемах, банкетах и раутах. Другие задачи не требовали присутствия на борту крейсера столь высокопоставленных начальников.

Возвратившись из похода, истратив огромные материальные и денежные средства, тяжелый авианесущий крейсер встал на долгие годы на дорогостоящий ремонт. «Флотоводцы» Главного штаба ВМФ отрапортовали президенту и Правительству России о том, что Флаг ВМФ вернулся в Средиземное море. О том, что демонстрация флага в Средиземном море обошлась российскому государству в копеечку, а для ВМФ – в годовую стоянку всех боевых кораблей флотов у пирса, «флотоводцы» предпочли промолчать. Они промолчали и о том, что этот поход «сожрал» всю валютную выручку за проданные на металлолом корабли. Ведь изначально эти деньги предназначались на постройку жилых домов офицерам и мичманам флотов. «Средиземноморский круиз» еще больше усугубил плачевное состояние флота. На это никто не обращал внимания, нужны были яркие праздничные мероприятия, и их «флотоводцы» проводили, не считаясь ни с какими затратами.

В условиях постоянной нехватки материальных и денежных средств в Главном штабе ВМФ решили возродить давно забытую форму боевой подготовки – сбор: походы кораблей флота. Предписывалось всем кораблям флотов одновременно выходить в море и, обеспечивая друг друга, выполнять необходимый объем задач боевой подготовки. Намерения были благие, но получилось «как всегда». Во-первых, не все корабли могли подготовиться к выходу в море к определенному сроку. Во-вторых, топлива на каждом корабле хватало лишь на то, чтобы дойти до района боевой подготовки и без каких-либо тактических действий и совместных обеспечений выполнить боевые упражнения практическим оружием.

Сбор-поход превратился в простое выстреливание в море и небо артиллерийских стволов, ракетных направляющих, торпедных аппаратов дорогостоящего боезапаса. Стреляли по различным мишеням без установления результатов стрельбы, без оценки тактического показателя, без какого-либо разбора и анализа. Чтобы получить высокую оценку огневого показателя, стрельбы практическим оружием стали называть «стрельба с запланированным промахом», «стрельба с выносом по целику», «установление результатов стрельбы графо-аналитическим способом». Это все упрощало подготовку боевых расчетов кораблей, снимало всякую ответственность с руководителей дивизий, бригад, флотилий, эскадр, флотов за боеготовность сил флота. За 3–5 суток сбора-похода экипажи кораблей выполняли полугодовой или годовой план боевой подготовки.

В этих условиях говорить о качестве боевой учебы не приходилось, все усилия корабельных офицеров были направлены на красивое оформление отчета по боевому упражнению и списание израсходованного боезапаса. На бумаге и при подведении итогов за год процент выполнения плана боевой подготовки на всех флотах был не ниже 98 %, на Северном флоте он всегда был 100 %. Из-за того, что при одновременном выходе кораблей в море на сбор-поход на кораблях не было необходимых штабных офицеров, оценивать подготовленность экипажей было некому. Этот факт во многом влиял на снижение морской выучки и профессиональной подготовки корабельных специалистов. В Главном штабе ВМФ этих недостатков не видели. Пытаясь в трудных экономических условиях хоть как-то поддерживать боевую учебу экипажей кораблей, флотские чиновники выдавали желаемые результаты боевой подготовки за действительные. При этом их никто не ограничивал и не проверял.